Глава 11

Я зашла в офис Кэролайн, прижимая к груди коробку с пончиками. Уж не знаю, чего ждать от нашей встречи и придется ли Каро по вкусу мой скромный дар из кондитерской. Если повезет, она примет извинения, и мы обо всем забудем. Если нет – коробку наденут мне на голову…

Звякнул колокольчик над дверью, возвещая о моем прибытии, и трое мужчин в комнате дружно отвели взгляды от мониторов. Старший с теплой улыбкой поднялся на ноги.

– Эмма, рад встрече! Как дела?

– Здравствуйте, Трэвор. Спасибо, все хорошо, – рассеянно ответила я боссу Кэролайн, кося взглядом (надеюсь, незаметно) в сторону ее стола.

– А Каро нет, – сообщил он, отступая вбок, словно в подтверждение своих слов. – Я так понимаю, вы к Кэролайн, а не за квартирой?

Каро частенько рассказывала о своеобразном чувстве юмора шефа, поэтому я растянула губы в улыбке, хотя в голове прозвучал тревожный звоночек.

– Она заболела, – пояснил Трэвор. – Позвонила утром, отпросилась.

Звоночек прибавил громкости.

– А что с ней? – прямо спросила я, глядя Трэвору в лицо. Он, изрядно смущенный вопросом, растерял улыбку.

– Ну… Она не сказала. Я подумал, что у нее… как бы выразиться… женские дела…

– Понятно.

Коробка оттягивала руки, и я положила ее на краешек ближайшего стола. Его владелец жадно уставился на пончики, поэтому я на всякий случай отодвинула угощение подальше.

– А она не говорила, будет ли завтра?

– Уж простите, не спрашивал. У нас как раз клиент сидел.

– Хорошо, спасибо. Сама ей позвоню. – Подхватив коробку, я направилась к выходу.

– Она не берет трубку, – произнес в спину незнакомый голос.

В голове завыла настоящая сирена.

Я обернулась. Кажется, этот парень здесь новенький – совсем его не помню.

– Я звонил ей насчет последней сделки уже несколько раз. Она не отвечает.

Руки невольно потянулись к ближайшему телефону, чтобы набрать ее номер. Пришлось стиснуть кулаки; не стоит перед всеми выставлять себя дурой. Коллеги Кэролайн и так с любопытством косились в мою сторону. Похоже, мне не удалось сохранить спокойное выражение лица.

Завернув за угол, чтобы спрятаться от чужих взглядов, я восемь раз подряд позвонила Каро и на домашний, и на мобильный. В ответ – только гудки.

По дороге на работу я нервничала все сильнее. Если до обеда дозвониться не удастся, отпрошусь у Моник на пару часиков. Каро никогда не расставалась с мобильником, а радиотелефон у них с Ником стоял на тумбочке возле кровати. Даже спи она мертвым сном, все равно не пропустила бы какофонию, которую я устроила.

И вот наступил час дня, а два десятка звонков так и остались без ответа. Теперь не успокоюсь, пока лично не увижу, что Каро жива-здорова. Я прошла в заднюю комнату, где сидела моя начальница. Та почему-то надевала пальто и наматывала длиннющий шарф.

– Ты уходишь? – спросила я.

– А что, не видно? Ты забыла – у меня встреча с новым поставщиком. Вот и пусть кормит в дорогом ресторане бедную несчастную француженку, ничего не смыслящую в коммерции. И заодно вешает ей пасты на уши. А когда подадут кофе, выскажу все, что думаю о его мухлеже.

– «Навешает лапши на уши», – машинально поправила я.

– Знаю, – подмигнула она.

Да уж, кто бы сомневался…

Раз Моник уходит, значит, сбежать с работы не получится, подменить меня некем. Тревога за Кэролайн разыгралась не на шутку, и я, как тигрица в клетке, принялась нервно расхаживать из угла в угол. Нет, надо что-то делать, я больше не вытерплю!

Нехорошо, конечно, отрывать Ника от работы, но я не знала номер его мобильника, а иных вариантов выяснить, что с Каро, не находилось. Если она больна, Ник в курсе, а значит, сумеет меня успокоить. Я потратила целую вечность, чтобы дозвониться до его отдела, но в конце концов, когда все-таки я выяснила нужный номер, мне заявили, что, к сожалению, он не может ответить.

– Я должна с ним поговорить. По очень важному вопросу. Он скоро освободится? – настаивала я, надеясь, что преувеличиваю серьезность ситуации.

– Простите, он сейчас в командировке, вернется через два дня. Если что-то срочное, могу передать ему сообщение.

Я на секунду задумалась.

– Спасибо, не стоит. Наверное, лучше подожду. Еще раз спасибо.

– Уверены?

– Да, извините.

Увы, на самом деле уверенности я не ощущала.

В перерывах между покупателями я продолжала названивать Каро – с неизменным результатом. Да где же она?! Почему не отвечает? Ей настолько плохо? А вдруг она потеряла сознание или упала с лестницы и теперь лежит с переломанными ногами и не может никого позвать на помощь?

После аварии мое воображение порой разыгрывалось не на шутку…

Наверное, мой страх за Кэролайн во многом подпитывался чувством вины. Ведь я отвернулась от подруги, даже слышать о ней не хотела… Хотя Каро была совершенно ни при чем. Просто мне нужно было выплеснуть на ком-то свою злость, а она единственная оказалась рядом в эту непростую минуту…

Вдруг зазвенел телефон, и я спешно схватилась за трубку, чуть не выронив ее на пол. Увы, это была не Кэролайн – на экране высветилось имя Ричарда. В приступе слепой ярости я сбросила вызов. Через десять секунд он перезвонил. Да что же такое, неужели не может оставить меня в покое?! Бросив взгляд на часы, я поняла, что дело близится к вечеру. Занятия в школе закончились, и он, скорее всего, уже дома. Когда до него, наконец, дойдет? Сколько раз нужно повторять, что я не хочу иметь с ним никаких дел?!

Он позвонил еще трижды, а потом прислал эсэмэс: «Возьми трубку». Я хотела было написать «Нет», но решила, что ответа он не достоин. Второе сообщение оказалось куда более эмоциональным: «НАМ НАДО ПОГОВОРИТЬ! СРОЧНО!» Глядя на экран, я задумалась. Наверное, он использует заглавные буквы неспроста. Как будто кричит.

И только третье сообщение расставило все по местам. Ричарду стоило начать именно с него; так он сэкономил бы целых десять минут. «Перезвони. Кэролайн в беде».

– Что случилось? Где она? – Я не стала тратить время на всякие банальности вроде «здравствуй».

Голос Ричарда звучал глухо и далеко, утопая в завываниях сильного ветра. К счастью, он говорил кратко и по делу.

– Я на кладбище. На могиле Эми. Кэролайн здесь. Ей очень плохо. Приезжай. Как можно скорее.

Наверное, скоро меня удостоят награды «Худший работник года»… Я метнулась к двери, чтобы перевернуть табличку стороной «закрыто», вихрем пронеслась по магазину, выключая свет и врубая сигнализацию, на скорую руку черканула записку для Моник. Надо бы ей позвонить, объясниться, но времени совершенно не было.

Все светофоры при моем приближении загорались красным, а водители ближайших машин как будто впервые сели за руль. Когда я наконец добралась до кладбища, меня трясло от страха. С визгом затормозив возле автомобиля Ричарда, я, забыв даже запереть двери, помчалась к воротам.

Я не была здесь почти месяц. Ни разу с того дня, когда, цепляясь за руку жениха, наблюдала, как черный лакированный гроб с телом Эми опускают в яму. Сперва приходить сюда было слишком тяжело, потом, когда узнала об интрижке Ричарда… стало еще тяжелее. Но дорогу я помнила.

Надгробие Эми я раньше не видела. Да и сейчас толком его не разглядела, потому что перед ним на коленях стояла Кэролайн, обхватывая плиту обеими руками и прижимаясь лбом к холодному белому мрамору. Уже одно это было тревожным симптомом. А ее плач так и вовсе наводил ужас – хриплый, протяжный, надрывный, словно она рыдала много часов кряду. Чуть поодаль стоял Ричард, в отчаянии глядя на Кэролайн и нервно расхаживая взад-вперед, то засовывая руки в карманы, то вытаскивая их. Услышав мои шаги, он вскинул голову. Еще ни разу за годы нашего знакомства он не глядел на меня с такой радостью. Я остановилась на полпути, пытаясь понять, что вообще происходит, а Ричард бросился ко мне, точно бегун, готовый передать эстафетную палочку. Ноги чуть не развернулись сами собой, чтобы удрать из этого жуткого места. Но я, конечно же, осталась.

– Слава богу, ты здесь! – с жаром воскликнул Ричард. Не обращая внимания на его протянутую руку, я зашагала по рыхлой земле, стараясь не споткнуться о какие-то сетчатые мешочки с луковицами, разбросанные возле могилы. Приблизившись к Кэролайн, я легонько, будто усмиряя норовистую лошадь, коснулась ее плеча. Она всем телом содрогалась от рыданий.

– Кэролайн, дорогая, поехали домой.

Она даже не шелохнулась, словно меня не заметила. Совсем как в ту кошмарную ночь, когда она стояла на коленях возле Эми.

– И давно так? – спросила я, глядя поверх ее головы на Ричарда, вновь принявшегося ходить из стороны в сторону.

– Не скажу. Не знаю.

– Когда ты ее привез?

– Это не я, – хмуро покачал он головой. – Я приехал один, надеялся, что здесь никого не будет, и нашел ее… уже такой.

Из его слов я поняла больше, чем хотелось бы. Пытаясь не думать, часто ли Ричард навещает могилу Эми, я сосредоточилась на более значимых проблемах.

– Не знаю, как долго она здесь и как сюда добралась. На парковке ее машины нет и…

– Она все равно не водит, – отмахнулась я.

Ричард встревоженно приподнял брови. Черт возьми, было бы из-за чего беспокоиться: нежелание сесть за руль – сущий пустяк по сравнению с тем, что творится с Кэролайн сейчас.

– Когда я пытаюсь ее поднять, она начинает кричать, будто ее режут. Боюсь, кто-нибудь вызовет полицию, и меня арестуют. – Ричард выглядел таким испуганным, что на миг я прониклась к нему сочувствием. – Я и Нику звонил, но тот трубку не берет.

– Он в командировке.

– И что же нам делать? – беспомощно спросил Ричард.

Я опять погладила Кэролайн по плечу. Ее пальто насквозь отсырело. Похоже, она здесь уже давно.

– Тебе – ничего. Можешь ехать домой. Сама разберусь.

Я надеялась избавиться от Ричарда, но он, похоже, никуда не собирался, а у меня не было сил спорить и настаивать на своем. Обхватив Кэролайн за талию, я попыталась поднять ее на ноги.

– Ну же, Каро, вставай, нам пора.

Она крепче ухватилась за надгробие.

– Каро, нельзя здесь остаться, – увещевала я. – Уже темнеет, ты замерзла. Давай поедем к тебе, выпьем чаю, поболтаем… Ну же!

Она решительно замотала головой. Ладно, хотя бы отвернулась от камня, уже хорошо. Теперь я могла разглядеть надпись, пусть и не полностью. Но два слова, выведенные золотыми буквами, просто били в глаза. «Верная подруга». Я замерла, чувствуя, как сердце истекает кровью.

– Не могу. Не сейчас, – хрипло прошептала Кэролайн. – Надо их закопать.

Я огляделась. Вокруг были одни надгробия. И мы – я, Кэролайн и Ричард. Затем мой взгляд упал на те самые, невесть откуда взявшиеся мешочки, разбросанные возле могилы Эми. Каро подняла коричневую луковицу – таким, на мой непрофессиональный взгляд, место лишь в супе.

– В саду сегодня взошли нарциссы. И я вдруг поняла, что Эми здесь совсем без цветов. Те, которые мы приносим, вянут за пару дней. Они… мертвые. А я хочу, чтобы у нее были живые. Эми любила цветы.

Да, любила. Хотя больше всего она обожала шикарные букеты из самых дорогих цветочных салонов.

– Поэтому я отправилась в магазин и купила все весенние сорта. – Кэролайн махнула рукой, указывая на десяток пакетов, разбросанных по земле. Два из них были разорваны, и содержимое рассыпалось по сырой глине. – Правда, не помню, что ей больше нравилось: нарциссы, крокусы, тюльпаны?…

Я знала ответ: Эми было все равно. Но я не могла сказать этого Каро.

– Подснежники, – уверенно заявила я. – Эми обожала подснежники.

Может, и так. Кто знает? В любом случае это не ради Эми. Это нужно Кэролайн.

Я опустилась на землю и взяла лопатку.

– Давай их посадим.

Размякшая глина хлюпала под коленями, слякоть просачивалась сквозь джинсы – малая цена за душевный покой подруги. Сердце ныло от боли за нее… ведь я, обрушившись на Каро с беспочвенными обвинениями, усугубила ее страдания.

Я потянулась к мешочку с луковицами подснежников, но меня опередили. Ричард уже разрывал пакет, тоже опустившись на колени прямо в грязь.

– Ты испачкаешься!.. – воскликнула я.

Поздно – дорогие брюки, которые он надевал исключительно на работу, постигла та же печальная участь, что и мои джинсы.

– Пустяки, – отмахнулся он, пальцами расковыривая землю, потому что лопатка была одна на всех. Я невольно засмотрелась, как он осторожно помещает луковицу в ямку. В душе что-то шелохнулось, и я так и не смогла избавиться от этого странного чувства, даже когда, тряхнув головой, сама принялась за работу.

Втроем мы высадили цветы вокруг могилы довольно быстро. Присыпав последнюю луковицу, Кэролайн наконец согласилась подняться. Машинально отерев грязные ладони о свое кашемировое персиковое пальто, она нежно погладила выбитые на камне буквы.

– Прости, Эми. Умоляю тебя, прости, – прошептала Каро, и слезы, только-только утихшие, опять закапали.

– О чем это она? – тихо спросила я у Ричарда, совсем забыв, что не разговариваю с ним.

Он подался ближе, и я ощутила запах лосьона после бритья. Между прочим, довольно дорогого; сама ему подарила на прошлый день рождения.

– Разве непонятно? Кэролайн считает… считает, что она… ну… – Он никак не мог подобрать слова.

– Что «она»? – сердитым шепотом переспросила я.

– Что она убила Эми.

Я в ужасе отшатнулась от Ричарда и заключила Кэролайн в объятия. Даже сквозь пальто я ощущала выпирающие у нее на спине лопатки. Господи, она такая тоненькая и хрупкая, хоть бы с ней ничего не произошло! Казалось, будто я вот-вот потеряю и ее тоже. Может, не физически, но духовно. Задыхаясь от угрызений совести, я раскачивалась из стороны в сторону, убаюкивая Каро, а Ричард молча стоял, не спуская с нас сумрачного взгляда.

Не знаю, сколько прошло времени. На парковку мы тоже возвращались медленно. Ричард нес инвентарь и оставшиеся луковицы, а я вела Кэролайн. Она едва переставляла ноги, вконец окоченевшие за долгие часы на мокрой траве. Когда мы повернулись спиной к надгробию, Каро опять разрыдалась.

– Не хочу оставлять ее здесь одну. Эмма, обещай, что мы с тобой вернемся ее навестить. – Глухой надрывный голос казался совершенно чужим, будто говорила не Кэролайн. Она повторяла свою просьбу снова и снова, заглядывая в глаза. Соглашаться очень не хотелось, но я не могла опять подвести Кэролайн.

Я собиралась с силами, ощущая на себе пристальный взгляд Ричарда. Наконец он первым нарушил затянувшееся молчание:

– Да, Кэролайн, мы с тобой обязательно ее навестим. – Он вытащил из кармана ключи и жестом указал на свою машину. – В любое время, только скажи.

Ну конечно.

После недолгого спора я нехотя согласилась, чтобы Ричард отвез нас к дому Каро.

– А потом привезу тебя сюда, и ты заберешь свою машину, – предложил Ричард, когда я села на заднее сиденье рядом с трясущейся Кэролайн. Она судорожно цеплялась за мою руку, выпустив ее лишь затем, чтобы застегнуть ремень безопасности.

– Не стоит. Возьму такси, – ответила я, намекая, что между нами все равно ничего не изменилось.

Он поджал губы. Кажется, понял.

Оказавшись в доме, я сразу же потащила Кэролайн в ванную, не обращая внимания на Ричарда, который, вместо того чтобы уехать, зашел в прихожую вслед за нами.

– Я пока чайник включу, – крикнул он, направляясь в кухню.

Отправив грязную одежду в корзину для белья, я удостоверилась, что все необходимое для купания у Каро под рукой. Она вроде бы понемногу приходила в себя, так что у меня больше не было причин прятаться в ванной.

На столе уже дымились три чашки чая. Я с наслаждением глотнула живительно-горячий напиток и стала внимательно разглядывать узор на кружке. Будто игнорируя Ричарда, могла избавиться от его присутствия. Увы, не получалось.

– Ник мне говорил, что Кэролайн последнее время хуже, но я не думал, что все настолько плохо…

Я сделала большой глоток, пытаясь горячим чаем смыть с языка привкус вины.

– Ты была в курсе?

– Нет. Мы с ней недавно поссорились и с тех пор мало общались.

– Да ну? – поразился Ричард. – Из-за чего?

– Не хочу говорить, это личное, – ушла я от ответа.

– Да уж, подходящее время для ссоры. Вы сейчас как никогда нужны друг другу!

– У нас были причины.

Он сердито уставился на меня.

– Эмма…

– Кстати, ты можешь ехать. Я пока останусь здесь. Наверное, даже переночую, дождусь возвращения Ника. Спасибо, что позвонил, сообщил насчет Каро, но…

– …но больше так не делай, – с горечью закончил Ричард.

– Типа того.

Он вздохнул. Нет, Ричард, меня не пронять щенячье-тоскливыми взглядами.

Дождавшись, когда вышла Кэролайн, замотанная в пушистый халат, он чмокнул ее в щеку и попрощался. В дверях замер, обернулся ко мне и произнес напоследок:

– Эмма…

– Ричард, – отозвалась я, удивляясь, как мы успели отдалиться друг от друга – нам даже не нужны слова приветствия или прощания.

Кэролайн предложила принять душ, и я с радостью согласилась. Смывая горячей водой кладбищенскую грязь, я мечтала с той же легкостью избавиться от сегодняшних переживаний. Слова Ричарда о Кэролайн саднящей занозой засели в мозгу. Никогда бы не подумала, что она винит себя в смерти Эми, несет на своих хрупких плечах этот тяжкий груз. Может, не отвернись я от нее, вовремя заметила бы, поняла… Я подставила голову под жгучие струи, надеясь журчанием воды заглушить внутренний голос.

Возле ванной меня поджидали пушистый свитер и штаны Кэролайн, а моя собственная одежда отправилась крутить сальто в стиральной машине. Я с облегчением выдохнула. Приятно сознавать, что домашняя фея вернулась.

Она сидела в гостиной, свернувшись калачиком на диване и поджав ноги. Я рухнула на плюшевые подушки рядом, и мы уставились друга на друга с одинаково виноватыми лицами.

– Прости…

– Мне так жаль…

Мы замолчали, смаргивая набегающие слезы. Не двигаясь, глядя прямо в глаза. А потом я то ли фыркнула, то ли всхлипнула, и мы упали друг другу в объятия, бессвязно бормоча извинения, перебивая и захлебываясь рыданиями, но не от горя – от счастья и облегчения, что сумели спасти кое-что для нас очень ценное.

Зазвенел телефон, и по кривой улыбке Каро я поняла: это Ник. Прошла в кухню, чтобы не мешать разговору, но обрывки фраз доносились и туда:

– …Я сегодня немного расстроена…

Ничего себе «немного»! Я хмыкнула. Можно подумать, Каро не знает, что я первым же делом расскажу о случившемся Нику. Сегодняшние события наглядно показали: она до сих пор испытывает последствия аварии. Однако ее ранам пластырь и антибиотики не помогут.

Мы заказали пиццу (что было совершенно не в духе Кэролайн) и, самое удивительное, с большим аппетитом слопали эту дрянь практически целиком.

– Итак, мисс Макадамс, – начала я, когда коробка отправилась в мусорное ведро, а мы снова устроились на уютном диванчике, – Ричард сегодня кое-что сказал…

– Так вы опять общаетесь?! – с нескрываемым восторгом перебила она.

– Нет. Не общаемся. Разговариваем. – Я не позволю сменить тему. Не замечая полного разочарования взгляда, я прикинула, как бы лучше ей сказать. Это нелегко… – Кэролайн, ты не убивала Эми.

У нее отвисла челюсть.

– Ого! Тебе стоит подумать о карьере политика – с такой прямотой ты всех порвешь на любых дебатах.

– Каро, я серьезно. Эми погибла не из-за тебя.

– Машину вела я, – упрямо заявила Кэролайн.

– А ехали мы с моего девичника, – возразила я. – Значит, я тоже виновата?

– Нет, конечно, – ужаснулась она.

Я стиснула в ладонях ее руку. Похоже, Кэролайн ничего не помнила о той ночи, поэтому я решила воскресить события в ее памяти.

– Эми сама расстегнула ремень безопасности. А ты сделала все возможное, чтобы избежать столкновения. А потом, если бы ты не выбралась из разбитого автомобиля и не нашла ее, Джек бы вас не заметил и не затормозил, и… Все было бы по-другому…

Я не раз проматывала в голове возможные сценарии той ночи.

На лбу Кэролайн залегла знакомая складочка; подруга всегда хмурилась, встречая особенно сложную задачку.

Я стала развивать свою мысль:

– Может, Джек и вытащил меня из-под обломков, но спасла – именно ты. Понимаешь? Тебе я обязана жизнью.

Она недоверчиво затрясла головой, но я не умолкала:

– У тебя был шок, ты только что пережила настоящий кошмар – и при этом сделала все возможное, чтобы помочь нам с Эми. А потом держала ее за руку, пока мы ждали «Скорую». Ты была очень сильной и храброй. Как всегда.

Закрыв глаза, я вспомнила, сколько раз Кэролайн выступала на моей стороне. Давным-давно один задира в школе, старше нас на два года и выше на полметра, начал надо мной издеваться, и именно Кэролайн с ним разобралась – уж не знаю, как. А еще она выслушала мою истерику, когда я впервые рассталась с Ричардом. Я позвонила ей в два часа ночи, несла какой-то бред, а она заявила, что я молодец и все сделала правильно. Каро поддерживала меня, даже если в чем-то не соглашалась. Она спасла мою жизнь не только в ночь аварии – Кэролайн всегда была моим ангелом-хранителем.

Хорошо, что я решила здесь переночевать. Скорее всего, Каро подтолкнули к срыву долгие бессонные ночи без Ника. Она перестала принимать снотворное и вообще игнорировала рекомендации врача. Когда я искала телефон пиццерии, нашла на дне ящика, в самом дальнем углу, две визитки психотерапевтов.

– Знаешь, просить о помощи не стыдно, – сказала я, распаковывая новую зубную щетку, которую Каро держала на случай нежданных гостей (неужели кто-то вообще так делает?).

Каро отозвалась не сразу, чистя зубы над соседней раковиной. Сполоснув рот от пены, она вдруг выдала:

– Может, я и схожу. Если ты тоже пойдешь. Не из-за аварии, а чтобы разобраться в своих отношениях с Ричардом.

Вытирая губы пушистым полотенцем, я покачала головой.

– Это для тех, кто переживает кризис. А у нас с Ричардом кризиса нет. Между нами просто все кончено.

– Так нельзя. – Каро ступила на зыбкую почву. – Знаю, ты не хочешь слушать, но… Ник говорил, что никогда еще не видел Ричарда таким. Он переживает гораздо сильнее, чем в прошлый раз.

Закусив губу, я промолчала.

– Эмма, он и правда очень жалеет. И сознает, что совершил ужасную ошибку.

– Вот и отлично. Не придется лишний раз ничего объяснять. И, между прочим, я считала, что вы на моей стороне.

Вот что значит иметь общих друзей…

– Мы ни на чьей стороне. Мы, как Швейцария, сохраняем нейтралитет. – Я сердито уставилась на нее в зеркале. – Ну хорошо, я с тобой. За нейтралитет выступает Ник. Так пойдет? Просто Ричарду больше не с кем поделиться.

Выключив в ванной свет, мы перебрались в спальню.

– Ну? – жалобно спросила Каро – Ты сможешь его простить? Знаешь, такое случается… Люди находят в себе силы забыть обо всем и жить дальше.

Расчесав волосы, я вскарабкалась на кровать, заняв половину Ника. Хотя в доме были две гостевые спальни, почему-то мы с Кэролайн даже не подумали, что я могу спать в другом месте. Она тоже легла и потушила ночник. Наверное, чтобы не видеть мое лицо, когда вдруг спросила:

– Надеюсь, твое нежелание мириться с Ричардом никак не связано с Джеком Монро?

Вопрос так и остался висеть в темноте.

– Спокойной ночи, Кэролайн, – твердо сказала я.

Я лежала, не шевелясь, и вскоре по ровному дыханию Кэролайн поняла, что подруга заснула. А вот ко мне сон не шел, и неудивительно – обстановка слишком напоминала о наших совместных ночевках в прошлом. Правда, обычно возле кровати стояла раскладушка. Воспоминание было таким ярким, что казалось, будто вот-вот в комнату заглянет мать Кэролайн и строго скажет: «Ну-ка, девочки, живо спать». Веки отяжелели, и я повернулась на бок, поджимая ноги.

– Спокойной ночи, Кэролайн, – сонно пробормотала я. – Спокойной ночи, Эми.

Я увидела ее сразу же, как только утром выглянула в окно. Почему-то она казалась гораздо чище, чем вчера. Будто по пути сюда побывала в автомойке.

– Твоя машина! – воскликнула Кэролайн, уставившись на старенький и довольно убогий автомобиль, припаркованный на подъездной дорожке. – Откуда?!

Я специально завела будильник пораньше, чтобы вызвать такси, забрать машину с кладбища и успеть в магазин до открытия. Ведь мне еще предстоял серьезный разговор с начальницей…

– А! – сама себе ответила Кэролайн. – У Ричарда были ключи.

Да. В числе всего прочего, что я собиралась забрать из его квартиры. Кое-какую одежду, туалетные принадлежности с полочки в ванной, пару книг и дисков…

– Так мило с его стороны. – Кэролайн запихнула в тостер два кусочка хлеба. – Согласись, красивый жест?

Я ничего не ответила, лишь выдавила улыбку, свирепо кромсая вилкой яичницу.

Как бы мне ни было тошно, надо поблагодарить его за машину. Поразмыслив, я трусливо набрала СМС: «Спасибо, что пригнал авто». А потом, чуть помешкав, добавила: «Не мог бы ты при случае завезти ключи в магазин?» И нажала кнопку «отправить».

– Ну вот. – Я откинулась в кресле, любуясь своей работой. – Как тебе?

Мама вытянула руки, оценивая ярко-розовый лак, которым я только что накрасила ей ногти.

– Прелесть! – Подняв голову, она улыбнулась. – Очень красиво. Спасибо, Эмма.

Я закрыла баночки с лосьонами и кремами, собрала инструменты для маникюра и запихнула их обратно в косметичку. Мама подняла руку, чтобы заглядывающее в окно солнце заиграло на полированных блестящих ногтях.

– Просто чудо что за цвет! Точь-в-точь «амарантовый маджента» на палитре, которую мы недавно купили для школы.

Я уставилась на нее с грустной улыбкой. Как порой жестока судьба: мама могла назвать любой цвет с многосотенной палитры, которую не видела несколько лет, но мало что помнила о своей жизни любящей матери и жены.

Нам обеим нравился этот еженедельный ритуал. Правда, наверное, по разным причинам. Я ввела его несколько месяцев назад и всякий раз, подстригая, полируя и подкрашивая маме ногти, вспоминала, что побудило меня это сделать. Мы с Ричардом поехали в одно заведение, которое специализировалось на уходе за больными Альцгеймером. Папа категорически отказался к нам присоединиться – и хорошо. Нельзя сказать, что мы увидели нечто страшное: современное здание, неплохие условия содержания, дружелюбный и внимательный персонал…

Однако, проходя мимо спален, которые, несмотря на домашнюю мебель и прочие предметы интерьера, слишком походили на больничные палаты, я все глубже погружалась в меланхолию. Мы шли по бесконечному коридору, невольно заглядывая в темные комнаты, где сидели пожилые люди, уставившись в пустоту. Здесь не место моей маме. Она слишком живая, улыбчивая и веселая. Тут нечего делать женщине с творческой жилкой, острым глазом и художественным чутьем. Это не для нее…

В конце коридора сопровождавший нас менеджер достал из кармана ключ и отпер высокие двойные двери.

– Зал для пациентов с умственными расстройствами. Нам приходится держать их взаперти – уж больно они любят погулять.

Двери распахнулись, и я с упавшим сердцем поняла, что ошиблась. Мама прекрасно сюда впишется. Запах мочи сильно бил в нос, но я не поэтому медлила у порога, не решаясь зайти. Ричард вдруг схватил меня за руку, и я повернулась. Покачав головой, он шепнул мне на ухо:

– Ей здесь не место. Не переживай.

Наверное, я никогда не любила его так сильно, как в эти секунды, – он без слов понимал все, что я чувствую.

Конечно, мы не могли прервать экскурсию, это было бы невежливо. Пришлось сделать вид, что нас заинтересовали условия и мы всерьез их обдумываем.

У некоторых пациентов болезнь зашла гораздо дальше, чем у мамы. Потерянные пустые лица еще долго будут преследовать меня в кошмарах.

На столах были свалены коробки с мозаикой, не вызывавшей ни у кого интереса. На длинных полках ровными рядами стояли книги, которые никто не брал в руки. На рояле возле окна виднелся толстый слой пыли. Казалось, в этой комнате никому ни до чего нет дела. Голос менеджера тонул в реве телевизора, работавшего на такой громкости, что у слуховых аппаратов перегорали предохранители.

Я развернулась, чтобы выйти, и тут увидела ее. Одетая в ночную рубашку и какой-то жуткий зеленый халат, она сидела в инвалидной коляске и выглядела старой, куда старше моей матери. Редкие седые волосы сбились в воронье гнездо, сквозь которое проглядывала розовая блестящая кожа. Она смотрела в дальний угол комнаты, туда, где стена встречалась с потолком. Проследив за взглядом, я ничего не заметила, однако старуха буквально вперилась в эту точку, и в ее глазах была пустота. От женщины, наверняка когда-то умной и красивой, осталась кучка костей, обтянутых сухой морщинистой кожей и прикрытых заляпанным халатом.

«Кто ты? – с тоской подумалось мне. – Чья-то дочь, жена, мать?… Что ты потеряла?»

Прав был папа, что отказался сюда ехать. И жаль, я его не послушала. Я опустила взгляд и только теперь заметила старушечьи ноги – босые, сморщенные, с надутыми синими венами, узловатыми пальцами… и накрашенными ярко-красным лаком ногтями. Самое нелепое зрелище на свете. Ее педикюр был идеальным. Кто-то потратил немало времени, чтобы сделать его женщине, которая не выходит из комнаты и вряд ли помнит многие события собственной жизни. О ней заботятся. Ее не оставили на произвол судьбы…

Что ж, этот приют не для нас. Но старушка с накрашенными ногтями подарила силы и решимость когда-нибудь, в будущем, посмотреть другие подобные лечебницы. Наверное, я вынесла из этой поездки что-то еще, потому что с того дня раз в неделю откладывала все дела, чтобы сделать маме маникюр.

– Там тебе почта, – сообщил отец, проходя мимо с чашкой в руке и газетой под мышкой. – Оставил в твоей комнате.

Покрывая мамины ногти прозрачным лаком, я кивнула.

– Спасибо. Посмотрю попозже.

Возле зеркала лежали четыре конверта. Я подняла их и, читая обратные адреса, по очереди бросала письма на стол: одно из банка, во втором – счет за телефон, потом извещение о налоге на машину… и письмо от матери моей покойной подруги.

Я узнала характерный почерк Линды с первого же взгляда, хотя прежде видела его лишь раз – на записке, приложенной к куртке Джека. Однако конверт был слишком мал, чтобы вместить какой-то предмет. Интересно, зачем тогда мне писать? Внутри обнаружился лист бумаги, обернутый вокруг другого запечатанного конверта, на котором не было адреса, только мое имя. Значит, отправлять его не собирались… Мы словно затеяли игру «передай послание с того света» – почерк на втором письме тоже оказался знакомым. Он чем-то походил на материнский…

Наверное, во мне должно было взыграть любопытство, желание выяснить последний секрет Эми. Но вместо этого я взялась за письмо Линды.

Милая Эмма!

Мы с Дональдом наконец разобрали вещи Эми. Это было очень тяжело, поэтому мы так затянули. Будь у нас возможность, Дональд оплатил бы аренду ее квартиры на пятьдесят лет вперед, и мы превратили бы это место в храм. Хотя так, наверное, было бы больнее… И Эми бы не понравилось.

Это письмо я нашла среди других важных документов. Оно адресовано тебе. Вероятно, Эми собиралась вручить его в день свадьбы, не знаю… Надеюсь, то, что внутри, не слишком тебя огорчит. Тебе повезло. Я все бы отдала, чтобы еще раз услышать мою деточку.

С любовью,

Линда.

Последнее предложение вызвало у меня угрызения совести. Лучше бы ее родители нашли письмо, адресованное им. Да и опасения насчет содержимого, скорее всего, не напрасны… Я не стану его читать. Если там пожелания по случаю несостоявшейся свадьбы, то нет смысла. А если что-то другое… тем более не хочу это видеть. Не сейчас.

Я достала из глубин шкафа потрепанную картонную коробку, в которую не заглядывала уже целую вечность. Она была обмотана широкой резинкой, не позволявшей крышке распахнуться под натиском всяких сувениров и прочих памятных безделушек. Запихнув в нее белый конверт, я вернула коробку на место.

– О, только посмотрите! – с наигранной радостью воскликнула Моник во время обеденного затишья. – Один из твоих мужчин заглянул в гости. Какая приятная неожиданность.

Я наградила начальницу самым свирепым взглядом, дозволенным ценному сотруднику. Из машины, небрежно брошенной посреди дороги в нарушение всех правил парковки, вылезал – кто бы мог подумать! – Ричард.

Молча войдя в магазин, он положил на деревянный прилавок связку ключей.

– Вот. Как просила.

На его лице ничего не отражалось. Ни малейшего намека на чувства. Но я была рядом, когда в девять лет он свалился с дерева. Ричард не плакал, хотя сломал руку в двух местах. Тогда я видела, как на самом деле ему больно. И видела это сейчас.

Я сглотнула комок в горле. Выглядел Ричард так себе. Возле губ залегли незнакомые прежде морщинки, под глазами проступили серые круги. Несмотря на загар, он казался бледным и усталым.

«Эмма, тебе же нет до него дела…»

– Спасибо. – Я взяла ключи. Острые кромки впились в кожу. – Можно было не спешить.

– Я думал, тебе не нравится, что они у меня.

– Вовсе нет, – смущенно ответила я. – Кстати, в твоей квартире остались и другие мои вещи…

Ричард дернулся, словно его пырнули ножом.

– Может, я заскочу как-нибудь в обед, заберу?

Пояснять, что «в обед» означает «когда тебя там не будет», не пришлось – судя по взгляду, Ричард и сам это понял.

Разделенные прилавком, мы стояли, чувствуя неловкость, словно присматривающиеся друг к другу чужаки. И если честно, так было проще, чем когда мы ругались.

– Конечно. Когда захочешь. У тебя же есть ключи от моей квартиры?

Я кивнула. Надо будет оставить их потом в почтовом ящике.

– Как там Кэролайн? – неожиданно спросил он, и нам обоим полегчало. Проще говорить на нейтральные темы; тогда нет этого мерзкого чувства под ложечкой.

– Гораздо лучше. Она начала ходить к психотерапевту, и, судя по всему, ей помогает. И Ника вроде отпустило. Он сильно за нее переживал.

Ричард явно хотел что-то сказать, но передумал. Нет, вести подобный разговор – это ужасно. Мучительно. Все равно что ходить по минному полю. Боишься сделать неверный шаг, сказать лишнее слово – и разнести все, что осталось между нами, в клочья. Где же Моник со своим острым язычком, когда она так нужна? Увы, моя начальница в кои-то веки тактично предпочла оставить нас наедине.

– Чуть не забыл, я же кое-что принес. – Ричард вытащил из-под куртки большой пухлый сверток.

Сердце упало. После тех цветов я надеялась, что он не станет задабривать меня подарками.

– Это книга, – сказал он, кладя сверток на прилавок.

Развернув бумагу, я вытащила солидное и довольно дорогое издание в переплете. «Альцгеймер: новый взгляд». За последний год я прочла немало книг об этом жутком заболевании, но конкретно эту видела впервые.

– Она вышла совсем недавно, – пояснил Ричард, пока я пробегала взглядом аннотацию. – В последней главе есть довольно интересные моменты. Авторы предлагают новые методики. Может быть, что-то окажется для нее полезным.

Я положила книгу на столешницу.

– Спасибо. Сколько я должна?

Его лицо исказилось болью.

– Конечно же, ничего. Я заказал ее в прошлом месяце, еще до того… Ну, ты поняла. Просто посылка задержалась на почте. – Он покачал головой, словно не веря, что я предложила ему деньги. – Ты ничего не должна.

– Тогда еще раз спасибо.

– Мне пора. Увидимся. – Ричард наткнулся на мой взгляд. – Или нет…

Он направился к выходу, но у самых дверей остановился.

– Эмма, не выбрасывай книгу лишь потому, что ее подарил я. Хотя бы прочти ее сперва.

– Хорошо.

Так я и сделала. Ричард был прав. В книге описывались методики, которые могли помочь маме, и это здорово обнадеживало. Вот только меня смутили поля, пестревшие многочисленными пометками убористым почерком. Ричард потратил на изучение книги немало времени, и я не представляла, как на это реагировать.

Кэролайн выбрала для звонка идеальный момент. Она точно знала, во сколько заканчивается мой рабочий день, и позвонила как раз в те секунды, когда я упаковывала сумку.

– Это я, – объявила она вместо приветствия. Наверное, хотела застать меня врасплох. И у нее получилось. – Помнишь, что сегодня за день?

Глупый вопрос. Конечно, помню. Я держала в голове все важные даты.

– Мне тут подумалось… – Она неловко замолчала. – В общем, я купила цветы.

– Как мило. – Искренности в моем голосе явно не хватало.

– Ты поедешь со мной?

Я вздохнула. Ну конечно, именно поэтому она и звонит.

– Нет, Каро, вряд ли.

– Это ведь ее день рождения, – уныло протянула она.

– Я не могу. Просто не могу.

– Эмма, когда-нибудь тебе придется ее простить. Нельзя держать в себе обиду. Сама знаешь.

– Не знаю… Вдруг я не такая хорошая, как вы все думаете.

– Это не так! – решительно опровергла она.

– Поезжай одна, – попросила я. – Прости, Кэролайн, прошло слишком мало времени.

– Ну хорошо. – Перед таким аргументом Каро сдалась. Вряд ли она и в самом деле рассчитывала на мое согласие. – Я скажу ей, что цветы от нас обеих, – с вызовом добавила она.

– Как хочешь.

Сжимая в руке телефон, я долго стояла, глядя на висящий календарь. Мой взгляд был прикован к черным цифрам сегодняшней даты.

– С днем рождения, Эми…