Орел

Странный гость заявился к профессору Минцу.

Он вошел не постучавшись, прошел, не поздоровавшись, к правой стене и уселся на продавленный диван.

Он был немолод, одет в форму старшего лейтенанта войск ФАПСИ, но без фуражки. Поэтому было видно, что его седые волосы перехвачены на затылке резинкой, и оттуда свисает жидкая седая косица.

– Здравствуйте, – сказал Лев Христофорович, поднимая лысую голову от микроскопа. – Чем обязан визиту?

Лейтенант закинул ногу на ногу, погляделся в начищенный, зеркальный носок сапога, поправил седой ус и заговорил:

– Разрешите сначала ознакомить вас со старинным анекдотом, то есть забавным случаем из жизни.

– Я вас слушаю.

– В самом начале двадцатого века в петербургском Смольном институте благородных девиц ввели курс домашнего хозяйства. Решили таким образом приблизить институток к практической жизни. Для начала классная дама Зинаида Федоровна Врангель повела девиц вниз, на кухню. Там они остановились у длинного мраморного разделочного стола, на котором лежала ощипанная курица. «Кто из вас, барышни, скажет мне, что это за птица?» – спросила баронесса. Когда никто не вызвался с ответом, она обратилась к ближайшей девушке: «Княжна Шаховская, помогите нам». Княжна долго морщила выпуклый лобик и в конце концов решилась: «Наверное, это орел!» Видно, о существовании других крупных птиц она не подозревала. «Ах, – рассмеялась баронесса Врангель. – Какая забавная наивность! Ну кто же не знает, что у орла две головы?»

Закончив рассказ, пожилой лейтенант немного посмеялся. Минц ему вежливо кивал, потому что анекдот показался ему забавным.

– Вы заметили, насколько глубоко в сознании народа проникла убежденность о реальном существовании двуглавого орла? – спросил лейтенант.

– Это же не народ, а лишь институтки, – заметил Минц.

– Только не спорьте со мной! – взмолился лейтенант. – Со мной все спорят. Каждое мое трезвое предложение встречают в штыки. И здесь, и в Кремле, и в Вашингтоне. Мне надоело советовать. Я отдохну, а вы пока поставьте чай.

С этими словами пожилой лейтенант повалился на бок, подтянул острые колени к подбородку и смежил веки.

Минц не поверил лейтенанту. Тот не спал, а присматривался к профессору. Не зря он приехал так далеко, из Москвы, явно – с важным делом. Но при чем тут баронесса Врангель?

Минц прошел на кухню и поставил чайник на огонь.

– Вам покрепче? – спросил он.

– Зеленый, жасминовый, как вы любите, – ответил гость.

«Ага, – подумал Минц, – они собрали сведения о моих привычках. Значит, дело серьезное».

– Вы голодный? Могу сделать бутерброд.

– Ни в коем случае, – сказал лейтенант. – Я на диете. Нас не подслушивают?

– Вам лучше знать, – откликнулся Минц.

– Правильно. Вашу комнату мы проверили.

Он вскочил, живо перешел к столу, схватил чашку и принялся жадно, обжигаясь и пыхтя, глотать жасминовый чай.

– Слушайте меня внимательно, – сказал лейтенант. – Мы проверили личные дела шестидесяти академиков и сотен аспирантов, мы связались с Казанью и Темрюком. И оказалось, что только вы сможете помочь нашей необъятной родине.

– Чем же?

– Именно принимая во внимание ваши научные достижения и многосторонность вашего таланта, было решено обратиться к вам.

– Говорите понятнее, – потребовал Минц. – К тому же вы не представились.

– Я не могу представиться, я на службе. А когда мы на задании, то не представляемся. Достаточно того, что я вас знаю.

– Да, это уже немало, – согласился Минц. – Продолжайте.

– Недавно, если вы читаете газеты, к нам с визитом был господин Ширак. Это президент Франции.

– Как же, как же, встречались, – заметил профессор, но лейтенант пропустил эти слова мимо ушей.

– В частной беседе с президентом, – продолжал лейтенант, – Ширак обратил внимание на то, что двуглавых орлов в природе не существует. «Вот наш галльский петух, – сказал он, – это реальность. На любой ферме такой найдется. А вот двуглавых орлов нет и не было!» Казалось бы, шутка, да? Шутка?

– Не знаю.

– А вот не совсем шутка, потому что разговор шел о стабильности и перспективах нашей экономики. Запад ставит под сомнение темпы развития отечественной промышленности. И тут в иносказательной форме этот самый французский Ширак как бы издевается: мол, говорит, нет на самом деле вашего прогресса и стабильности, и все у вас, русские господа-товарищи, не больше как вранье и выдумка.

– Ну, вряд ли он это имел в виду.

– Да ты бы ему в глаза заглянул! Только загляни. Сплошное издевательство.

– Что же ответил ему президент?

– Президент умело перевел разговор на другую тему. Но по окончании встречи с французом вызвал помощников и дал им задание подумать, нельзя ли перевести наш герб в разряд реальности. Любой ценой. И тем посрамить западных критиканов. Ясно?

– А я тут при чем?

– Когда мы, советники и разведчики, отчаялись найти человека или организацию, способную создать двуглавого орла, именно президент сказал с присущей ему проницательностью: «А вот заглянули бы вы в районный центр Великий Гусляр и постарались бы встретиться со славным человеком, оригинальным мыслителем, профессором Минцем Львом Христофоровичем».

– А почему вас для этого выбрали? – поинтересовался Минц.

– Чем я хуже других? – обиделся пожилой лейтенант. – У нас разные есть. От генерала до поэта.

– Нет, – вздохнул Минц, – на поэта вы не похожи.

– Короче! – посланник президента был суров. – Будем делать орла или будем ваньку валять?

– Спокойно, – возразил Лев Христофорович. – Вы мне делаете предложение?

– От имени государства. Вы обязаны помочь нам создать имидж надежности в партнерстве, вы поможете России вступить в содружество европейских государств.

– А как же вы представляете мою роль?

– Вы выведете двуглавого орла.

– Из кого?!

– Да хоть из курицы!

– А вы пробовали вывести орла из курицы?

– У меня другие способности. Я занимаюсь пиаром, а не курицами.

– И сколько? – спросил Минц.

Ему не очень понравился пожилой лейтенант, хотя, как известно, Лев Христофорович терпим к людям – при условии, что они регулярно моются.

– Мы гарантируем вам личную благодарность президента, кроме того, вам будут компенсированы расходы.

Минц поглядел в окно. Белым снегом, крупными хлопьями летели под дуновением ветра лепестки отцветающих яблонь. Природа пробудилась после зимней спячки и готовилась дать жизнь новому поколению плодов и ягод. «Я же, – думал Минц, – уже никогда не стану молодым. И не нужны мне ни деньги, ни почести, ни личное послание президента. Но что остается человеку, если жизнь его подходит к завершению? Работа. Именно работа. Иначе совсем худо. И никто не должен догадываться, что и работа тебе не очень интересна». Еще лет десять назад Лев Христофорович с внутренним восторгом встретил бы вызов, брошенный ему администрацией президента. Еще бы – вывести двуглавого орла в качестве государственного герба! Прорыв в генетике!

– Список нужных мне приборов, реактивов, материалов и прочего я отправлю вам по факсу, – проговорил Минц, не отрывая взгляда от яблочных лепестков. – О размере гонорара сообщу особо. К какому сроку вам нужны результаты?

– Они были нужны вчера, – отозвался лейтенант. – А размеры гонорара определять не вам.

Он расплел седую косичку и принялся заплетать ее вновь.

– Орел вырастет через год, – сказал Минц. – Так и скажите в Кремле.

Лейтенант достал мобильник и набрал номер.

Он не успел ничего сказать, как из мобильника послышался голос:

– Мы слышали. И я попросил бы вас, Лев Давыдыч, не ставить условий профессору. Он нужен державе. А вот вас нетрудно заменить.

Голос был знакомым, и профессор ответил ему:

– Спасибо за внимание.

Пожилой лейтенант поднялся.

– Какие будут указания? – спросил он.

– Отыщите мне срочно орлиное яйцо с двумя желтками. Но оно должно быть свежим, так сказать, живым, прямо из гнезда.

– Слушаюсь.

– Только без жестокостей по отношению к орлам.

– Разумеется, будьте уверены.

С этими словами лейтенант ушел, а к Минцу заглянул его сосед Корнелий Удалов и поинтересовался:

– Кто к тебе на шестисотом «мерсе» приезжал?

– Работу предложили.

– Трудную? – Друг знал, что спросить.

– Не знаю. Но в пределах разумного.

– Что платить будут?

– Обещали добавить к пенсии. И письмо президента.

– Почетно, – сказал Удалов. – У нас в городе ни у кого такого письма еще нет. А подробнее?

Когда через три недели в Кордильерах на высоте шести тысяч метров над уровнем моря орнитолог Хосе Мария Бенвенуто, выполняя, подобно сотням орнитологов в десятках стран, секретное задание Российской академии наук, отыскал орлиное яйцо с двумя желтками, он готов был плясать от счастья. Профессор Минц очень бы расстроился, узнав, что в отличие от него, российского ученого, зарубежные участники операции получили многотысячные премиальные. Так у нас часто бывает: все пророки обитают за пределами отечества.

Многие иностранные разведки сбились с ног, стараясь понять, что за каверзу задумал Кремль, почему вдруг так остро понадобилось орлиное яйцо с двумя желтками. Не удивительно, что в самолете, который вез в Россию термостат с орлиным яйцом, помимо наших охранников и разведчиков набилось полсотни иностранных шпионов. Но уже в Шереметьеве-2 их отсекли от яйца, а вечером отвели в Большой театр на «Лебединое озеро», после чего развезли по домам.

А профессор Минц, получив яйцо и инкубатор, принялся внимательно изучать развитие зародыша. Наверное, читатели уже догадались, какой путь избрал наш гуслярский гений: он решил во много раз сократить путь эволюции, использовав метод, именуемый в среде физиологов методом «сиамского близнеца».

За несколько часов до того, как два орленка должны были вылупиться из одного яйца, Лев Христофорович извлек младенцев из скорлупы и сшил их нижние части тела, отсекши все лишнее – ноги, хвосты, крылья…

В результате возник птенчик нужной конфигурации. Оставалось закрепить плоды операции и вырастить птенца до нужной кондиции.

Когда слух о том, что во дворе у Минца живет двуглавый орленок, разнесся по городу, люди стали ходить туда и глядеть на Символенка. Орла Минц назвал Символом, но пока он не подрос и выглядел как типичный гадкий орленок, его кликали именно так.

Сначала Минц полагал, что придется держать во дворе приемную орлицу, но на второй день из Москвы прилетел десант орнитологов – они привезли с собой несколько крупных птиц на выбор. Из них следовало выделить кормилицу Символенку. Среди птиц были две гусыни, индюшка, пингвиниха, крупная курица и ворона. Остановились на гусыне Светке. Другие птицы либо отказывались кормить двухголового урода, либо приходили в ужас. Пингвиниха даже хлопнулась в обморок, чего раньше за птицами этой породы не наблюдалось.

Гусыня, по причине крайней неразвитости, полагала, что обзавелась двумя птенцами. Она считала их по желтым глоткам. А так как в пище недостатка не было, она с работой справлялась удовлетворительно. Правда, предпочла бы кормить Символенка вегетарианской пищей, но раз тот от нее отказывался, совала в клюв желательную ему еду, хотя сама зажмуривалась от отвращения и, наверное, думала: «Ну и уродов я высидела!»

Наступила осень. Правительство настояло, чтобы орленка перевезли в Москву, в специальный Институт прикладной геральдики под личным патронажем Герольдмейстера Российской Федерации, а Минц перешел к другим заботам. Он думал, что Москва о нем забыла, и не очень расстраивался, но к Новому году получил личное благодарственное письмо президента, а почтальон Дуся принесла ему пенсию на двадцать рублей больше, чем раньше, – персонально прибавили.

О дальнейших событиях Лев Христофорович и Удалов узнали лишь весной, частично из телевизионных новостей, частично из газет.

Как всем известно, пребывание в Кремле Символенка, который уже стал Символом, держалось в глубокой тайне. И понятно почему: в Москве готовились к приезду президента Франции Ширака и еще трех разных президентов, которые должны были решать насущные вопросы, связанные с международной репутацией нашего государства.

Когда высокие гости направлялись в зал заседаний, где должны были эти насущные вопросы обсуждать, президент страны провел их через Государственный зал, посреди которого возвышался хрустальный терем. В нем на золотом суке сидел крупный двуглавый орел и в упор рассматривал иностранных гостей.

– Что это? – воскликнул президент Франции.

– Это наш геральдический орел, – со знакомой всему миру лукавой улыбкой ответил российский президент. – Как бы символ России. С пятнадцатого века им обладаем.

– Этого быть не может! – возразил президент Италии. – Двуглавых орлов не бывает.

– Нигде не бывает, – согласился глава России, – но у нас они водятся.

– Наверное, это какая-то шутка, чучело анимированное, – предположил президент Франции.

Он вспомнил о своем легкомысленном прошлогоднем заявлении и понял, что русские тут обштопали французов.

Обиженный орел открыл клюв и издал пронзительней клекот, от которого задрожали стекла.

– Мы можем выпустить его в зал, – сказал русский президент. – Но надо будет закрыть окна. Мы дорожим орлом, он – птица редкая, и если улетит, наши экологи нам этого не простят. Только учтите, что вам всем придется надеть бронежилеты и противогазы, потому что наш Символ – птица нервная и очень сильная. Он может разодрать барана.

И тогда гости стали просить русского президента, чтобы он не выпускал орла наружу. И так верят.

Президенты, взволнованно переговариваясь и отдавая должное русской науке и русской смекалке, прошли в зал заседаний и вскорости подписали очень нужные России международные документы. А вот что касается сохранности орла и опасения, что экологи не простят, если с ним что-нибудь случится, – тут президент словно в кофейную гущу смотрел.

Случилось.

Прежде чем что-то случилось, к Минцу пожаловал новый гость. Был он мал ростом, скромен в манерах, облачен в синий костюм на шесть размеров больше, чем требовалось, на голове – зеленая, расшитая тюбетейка.

Войдя в дверь, он протянул вперед маленькие толстые руки и схватил ладонями кисть профессора. Сжал ее мягко, но крепко и требовательно.

– Благодетель нашего народа, – пропел он с текучим среднеазиатским акцентом, – драгоценный Минц-ага, не откажи в любезности…

– Что? – испугался добрый профессор. – Неужели у вас случился падеж барашков? Неужели налетела саранча? Я немедленно сажусь за изготовление сыворотки.

– Не беспокойся, Лев Христофорович, – перебил его гость. – Не в этой мелочи дело. Речь идет о национальной гордости Кзылкумстанского народа.

– Может, чаю хотите? – спросил Минц.

– Не перебивай меня, дорогой, время не ждет, – сказал человек в тюбетейке. – Слушай сюда внимательно.

Он присел на продавленный диван, вытер рукавом запачканные носки ботинок, пошевелил губами, молясь, и заговорил:

– Наш вождь и учитель Кзылкумхаджи был на совещании дружественных государств в Москве. И знаешь, что он увидел в Кремле?

– Царь-пушку? – почему-то предположил Лев Христофорович.

– Не говори глупостей, профессор-мофессор. Он увидел там символ русской империи, благородную птицу о двух головах, орел называется. Эта птица сидит во дворце, в хрустальном доме, иностранные президенты приезжают, видят, какая в России есть птичка и говорят: «Вах! Такую страну Россию уважать будем. Нигде птицы орел о двух головах нет, а в Кремле есть!» Понимаешь?

– Понимаю, – согласился профессор Минц.

Он смотрел за окно. Там косо, под ветром, летели лепестки яблонь. Наступила очередная весна. Профессор Минц внутренне сжался. Сейчас ему будут предлагать работу. Интересно, кто у них там? Тянитолкай? Это еще не худший вариант. Только бы не дракон!

– Ты наш герб видел? – спросил кзылкумстанец.

– Не приходилось, – вздохнул профессор.

– Тогда смотри.

Гость вытащил из кармана большую монету. На ней был изображен герб страны. В печали Минц принялся считать головы орла. Потому что герб Кзылкумстана представлял собой орла с несколькими головами.

– Сколько их? – нервно спросил он.

– Надо знать, – строго ответил гость. – Семь областей содержится в нашей республике. Семь голов у смелого орла, который мысленно реет над нашей державой. Лживые завистливые соседи говорят, что нет такой птицы! Как не бывает двуглавый русский орел. Теперь есть русский орел. Где же Кзылкумстанский орел? Я тебя спрашиваю, где?

Минц не смог ответить на этот вопрос.

– Тогда садись и делай, понимаешь?

– Не могу. Это выше моих сил.

– А двуглавый ниже твоих сил?

– Двуглавый – на пределе реальности.

– Я киллеров пришлю, не жить тебе, Минц.

– Я старый человек. Я говорю правду. Наука не сможет изготовить или вывести семиглавого орла.

– А в Японии сможет?

– И в Японии не сможет.

– Ты врешь, гяур!

– Можете пытать меня и даже убить.

– А золотом хочешь? Килограмм золота?

– Не поможет.

– Ну, тогда… – посланец сделал паузу, готовясь к смелому заявлению. – Тогда мы присвоим тебе звание Героя социалистического труда Кзылкумстана.

– Простите. Не смогу.

– Поклянись прахом твоей мамы!

– Клянусь!

– Дети есть?

– От первого брака, в Гватемале живет. Дочь.

– Поклянись именем дочери!

– Ну, клянусь, клянусь!

– Похоже на правду, – сказал гость, поднялся и пошел прочь.

С порога обернулся и погрозил Минцу пальцем. Минц не шевельнулся.

Наступила зловещая тишина. Профессор понимал, что Кзылкумстан не успокоится, пока не выведет своего урода.

Так и случилось.

В ночь на первое мая неизвестными лицами было совершено дерзкое ограбление Большого кремлевского дворца. Но в первые дни даже правительственное телевидение не знало, что же украли злоумышленники. Почему по всей стране была объявлена операция «Вихрь» и все милиционеры отозваны из отпусков.

Лишь через неделю в прессу начали просачиваться обрывки разноречивой информации. Якобы украден символ державы – не то флаг, не то герб. Не исключено, что основная ценность хранилища Кремля – ноты государственного гимна. Совершенно невозместимая потеря!

А когда эти слухи доползли до Великого Гусляра, Минц сказал Удалову:

– Птичку жалко. Погубят они птичку.

К счастью, дело обернулось совсем иначе.

На самом деле агенты державы Кзылкумстан совершили дерзкое нападение на Кремль, но не похитили ничего, кроме двуглавого орла. Казалось бы, бессмысленное преступление, никуда не ведущее и не дающее Кзылкумстану никаких дивидендов.

Но те, кто так рассуждал, не знали, что похищенного орла уже поджидал в столице Кзылкумстана Дарвазе тайно выписанный из Кашмира доктор Ашир Пахлави, ведущий специалист по пластической хирургии, любимец Усамы бен Ладена, изменивший внешность сотням исламских боевиков.

На этот раз перед ним стояла задача невероятной сложности.

Ему было сказано, что в качестве исходного материала для работы он заполучит живого двуглавого орла, похищенного у русских. Этого орла вывел один русский еврей, который якобы похваляется тем, что никто иной в мире этого бы сделать не сумел. А вот если Пахлави сможет превратить двуглавого орла в семиглавого, ему гарантирован танкер, полный лучшей нефти.

И для орла Символа наступили страшные, болезненные и даже отвратительные дни.

По приказу кашмирского доктора на секретную базу возле Дарваза привозили целыми стаями разных хищных птиц. Доктор Пахлави отрезал у них головы и вживлял их русскому орлу.

О, как кричал и клекотал от боли русский орел Символ, как он рвался из зажимов – ни один наркоз ему не помогал.

На следующий день после операции Символ приходил в себя и, переступая желтыми ногами, шел к зеркалу, установленному в клетке. Зрелище было ужасным: две больших здоровых родных головы и пять голов или головок поменьше, полудохлых, сонных, на вялых шейках.

Орел пытался оживить их бодрыми криками и движениями, но ему это не удавалось. Он совал пять своих голов под крылья и дремал, чтобы время в неволе проходило быстрее.

Орел ждал смерти.

Содержали его в Дарвазском зоопарке, в клетке, где раньше жили страусы. Поверх клетки натянули камуфляж, взятый с вертолетной базы, чтобы орла не отыскала русская разведка. А она старалась. В Москве ожидали одного иностранца, которому следовало показать Символа.

Измученный бесконечными операциями почти семиглавый орел был обречен сдохнуть в клетке, если бы не ураган Сильва, который прорвался в Центральную Азию с Тихого океана, где он потопил малайский авианосец «Пенанг».

Ураган с такой силой ударил по зоопарку, что сорвал камуфляж с орлиной клетки.

Именно в этот момент, что было не более как счастливым совпадением, над Дарвазом пролетал косяк диких гусей, в составе которого случайно оказалась гусыня Светка, бывшая кормилица орла.

Женское, хоть и гусиное, сердце – не камень.

Образ несчастного орленка запечатлелся в нем, как вырезанный на мраморе. И вы можете представить себе, какие чувства охватили гусыню, когда она увидела внизу, на земле, изуродованного дополнительными головами, но все же легко узнаваемого Символа.

Гусыня спикировала на проволочную крышу клетки и стала рвать ее клювом. Вряд ли она справилась бы с этой задачей, но на помощь ей пришли прочие гуси, а изнутри бился и клевал проволоку оживший при виде кормилицы орел.

Местная охрана, спрятавшаяся в укрытии от дождя и бури, не заметила, как птицы совместно разорвали проволоку, и орел, гордо подняв все семь голов, устремился за гусями на юг.

Но недолго летели они все вместе.

Гусиное общественное мнение резко возражало против предпочтения, которое Светка оказывала хищному уроду.

Да и соседние стаи не щадили чувств гуслярских гусей. Особенно возмущали птиц пришитые к Символу мелкие головы ястребов и петуха.

Гусыня тоже их не выносила. Ее не смущало то, что у Символа были две настоящих головы. Но эти добавки!

– Знаешь что, мой милый, – сказала она приемышу на птичьем, нам непонятном языке. – В Африке тебя сразу заклюют.

– Заклюют! – откликнулись другие гуси. – И мы не будем возражать. Таким уродам нет места среди живой природы.

– Что же делать? – спросил несчастный уродец.

– Возвращаться домой, – ответила гусыня. – Там отыщем профессора Минца. Не может быть, чтобы он отказал птицам в помощи.

– Нельзя, – сказал орел. – Начинается зима, вот-вот ударят морозы. Нам что же, погибать?

– Лучше погибнуть на родине, символом которой ты являешься, – сказала Светка, – чем бесславно погибнуть на чужбине.

И убежденный ее настойчивыми словами орел взял курс за гусыней на Родину.

А тем временем в суверенном Кзылкумстане в день рождения Кзылбаши при стечении массы народа должен был быть представлен ему и гостям символ суверенитета.

Но символ пропал.

Он в эти минуты летел над долиной Волги, направляясь на север.

Странную пару встречали ветры, пугала непогода и обстреливали охотники. Кстати, случайным выстрелом была убита одна из лишних голов орла. Так, шестиглавым, он опустился во двор дома № 16 по Пушкинской улице Великого Гусляра.

Профессор Минц, движимый интуицией, выбежал во двор и прижал путешественника к груди.

Гусыня Светка стояла в стороне. Она сделала свое дело.

– Кто это натворил? – возмутился профессор. – Какой идиот его изуродовал?

Гусыня сдержанно загоготала. Она тоже так думала.

Когда Минц пригласил орла к себе в кабинет, Светка пошла за ним, у Минца рука не поднялась ее остановить.

Вот она и торчала в комнате, пока Минц обследовал орла, а потом принялся ампутировать лишние головы, благо они, не вынеся долгого пути из Кзылкумстана, и сами уже отмирали.

Пришедший Удалов посоветовал Минцу заодно отрезать орлу и вторую голову, но натолкнулся на яростное сопротивление как друга, так и птиц.

Поэтому после операции и перевязки Символ остался двухголовым.

А когда он немного окреп, Минц отпустил орла на волю. Орел с гусыней провели зиму в пустом коровнике на окраине Гусляра. А Минц с Удаловым подкармливали влюбленных птиц.

По весне Светка снесла три яйца. Из них в апреле вывелись некрасивые, но многообещающие птенцы орлиного племени, а один – гусиного. И все двухголовые.

Отсюда и пошло славное племя двуглавых орлов, которые кружат над просторами России.