Глава десятая
Пустячные условия

На следующее утро я непростительно долго не могла проснуться. Накануне я поздно легла спать, и события прошлой ночи вывели меня из равновесия. Ноги снова были холодными как лед.

Я оделась и поспешила спуститься вниз, по дороге наткнувшись на Софи, которая прибирала в холле. Я вошла в столовую. Ирен толстым слоем намазывала паштет из гусиной печени на кусок хрустящего багета и делала это с таким размахом, будто дирижировала невидимым оркестром.

Я полюбовалась энергичными движениями ее кружевных рукавов и перевела взгляд на лицо. Кроме слегка припухших глаз, последствий вчерашней сцены я не заметила.

Я решила действовать напрямик.

– Где Годфри? – поинтересовалась я, усаживаясь и расправляя льняную салфетку.

– Там, где он всегда бывает в это время, – ответила Ирен, зевнув. – Он уехал.

– Уехал? Куда?

– В город, разумеется.

– Ну разумеется.

– Ему нужно уладить какие-то дела.

– Естественно, – сказала я. – А что за дела?

– Дела… Просто дела.

В центре стола стояли блюдо с багетом и рогаликами, масло и разные джемы. Я принялась завтракать.

Ирен снова зевнула. Благодаря оперному прошлому у нее это очень мелодично получалось.

– Барон Ротшильд, – заметила я, – не слишком внимателен к гостям, которые живут далеко.

– Если бы в Ферьер уже начался сезон охоты, мы бы остались там на ночь, – ответила Ирен. – К тому же нас очень щедро наградили за то, что пришлось вернуться домой так поздно. – Она вспомнила о поясе Тиффани, и ее карие глаза заблестели, словно бриллианты, когда они отражаются в бронзовом зеркале.

– Какая досада, что нам придется вернуть все эти прекрасные вещи, – сухо заметила я. Молоко и чай смешивались в моей большой чашке причудливыми узорами.

– Ничего подобного мы делать не будем.

– Но как мы можем оставить подарки, – я чуть было не сказала «взятки», – если не едем в Богемию?

Ирен взяла свою чашку и вдохнула аромат кофе. Она улыбнулась:

– Потому что мы едем туда, Нелл. Если что-нибудь и надо вернуть, так это нас самих в ту прекрасную страну.

– Мы едем? В Богемию?! – Я опустила чашку так резко, что мутновато-желтая жидкость выплеснулась на стол. – Но как же так? Годфри этого не допустит.

– Что ж, может быть, для тебя его запрет и помеха, но для меня – нет. Я никогда никому не подчинялась и не привыкла соблюдать запреты.

– Я не стану принимать участие ни в каких планах, которые идут вразрез с пожеланиями и указаниями твоего мужа, – твердо заявила я.

– Только с пожеланиями, Нелл. Указания могут раздавать лишь проповедники или правители. Ни тех, ни других я не признаю.

– Совершенно очевидно, что твоему мужу здесь было нечего добавить.

– О, у него нашлось что сказать. Как, впрочем, и у меня.

– И?

Ирен самодовольно – иначе не скажешь – ухмыльнулась:

– Мы едем в Богемию.

– Мы? Все втроем?

Она беспечно скосила глаза в сторону:

– Годфри поставил несколько условий.

– Ага!

– Совершенно пустячных.

– Так всегда поначалу кажется, когда разговариваешь с адвокатом.

– Посмотрим, как все получится в итоге, – ответила моя подруга с довольной улыбкой. – Годфри сейчас в Париже, совершает необходимые приготовления.

– Как быстро тебе удалось обратить его в свою веру!

– Мое влияние на Годфри гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. И не сводится только к изменению его точки зрения. Но ты вряд ли поймешь тонкости таких разговоров. Скажем, я убедила его, что выгода от поездки перевесит все отрицательные стороны.

– Сомневаюсь, что ты была честна и открыла ему всю правду, – скептически заметила я.

– А вот и ошибаешься! К тому же Годфри сам признал, что сотрудничество с Ротшильдами имеет массу преимуществ. Он говорил тебе об этом, – напомнила Ирен.

– И все же я думаю, что ты не была полностью откровенна. Вряд ли ты рассказала ему о несчастье королевы Клотильды и о ее просьбе.

– И ты еще жалуешься на отсутствие дедуктивных способностей, Нелл! – шутливо упрекнула меня Ирен. – Мы обе поклялись, что сохраним трудности королевы в тайне, моя дорогая. Неужели ты нарушила бы обещание? Ведь королева доверилась нам.

– Но Годфри твой муж…

– И ему вовсе не обязательно знать обо всем, – подхватила моя подруга. – Подожди, когда сама выйдешь замуж, тогда и будешь судить об откровенности.

Я почувствовала, что краснею.

– Мне уже нечего ждать, – огрызнулась я. – А раз ты не признаешь ничьей власти, то почему же ты ставишь интересы королевы выше желаний собственного мужа?

– Нелл! – всплеснула руками Ирен. – Клянусь, всему виной отвратительная смесь чая с молоком, которую ты пьешь. Она такая мутная, что затуманила твое сознание! Когда ты больше узнаешь о мире, ты лучше станешь понимать такие вещи. Люди должны оставаться верными своим идеалам. Все то, что произошло в Богемии, касается только нас с тобой. В то время мы с Годфри были еле знакомы, и я не ожидала, что увижу его снова, и уж тем более не предполагала, что выйду за него замуж. Да, я решила разгадать абсолютно все тайны Богемии, будь то отказ от исполнения супружеского долга или расхаживающий по улицам двухметровый глиняный человек. И если бы Годфри знал все причины, по которым я хочу поехать в Прагу, он бы меня понял.

– Так расскажи ему о них!

– Я сказала, что он бы понял, но это не означает, что он был бы рад.

– Я теперь как между двух огней. И все из-за тебя! – обвинила я подругу.

Она спокойно посмотрела на меня:

– Я тут ни при чем, ты сама поставила себя в такое положение. Должно быть, тебе нелегко сейчас. Но страдания делают человека сильнее. Уверена, что где-то читала об этом.

– Я дала обещание не рассказывать Годфри о просьбе королевы. Значит, у меня связаны руки, – пожаловалась я.

– Да, ты дала обещание. И не пожалеешь об этом, дорогая Нелл. Но если мы упустим такую возможность поправить наши финансы, не поедем в Прагу и не разгадаем тайны, с которыми прежде не доводилось иметь дело, вот об этом стоит переживать.

– Наверняка я пожалею, и о многом, – предрекла я, отпивая остывший чай. – Какие условия поставил бедный, наивный, обманутый Годфри?

– Бедный, наивный, обманутый Годфри решил, что я должна изменить свою внешность и появиться в Праге инкогнито.

– Это очень мудрая мысль. В конце концов, тебя в Богемии слишком хорошо знают.

– Судя по всему, меня слишком хорошо знают везде. По правде говоря, Годфри объявил, что поручение барона будет осуществлять главным образом он сам. Еще он придумал хороший предлог появиться в Праге. Сейчас он находится в конторе барона в Париже, чтобы обговорить все детали и привести план в действие. Годфри открыто поедет в Богемию представлять некие юридические интересы Ротшильдов, а позже я отправлюсь вслед за ним… в своем новом образе.

Я сдержала улыбку:

– Таким образом, Годфри играет ведущую роль, а ты его сопровождаешь. Умнее не придумать. Он не потерял здравого смысла. Мне очень нравится такая стратегия.

Ирен снова зевнула:

– Замечательно, что она тебе по нраву, потому что ты будешь сопровождать его в качестве секретаря. – В ее глазах вспыхнули лукавые огоньки. – Как же я завидую тебе, Нелл! Хоть у тебя и скромная роль, не стоит ее недооценивать. Ты первой увидишь новую Богемию. Ты будешь подсматривать – вместе с Годфри, разумеется, – за махинациями при дворе и в городе. Ты снова поглядишь на его королевское величество, Вильгельма Готтсрейха Сигизмунда фон Ормштейна. У тебя, конечно, будет возможность обсудить с Клотильдой ее деликатную проблему. Уверена, что она сразу же узнает тебя и примет за моего посланника, разглядит в тебе свою тайную конфидентку. Ах, как же я тебе завидую! – Шутливые нотки в ее голосе исчезли, и она заговорила более серьезно: – Но о нашей предыдущей встрече с ее величеством тебе придется держать рот на замке, даже если Годфри начнет что-то подозревать и спросит тебя напрямую.

– Да, – уныло согласилась я, понимая, что наша с Годфри веселая поездка не только не избавит меня от нравственных терзаний, но и усугубит их. – Сделаю все, что в моих силах.

Ирен улыбнулась и развернула парижскую газету, а потом не без сочувствия глянула на меня поверх страницы:

– Ты всегда делаешь все, что в твоих силах. Раньше этого вполне хватало, и уверена, так будет и теперь.

Ирен готова была броситься в Богемию, едва услышав о загадочной проблеме в королевской семье. Но Годфри готовился к нашей миссии медленно и обстоятельно.

Моя подруга вся кипела от нетерпения, однако не осмеливалась поторопить мужа.

Годфри теперь дни напролет проводил в Париже. Обсуждает он детали поездки с бароном или проводит тайные свидания – точно сказать было нельзя. Его переполняла новая энергия, но вечерами в разговорах он был очень уклончив. Могло показаться, что Годфри намеренно скрывает, где он пропадает и чем занят целыми днями, но мне хватало ума так не думать. Он утверждал, что старается быть осторожным и что ему необходимо как следует изучить политическую и юридическую ситуацию, с которой придется столкнуться в Праге.

Ирен в отместку почти каждый день сбегала в модный дом Ворта на примерки. Меня она с собой не брала, посылая вместо этого в библиотеку читать сложные для понимания тексты о Големе, и каждый вечер требовала новых подробностей нелепой сказки о глиняном чудовище.

Возможно, сказка – не совсем верное слово, но эта легенда весьма напоминала страшные истории, которые сочиняли какие-нибудь братья Гримм и которые не предназначались для детей.

Признаюсь, что иностранный фольклор меня не особенно привлекает: я не люблю французов, ирландцы мне тоже не симпатичны, не нравится мне и Восток – ни тамошний народ, ни его обычаи и легенды. Что касается евреев, то меня с детства приучили считать их темными, невежественными людьми, настолько глупыми, что, когда пришел их Спаситель, они не узнали его. Такую точку зрения привил мне отец, и я больше не задумывалась о евреях до тех пор, пока не проштудировала один за другим тяжелые тома в Парижской библиотеке.

Я позволила себе также покопаться в истории семьи Ротшильдов и всех ее ветвей. Любые аристократы по природе своей люди ненадежные, а тем, кто возвысился только благодаря своим деньгам, в особенности не стоит доверять.

Когда я вышла из библиотеки, в глазах стоял туман, а на переносице горела красная полоса от пенсне. Прочитанное так взволновало меня, что всю дорогу домой меня мучили сомнения. Я вспомнила, как мы с Ирен ходили в Йозефов квартал в Праге, чтобы найти гадалку (конечно, мне эта идея не нравилась).

Я обнаружила – хотя никому бы не осмелилась признаться в этом, чтобы меня не посчитали сумасшедшей, – что упоминаний о Големе действительно великое множество. И что если Господь существует и если Он справедлив – а в это я верила безоговорочно, – то Голем вполне может расхаживать по окрестностям Праги как знак того, что в Богемии и во всем мире слишком долго царила несправедливость. Впервые я подумала, что король Вильгельм фон Ормштейн, бывший ухажер Ирен Адлер, не единственное чудовище в Праге. И что главным демоном этого города служит совсем другое существо.

– Нелл, тебе не кажется, что Годфри от меня что-то скрывает? – спросила меня Ирен однажды вечером. Мы с ней сидели в гостиной: она за роялем, я за вышиванием.

Она редко говорила таким жалобным тоном. Слова подруги удивили меня. Даже наш гадкий попугай украдкой переместился по своей жердочке к краю клетки и прижал головку к прутьям, как будто хотел лучше слышать. Правда, по моему мнению, слух у него и так был слишком хороший.

Годфри, как обычно, не было дома. Он обедал в Париже с нашим новоявленным «патроном». Во всяком случае, так он сам объяснил.

– Но с какой стати Годфри от тебя что-то скрывать, – рассудительно возразила я.

– Он слишком самодоволен в последнее время! – Моя подруга извлекла из несчастных клавиш сокрушительный аккорд. Ее тонкие руки были на удивление сильными.

Казанова пронзительно закричал, забормотал что-то бессмысленное и взлетел над жердочкой, хлопая крыльями.

– Когда ты сталкиваешься с неприятностями, то ведешь себя точно так же, – заметила я.

– Именно поэтому я сейчас так волнуюсь! – парировала она. Она взяла еще один аккорд, не такой резкий, и заиграла плавное арпеджио, забегав пальцами по клавиатуре. – Напускать таинственность – совсем не в духе Годфри, – добавила она задумчиво.

– Ботинок, – сказала я.

Подруга посмотрела на меня непонимающим взглядом.

– Ботинок жмет.

Раздался еще один сердитый аккорд. Казанова испуганно закудахтал.

– Я надела его не на ту ногу, – пояснила я, развязывая шнурки.

– Раз уж ты несешь чепуху, ты хотя бы могла произнести сразу всю фразу, без пауз.

Ирен повернулась на бархатной банкетке, безнадежно перекрутив юбки. Обычно при свете свечей она выглядела особенно красивой, но сейчас стало заметно, что ее лоб прорезали тревожные морщины.

– Не меньше служит тот высокой воле, кто лишь стоит и ждет, – покорно сказала я.

Ирен сжала зубы, но, несмотря на это – а может, и благодаря этому, – продолжала говорить с безупречной дикцией: сказывалась актерская выучка.

– Давай, Нелл, жди дальше, – процедила она. – Мы обе подождем. Так и будем сидеть здесь вечер за вечером в полном неведении. Ротшильды наверняка не хотели, чтобы мы… бездельничали в Париже целыми днями, пока Богемия горит огнем!

– Я уверена, что Годфри просто заблаговременно приводит дела в порядок. В суде он всегда был очень рациональным. Образец организованности.

– Политики не станут дожидаться, пока мы закончим бессмысленную бумажную волокиту! – негодовала Ирен. – И монстры вроде Голема тоже.

Камин ярко горел. Возле него спал Люцифер. Кот проснулся и зевнул, открыв розовую пасть с острыми, как шипы, белыми зубами, и тихо заворчал.

Ирен сжала кулаки и снова набросилась на клавиши рояля:

– Я нетерпелива, это правда. Однако я вынуждена подчиняться Годфри, ведь именно он общается с Ротшильдами, а не я.

– Быть шпионом – мужская работа, – спокойно заметила я.

– Ты плохо читала Библию, – парировала Ирен, показывая на пухлый том, который целиком занимал мой столик. – Юдифь в лагере Олоферна думала иначе.

Я сморщила нос:

– Это была бойня, а не шпионство. Не всем библейским сюжетам стоит подражать. Мы часто забываем, сколь чудовищной была жизнь в те времена.

– Сейчас она не менее чудовищна. – Ирен повернулась к роялю, расправив юбку. – А я чудовищно устала от безделья. Прежде чем Годфри закончит свою образцовую, но слишком уж медленную подготовку к поездке, в чем бы она ни заключалась, нам придется что-то придумать.

– Нам?

– Ты, как обычно, примешь на себя главный удар.

Я уставилась на подругу поверх пенсне, пытаясь воспроизвести самый строгий взгляд из своего гувернантского арсенала:

– Что от меня потребуется на сей раз?

– Только то, что ты и так искусно делаешь каждый день, – откликнулась Ирен беззаботным голосом, словно стараясь задобрить меня. Ее пальцы блуждали по клавишам.

– И что же это?

– Вышивать, – пояснила моя подруга, взглянув на меня украдкой через плечо.

От удивления я воткнула иголку в палец.