Глава 20
Молодые люди распрощались с родителями Егора и вышли на улицу. Егор, как и раньше, пошел их проводить.
Они остановились у парадной и долго молча стояли.
– Закурить бы сейчас, – сказал Жан.
– Принести? Отец курит, – сказал Егор, стараясь хоть как-то протянуть время, чтобы подольше побыть вместе.
– Ты хороший парень, – сказал Ник. – Нам везет, что в этой жизни встречаются такие люди. Ты береги себя. Жизнь – шутка коварная. Так может обернуться, что и врагу не пожелаешь. Твой патриотизм никому не нужен. Разберись в жизни сам, главное, в ней не запутаться самому.
Егор смотрел на ребят с завистью.
– Нет, сигарет не надо, – ответил Жан. – Я просто так. Что-то все до того надоело, места себе не нахожу.
– Сейчас пойдем к Зимнему, посмотрим, что там, – и отдыхать. – Ник глубоко зевнул, прикрывая рот ладонью.
– У нас бы остались. Я вам свою комнату отдам на время, – спохватился Егор. – Что же я раньше не сделал такого предложения?
Жан взял его за плечо.
– Не болит? – спросил он.
– Немного.
Он взглянул другу в глаза.
– Может, нам скоро придется расстаться, и навсегда, – с грустью произнес Жан. – Но мы тебя не забудем. Ты супер, парень! Мы еще обязательно встретимся. Я обещаю. Пойдешь нас провожать, когда мы уйдем в свое время?
– Конечно. Вот взяли бы вы еще и меня туда. Так хочется все это бросить. Это наше непонятное и смутное время просто сводит меня с ума.
– Это невозможно, – Жан осторожно прижал к себе Егора. – Будь всегда таким, как сейчас, – отбоя от девчонок не будет, – шепнул он ему уже на ухо.
Жан и Ник шли через Дворцовую площадь, где до сих пор горели костры и множество солдат и матросов сидели и грелись.
Они ловили на себе любопытствующие взгляды и шли в сторону Адмиралтейства.
– Интересные времена идут, – задумчиво сказал Ник. – Это же история, и мы топаем по этому времени, оставляя следы нашего присутствия.
– Ничего себе выразился, – заметил Жан. – Ты знаешь, что я сейчас больше всего хочу? Это попасть в наш класс и рассказать своим, куда нас занесло и что с нами вообще произошло здесь, в семнадцатом году. Не поверят. Скажут, что дурачок какой-то.
– А ты и не говори. Все, что случилось, – это только для нас. Не каждому же удается попасть в такой круговорот времен. Питер мы уже строили, успели даже повоевать немного. Царя Петра – видели, даже общались. В Петрограде в революции участвовали. Ленина, Сталина, Дзержинского – видели. Что могут обо всем этом подумать люди из нашего времени? Сразу скажут, что из желтого дома сбежали. – Ник поднял с земли красноармейскую шапку. – Возьму туда, к себе – будет как сувенир. – Он тут же собрал несколько стреляных гильз и сунул в карман.
– А их зачем? – спросил Жан.
– Тоже сувенир. Пусть память будет об этих временах.
– Возьми тогда с собой еще пару юнкеров или эсеров. Они точно подтвердят твое пребывание в семнадцатом году.
– Это я для себя. Буду вспоминать об этих днях. А юнкеров бери ты.
– Что-то тебя на сувениры потянуло. Что ж ты тогда в восемнадцатом веке у Петра сувениры не взял. Вот память была бы. Баржу, например, или ядро от пушки…
По дороге встречались опять патрули и группы военных.
– Я что-то так устал, пойдем к костру, вон к тем солдатам, хоть передохнем да согреемся, – предложил Жан.
– А может, домой, девчонки ждут, беспокоятся?
– Успеем. Послушаем, о чем они там говорят. Может, уже жалеют о том, что натворили?
– Вряд ли, ну пойдем.
Молодые люди подошли к костру и поздоровались с солдатами.
– Идите к нам, сынки, грейтесь, – пригласил пожилой вояка и подвинулся. – Тоже, поди, воевали за власть.
– А то, – Жан вытянул руки к костру. – Кто сейчас не воюет, только ленивый.
– Ну, и как вы?
– Мы нормально, скоро домой, – ответил Ник.
– Везет вам, а нам еще долго носить эти шинели, – вздохнул солдат.
– А вы их скиньте и идите тоже по домам.
– Как же так? А жить на что?
– Новая власть обещает многое? – спросил Ник, оглядывая сидящих вокруг костра служивых.
– Она-то обещает, но…
– Обещанного три года ждут, – вставил Жан.
– А что власть-то? Ей всего от роду несколько часов. Чтобы она что-то смогла – надо время. Ленин знает, что делает.
– Он-то да, знает, – протяжно сказал Жан и почувствовал, как в его бок уперся кулак друга. – Ленин знает – это точно.
– Вот вы, молодые, какую жизнь бы хотели? – спросил другой солдат.
– Вы нас не поймете, – Жан взглянул на сосредоточенное лицо Ника. – Молодежь мало кто понимает.
– Революция для всех единая, и мысли должны быть единые. Вот сейчас съезд в том здании начнется, и там будет Ленин. Он все растолкует народу.
– Пойдем? – спросил Жан и взглянул на Ника. – Сувениров ты уже набрал, теперь Ленина надо послушать, и все будет в порядке.
– Мы все идем, – сказал солдат. – Наш вождь языком зря трепать не будет. Он всегда говорит правильно. Вы его хоть разок-то видели?
– Конечно, даже беседовали, – с гордостью сказал Жан.
– Ну, это ты врешь. Ленину некогда болтать впустую. Он человек серьезный и каких-то там пацанов слушать не станет.
– А вот и нет, – возразил Жан. – Мы его видели в Смольном и сидели у него в кабинете.
– Я не верю.
– А я верю, – отозвался другой солдат, сидящий напротив. – Ленин все может. Сказал, что революция народу нужна, потом взял и сделал…
– А больше он ничего не говорил? – спросил Ник.
– Сейчас на съезде скажет о мире, о земле. Планы свои раскроет народу. Там люди уже собираются, надо идти.
Солдаты дружно поднялись.
– Если вы с нами, то не отставайте, – сказал старый солдат.
Большой зал был переполнен до отказа.
Матросы, солдаты, красноармейцы и множество гражданских лиц ликовали. Кто-то взобрался на сцену, где были установлены два стола, накрытые красным ситцем, и стал выкрикивать лозунги, прославляя Советскую власть. Обезумевшая толпа с пулеметными лентами на груди, винтовками – а один даже ухитрился пробраться в зал с пулеметом за плечами – просто торжествовала, не жалея глотки на выражение эмоций.
Неожиданно на сцену поднялся какой-то старичок, аккуратно одетый в тройку, с пенсне на носу, он поднял руку и попросил тишины. В зале раздался свист и крики, что буржуазии не место при новой жизни.
Старичок не стал дожидаться тишины и заговорил:
– Товарищи! Интеллигенция Петрограда поддерживает события, происходящие в городе, но хочу заметить, что не все большевики знают, что интеллигенция, то есть мы, – никогда не будет выступать против Советов.
В зале снова засвистели.
– Провокатор, долой со сцены буржуя…
– Товарищи, я ученый и хотел вам сказать…
Старичку не дали договорить. На сцену выскочил верзила-моряк и просто столкнул его вниз в толпу. Бедный дед, если б его не подхватили, просто бы убился.
Ник и Жан, расталкивая локтями толпу, рвались в первые ряды, к сцене. Вот они уже почти рядом, и отсюда видно и слышно хорошо. Рядом стоит зажатый со всех сторон старичок-ученый и весь дрожит.
– Спокойно, папаша, большевики еще не то могут.
– Я, детка, начинаю уже понимать. Это просто какие-то дикари, – шепнул он в ответ, озираясь по сторонам.
Моряк на сцене стал что-то говорить, и его тоже засвистали. Он спокойно ушел со сцены, сплюнув прямо на пол.
– А что, слушать никого не хотят? – спросил Ник.
– Ленина ждут. Он должен выступить.
Ник надел на голову найденную на улице шапку, чтобы руки были свободными, и стал расталкивать наседавших со всех сторон большевиков.
– Тебя еще не затоптали? – спросил Жан. – Слушай, может, уйдем отсюда? Представляешь, когда Ленин появится – нас как комаров раздавят.
– Хрен им, – огрызнулся Ник. – Только ты не вздумай лезть на сцену, – предупредил он. – Ты, дедуля, держись к нам поближе, видишь, большевики с ума посходили.
Через несколько минут на сцену вышел человек небольшого роста, в кожаной куртке и очках. Он поднял высоко руку, дождался тишины и сказал:
– Граждане, я попрошу, чтобы в зале была тишина…
– Кто это? – прошептал Жан.
– Это Свердлов.
– Да ладно! У нас в городе так улица называется, – удивился Жан.
Стоящие вокруг Жана солдаты сразу обернулись в его сторону.
– Да-да, – не растерялся Жан. – Он еще здесь, а его именем уже называют улицы в России.
Удивленные лица солдат были до того смешны, что Жан не удержался и продолжил:
– Улицы – еще ладно. Вот у нас есть еще площадь Ленина…
– Что вы его слушаете, болтает что попало, – сказал перепуганный Ник. – А ты за метлой следи.
– Я снова забыл, где нахожусь. Еще бы, если вокруг все ликуют.
– Не болтай, – повторил Ник. – Болтун – находка для шпиона. Понял?
Свердлов прошел за стол и занял там место. Он уже не обращал внимания на бушующую толпу, а только кашлял в кулак и погладывал за кулисы. Наконец он встал, поднял снова руку, и на сцену вышел лысый с бородкой человек в черном стареньком костюме.
– А это еще кто? – спросил Жан.
– Ленин это, дурень, – зашептал стоящий рядом солдат.
– Если книжки не читаешь, так хоть картинки внимательно смотри. Ты что, забыл его? Мы же у него были в кабинете, – Ник не отрываясь смотрел на вождя.
– По-моему, он выглядел совсем по-другому.
В зале моментально восстановилась тишина.
Ленин окинул своим взглядом с прищуром большой зал и подошел к краю сцены, сказал:
– Товарищи! Революция, о которой так много говорили большевики, свершилась! – он вытянул руку вперед и слегка улыбнулся.
Что тут началось… Полетели в воздух шапки и бескозырки, громкое «ура» просто не умолкало.
Жан высвободил руку, схватился за голову, чтобы тоже что-то бросить вверх. Он увидел шапку на голове Ника, схватил ее и изо всех сил подбросил вверх.
– Ты что, совсем с башкой не дружишь? – растерялся Ник.
Жан поднял руки, чтобы поймать шапку, но она не вернулась. Он поднял голову к потолку, чтобы хоть что-нибудь увидеть, но увы!
– Улетела, – прошептал виновато Жан. – Представляешь, не вернулась. Кто-то твой сувенир прибрал к рукам.
– Я тебя убью, – сквозь зубы процедил Ник.
– Новую найдем, не волнуйся, – успокаивал Жан. – Такого дерьма кругом валяется кучами.
Ленин долго еще произносил речь, говорил о земле и свободе и дальнейшей перспективе революции, и Жану это надоело. Он посмотрел на Ника и тихо сказал:
– Пошли на улицу, и деда заберем. У него, бедолаги, уже ноги подкашиваются. – Ничего интересного здесь уже не услышим, а что не услышим – то прочитаем в учебниках.
– Еще бы. Если б ты мою шапку никуда не закинул, было бы еще лучше.
– Найду я тебе другую шапку, а может, что и другое, не волнуйся.
Они стали медленно пробираться сквозь толпу к выходу, увлекая за собой старика.
– Это какой-то кошмар, – произнес старик уже на улице, переводя дыхание.
– Ничего, папаша, – сказал Жан. – Самое смешное еще впереди.
