Глава сорок вторая
Знакомый незнакомец
Милости прошу, мистер Харкер. Войдите, ночь холодна, вам нужно подкрепиться и отдохнуть.
Граф (Брэм Стокер. Дракула)
Он решительно вошел в зал, величественный, как строитель британской империи, но увы: вновь прибывший не являлся ни строителем, ни даже британцем.
Я чуть было не вскочила с места, но заставила себя спрятать изумление и страх подальше в глубину души, вместе с оглушительным стуком сердца.
Уверенная поступь гостя сбилась на полпути, когда он остановился, повернувшись спиной к обеденному столу, и задрал голову, уставившись на три этажа книжных шкафов и медленно обводя их взглядом. Подозреваю, в тот момент он также собирался с мыслями, столкнувшись столь неожиданно со знакомыми из Лондона и, позднее, Парижа.
– Великолепная библиотека, мадам, – сказал гость, наконец обратив лицо в сторону собравшихся, но глядя только на хозяйку. – Хотя замок требует ремонта, я не видел столь грандиозного собрания книг с того времени, как покинул Англию.
– Поистине высокая оценка в устах британца! У нас за столом уже есть двое англичан. – Татьяна указала на нас, внимательно наблюдая за реакцией.
– Какая приятная встреча, – поклонился гость нам с Годфри. – Пара отважных путешественников вроде меня, полагаю. Не глубины Черной Африки привлекают наше общее любопытство, а Трансильвания, не так ли? Мистер и миссис… Редко встретишь даму в такой глуши, не говоря уже о том, чтобы она разделяла тягу своего супруга к приключениям. Увы, моя жена домоседка. Завидую вам и вашей стойкой спутнице, сэр.
Разумеется, ревнивая Татьяна извивалась ужом, когда гость приписал Годфри мне. Спектакль был разыгран как по нотам – но я и не ожидала меньшего от нашего новоявленного сотрапезника и хитрого соотечественника мистера Брэма Стокера.
Я хихикнула, как школьница. Притворство не составило никакого труда: я действительно была счастлива видеть его широкое лицо и крепкую фигуру. А еще больше меня порадовало, насколько стремительно и точно он оценил обстановку, чтобы сразу изобразить полного незнакомца.
– Ах, сэр… – замялась я. – Я не замужем и являюсь секретарем мистера Нортона, но благодарю вас за лестное предположение, будто я одна из немногих смелых путешественниц, оказавшихся на вашем пути. Прошу простить мне некоторую вольность наряда – багаж утонул в реке, и я вынуждена носить то, что подошло по размеру.
– В таком случае вам повезло. Путешествуя по разным странам, я ценю любую возможность изучить национальные костюмы, ибо в них проявляется история и воображение народа. – И писатель с доброжелательным любопытством близорукого ученого оглядел разрушающийся, но все еще грандиозный зал и разношерстных обитателей замка, сидевших за столом.
– Позвольте представить вам… – начала Татьяна, глядя на молчаливую фигуру графа, сидевшего по левую руку от нее.
– Мы уже познакомились, – опередил ее Брэм, – когда я первый раз проходил через селение. Мистер Лупеску как раз и посоветовал мне посетить этот впечатляющий образец крепостной архитектуры двенадцатого века.
– Ну что ж, раз все так удачно сложилось, прошу вас занять место на том конце стола, – предложила русская. – Рядом с мисс Стенхоуп.
Брэм приподнял брови в согласной гримасе и кивнул мне, стоически принявшей свое переименование. Увы, иного мне не оставалось: я же не могла бросить на Татьяну свирепый взгляд. Как и сказал Годфри, ей нравилось издеваться над теми, кто оказался в ее власти. К счастью, хотя бы Квентин далеко отсюда и не страдает от ее уколов, а то и кое-чего похуже. И конечно, русская не знает, что Брэм Стокер – друг Ирен. Или все-таки знает?
– Какая редкая удача! – продолжал писатель, расправляя салфетку, точно белый флаг, и садясь за стол. – Ужинать в древнем замке, построенном во времена турок, под несравненную музыку цыган и притом с самой красивой женщиной в Трансильвании, а может быть, и в мире – я пока объехал не все его уголки, – в качестве хозяйки.
Брэм Стокер явно многому научился, умасливая Сару Бернар и других звезд сцены. Его старомодные поклоны и добродушие выглядели совершенно естественными, а лесть сочилась из уст импресарио, как мед из сот.
Милый Брэм! И как мы могли записать его в подозреваемые! Как могла я презирать его за предположительно непорядочное поведение в борделе? Он управлял ситуацией почти столь же убедительно, как Ирен, когда ей выпадал случай. Да и просто видеть знакомое лицо и слышать успокаивающий голос ирландца, соотечественника – казалось, опасность отступила на три шага и сделала реверанс в стиле Миньон.
Татьяна, однако, предпочитала реверансы исключительно в собственный адрес. Она кивнула своему «зверю», и тот обошел стол, наполняя кубки вином. Когда увалень приблизился ко мне, рукав его грубой рубахи скользнул по моей неприкрытой руке. Я инстинктивно дернулась, как ошпаренная, и чудовище, прежде чем налить вина Брэму, оскалилось в отвратительной понимающей ухмылке.
– Благодарю вас, дружище! – воскликнул писатель, все еще играя роль благодушного подслеповатого англичанина.
Как только кубки были наполнены, Татьяна снова взяла на себя инициативу, хотя мы с Годфри, разумеется, и без того не спешили заговорить с Брэмом.
– Я слышала от слуг и цыган, что вы уже неделю обследуете окрестности селения, мистер…
– …Абрахам, – ответил Брэм, ловко заменив фамилию своим полным именем, – Оскар Абрахам. Я нахожу, что пешие прогулки – наилучший способ путешествия. Я обошел б́ольшую часть Англии и Западной Европы и теперь знакомлюсь с чудесами к востоку от Рейна.
– Для чего же?
Брэм принял одновременно самодовольный и скромный вид:
– Я публикую кое-какие заметки. «Размышления о Мидленде» и прочее в таком духе. Как мне кажется, есть спрос на рассуждения вдумчивых путешественников. Должен сказать, сей эпитет как раз подходит ко мне. Вдумчивый путешественник. Мне уже видится ежемесячная колонка в каком-нибудь литературном журнале. Благодарю вас еще раз, мадам, что служите источником моего вдохновения.
Если представить, что существует эталон помпезного и самодовольного писателя, Брэм попал в образ до самого кончика гусиного пера. И как хитро он выбрал личину! Как все злодейки, Татьяна была склонна недооценивать людей, которые превыше прочего ценят благоразумие и хорошие манеры.
Годфри возводил очи к небу, слушая бахвальство Брэма, чтобы укрепить ее мнение о госте как бесполезном идиоте, который без всякого умысла забрел на ужин и которого можно снова отпустить, тем самым поманив пленников столь желанной свободой, недоступной им.
Я взяла пример с Годфри и с тоской уставилась в тарелку, но ничего толком не ела, зато – и в этом состояла лично моя гениальная находка – делала вид, что часто прихлебываю вино. Когда мне представится возможность завязать беседу с моим цыганом, это можно будет списать на действие алкоголя.
– И что же вам удалось узнать занятного об этом тихом уголке Трансильвании? – поинтересовалась Татьяна.
– Что несколько столетий назад он не был таким тихим! Даже сейчас местные жители умолкают при упоминании определенных тем… неких имен и практик.
– Только не говорите мне, что собираете байки о потусторонних силах, мистер Абрахам.
– Вы раскусили меня. У читателя неутолимый аппетит на истории о древнем зле, от Макбета до легенды об Атилле, и в том числе о так называемом Владе Цепеше, который, возможно, когда-то жил в этом замке. Разве не об этом вы мне рассказывали? – обратился Брэм к графу, и тот встрепенулся в своем тяжелом кресле, как бы очнувшись от векового сна.
– Цепеш владел несколькими замками. Здешний мог быть одним из них, – отметил Лупеску. – Но где он жил и где погиб – это не важно. Важно то, что он остановил продвижение турок, хотя никому другому это оказалось не под силу. А свое прозвище – в переводе оно значит «пронзатель» – он получил потому, что имел привычку сажать врагов на кол.
Кажется, мне предстояло узнать о здешних местах несколько больше, чем хотелось бы. К этому моменту тарелки гостей опустели и настало время для «историй». Учитывая, какое общество собралось за столом, я знала, что они будут зловещими. Впрочем, это я еще могла потерпеть. Вот кровавые истории – другое дело…
– Он был христианским королем и героем пятнадцатого века, – продолжал граф по-английски с мягким акцентом.
Не знаю, почему знатный человек в стране, многие столетия находившейся под влиянием Венгрии и Германии, озаботился выучить английский, но это определенно помогло Годфри заключить с ним сделку.
– Он был абсолютно безжалостен к врагам, – добавил граф. – Сейчас мы за столом и в присутствии дам, – тут, как я заметила, он поглядел на меня, а не на Татьяну, – но я вижу, что, будучи простым путешественником, вы глубоко интересуетесь местными легендами, мистер Абрахам, и, по-моему, это замечательно.
– Подобный интерес – часть моей работы театрального импресарио. Прошлой весной участники моей труппы провели несколько недель в Шотландии, чтобы подготовить новую потрясающую постановку «Макбета».
– Я не знаком с этой пьесой.
– Макбет – шотландский дворянин, убивающий короля, чтобы занять его трон, но все кончается плохо. Трагедия, знаете ли.
– Ах, такое часто случалось у нас в Валахии и Трансильвании. Во времена Влада тоже. У него самого было прозвище Дракула, что значит «сын дракона». Брата его похоронили заживо, возможно, поэтому граф Цепеш и отличался такой жестокостью к врагам.
– Американские индейцы тоже бывают весьма безжалостны, даже прибивают пленников копьями к земле, чтобы те помучились подольше, – вставил Брэм.
– У индейцев, мистер Абрахам, не было такого богатого воображения, как у Влада Цепеша. Он насаживал врагов на кол вертикально, и втыкал палки в землю, так что в течение нескольких часов или даже дней умирал целый лес страдающих душ. Однажды он казнил тридцать тысяч венгерских бояр, которые саботировали его приказы, и расставил колья по окружности вдоль городской черты. Когда пришли турки и увидели, что он сделал с врагами из собственного народа, они бежали от него, как от демона.
После такой лекции за столом воцарилась тишина, когда присутствующие либо пытались вообразить подробности ужасной казни, либо, как я, старались ни в коем случае не воображать их.
– Но не только врагов он сажал на кол, – продолжал граф. – Он не переносил девушек, потерявших девственность до брака, неверных жен и вдов, не сохранявших целомудрие. Им Дракула вырезал женские органы, после чего казнил.
Мы с Годфри обменялись взглядами. У него на лице читалась тревога за меня, вынужденную выслушивать жуткие подробности, а я пыталась напомнить ему, что демон пятнадцатого века мало отличался от нынешнего демона, совершающего убийства по всей Европе. Может быть, у обоих сходные мотивы?
– Граф, – сказал вдруг Годфри, – вы правы, что такие темы непригодны для застольной беседы в присутствии дам. Не уверен, что даже для мужчин они подходят.
– Верно, верно, – согласился мистер Стокер. – О подобных вещах легче читать в книгах, чем обсуждать их в смешанной компании.
Татьяна встрепенулась в своем кресле, как проснувшаяся змея:
– Вы, англичане, такие – как это сказать? Нежные? Точнее, вас легко шокировать.
Никто из нас не стал вступать с ней в спор.
Медведь тем временем ковылял вокруг стола, подливая вино, изрядная часть которого попадала на некогда белую скатерть, по-видимому привезенную Татьяной. Нагнувшись, чтобы вытереть пятна после его «обслуживания», я понизила голос и обратилась к мистеру Стокеру:
– Займите нашу хозяйку. У меня есть миссия, о которой она не должна узнать.
Брэм немедленно подхватил свой кубок и, отодвигая стул, слегка покачнулся – какие же все-таки мы, англичане, талантливые притворщики! Выпрямившись, писатель отправился на другой конец стола, где затеял с графом приватную беседу по поводу других местных легенд, одна другой страшнее.
Пока я думала, каким образом Годфри мог бы отвлечь Татьяну, я заметила, что музыканты из холла постепенно перебрались в библиотеку. Они устроились недалеко от камина и начали играть так зажигательно, что беседовать стало возможно только с ближайшим соседом, сидя нос к носу. Теперь у меня появился шанс приступить к осуществлению плана.
Я встала из-за стола, прижимая кубок к груди, и побрела в сторону разыгравшихся цыган, вокруг которых на полу стояли бутылки с вином.
Всего я насчитала восемь человек разного возраста и комплекции, от безусых юнцов до пожилых мужчин с проблесками седины в волосах, как будто шевелюру во время сна посеребрил мороз. Темнокожие, как каштаны, музыканты так же блестели, потому что энергично двигались, сидя у огня, и лоснились от пота. Одежда выглядела очень яркой, с избытком красных, оранжевых и лиловых оттенков. Запах кожи, пота и крепкого алкоголя напомнил мне конюшню, но там спирт использовали разе что для растирания лошадям растянутых мышц.
В обычной обстановке я держалась бы подальше от столь густого аромата, однако сейчас я потягивала вино и качала головой в такт музыке. Во мне импровизированный оркестр нашел самую преданную слушательницу, и вскоре музыканты начали посверкивать в мою сторону черными глазами, а я, вместо того чтобы отворачиваться при столь беззастенчивом разглядывании, только улыбалась и продолжала качать головой.
Оказавшись вблизи от цыган, я с ужасом поняла, что не смогу узнать среди них парня, который подмигнул мне, принеся еду. Я слишком недолго его видела, чтобы запомнить какие-то индивидуальные черты.
Рука скользнула в карман юбки, где лежали драгоценная записка и флакончик с нюхательной солью. Кажется, всё на месте.
Вздохнув, я совсем забыла лишь притвориться, будто пью вино, а сделала глоток на самом деле, отдаляясь от музыкантов. И в этот момент один из них снова подмигнул мне!
Я замерла на месте, не зная, что делать дальше. Подмигнуть в ответ было бы неуместно, поэтому я просто улыбнулась доброжелательному цыгану.
Он улыбнулся в ответ и еще крепче уперся скрипкой в подбородок, будто мое внимание побуждало его играть старательнее.
Я изобразила улыбку пошире. Парень был молод, но уже с бородой, с густыми темными волосами; локти и колени у него неуклюже торчали в разные стороны. Мои прежние воспитанницы были моложе, но в любых юных лицах есть особая прелесть, и его подмигивание было полно трогательного щенячьего дружелюбия.
В следующий момент он привстал с ящика, на котором сидел, и завел такое жгучее соло, что другие скрипачи поумерили пыл и дали ему дорогу.
Он играл для меня!
Ох. Флиртовать оказалось намного проще, чем я себе представляла. Впрочем, я ведь была наряжена цыганкой, да и выглядела моложе своих лет благодаря короткой юбке и косичкам.
Сердце у меня забилось сильнее, отчасти от душевной музыки, но в основном из-за волнующей мысли: по крайней мере, мне под силу справиться с неопытным молодым пареньком. Вот если бы пришлось иметь дело с одним из старших мужчин, я бы не решилась привести свой план в действие.
Молодой цыган завершил соло красивым тремоло и застенчиво кивнул мне. Другие заиграли с прежним азартом, а мой объект внимания шагнул ко мне.
Я умудрилась похлопать в ладоши, несмотря на кубок с вином в одной руке.
Парень снова поклонился и улыбнулся.
– Чудесно! – воскликнула я, улыбаясь и рассчитывая, что он прочтет эмоции, даже если не поймет слово.
Он скромно покачал головой и положил скрипку со смычком на свое прежнее место.
Я приложила ладонь ко рту.
– Музыка так громко играет, может быть, нам… – И я показала в сторону камина.
Улыбаясь и смущенно кивая друг другу, мы бочком переместились к каминной скамье.
Там я поставила кубок на подлокотник и глубоко вдохнула. Затем, убедившись, что сижу спиной к остальному обществу, достала серебряный флакончик и сунула в руки молодого цыгана.
Глаза его заблестели при виде серебра, но на лице читалась растерянность.
Я показала жестами: мол, это тебе. Никогда не задумывалась, сколько полезных навыков я усвоила от Ирен.
Он покачал головой, но не отрывал взгляда от блестящей штучки. Затем вопросительно указал на скрипку: подарок за его игру? Я кивнула и с надеждой поинтересовалась:
– Знаешь английский?
Он покачал головой и нахмурился, после чего помахал пальцами возле губ и беспомощно пожал плечами. Я попробовала заговорить по-французски. В конце концов, мы видели цыган во Франции. Может быть, кто-то из них добрался и сюда? Парень снова пожал плечами, покрутил черной головой, как сорока, и опять сделал странный жест рукой.
И тут я поняла – он как бы закрывал рот ключиком!
Неужели немой? Я приложила пальцы ко рту с безмолвным вопросом.
Он кивнул, потом взял серебряную вещицу и прижал руку к сердцу: спасибо.
Я заулыбалась, но показала жестом, чтобы он подождал. Потом достала сложенную записку и показала ему слово «Pater». Затем я проделала свою церковную пантомиму: старательно перекрестилась (правда, перепутала правое и левое плечо, причем тут же это поняла) и проговорила слова «Pater», «Vader», а заодно и «Father». Потом я изобразила пальцами шаги по наклонной вниз, чтобы обозначить селение под горой. Скрипач кивал и улыбался мне в ответ. Когда он взял листок, я приложила указательный палец к губам и прошипела: «Ш-ш-ш».
К счастью, он бросил быстрый взгляд через мое плечо и тут же спрятал записку за малиновый кушак. Умница! Серебряный флакончик отправился туда же.
Еще один поклон, потом паренек подмигнул мне на прощание и отправился обратно к своим товарищам.
Я повернулась, чтобы забрать свой кубок.
Никто в мою сторону не смотрел.
Медленно двигаясь вдоль книжных шкафов у стены и потягивая вино, я вернулась к центральному столу. Увидев свою пантомиму на сцене, я сама бы себя не узнала: внешность, поведение – все было чужим. И тем не менее внутренне я аплодировала себе: мне удалось достичь своей цели, не унижаясь перед пьяным цыганом. Утром, я уверена, мой смуглый Ромео отправится в местную церковь и передаст священнику нашу записку, довольный оплатой.
Если пастор из селения явится в замок и спросит о Годфри и обо мне, даже у Татьяны не выйдет игнорировать его. Не заточит же она в темницу всех жителей деревни! Да и разве ей под силу постоянно удерживать цыган, будь у нее хоть целый сундук серебра.
Мысль о том, что злодейка может задержать еще кого-то, заставила меня присмотреться к Брэму. Что она будет с ним делать? Конечно же, она не подозревает, что мы знаем друг друга. Но ирландец набрел на ее гнездо. Я очень надеялась, что вечером он уйдет с цыганами.
– А, мисс Стенхоуп, – сказал писатель, когда я подошла. – Прежде чем удалиться, я хотел пожелать вам спокойной ночи.
– Было очень приятно с вами познакомиться, – ответила я чересчур тепло.
– Мистер Абрахам, – перебила Татьяна, – я не могу позволить вам возвращаться в селение одному в темноте. Особенно после тех историй про волков и вампиров, которые вы нам поведали.
– Все это сказки, милая леди, я не верю в подобные байки.
– И все же сегодня вечером вы достаточно напугали меня. Я выделю вам спальню. Верхние этажи замка не в лучшем состоянии, но для человека, который любит бродить без крыши над головой, они должны сойти. Нет-нет, отказ не принимается. Мой слуга проводит вас и мистера Нортона, а также мисс… э-э-э… Стенхоуп в ваши покои.
Она кивнула слуге, и тот взял канделябр со стола. Сомневаюсь, чтобы неотесанный дикарь хорошо понимал по-английски, но, казалась, идея ему ясна. Было бы чудесно, если бы нашим эскортом оказался молодой и веселый немой цыган, но пусть уж лучше он сложит скрипку и смычок и поскорее отбудет из замка с моей запиской.
– Я не взял с собой вещей, – возразил мистер Стокер против неожиданного заселения.
– Мистер Нортон полностью обеспечен, – сказала Татьяна, насмешливо глядя на Годфри. – Утром он вам одолжит все, что нужно. Вам ведь не требуется бритва? После всех этих жутких рассказов не хочется уронить даже каплю крови – кто знает, какие существа могут явиться на запах. Оборотни? Мертвецы? Волки? Мисс Стенхоуп с бинтом наготове? Мне кажется, у нее всегда есть что-нибудь наготове.
И снова странная понимающая усмешка, теперь в мой адрес. Неужели злодейка меня раскусила?
Нет, я буду верить в благополучный исход моих вечерних усилий! Новости о нашем заточении скоро достигнут селения, а оттуда распространятся дальше. Я знала, что Ирен и наши друзья не будут сидеть на месте. Да и разве было простым совпадением появление Брэма Стокера? По дороге наверх надо все у него разузнать.
К счастью, английский не был сильной стороной Медведя, который шел впереди с канделябром. Его черная тень падала на нас, и мне приходилось идти осторожно, чтобы не споткнуться о невидимые ступени. Когда лестница повернула и мы стали не видны снизу, Годфри и Брэм взяли меня под локти. Наш провожатый между тем топал по лестнице, как вол, не обращая внимания ни на что, кроме подъема.
– Записка? – спросил Годфри, хмуря брови.
Я кивнула:
– Чудесный молодой цыган. Я уверена, что он все сделает как надо.
Брэм помрачнел, когда Годфри в двух словах объяснил подоплеку.
– Записка была адресована сельскому священнику?
– Да, он сможет прочитать латынь и организовать группу спасения.
Писатель на секунду замолчал.
– Но… тот человек за столом, весь в черном. Я познакомился с ним в первый мой визит в селение. Он и есть местный священник.
