Глава двадцать третья
Королевский фулхаус

Мое погружение в дымные глубины «У Калича» ради того, чтобы Годфри принял на борт некоторое количество богемской смелости, оказалось делом бесполезным. Когда мы уже затемно вернулись в отель «Европа», Ирен и Аллегра, полные впечатлений от дневной прогулки, спокойно сидели в своем номере.

– Смотрите! – воскликнула Аллегра, вскочив с места, чтобы поприветствовать нас. Она подняла руку и продемонстрировала запястье, украшенное гранатовым браслетом. – Мы купили у торговца на улице, представляете?

– Красиво, – сказал Годфри отсутствующим тоном, не сводя глаз с Ирен.

Я рассмотрела украшение повнимательнее:

– Скорее всего, это стекло или низкосортные гранаты. На улице никогда не купишь ничего стоящего. Запомни на будущее, милая Аллегра.

– А еще цыганка предсказала мне будущее! Миссис Нортон знает такие странные места. Это, с цыганкой, было просто потрясающее! Внутри темно, несмотря на дневное время, только светит лампа в форме черепа. Можете себе представить, мисс Хаксли?

– Ну еще бы. Удалось ли вам также повстречаться с Големом?

– Нет. – Лицо Аллегры приняло глубоко разочарованное выражение. – Зато мы ходили на еврейское кладбище! Такое страшное место! Нагромождения надгробных камней, все покосившиеся, как будто из-под них вот-вот восстанут древние обитатели могил. Конечно, в последние два столетия там никого не хоронили, но там покоится сам раввин Лёв, создатель Голема. У него грандиозный памятник, почти такой же огромный, как лондонский Монумент. Люди все еще оставляют ему записочки с просьбами о защите. Только подумайте!

Пока Аллегра делилась со мной рассказом о пражской уличной жизни, Годфри избавился от шляпы, трости и перчаток, после чего переместился поближе к Ирен, которая сидела (или, точнее, полулежала, в манере Сары Бернар) на диване.

Аллегра желала, чтобы все ее слушали, и подбежала к нему, прежде чем он успел сесть.

– Угадайте, мистер Нортон, что пообещала мне предсказательница? Она сказала, что я выйду замуж трижды! У меня будет четырнадцать детей, и я отправлюсь путешествовать в Китай. Как вы считаете, это возможно?

– Все возможно. А что она предсказала Ирен? – спросил он, поворачиваясь к жене.

– О, ничего удивительного, по сравнению с моим жребием, – торопливо ответила за нее Аллегра. – Гадалка сказала, что у Ирен появится татуировка.

– Татуировка? – пробормотала я.

– И где именно? – поинтересовался Годфри, с облегчением присаживаясь рядом с супругой.

– В Тибете, – пояснила Аллегра.

Он улыбнулся:

– Я имел в виду часть тела, на которой у Ирен будет татуировка, а не часть света, где она ее получит.

Ирен пошевелилась. Мне показалось, что она необычно утомлена или же задумчива.

– Некоторые вещи даже предсказатели не могут предвидеть, – сказала она, – поэтому их следует оставить во власти воображения.

– В Тибете? – переспросила я. – Ни в коем случае туда не поеду. Там, наверное, еще ужаснее, чем в Афганистане.

Аллегра вновь начала извергать потоки словесной лавы, с энтузиазмом сжимая мне руку:

– А еще, мисс Хаксли, я спросила, смогу ли я снова увидеть моего дядю Квентина, и она мгновенно ответила, очень уверенным голосом, что это случится в течение двух недель. Все это прозвучало странным образом правдоподобно.

Я даже не заметила, как кровь отлила от моего лица, и едва не упала в обморок. Но Аллегра поддержала меня за плечо, и усадила в ближайшее кресло.

– Дорогая моя, – начала я, когда перевела дух, – ты не должна придавать такое значение словам незнакомой цыганки. Только безответственная особа могла тебе такое сказать. Разве ты не видишь, что в ее предсказание можно вложить противоположный, зловещий смысл?

– Ой, – вымолвила Аллегра и села на подлокотник моего кресла. – То есть она могла иметь в виду, что я увижу дядю Квентина, потому что сама скоро отправлюсь на тот свет?

– Чушь! – перебила Ирен уверенным голосом. – Мы бережем Аллегру как зеницу ока, и с нами она в полной безопасности. Цыганских прорицательниц забавно послушать, но вряд ли их можно считать источником правдивой информации. Кстати, о безопасности, – тут она поглядела на Годфри, – как прошла ваша встреча с досточтимой Татьяной?

– Отвратительная женщина! – выпалила я против собственного желания. – Сара Бернар по сравнению с ней – образчик любезности и благочестия. Я полагаю, она глубоко несчастна, но, похоже, ее аморальная связь с королем имеет политическую подоплеку, и я считаю такое положение вещей гораздо более мерзким, чем если бы ею руководила подлинная страсть. Она дала понять, что готова в любой момент предать короля, если сундуки Ротшильдов откроются пошире.

Ирен повернулась к мужу, который выглядел так же отрешенно, как она сама чуть раньше:

– А что думаешь о ней ты, друг мой?

– Грозная и коварная соперница, как мы и подозревали. Она представляет ту силу, что стоит за Вильгельмом. Вероятно, он нуждается в сильной женщине, которая бы им руководила.

Ирен сложила ладони домиком, оттопырив большие пальцы и мизинцы, и стала мрачно разглядывать их, как две зеркальные противоположности.

– Король, каким я его знала, – наконец произнесла она, – чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы не бояться сильной женщины, но и не нуждаться в ней. Возможно, с тех пор… тщеславие изменило его. – Она кинула быстрый взгляд на Годфри и лукаво усмехнулась: – Может быть, я повлияла бы на него в лучшую сторону. С другой стороны, я не привыкла экономить. Вероятно, я опустошила бы королевскую казну, и рано или поздно Вилли все равно загнали бы в угол банкиры, шантажисты и политические интриганы.

Годфри ответил взвешенно и не спеша:

– Король и прежде проявлял хладнокровие в вопросах брака, но раньше он хотя бы скрывал свои сторонние интересы. Удивительно, что он пошел на открытый альянс с Татьяной, тогда как Ирен он в свое время стремился спрятать в Южной Богемии.

– Если Татьяна именно та, кем я ее представляю, – сказала Ирен, – то она не просто любовница, а сообщница, соратница. А может быть, она даже не любовница вовсе, это только маска для отвода глаз. В любом случае эта русская не испытывает к нему никаких чувств. Что скажешь, Нелл? Ты ведь наблюдала за разговором?

– Во все глаза!

Годфри забеспокоился:

– Нелл, о чем вы с Ирен говорите? Вы знаете нечто такое, о чем я не подозревал во время встречи?

– Должна тебя огорчить, Годфри, но я выполняла тайное задание. Ирен убеждена – должна добавить, почти бездоказательно, – что Татьяна и есть та самая русская, которую мы мельком видели в салоне Сары Бернар в компании полковника Себастьяна Морана.

– Но та женщина была блондинкой! – без задержки возразил Годфри. – К тому же не такого высокого роста.

Ирен торжествующе хихикнула:

– Именно! Мужчин так легко сбить с толку крайностями. Готова поспорить, тебе и в голову не пришло, что ты провел почти час в компании той же самой персоны.

Он нахмурился, пытаясь сопоставить мысленные образы обеих дам.

– А вот Нелл, будучи женщиной, лишена этого недостатка, – продолжала Ирен. – Хотя, должна признаться, она такой же Фома неверующий, как и ты. Итак, Нелл, каков твой вердикт?

– Она вполне могла бы оказаться той дерзкой особой, – подтвердила я, – только теперь ее волосы выкрашены в рыжий цвет. Рост легко изменить с помощью каблуков. Но разве она не узнала бы сразу вас с Годфри, а может быть, даже и меня?

– А откуда известно, что она не узнала? – парировала Ирен. – Нам Татьяна все равно правды не скажет. Если она именно та шпионка, о которой я думаю, она слишком хитра, чтобы выдать себя.

– Мех был очень подозрительный, – добавила я.

– Мех? – переспросила Ирен.

– Ее сегодняшнее платье – кстати, шокирующе… свободное, но не об этом речь, – обрамлял мягкий бурый мех, как у Мессалины, но намного темнее и более пушистый.

Ирен посмотрела на своего молчаливого супруга, который с каждым мгновением выглядел все более ошеломленным.

– Не сомневаюсь, что Годфри упустил подробности наряда, даже столь интересного и… свободного. Нашлось ли у тебя время свериться с дневниками? Кажется, возле собора Парижской Богоматери, когда мы нашли там Квентина, была какая-то светловолосая женщина?

– Была, – с неудовольствием пробормотала я.

Не могу сказать, почему меня так задело, что именно Ирен вспомнила такую мелочь. Разве только потому, что я-то как раз веду подробные дневники, а она обычно не удосуживается ничего записать.

– На самом деле, – добавила я, – перечитав свои записи, я задумалась, не она ли сделала ядовитый укол, который свалил бедного Квентина в тот несчастливый день. Блондинка находилась совсем рядом с ним, и на ней тоже было платье с меховой отделкой, несмотря на теплую погоду.

– Ага! – Глаза Ирен заблестели охотничьим азартом. – Я догадывалась, что Татьяна могла быть в этом замешана. Мех, похоже, ее фирменная особенность. Эта русская любит пускать пыль в глаза. Нелл, ты сможешь опознать соболя, если увидишь?

– Боюсь, что нет, но если у него темный, нежный и роскошный мех, то это как раз то, что носит Татьяна. Кроме того, в дневниках я нашла подтверждение еще одного факта, который ты упоминала, – что русский шпион под кодовым именем Соболь находился в окрестностях Афганистана, когда Квентин под кличкой Кобра противостоял предателю Тигру, которого мы теперь знаем как полковника Себастьяна Морана.

– Прекрасно! – воскликнула Ирен и жизнерадостно запрыгала по комнате, как любила делать Аллегра. Моя подруга даже схватила на ходу девушку за обе руки, и они вместе поскакали по ковру, будто в диком танце, пока не рухнули, смеясь, на диван.

– Наконец-то мы нашли мангуста, укусившего кобру, и он оказался соболем! – хихикнула Ирен.

– Ох, миссис Нортон, с вами так весело! – воскликнула Аллегра, переводя дыхание. – Но я не понимаю ни слова из того, о чем вы говорите.

– Добро пожаловать в круг друзей Ирен, – мрачновато пошутил Годфри, и тут же потребовал ответа от жены: – Почему ты не сказала мне о своих подозрениях?

– Потому что я хотела объективных наблюдений, а мужчины – прости уж меня – далеко не всегда объективны в том, что касается роковых дам. Но я буду рада выслушать твое личное мнение о Татьяне, ее мотивах и целях, рыжих волосах и колышущихся мехах.

– Нелл слишком много значения придает мехам, – сказал он, – но, думаю, ты права: Татьяна не любит короля. Сомневаюсь, что она вообще способна полюбить кого-либо, так она поглощена собой и своими интригами. Конечно, можно презирать мужчин, но все равно их использовать. Даже необходимо. Но если она на самом деле русская шпионка со стажем, то любые ее связи служат в первую очередь ее стране и, возможно, тому человеку, который вовлек ее в шпионскую работу.

– Полковнику Морану? – предположила я.

– Сомневаюсь, – покачала головой Ирен, – хотя они могут быть давними партнерами.

Меня смущал во всей этой истории еще один момент.

– Если мы разгадали Татьяну, то отчего бы и ей не разгадать нас?

– Вполне возможно, что она уже это сделала. Но она немногого добьется, если прилюдно раскроет нас, разве что я перестану называться леди Шерлок и превращусь в обычную Ирен Адлер Нортон.

– В вас нет ни капельки обычного! – воскликнула Аллегра с безграничным обожанием.

– Спасибо, моя милая, – скромно сказала Ирен, – но мы не должны расслабляться. Особенно теперь, когда мы знаем, на что способен наш противник. Очевидно, что король – слабое звено во всей конструкции, и на нем мы должны сосредоточить наше внимание. Мы знаем, что он не терпит соперничества. Может быть, стоит поиграть у него на нервах? Например, Годфри мог бы попробовать выказать свое расположение Татьяне.

Годфри подскочил как ужаленный:

– Думаю, это исключено. Она не из тех, с кем стоит связываться, Ирен.

– О, милый, я не имела в виду настоящую интрижку, просто один-два знака внимания, новости о которых дойдут до дворца. Скажем, можно послать ей цветы в благодарность за теплый прием. Разумеется, Нелл будет всюду сопровождать тебя.

Ирен приблизилась к мужу и взялась за его лацканы почти так же, как презренная Татьяна, только более легким, шутливым движением, как будто она разгадала коварство русской до самых тонкостей.

– Я знаю, что могу тебе безраздельно доверять, дорогой Годфри, – нежно произнесла она, – с какой бы искусительницей тебе ни пришлось иметь дело.

– Мне легко иметь дело с порядочной искусительницей, я к этому привык. Но как быть с непорядочной? – пробормотал он.

– Искусительницы порядочны ровно настолько, насколько порядочны их жертвы, – заявила Ирен, – и я верю в тебя. – Она обернулась к нам: – А также в Нелл и Аллегру.

Моя подруга одарила нас солнечной улыбкой, но я заметила на лице Аллегры выражение неловкости.

***

После обеда не без помощи коварства, которое я до сих пор приписывала только Татьяне, мне удалось оторвать Аллегру от наших друзей под безобидным предлогом, что мне нужно с ней посоветоваться. Я не сказала, о чем именно, и этим ужасно заинтриговала Ирен, но прилюдно она не могла меня допрашивать.

Так Аллегра оказалась у меня в номере для предполагаемой консультации, а Ирен и Годфри смогли наконец остаться наедине.

– Как это мило и любезно с вашей стороны! – защебетала Аллегра, как только за нами закрылась дверь.

– Что ты имеешь в виду, милая?

– Ну… как вы помогли Ирен и Годфри – то есть, в смысле, чете Нортонов – избежать нашего утомительного присутствия и побыть немного вдвоем. Они явно нуждались в том, чтобы уединиться.

– Может быть, это явно для тебя, но вовсе не для меня, – обескураженно заметила я. – Мое… предложение касалось только нас с тобой.

– Но вы, конечно же, согласны, что наше расселение в гостинице создает немалые неудобства для супружеской пары?

– Ты считаешь? Признаться, это не приходило мне в голову, и, за исключением инцидента с исчезновением Ирен, я не заметила никаких неудобств.

– У вас отдельный номер, – пояснила Аллегра.

– Вот и прекрасно. Я живу одна и держусь подальше от того, что меня не касается.

– Я тоже не замужем, но я не слепая! – возразила Аллегра, надув губки.

– И я не слепая, – парировала я, желая поскорее перейти к делу, – поэтому хочу побольше узнать от тебя о кое-каких вещах, которые никоим образом не относятся к гостиничным номерам моих друзей, замужних или незамужних.

Я села в кресло, по праву старшей, а Аллегра, вместо того чтобы выбрать стул (как поступил бы, например, Годфри), приземлилась на мою кровать, смяв покрывало.

– Какова же тайная причина нашего совещания, мисс Хаксли? – лукаво спросила она. – И нет ли у вас чего-нибудь поесть? Я уже проголодалась.

Я немало удивилась, поскольку видела, что девочка вдоволь наелась тяжелой богемской пищи за обедом.

– На столе есть фрукты в корзинке, посмотри там.

– Фрукты! Годится.

Она отлучилась к столу, прихватила с собой немного винограда, вернулась на кровать и начала на ней раскачиваться. Я уже забыла, как непоседлива молодежь, и возблагодарила судьбу за то, что больше не служу гувернанткой.

– Чем вы так обеспокоены? – спросила Аллегра, варварски расковыривая виноградину, и, вдоволь надругавшись над ней, объявила: – Кошачий глаз!

Глядя на нее, я попыталась убедить себя, что и молодая девушка может послужить ценной свидетельницей, если ее правильно расспрашивать.

– Аллегра, милая, я боюсь, что я так и не услышу подробный рассказ о вашей с Ирен экскурсии в Прагу. В частности, ни слова не было сказано о том, какую роль в ней играла королева.

– Ах, королева? Она ужасно мила! Такая застенчивая. Прямо-таки не по-королевски. Ирен говорит, что судьба сыграла с ней злую шутку, и что когда мир пытается превратить королеву в пешку, именно мы, женщины, должны исправить положение.

– Мы, женщины? – Я уставилась на Аллегру, которая уже разлеглась на моей кровати и забрасывала в рот одну ягоду за другой.

Девушка слегка приподнялась, шлепнув кулачком по перине:

– Да! Я думаю, это очень благородно – простить прежнюю соперницу и встать на ее сторону. Король недостоин их обеих, хотя, между нами, из Ирен получилась бы в десять раз лучшая королева, чем из бедной Клотильды!

– Ирен рассказала тебе о своих прежних… отношениях с королем? Я не знала…

– О чем, как вы думаете, мы говорили, пока четыре нескончаемых дня ехали на поезде через Европу? О короле. О мужчинах вообще и в частности. О моде. О мужчинах вообще и в частности. О моем будущем. О мужчинах вообще и в частности. О прошлом Ирен. О мужчинах в частности и вообще.

Я не ожидала, что зависть, которую я ощутила при этих словах, окажется такой сильной. То, что Аллегра знала об Ирен уже сейчас, я еще лет десять не решилась бы с ней обсуждать.

– А о каких мужчинах… в частности… вы беседовали?

– Ну, сначала о короле, разумеется. Он – наша главная тема в этой поездке. Потом немножко о Годфри. Ирен с пониманием относится к моему восхищению им, но она говорит, что это со временем пройдет. И о Квентине, – добавила она, прикусив губу.

У меня замерло сердце, а в ясных глазах девочки неожиданно заблестели слезы.

– Он был рядом в лучшие моменты моего детства, дорогая мисс Хаксли, – и вы тоже. Он оказался первым из тех, к кому я была привязана и кто теперь считается умершим. Признаюсь, я питала к нему… нежные чувства, хотя мы и состоим в родстве, но Ирен сказала, что это естественно. И еще она сказала, что мне повезло с девичьими привязанностями.

Я тоже была молода в те дни, о которых говорила Аллегра. Поэтому я молча сжала кулаки, потом надела пенсне и взяла свежий блокнот:

– Аллегра, меня более всего интересует ваш с Ирен визит к предсказательнице. Королева тоже ходила с вами?

– О, да. Она ходила с нами везде. Она оделась в платье одной из своих служанок, и ей очень нравилось быть никем. По-настоящему! На улице с ней настолько приятнее и легче общаться, чем в замке. Почти как с обычной дамой. Вы не представляете, как нужна была ей эта прогулка! Она чуть не расплакалась, когда было пора возвращаться.

– Что именно обещала цыганка? Мне показалось, ты упомянула только часть ее пророчеств.

– Вы заметили? – Аллегра мутузила перину, как расшалившийся ребенок. – А мне казалось, я очень деликатно обошла все острые углы.

– Аллегра, я когда-то была твоей гувернанткой. Конечно, тогда я была моложе, но тоже кое-что замечала.

– О, мисс Хаксли, вы всегда видите гораздо больше, чем нам показываете. И я должна вам признаться: в моей части предсказания совершенно отчетливо говорилось про дядю Квентина. Я непременно увижу его снова, я уверена! Только… – В какое-то мгновение ее душевный подъем схлынул, уступив место детскому испугу. – Мисс Хаксли! Эта женщина говорила такие странные вещи. Меня поразили отнюдь не всякие мелочи вроде кучи замужеств и кучи детей – такую чепуху заранее ожидаешь услышать от ясновидящих цыганок, как и другие нелепости наподобие того, что Ирен сделают татуировку в Тибете. Как жаль, что вас там не было! Может быть, вам удалось бы как-то найти зерно истины. Она предсказала нам нечто ужасное, всем троим, и я не могу выбросить ее слова из головы.

Я решила начать с того, что меня волновало менее всего:

– Что она пообещала королеве?

– О, кое-что очень странное. Она сказала, что Клотильде суждено подняться выше, чем сейчас.

– Разумеется, с ней это уже случилось. Могла ли цыганка узнать королеву?

– В Старом городе? Вряд ли, но это не исключено. А потом она сказала, что видит перед собой шахматную доску…

– Это любимая метафора Ирен!

– Именно! Причем доску с тремя королевами и двумя королями.

– В обычных шахматах две королевы и два короля.

– Да, я знаю. Она будто передавала зашифрованное сообщение от одного из анонимных информаторов дяди Квентина! Клотильду эти слова совсем сбили с толку, но Ирен приняла их всерьез, наклонилась поближе и слушала очень внимательно.

Что я могла сказать бедной девочке? Ведь полутора годами ранее я присутствовала в той же самой завешенной коврами комнате и своими ушами слышала, что имя мужчины, чья судьба переплетена с судьбой Ирен, начинается на букву «Г». Второе имя короля Богемии было Готтсрейх, и Ирен сразу подумала о нем, а не о Годфри, моем тогдашнем работодателе, который в те дни относился к Ирен скорее враждебно, а не с нежной любовью. Насколько я могла судить по прошествии времени, сбылось многое из предсказанного цыганкой, но Аллегра этого не знала – и не узнает, пока я не вытяну из нее все до мелочей.

– А что эта женщина… – начала я и перебила саму себя: – Кстати, она была старая?

– Разве не все они старые?

– Боюсь, что все. Что еще она сказала о Клотильде?

– Что она еще не нашла свою настоящую любовь, но непременно найдет.

– Это, конечно, говорилось для красного словца.

– Вероятно так, но королева сразу приободрилась.

– Упоминалась ли дата, когда случится такое чудо?

– Нет. – Аллегра моргнула и снова прикусила губу. – Дорогая мисс Хаксли! Можно я все-таки буду называть вас Нелл? Мне кажется, предсказательница сблизила нас всех в общей надежде… и общем несчастье.

Ну разве могла я настаивать на соблюдении формальностей, когда вокруг нас творилось бог знает что?

– Называй меня как угодно, – поторопила я ее, – но расскажи мне все, что знаешь.

– Дорогая Нелл… Я должна сказать, что хотя цыганка обещала мне встречу с дядей Квентином, она обещала и большую опасность – скоро. А для Ирен…

– Что она предсказала Ирен?

– Она заявила, что сейчас в Праге правят три королевы. Одна добьется успеха, одна сбежит, и одна столкнется со смертельной опасностью.

– Ирен всегда добивается успеха.

– И… в Праге? Всегда?

– И в Праге тоже. Действительно, один раз мы бежали из этого города, но это была победа. Все дело в том, как посмотреть на результат.

– Но старуха сказала, что Ирен в смертельной опасности.

– Она так и сказала, этими словами?

– Да. И… я тоже.

– Ты! Тебе-то кто может желать зла?

– Не могу представить. Ирен очень обеспокоилась, я заметила, хотя она и посмеялась над предсказаниями после того, как мы вышли оттуда. По-моему, она и правда пожалела, что привела нас к цыганке.

– Не сомневаюсь. У Ирен неодолимая слабость к драме. Не забывай, что большинство предсказателей – талантливые артисты, а некоторые и в самом деле вышли со сцены.

– Да, Нелл. – Сказано это было весьма кротко, несмотря на фамильярность, которую я, увы, дозволила в момент слабости.

– Что еще говорилось про твоего дядю Квентина?

– Ох, как же я могла забыть, что вы тоже знали его давным-давно! – воскликнула Аллегра. – Ведь именно ваше повторное знакомство вернуло его в нашу семью, хоть и ненадолго.

Знакомство… Это слово, как мне подумалось, уже более не описывало моих отношений с Квентином, хотя я и не могла настолько открыться Аллегре, как бы она меня ни называла.

Девушка схватила меня за руки, как бы желая согреть свои: пальцы у нее были совсем ледяные.

– Цыганка сказала крайне странные вещи про Квентина – что он жив и одновременно нет. У меня даже мелькнула мысль, что она перепутала его с Големом! Она говорила про отверженного и заключенного в темницу человека, который – простите, Нелл, я понимаю, что вы принимаете эти слова всерьез, – который «восстанет из небытия». И еще гадалка что-то бормотала про темные заговоры и могильные плиты.

– Что за многозначительная бессмыслица! Ты бы и сама это поняла, Аллегра, если бы тебя обошла стороной «пражская лихорадка». Этот древний город с его средневековыми кварталами и каббалистической историей, а также нынешней политикой, скрывающей реальность под завесой интриг и заговоров, влияет на людей самым нездоровым образом. Напротив, мне сегодня довелось увидеть зрелище, подлинно леденящее кровь, и для этого не потребовалось ходить дальше отеля «Белград».

– Какое же?

– Ты еще молода и вряд ли поймешь.

– Мисс Хаксли, дорогая Нелл! Я рассказала вам все без утайки. Вам остается ответить мне тем же.

– Думаю, я и сама еще толком не поняла, что именно произошло.

– Тогда вы должны рассказать, как все было. – И Аллегра похлопала по перине, которая просела на шесть дюймов под ее ладонью.

Я с сомнением посмотрела на кровать. Сидеть на пуховой перине невозможно: сразу проваливаешься и выглядишь, как тонущий гусь.

– Садитесь поближе, – настаивала Аллегра, – вы же не хотите, чтобы нас подслушали.

– Здесь? В моей комнате?

Девушка многозначительно склонилась в мою сторону:

– У стен бывают уши.

– Сомневаюсь.

Однако я внимательно осмотрела обои с пестрым орнаментом в австрийском стиле: не спряталось ли среди многочисленных завитушек потайное отверстие?

– Прыгайте ко мне, – снова пригласила Аллегра.

– Я не «прыгаю».

– Тогда перелетайте сюда, как грациозная лань, дорогая Нелл, и расскажите мне обо всех ваших тайных тревогах. Клянусь, ни слова из того, что я от вас услышу, не покинет моих уст.

Я покорилась и тут же стала счастливой обладательницей очередной растерзанной виноградины, которую, несмотря на мои протесты, вручила мне Аллегра.

– Рассказывайте, – настаивала милая девочка, и, должна признать, искушение было сильным.

– Видишь ли, – начала я, – кажется, архизлодейка Татьяна воспылала неподобающим интересом к нашему другу Годфри.

– Но в таком интересе нет ничего неподобающего, – стала утешать меня Аллегра. – Я удивлена, что вы сами его избежали.

– Я работала машинисткой у Годфри в коллегии адвокатов, – сказала я. – Такой интерес с моей стороны был бы совершенно неуместен.

– Зато было бы что вспомнить, Нелл. Неужели вы ни разу в жизни не поддались неподобающему влечению?

– Один раз, – призналась я, принимая очередную скользкую виноградину и отправляя ее в рот.

– К кому? – с восторгом спросила она.

Я знала, чего она ждет, хитрая лиса, и была готова к такому вопросу.

– К сельскому священнику по имени Джаспер, – ответила я. И стала рассказывать, главу за главой, историю несчастного викария Хиггенботтома.

Вскоре Аллегру начало клонить в сон, и она попросилась в свой номер, не важно даже, была там Ирен или нет, а я осталась размышлять о ключевых подробностях, которые удалось вытянуть из девочки за два часа с помощью пары имен и нескольких виноградин. Казанова гордился бы таким успехом.