Глава 16
Уже ближе к полуночи запахло жареным.
Генри не находил себе места и упросил Били Зау уйти с поляны.
Он сидел в хижине на травяном настиле и, закрыв ладонями лицо, трясся от увиденного. Вождя не было. Он принимал непосредственное участие в приготовлении пищи. Там же с ним был и его сын Хаки Яма.
Били Зау подкинула в маленький костер немного дров, чтобы он не потух, и присела рядом.
– Что с тобой? – обняла она его за холодные плечи.
– Мне что-то плохо, – признался Генри.
– Ты голоден. Скоро я тебя накормлю.
– Я это есть не стану. Это же человек, – заикаясь, произнес Генри.
– Не спеши отказываться. Ты не знаешь, какое у человека вкусное мясо.
– И знать не хочу, – наотрез отказался Генри. – Мне это противно.
– Значит, и я тебе противна, и Хаки Яма?
– Нет. Я не то имел в виду. Мне противно есть человека. Я не знаю, как сказать, но это неправильно. У вас на острове разве нет животных, которых можно убить и приготовить для еды? Давайте я пойду и поймаю кого-нибудь, зайца, например. Я умею готовить животных.
– Животные – это святое. Мы ими пользуемся только в крайних случаях, а чужеземцы – совсем другое дело – это наши враги… Ты поешь, и тебе понравится. Нельзя расстраивать вождя. Ты можешь нарушить все наши традиции, а это приведет к плохим последствиям.
Генри закрыл рот ладонью, сдерживаясь, чтобы не плеваться. На его глазах даже выступили слезы… Он взглянул на Били Зау и вдруг вспомнил Софию, которая его ждет где-то на берегу, миль за пять от этого ужасного места.
«Если я сейчас сделаю что-то не так, то они меня и всех остальных съедят, точно так же, как и бедного боцмана, – подумал Генри. – Какого черта я попал на этот проклятый корабль? Сидел бы сейчас на берегу дома и ловил спокойно рыбу. Но тогда бы я не познакомился с Софией. Ну и что же? Зато не сидел бы с этими дикарями и не поедал с ними человеческое мясо. Что же делать? Да ничего… Терпи, придурок, раз попал сюда, и делай все то, что они тебе говорят».
Генри посмотрел на Били Зау и улыбнулся. Он провел своей ладонью по ее молоденькой смуглой груди и прильнул к ней своими пересохшими губами. Она прижала его голову к себе, лаская волосы и одаривая поцелуями его шею.
– Сюда никто не зайдет? – шепотом спросил Генри.
– Ты хочешь меня? – Били Зау коснулась своей рукой его живота, сжала его, чувствуя, как Генри стал возбуждаться. – Ты спешишь? С тобой должен быть мой брат. Он должен очистить тебя от злых духов и влить в тебя свою святую воду.
– Я и так святой, – сказал Генри. – Можно как-нибудь без его вливаний? Мне с тобой будет намного лучше.
– Нет. Ты не понимаешь, – возразила Били Зау. – Если наше племя принимает к себе чужака, то второй мужчина после вождя должен очистить его.
– И многих Хаки Яма уже очистил?
– У нас нет чужаков. Ты первый, и я не хочу, чтобы ты от нас уходил. Того же желают и Хаки Яма, и вождь. Ты у нас будешь святым и только моим. Понимаешь? У нас здесь не так, как на большой земле. Здесь все общее: мужчины и женщины. А я хочу, как там – иметь только тебя. Я жила не по своей воле в Зеландии и видела их образ жизни. Я уговорила отца, и он сделал для меня исключение. Но чтобы ты остался у нас и стал моим – в этом должен помочь Хаки Яма, очистить тебя от всего лишнего. Теперь ты меня понимаешь?
Генри прижался к груди Били Зау и внимательно, затаив дыхание, слушал ее невнятную, ломаную речь. Он поднял голову и взглянул ей в глаза.
– Ты так хочешь? – спросил он.
– Так надо. Так требует закон племени, – она прижала Генри к себе, и он почувствовал, как бьется ее сердце.
Вошел Хаки Яма, довольный и улыбчивый. Он одарил Генри и сестру улыбкой.
– Живодер несчастный, – вырвалось у Генри. – Боцмана замочил, меня отделать собирается и сожрать еще моих друзей… Малолетка, садист, извращенец…
Хаки Яма указал пальцем на вход в хижину, и тут же появился воин с большим глиняным блюдом, на котором дымилось жареное мясо.
Увидев это, Генри чуть не потерял сознание.
«Сейчас они начнут есть Боба, – мелькнула страшная мысль в голове Генри. – Только бы ко мне не приставали со своими угощениями».
Следом вошли две девушки с кувшинами и чашками. Они все это поставили аккуратно перед Генри и Били Зау, низко поклонились и вышли.
Генри тоже встал и хотел выйти, но вошел вождь знаком показал, чтобы Генри занял свое место.
– Ты не хочешь составить нам компанию? – произнесла Били Зау. – Вождь будет расстроен твоим поведением.
Вождь занял свое место и рукой указал, чтобы Генри сел около него.
Он сурово посмотрел на него и приложил свои морщинистые руки к груди. Генри повиновался и присел рядом, стараясь задерживать дыхание и не вдыхать специфический запах жареного мяса.
Хаки Яма сел рядом и поднял большой палец, одобряя приготовленную еду. Он подвинул чашу с мясом поближе к вождю.
Вождь взглянул на всех троих, расположившихся вокруг него, молодых людей. Били Зау разлила напиток по чашкам и расставила против каждого, и стала ждать молитвы, которую должен произнести вождь.
Старик стал что-то бурчать под нос, но Генри его не слышал. Он уставился на темные куски и еле сдерживался, чтобы его не вывернуло от такого угощения. Неожиданно он представил себя на этом блюде, и у него закружилась голова.
– Соик, соик, – сказала Били Зау. – Кушай.
Генри вздрогнул. Он умоляюще посмотрел на девушку, которую недавно целовал в грудь, и она ему показалась отвратительной.
Генри протянул руку и взял чашку с напитком, замечая, что вождь с него не сводит взгляд. Он зажмурил глаза и отпил немного жидкости.
Она пришлась ему по вкусу. Это был кислый напиток из плодов местной растительности.
– Кушай, – повторила Били Зау.
Генри посмотрел на Хаки Яма, который с наслаждением жевал куски мяса. Напротив него вождь тоже грыз большой кусок, облизывая губы и руки от жира.
Хаки Яма незаметно толкнул Генри коленом, чтобы он тоже присоединялся к трапезе.
– Вождь может разгневаться, если ты пренебрежешь его угощением, – прошептала Били Зау. – Это самое лучшее мясо! Вождь хочет видеть в тебе воина, поэтому ты должен делать все, как он того желает.
У Генри затряслись руки и подкатился ком к горлу. Его чуть снова не стошнило. На глазах выступили слезы и так скрутило живот, что он заерзал на месте, корчась от боли.
– Это что за зверь? – на всякий случай спросил Генри.
Он думал до последнего, что ошибается в своих догадках и сейчас услышит успокаивающий ответ.
Хаки Яма, сидевший рядом, так чавкал, что Генри почему-то обратился именно к нему, забыв, что он не может с ним разговаривать.
– Кушай, это хорошее мясо, – сказала Били Зау и подала ему небольшой кусочек. – Мясо тебе понравится.
Генри больше ничего не желал от нее услышать и откусил немного, поморщился, затаив дыхание. Он представил, что это какой-нибудь зверь, и ничего другого не хотел теперь думать.
– Прости меня, бедный боцман, – прошептал Генри. – Я тебя вынужден не по своей воле, но немного съесть.
Мясо ему показалось с привкусом, но съедобное, и он стал постепенно привыкать к его вкусу, запивая кислым напитком, который ударил своим хмелем ему в голову.
Теперь он потянулся за другим куском, и Били Зау удовлетворенно улыбнулась.
– Прошлая жертва намного хуже, – сказала она.
– Это кабан? – спросил Генри.
– Почти. Это чужеземец. Наш шаман вчера плохо прочитал молитву, и вчерашний ужин был намного хуже сегодняшнего.
– А вчерашний ужин где вы поймали? – спросил Генри.
– Наши воины привезли ее с соседнего острова.
– Где-то здесь есть остров?
– И не один. Там живут другие племена, – объяснила Били Зау. – Недавно они съели нашего воина, а мы у них выкрали женщину. Вождь очень любит нежное мясо.
Генри чуть не подавился. У него кусок так и застрял в горле. Били Зау протянула ему еще напиток, и он, схватив с жадностью, запил, пытаясь быстрее пропихнуть кусок в себя, чтобы он не выскочил наружу.
Эти ужасные мгновения для Генри показались до того мучительными, что он уже совсем обессилил и не мог даже сказать что-то в защиту нормального человека. Особенно в голову ударил хмельной напиток.
«Прости меня, Боб, что я тебя сейчас ем за этим столом, – исповедовался мысленно Генри. – Кто бы мог подумать, что пацан, которого ты на корабле терпеть не мог, будет когда-нибудь вот так запросто сидеть и грызть тебя в компании людоедов?! Я теперь и сам такой, как они, так что прости, если можешь, и не ворчи в моем желудке, иначе я просто тебя выблюю, а шакалы доедят. А впрочем, какая тебе теперь разница, кто тебя съест…»
Генри так увлекся своими мыслями, что стал произносить их уже вслух, не обращая внимания на сидящих рядом, которые устремили на него свои взгляды.
Хаки Яма снова толкнул Генри коленом, чтобы тот пришел в себя и продолжал трапезу. В глазах у Генри все поплыло и захотелось спать.
Генри все понимал, куда попал, и прилагал массу усилий, чтобы побороть себя ради Софии. Он твердо знал, что теперь у них есть огонь и они обязательно дадут сигнал при появлении первого же корабля. Это станет их спасением. Мысли об этом только его и успокаивали. Он готов сожрать уже всего Боба, лишь бы получилось так, как было задумано. Он готов был испытал любые муки и унижения, только бы побыстрее отсюда вырваться и уплыть хоть на край света, чем находиться здесь, в этом ужасном обществе.
Генри понимал, что ему еще повезло: дети вождя так отнеслись к нему не случайно. Он был благодарен судьбе, что этот Хаки Яма не прикончил его еще там при первой встрече. Он хоть и был младше его примерно, как у них говорится, на одну луну, но преимущество было тогда явно на его стороне. А эта, Били Зау… Она хорошенькая, и в ее присутствии невозможно было себя сдерживать, хотя Генри и прилагал все свои силы – но ничего не получалось. При появлении ее голого и прекрасного тела Генри не мог себя успокоить ни на минуту. Все бы ничего, но тот вид, в котором он находился, выдавал отношение к ней. Она это видела и еще больше возбуждала его своими взглядами и прикосновениями. Генри просто замучили бесконечные стояки, и он уже перестал обращать на свое возбуждение внимание.