Закон группировки был открыт гештальт-психологами в начале прошлого столетия. Посмотрите ещё раз на рис. 2.7 (собаки-далматина) в главе 2. Все, что вы видите поначалу, набор случайных пятен, но через несколько секунд вы начинаете группировать пятна друг с другом. Вы видите далматина, который что-то вынюхивает у земли. Ваш мозг склеивает «собачьи» пятна вместе, чтобы сформировать один объект, который обрисован тенями от листьев вокруг. Это общеизвестно, но учёные, исследующие зрение, часто проходят мимо того факта, что удачная группировка доставляет удовольствие. Вы восклицаете «ага!», как если бы вы решили какую-нибудь задачку.

Группировка используется как художниками, так и дизайнерами одежды. На некоторых знаменитых картинах эпохи Возрождения (рис. 7.3) один и тот же лазурно-голубой цвет повторяется на полотне как часть различных, не связанных между собой объектов. Подобным образом один и тот же бежевый (или коричневый) цвет использован повсюду в нимбах, одежде и волосах. Художник использует ограниченный, а не бесконечно разнообразный набор цветов. Опять же, ваш мозг наслаждается группировкой похожих по цвету пятен. Это доставляет удовольствие так же, как было приятно группировать «собачьи» пятна, и художник это использует. Он делает это не потому, что ему жалко краски или у него ограниченная палитра. Вспомните, как вы недавно выбирали паспарту для какой-нибудь картины. Если на картине есть немного голубого, вы бы выбрали паспарту голубого оттенка. Если картина в основном в зелёных тонах, тогда коричневое паспарту выглядело бы наиболее приятно для глаза.

То же самое касается и моды. Когда вы идёте в супермаркет, чтобы купить красную юбку, продавец посоветует вам купить к ней красный шарф и красный пояс. Или если вы покупаете синий костюм, продавец посоветует галстук с такими же синими прожилками, которые подходят к костюму.

И что? Есть ли какая-то логическая причина для группировки цветов? Дело в маркетинге и назойливой рекламе или это подводит нас к чему-то фундаментальному в мозге? Это вопрос «почему?».

Ответ: группировка развилась, чтобы преодолеть камуфляж и заметить объекты среди хаоса. Это кажется нелогичным, ведь, когда вы смотрите вокруг, предметы хорошо видны и не закамуфлированы. В современной городской обстановке предметы так привычны, что мы даже не осознаем, что зрение в основном предназначено для того, чтобы выделять и замечать объекты, чтобы увернуться от них, спрятаться, догнать, съесть, спариться. Мы относимся к миру вокруг как к данности, но подумайте только о ваших древесных предках, которые пытаются выследить льва, спрятавшегося за завесой зелёных пятен (веткой дерева, скажем). Видны только несколько жёлтых пятен льва (рис. 7.4). Но ваш мозг говорит: «Какова вероятность, что все эти фрагменты одного и того же цвета чистая случайность? Нулевая. Значит, возможно, они принадлежат одному предмету. Так что склею-ка я их вместе, чтобы понять, что это такое. Ага! Ой-ой-ой. Это же лев бежим!» Эта на первый взгляд таинственная способность группировать пятна могла означать жизнь или смерть.

Продавщица в магазине даже не догадывается о том, что, когда она подбирает красный шарф к вашей красной юбке, она реализует глубокий принцип, лежащий в основе мозговой организации, и что она пользуется тем, что ваш мозг развил способность замечать хищников в листве. Опять же группировка доставляет удовольствие. Конечно, красный шарф и красная юбка это не один и тот же предмет, так что логически им незачем быть сгруппированными, но это не останавливает её от того, чтобы все равно использовать закон группировки, чтобы создать привлекательную комбинацию. Суть в том, что закон работал на ветвях деревьев, где и развился наш мозг. Достаточно часто встраивание этого закона в зрительный центр мозга помогало нашим предкам оставить больше детёнышей, а это единственное, что имеет значение для эволюции. И не важно, что художник, применяя иначе этот закон в своей картине и заставляя вас группировать пятна разных предметов, обманул ваш мозг, вы все равно получаете удовольствие от группировки. Другой принцип перцептивной группировки, известный как продолжение, утверждает, что графические элементы, которые предполагают продолжение зрительного контура, скорее всего будут сгруппированы вместе. Недавно я попробовал сконструировать версию принципа, которая могла бы быть отнесена к эстетике (рис. 7.5). Рисунок 7.56 непривлекателен, хотя составлен из элементов похожих по форме и расстановке на элементы рисунка 7.5 а, который, наоборот, приятен для глаз. Это из-за «ага!»-эффекта, который вы ощущаете от дополнения (группировки) границ предметов (в то время как на рис. 7.5б «соединить» невозможно, и это напрягает).

А теперь нам надо ответить на вопрос «как» вопрос о нейронных проводниках закона. Когда вы видите большого льва сквозь листву, различные жёлтые фрагменты льва занимают разделённые участки зрительного поля, однако ваш мозг склеивает их вместе. Как? Каждый фрагмент возбуждает отдельную клетку (или пучок клеток) в участках зрительной коры и цветовых областях мозга, расположенных далеко друг от друга. Каждая клетка сигнализирует о присутствии определённого свойства с помощью залпа нервных импульсов, цепью перепадов напряжения. Точная последовательность перепадов случайна; если вы покажете тот же самый фрагмент той же самой клетке, она опять вспыхнет с той же силой, но случайная последовательность импульсов будет новой и отличной от первой.

Для распознавания имеет значение не точная модель нервных импульсов, а то, какие именно нейроны реагируют и насколько сильно они реагируют, принцип, известный как закон специфической нервной энергии Мюллера. Этот закон, выдвинутый в 1826 году, утверждает, что различные свойства восприятия, вызванные в мозге звуком, светом или уколом иголки то есть слухом, зрением и болью, не являются следствиями различных моделей активирования, а скорее различных местоположений нервных структур, возбуждаемых этими раздражителями. Так гласит стандартная версия, но поразительное новое открытие, сделанное двумя нейробиологами Вольфом Зингером из Института Макса Планка по исследованиям мозга во Франфурте в Германии и Чарльзом Греем из Государственного университета Монтаны, даёт ей новый неожиданный поворот. Они обнаружили, что если обезьяна смотрит на большой предмет, видимый только фрагментарно, то много клеток реагируют параллельно, чтобы просигнализировать о разных фрагментах предмета. Это вполне ожидаемо. Но удивительно то, что, как только отдельные части сгруппированы в один предмет (в данном случае во льва), цепь перепадов синхронизируется. И в этом случае точная последовательность в цепи перепадов получает большое значение. Мы пока не знаем, как это происходит, но Зингер и Грей предполагают, что эта синхрония передаёт высшим мозговым центрам, что эти фрагменты принадлежат одному объекту. Я бы продолжил развивать эту гипотезу и предположил, что эта синхрония позволяет перепадам напряжения быть закодированными таким образом, что возникает последовательный результат, который передаётся эмоциональному центру головного мозга и создаёт у вас тот самый порыв: «Ага! Посмотри-ка, это какой-то предмет!» Этот порыв заставляет вас встрепенуться и повернуть зрачки и голову к предмету, так что вы можете обратить на него внимание, идентифицировать его и начать действовать. Этот самый сигнал «Ага!» художник или дизайнер использует в приёме группировки. Это не так притянуто за уши, как выглядит на первый взгляд. Известны обратные проекции от миндалевидного тела и других лимбических структур (таких, как прилежащее ядро) почти ко всем зрительным областям в иерархии обработки изображения, которое обсуждалось в главе 2. Конечно, эти проекции играют большую роль в передаче визуального «Ага!».

Остальные универсальные законы эстетики менее понятны, но это не остановило меня от размышлений об их эволюции. (Это непросто, некоторые законы могут не иметь самостоятельной функции, они могли быть побочными продуктами других законов, которые такую функцию имеют.) Некоторые из законов кажутся даже противоречащими друг другу, но это может оказаться очень благоприятным фактором. Научный прогресс часто движим явными противоречиями.