ГЛАВА 13

Нужно было обладать куда более крепкими нервами, чем мои, чтобы осмелиться нарушить приказ фон Метца. Стараясь удержаться от попытки разглядеть скрытых над головой стрелков, я глубоко вздохнул и приступил к рассказу.

— Я купил новые сорочки специально для этой поездки, сел в поезд и отправился в Дувр. Моим соседом по купе оказался человек, похожий на учителя. Он передал новые инструкции и сказал, что мистер Викерс не доверяет мне. — Думаю, на моём лице при этих словах отразилось недовольство, вызванное таким ужасным подозрением.

Продолжая рассказ, я дошёл до событий в Кале, где меня чуть не утопили в ванне.

— Вы знаете, что это был за человек? — спросил фон Метц.

До этого момента я не представлял себе, что значит дрожать всем телом. Не могу точно сказать, что именно в облике фон Метца было таким пугающим, ведь на первый взгляд он казался обычным преуспевающим, чуть высокомерным человеком; он мог быть судьёй или фабрикантом, вроде Круппа или какого-нибудь другого столь же знаменитого промышленника.

— У меня не было возможности задавать ему вопросы — я был одурманен. Он хотел утопить меня. — В этот момент мне было не до изображения оскорблённых чувств. Не хочу даже думать, что случилось бы со мной, если бы я не смог удачно ответить ему.

— Как он узнал о том, что вы остановитесь в этой гостинице? — Услышав в голосе фон Метца обвинение, я опять вздрогнул.

— Откуда я знаю? — спросил я гораздо резче, чем допускало благоразумие. — Он просто вошёл в ванную и окунул меня с головой в воду.

— Да, если верить вашим словам. — Фон Метц вовсе не был убеждён в моей искренности.

— А в это время ещё кто-то обыскал мою комнату и перетряхнул все вещи. Викерс не предупреждал меня о подобных, так сказать, неприятностях. Я постарался подыскать самое мягкое определение для перипетий моего странствия. Если бы я мог предположить, что на меня будут непрерывно набрасываться бандиты, то потребовал бы куда более солидную сумму.

— Ладно, — прервал моё негодование фон Метц, — продолжайте.

Я рассказал, как проверял свои разбросанные вещи, и в очередной раз принялся сокрушаться об утрате бритвы. С непритворной горечью я говорил этому человеку о том, как купил почти новую щегольскую бритву и возмущался бессовестными ворами. Затем я рассказал о поездке в Париж, заметив вскользь, что на этом этапе путешествия компанию мне составила очаровательная девушка. Правда, я не стал подробно рассказывать о мисс Пенелопе Хелспай, подумав, что эти люди могут счесть, что она представляет для них опасность, даже в том случае, если её рассказ о себе был правдив. В этом случае жизнь девушки будет подвергаться большой опасности. Если же она обманула меня, то мне следовало быть ещё осмотрительнее, поскольку ни тогда, ни сейчас не было сказано ни слова о том поручении, которое она могла бы выполнять, и о том, в какой степени она связана с Братством. Обрисовав в нескольких словах ночь, проведённую в Париже, я затем подробно рассказал о столкновении, происшедшем в Люксембурге, не забыв особо отметить, что один из нападавших упомянул фон Метца, назвав его дьяволом. Воспоминание о гибели этих людей в очередной раз повергло меня в ужас.

— Приятно, когда враг воздаёт тебе должное; это даже приятнее, чем похвала друга, — неторопливо промолвил фон Метц. Его самодовольству мог бы позавидовать самый гордый кот. — Хорошо, что эти лицемеры не могут никак позабыть обо мне.

Не хотелось даже думать о том, с чем могло быть связано это замечание.

— Портье в тамошней гостинице, увидев, что мой сюртук пришёл в негодность, дал мне новый: в кладовой гостиницы было много забытых вещей, и служащий счёл возможным выручить меня. Чтобы сохранить хладнокровие, мне понадобилось собрать все силы. Дал мне, между прочим, отличный сюртук, — одобрительно добавил я, подёргав лацкан.

— Жаль, что Сангло не было на месте, — заметил Дортмундер, обращаясь к фон Метцу.

— Да. Ему следовало плюнуть на жалобы сестры до тех пор, пока он не покончит с этим делом. — Фон Метц снова глянул мне в лицо. — Вы сильно пострадали?

— Получил пару неприятных порезов и крепкий удар, — ответил я и в доказательство обнажил поцарапанное запястье. У меня появились кое-какие соображения, и я решил, что говорить о более серьёзной ране не следует. — Хуже всего было то, что на моей одежде остались заметные пятна крови и грязи.

— Чтобы справиться с двумя опытными убийцами, вам, наверно, пришлось выдержать форменную баталию… — сказал фон Метц. К моей радости, в этих словах прозвучало раздумье.

— Когда достаточно долго живёшь, полагаясь только на самого себя, то хочешь не хочешь, а выучишь одну-другую уловку, — хвастливо ответил я. Фон Метц должен был ожидать от Джеффриса бравады. К тому же мне необходимо было скрыть от собеседника слабость, которую я непрерывно испытывал. Одолеть их было совсем не просто. — Эти двое знали своё дело. Если бы мне не повезло, я наверняка лежал бы под обрывом.

— Похоже, что вы в основном оправдали наши ожидания, — подытожил фон Метц. Прозвучавшее одобрение оказалось настолько неожиданным, что я даже смутился. — Думаю, мы сможем так или иначе компенсировать ваши неудобства.

Мне ещё ни разу не приходилось видеть такой бездушной улыбки, как у него. Я ничего не ответил.

— А эти бредни насчёт одежды? — резко спросил Дортмундер, протестующе подняв руку.

— Согласен, с ней действительно всё получилось настолько удачно, что в этом можно усомниться, — с готовностью согласился я и продолжил рассказ об изменении маршрута.

— На всех станциях вы первым делом бежали на телеграф и справлялись о телеграммах для вас. Почему? — продолжал допрос фон Метц. — Да и сами отправили несколько.

— Это от моего поверенного. Судьба связала с ним, а он без денег не желает и пальцем пошевелить, — пояснил я, приходя в неподдельное негодование. — Он должен разобраться с условиями завещания, из-за которых моя семья оказалась в таком тяжёлом положении. У меня есть жена и дети, но я не в состоянии доставить их в Англию, пока вопрос с завещанием не улажен. — Я столько раз повторял эту историю, что, к собственному удивлению, сам постепенно начал верить в неё. Да и со стороны должно было казаться, что я настолько увлечён монологом, что мне нет дела до мнения других людей.

— Не удивительно, что вы стремитесь провернуть это дельце, — заметил фон Метц таким тоном, словно впервые слышал эту историю (я-то был убеждён, что это не так). — Насколько же эти условия должны быть обременительны для вас, если вам приходится идти на такие жертвы, чтобы достигнуть цели. — Его крокодилья усмешка, вероятно, должна была выразить симпатию, впрочем безуспешно.

— Я должен получить свои собственные деньги, а этот крючкотвор не двинется с места, если я не стану непрерывно давить на него. Он ничем не лучше всего своего проклятого племени, — я замялся, подыскивая слова, — они всегда готовы сцапать ваши денежки, но совершенно не желают честно делать своё дело.

— Увы, так устроен мир, — деланно посочувствовал фон Метц, метнув в меня взгляд, настолько исполненный льда, что я пожалел любого юриста, которому могло выпасть несчастье представлять его в суде. — Но ничего, когда дело закончится, вы сможете расплатиться за всё.

— Что вы хотите сказать? — поинтересовался я.

— Учитывая то, что вам пришлось перенести, можно признать, что Викерс был недостаточно щедр, договариваясь об условиях оплаты. Вы можете послать телеграмму своему адвокату и сообщить, что проблемы его гонорара больше не существует и что вы встретитесь с ним сразу же по возвращении в Англию. — Благодаря жуткой неподвижной улыбке этот совет, а на самом деле приказ прозвучал зловеще. Эти слова, как я понял, подразумевали, что со мной «рассчитаются», если я проявлю малейшее непослушание. Ну а расплатиться с солиситором я смогу лишь в том случае, если меня решат освободить от кары. Я почувствовал холод внутри.

— Ну а как я смогу в этом случае узнать, делает ли он хоть что-нибудь? — взволнованно спросил я и с удивлением услышал, что мой голос прозвучал по меньшей мере на три тона выше, чем обычно.

— Думаю, дружище, что вы найдёте способ, — веско ответил фон Метц. — К тому же если адвокат получит от вас десять фунтов аванса, то, без сомнения, станет уделять вашему делу куда больше внимания. — Он шагнул ко мне, я же невольно отступил на шаг. — Я хотел бы, чтобы вы полностью сосредоточились на порученном вам деле, герр Джеффрис. С учётом рассказанного вами, мне ясно, что у нас есть причины для беспокойства, и я должен быть уверен в том, что вы не позволите себе отвлекаться и не поставите, таким образом, под угрозу выполнение требований мистера Викерса.

Мне не очень понравилось слово «требования», но я лишь пожал плечами.

— Раз вы этого хотите, да ещё и собираетесь заплатить, то, конечно, я так и сделаю. Предупрежу парня о том, что скоро придут деньги, как вы сказали, и затаюсь до тех пор, пока не обделаю дельце. — Говоря эти бодрые слова, я всё время опасался, что у меня перехватит голос.

— Отлично. — Фон Метц повернулся и сделал несколько шагов по комнате. — Не знаю, объяснил ли вам мистер Викерс, почему ваше задание так важно. Шотландец, к которому вы направляетесь, владеет ключом к переговорам, имеющим большое значение для меня и моей организации. Уже несколько лет я и всё Братство наблюдаем за дураками, определяющими судьбу нашей страны. Да, дураками! И лучший пример этому — король Людвиг, годный лишь на то, чтобы строить фантастические дворцы, и его министры, которые позволяют ему это делать. Эти люди не способны оценить моё величие и степень моего предвидения. Мои планы обеспечат Европе великолепное будущее, которого не мог представить себе даже Наполеон. Я превыше всех земных вождей, и меня не сдерживают человеческие условности.

Я был готов к тому, что у главы Братства окажутся большие претензии, но и представить себе не мог той мании величия, которую только что продемонстрировал фон Метц. Опустив голову, я пробормотал, что пути Господни неисповедимы. Мне хотелось притвориться подавленным, поскольку именно такой реакции ждал человек, стоявший в двух шагах от меня, но в первый момент мне лишь с трудом удалось подавить смех: настолько неожиданно прозвучали эти тщеславные бредни. Но и рассказы Майкрофта Холмса, и мои собственные наблюдения говорили о том, что фон Метц, возможно, и сумасшедший, но говорит совершенно искренне.

А тот, полюбовавшись моим смущением, продолжал:

— Братство знает, что эти бездельники очень скоро приведут весь мир к крушению. Фигляры, пытающиеся примирить врагов, совершенно беспомощны. Сербия и Болгария только что освободились из-под власти турок и ещё совершенно наивны. Война между ними может стать той искрой, из которой возгорится пламя, способное охватить всю Европу. А я, готовый к этим событиям, буду единственной силой, способной одолеть хаос, и во главе своего Братства под восторженные крики черни взойду на вершину.

— Но ведь Братство, это… это тайна, — пробормотал я, притворяясь внимательным слушателем.

— Это учтено в моих планах. Некоторые из министров безумного Людвига входят в наши ряды, так что я уверен в их поддержке. Мы могли бы нанести удар уже в ближайшем месяце, если бы не противодействие Англии. Название моей страны он произнёс с нескрываемым презрением. Но Братство не зависит от суеты мелких чиновников. Мы можем заставить их плясать под нашу музыку. И сейчас для этого нужно всего лишь узнать, что же везёт этот шотландец. На сей раз его улыбка породила в моём сознании образ ядовитой змеи, разверзшей в атаке пасть. Теперь вы понимаете, почему для нас так важно сейчас ваше добросовестное сотрудничество. На сегодня король устраивает нас, но на него нельзя положиться ни в чем, кроме строительства дворцов и крепостей. Если ему придёт в голову блажь связаться с Золотой Ложей, то нам может грозить преждевременное разоблачение. Надеюсь, вы понимаете, что меня это не устраивает.

Впрочем, я понял больше, чем было сказано, а именно, что мне не позволят долго оставаться в живых после всего услышанного. Следовательно, меня должны убить вскоре после того, как фон Метц перестанет нуждаться во мне.

Герр Дортмундер с явным одобрением выслушал речь. Он явственно желал произвести на меня впечатление своей значимостью и близостью к предводителю. Эта близость меня очень беспокоила.

— Есть ещё одна трудность, — продолжал фон Метц. — В британском правительстве есть люди, пытающиеся противостоять мне. Они прилагают все усилия для того, чтобы это дурацкое Соглашение было подписано. К тому же ещё Золотая Ложа… — Последние слова прозвучали подчёркнуто небрежно, но я-то знал, что он ожидает моей реакции. Любая заминка сейчас могла оказаться роковой.

— Золотая Ложа? — переспросил я, уставившись на него с дурацким видом.

— Да, раньше она входила в Братство, но десять лет назад отделилась от нас и теперь преследует свои собственные цели. Эти цели предосудительны, а сама она очень опасна. Члены ложи объявили себя врагами Братства и поклялись разрушить все наши планы. И в Люксембурге на вас наверняка напали их люди. Мне известны все мастера шпионажа, действующие в Европе, не говоря уже о Золотой Ложе. — Он нахмурился и сделал жест, из которого можно было недвусмысленно заключить, что последних, попадись они ему в руки, ждала бы мучительная смерть.

— Ну их совсем, это слишком сложно для меня, — запротестовал я. — Братство, Золотая Ложа… Что там ещё дальше?

— Пожалуй, всё. Хватит с вас и этого.

— Этот малый, в Кале, тоже был оттуда? — Мне не хотелось задавать этот вопрос, как, впрочем, не хотелось и слышать ответ.

— Скорее всего, — ответил фон Метц. — Но, впрочем, его могло подослать британское правительство или…

— Только не это, — осмелился я прервать его. — У того был сильный немецкий акцент, как у герра Дортмундера.

— Ах, вот как, — сказал фон Метц, словно мои слова что-то разъяснили ему. Сделав несколько шагов, он повернулся с таким видом, будто его осенило. — Тогда он точно должен быть из Золотой Ложи. Или же, — продолжил он после недолгой паузы, — один из тех баварцев, которые узнали слишком много и теперь пытаются помочь заключению этого соглашения. Пожалуй, учитывая их намерение сохранить соглашение в тайне, от них можно ожидать таких действий.

От этих слов мне не стало легче.

— Ну и что мне теперь делать? — резко спросил я. — Ведь на плахе лежит моя голова. Как я смогу уберечься от этих золотарей и половины государственных служащих Германии? А тут ещё и король, от которого можно ожидать неведомо чего!

— Вам не следует беспокоиться об этом, мистер Джеффрис, — с угрозой в голосе приказал фон Метц.

— Легко вам говорить, — пробормотал я.

Фон Метц метнул в меня бешеный взгляд.

— Я не ожидал, что нам придётся иметь дело с таким трусом, — резко бросил он.

— Я вовсе не трус, а просто берегу свою шкуру, — возразил я. — А события последних трёх дней доказывают, что мне есть чего опасаться.

— Из ваших слов мне показалось, что вы куда больше думаете о своей безопасности, чем говорите вслух, — недоверчиво сказал фон Метц, — но может быть, я неверно понял вас.

— Именно, что неверно. Август Джеффрис не прячется от драки, но будь я проклят, если позволю убить себя из-за какой-нибудь ерунды, в которой нет моей доли. Тем более просто так. — С каждым словом я распалял в себе негодование, чтобы полностью скрыть трепет. — Откуда я знаю, вдруг вы хотите подставить меня как мишень под выстрелы всяких там лож, а сами тем временем будете обстряпывать какие-то свои делишки? А что мне делать, чтобы не допустить ошибки, если завтра кто-нибудь опять придёт убивать меня? Вы можете сказать мне, что надо делать? Может, мне стоит поинтересоваться, на кого они работают, прежде чем мне нанесут смертельный удар? Или, может, следует подать им условный знак? Да и вообще, откуда мне знать, заплатите ли вы мне за работу хоть фартинг? Ах да, вы ведь обещали, ну а что будет с моей женой и детьми, если я окажусь в безымянной могиле, а вы смоетесь неизвестно куда?

— Мы так не поступим. — Герр Дортмундер обиделся не меньше, чем я.

— Почему я должен вам верить? Потому что вы так сказали? Или потому что вы засели в замке и расставили вокруг людей? А может, потому что вы всё время твердите о вашем проклятущем Братстве? — Я хрипло засмеялся. — После событий последних дней я ни в чём не могу быть уверен.

— Вы оскорбляете нас, мистер Джеффрис, — воскликнул герр Дортмундер.

— Но он же не слепой. — Фон Метц заговорил совсем негромко, но мы оба сразу умолкли. — Может быть, вам послужит доказательством то, что я переведу в тот банк Лондона, который вы укажете, сотню фунтов для вашей семьи, — предложил он. — Это успокоит вашу совесть относительно жены и детей.

Эта уступчивость обеспокоила меня.

— Пусть будет две сотни, — прорычал я. Теперь я окончательно убедился в том, что мои дни сочтены, и деньги, о которых мы спорили, были ценой моей жизни.

— Согласен, — ответил фон Метц, с довольным видом потёр руки и подошёл к сонетке, подвешенной около камина. — Сейчас мы пообедаем вместе, а потом вы сможете отдохнуть. Завтра вы в обществе герра Дортмундера отправитесь в Мюнхен. Шотландец пробудет там не менее двух дней. Герр Дортмундер устранит его слугу, а всё остальное должны будете сделать вы. Если не справитесь с заданием, то лишитесь гораздо большего, чем глаза. — Он, ухмыльнувшись, указал на мою повязку.

Я слушал, и с каждым его словом на душе у меня становилось всё тяжелее: было ясно, что фон Метц зачитывает мой смертный приговор.