Гринвич-Палас, июнь 1527 года.

Вот первые слова, которые Джордж Болейн сказал мне: «Госпожа Стаффорд, уверен, вам больше пошли бы французские фасоны».

Он вошел в покои королевы вместе с королем, приходившимся мне дальним родственником. Меня уже официально представили королеве Екатерине в качестве новой фрейлины. Мне только-только исполнилось шестнадцать. В жизни моей матери наконец-то наступил один из самых счастливых дней. Теперь благодаря моей службе забудутся все ее прежние разочарования и неоправдавшиеся надежды. Мое возвышение при дворе снова вернет ее в круг приближенных королевы.

Екатерина Арагонская была любезна, величава и сердечна. Я уже чувствовала себя как дома в покоях, где обитала эта удивительная женщина — ровесница моей матери, говорившая по-английски с точно таким же испанским акцентом. Со мной поздоровались и другие дамы, а одна девица, приблизительно моих лет, предложила познакомить меня с ритуалами, которые она исполняет для королевы после ужина.

— Мы позаботимся о твоей дочери, Изабелла. Я знаю, она — твой бриллиант, твое сокровище, — сказала королева моей матери.

— Нет-нет, ваше величество, — тут же возразила мама. — Напротив, это Джоанна теперь должна заботиться о вас.

Они обменялись улыбками. Шесть последних лет ссылки ничуть не повлияли на прочность дружбы, выкованной при испанском дворе. Они по-прежнему понимали друг друга с полуслова.

Королева Екатерина повернулась ко мне:

— Мне известно, что ты искусная вышивальщица. Мы будем заниматься этим вместе — у меня есть множество рубашек для его величества, которым необходимы последние стежки.

Я сделала реверанс:

— Для меня это будет большая честь, мадам.

Королева снова улыбнулась, потом подала знак своему испанскому исповеднику следовать за ней в часовню. На протяжении всех тех долгих лет, что она провела в Англии, а пережила Екатерина Арагонская за это время немало: браки с двумя братьями — наследниками престола, рождение дочери и множество неудачных беременностей, — этот человек неизменно был рядом с ней.

Моя мать, проявляя тактичность, не стала задерживаться при мне. Да к тому же ей нужно было повидаться со старыми друзьями.

— Я вернусь через час — попрощаться с тобой и королевой, — сказала она. — Познакомься с другими фрейлинами, пока королева в часовне.

Через десять минут после ее ухода я увидела короля.

В холле началось бешеное движение, появился паж, а за ним в помещение вошел сам король Генрих в сопровождении полудюжины придворных. В последний раз я видела короля, еще будучи совсем маленькой девочкой.

Мы все сделали глубокие реверансы. Я, медленно распрямляясь, не отрывала глаз от пола.

— Где королева? — Голос Генриха оказался неожиданно высоким.

— Ваше величество, она исповедуется, — сказала леди Мод Парр, одна из придворных дам, высокая, величественная женщина.

Король нетерпеливо фыркнул, что обеспокоило меня. Я так все еще и стояла, не отрывая глаз от пола.

И тут кто-то из придворных — но это точно был не Болейн — заметил:

— Никак у королевы новая фрейлина?

Этим вопросом он привлек ко мне всеобщее внимание, выделив меня из двух дюжин других женщин, молодых и постарше. И этим изменил мою судьбу.

Я почувствовала, как все глаза обратились ко мне. Сердце мое бешено застучало. Я подняла взгляд.

Таких высоких людей, как Генрих VIII, я еще не видела. Гораздо выше моего отца и его братьев, а те тоже были немаленькие. Рыжие волосы, в которых уже начали появляться залысины; маленькие голубые глаза; безукоризненно ухоженная борода — скорее золотистая, чем рыжая. Тридцатишестилетний король выглядел моложе своих лет. В тот день на нем были пурпурные одежды и целый водопад драгоценных камней: огромные перстни, два медальона, наложенные один на другой. Я знала, что пурпур могли носить только королевские особы, но никак не предполагала, что Генрих VIII появится в нем при дворе в обычный день. Позднее выяснилось, что день этот был не вполне обычным, и он не беспричинно решил облачиться в истинно королевский цвет: этого требовало то, что он собирался сделать. Но пока что никто об этом еще даже не подозревал.

— Ваше величество, — проговорила я и сделала еще один реверанс.

— Это госпожа Джоанна Стаффорд, — сказала леди Парр, в ее голосе послышалась нотка напряженности.

Он оглядел меня с головы до ног.

В этот момент я всей душой ненавидела свой кертл. Он был дорогой, из бордовой парчи, тщательно подобранной, чтобы лучше оттенять мои волосы. Его низкий квадратный — на испанский манер — вырез обнажал верхнюю часть моей груди. Дома я упорно избегала носить такую одежду, а потому совершенно к ней не привыкла. И вот теперь я стояла словно голая перед тремя мужчинами гораздо старше меня.

Никакого вожделения во взгляде короля я, слава богу, не увидела. Меня предупреждали о его похотливой натуре — причем не только моя мать, но и все взрослые в Стаффордском замке. Рассказывали, что одна придворная дама прижила от короля ребенка, а кроме того, Генрих VIII соблазнил великое множество других женщин, включая и одну из моих родных тетушек — Катрин Фитцуолтер.

Я думаю, что существуют два типа женщин: те, которые негодуют, когда любвеобильный мужчина не домогается их; и те, кто, будучи обделен его вниманием, напротив, испытывают облегчение. Я определенно принадлежала ко второй категории.

Король просто кивнул в мою сторону, потом поманил к себе молодого человека из своей свиты, что-то сказал ему (я не расслышала, что именно), после чего повернулся и вышел.

Молодой человек подошел к леди Парр:

— Мне приказано отвести ее к моей сестре.

Та поморщилась и неохотно сказала мне:

— Королеве пока послужит другая фрейлина, вы с ней еще познакомитесь. А вас сейчас проводит этот джентльмен. Его зовут Джордж Болейн.

Молодой человек кивнул и с подчеркнутой насмешливостью поклонился мне. Я в смущении отпрянула. Если дама, к которой меня собирались отвести, служит королеве, то почему ее нет здесь? Но поскольку выбора у меня не было, пришлось следовать за Болейном.

Моему провожатому было приблизительно лет двадцать пять или тридцать. Среднего роста, худощавый, темноволосый, с большими черными глазами, он был облачен в дорогой дублет в обтяжку — такого фасона я еще не видела.

Мода явно имела для него громадное значение. Попеняв мне на мою одежду, Болейн, пока мы шли по длинной галерее, показывал, что носят другие дамы. Говорил он менторским тоном. Я почти ни словом не обмолвилась — сразу же почувствовала к своему спутнику отвращение.

Болейн привел меня в большое помещение, примыкающее к галерее; здесь почти отсутствовала мебель и было много света, тогда как в покоях королевы стояла полутьма и, казалось, пахло плесенью. Эта же комната поразила меня своим простором и декоративными изысками, каких я прежде не видела: цветные ленточки, висящие на оконном переплете; яркая вышивка на подушках, лежащих на стульях.

У окна стояла молодая женщина, очень похожая на Джорджа Болейна — такая же худощавая, черноглазая и темноволосая. И она была приблизительно того же возраста. Мне пришло в голову, что они, возможно, близнецы.

— Это еще кто? — поинтересовалась она, взглянув на меня весьма неприветливо. Говорила она с едва заметным французским акцентом.

— Новая фрейлина. Из рода Стаффордов, — пояснил он. — Помнишь? Та самая, которую хотела заполучить королева.

Я посмотрела на него ненавидящим взглядом.

Женщина рассмеялась низким, гортанным смехом.

— Ты ей не нравишься, Джордж.

— Это точно, — радостно подтвердил он.

Она разгладила на себе юбки и подошла ко мне. Я не могла не признать, что выглядит незнакомка чрезвычайно элегантно. Они оба были элегантны, но с какой-то вычурностью. Словно на этих людей постоянно смотрели сотни глаз, и они упивались этим.

— Меня зовут Анна Болейн, — просто сказала женщина.

— И вы тоже служите королеве? — спросила я.

В ее необыкновенно больших черных глазах сверкнули лукавые искорки, смысл которых я поняла лишь много позже.

— Да, — ответила она. — Пока.

Джордж Болейн рассмеялся. Я повернулась к нему:

— Отведите меня назад в покои королевы.

— Ты смотри, какой характер, — восхитилась Анна.

— Да, я заметил. И фигурка у нее ничего. Правда, она милашка, сестра?

Она внимательно разглядывала меня несколько мгновений, потом презрительно сморщила нос:

— Я этого не нахожу.

Пора уже было положить этому конец.

— Не знаю, зачем меня привели сюда, но я требую, чтобы меня немедленно отвели назад, — вспылила я. — Я была принята на службу к королеве.

Они снова рассмеялись над чем-то, понятным им одним.

— Я думаю, эта девочка ничего не знает, — сказал Джордж Болейн. — Стаффорды, бедняги, окончательно запутались. Еще бы, ведь они живут так далеко от двора и в полной немилости. Где уж им разобраться.

— Не смейте оскорблять мою семью, сэр! — возмутилась я. — Мы одни из старейших на этой земле. А фамилии Болейн я что-то до сегодняшнего вечера не слышала.

Сама того не зная, я бросила вызов очень опасным людям. Я и впрямь понятия не имела, кто такие Болейны, но брат с сестрой восприняли это как личное оскорбление. Их снисходительная насмешливость сменилась самой настоящей злобой. Я двинулась к двери, собираясь покинуть их, когда в комнату влетел паж. Я чуть не столкнулась с ним.

— Король, — сказал он, едва переводя дыхание.

Джордж Болейн схватил меня за руку — я решила, что он собирается вывести меня из комнаты, чтобы я не попалась на глаза королю, который по какой-то причине решил заглянуть сюда. Но в следующее мгновение я оказалась в крохотном алькове в стене комнаты, за плотным занавесом.

Болейн ладонью зажал мне рот и выдохнул прямо в ухо:

— Молчи!

Я попыталась вырваться, но он обхватил меня другой рукой и прижал к себе. Этот человек оказался очень сильным.

И тут мне пришлось прекратить сопротивление: в комнате послышался голос короля.

— Королева исповедуется, — простонал он, словно терзаемый душевной мукой. — А ведь я был готов… Наконец-то я почувствовал, что совершенно готов, Нан. А она, видите ли, отправилась на исповедь.

— Ничего, долго это не продлится, — успокаивала его Анна Болейн.

— Я не уверен, Нан, что это нужно сделать именно сегодня.

— Но вы же обещали, — сказала она более резким тоном. — И откладывать опасно. Столько слухов ходит! Вы сами говорили: хуже всего, если она напишет своему племяннику-императору. Вы должны все сказать ей и вынудить согласиться. И чтобы никаких посланий.

Я не могла поверить, что эта молодая женщина так разговаривает с королем Англии.

— Но восемнадцать лет брака, Нан! Думаешь, это так просто? — простонал он. — Я был готов, когда входил к ней, но теперь…

— К вечеру все будет кончено, все неприятности останутся позади — подумайте об этом.

Последовало несколько секунд молчания, а потом раздался голос короля, полный умоляющих ноток:

— Ты мне позволишь?..

— Нет-нет-нет, — рассмеялась она.

— Прошу тебя, Нан. Прошу!

Снова молчание, а потом — тихий стон.

Услышав этот звук, Джордж Болейн зашевелился. Левой рукой он продолжал крепко зажимать мне рот, а правой принялся обшаривать мое тело. Его ладонь остановилась на моей груди. Я забилась в ужасе. Он снова прошептал — тихо, но с новой, ужасающей грубостью:

— Пикнешь — и тебе конец.

А потом его рука устремилась вниз, под подол моего платья.

Сколько минут прошло? Не знаю. Может быть, пять. Или пятнадцать. Или гораздо больше. Но Джордж Болейн закончил в тот момент, когда закончили король и его сестра. Генрих сказал что-то Анне, она ответила, потом раздались звуки, как будто в комнате появился кто-то еще. А через минуту все стихло. Все вышли.

Джордж Болейн подтянул рейтузы, спустившиеся из-под его дублета, поправил гульфик.

— А теперь, госпожа Стаффорд, — сказал он, хохотнув, — я отведу вас назад, в покои королевы.

Он вытащил меня в комнату, из которой только что ушли король и его сестра, и объявил:

— Ты никому не скажешь ни слова о том, что здесь произошло. А если скажешь, я все буду отрицать. Я королевский фаворит. Генрих поверит мне. Или побоится, что его разговор с моей сестрой получит огласку. Этого никак нельзя допустить. Твои родители будут наказаны, все члены вашей семьи станут вечными изгнанниками. И ты никогда не найдешь себе мужа. — Он прижался губами к моему уху. — Пусть это останется нашей тайной. И кто знает — может быть, со временем я тебе даже понравлюсь. Думаю, после того, что случилось сегодня, именно я должен буду взять твою девственность. Ты согласна?

Я почти не видела галерею, когда мы возвращались. Я едва передвигала ноги. Джорджу Болейну несколько раз пришлось поддерживать меня, иначе я бы упала. Уж не знаю, заметили ли окружающие мое состояние. Но если и заметили, вопросов мне не задавали.

Когда мы подошли к покоям королевы, появилась моя мать.

— Где ты была? Ты получила разрешение королевы или госпожи Парр? — Она пригляделась. — Что случилось, Джоанна?

Я тупо покачала головой, повернулась — Джордж Болейн исчез. Я думаю, моя мать его и не видела.

— У короля приватный разговор с королевой, — сказала она и принялась рассказывать о друзьях, к которым ездила, но видно было, что мама беспокоится. Она взволнованно поглядывала на меня, потом кидала взгляд в сторону покоев королевы, волнуясь о чем-то другом.

Внезапно появился король, и ожидающие его придворные и пажи окружили Генриха, как прилипалы — корабль.

Лицо у короля раскраснелось от гнева. Когда в бешенство впадает такой высокий, сильный человек, окружающих охватывает ужас. Моя мать вжалась в стену, когда он быстрым шагом прошел мимо.

После этого мы услышали оскорбленные рыдания, которые доносились из покоев королевы.

Моя мать вбежала к ней вместе с леди Парр и другими старшими дамами. Мне следовало бы пойти с ними. Ведь в конечном счете я находилась на службе. Но я даже не шелохнулась.

Мама появилась через несколько минут, лицо ее было мертвенно-бледным.

— Это немыслимо, — сказала она. — Просто немыслимо. Он объявил королеве, что требует развода, что якобы по-настоящему они никогда в браке и не состояли. Madre de Dios.

Королева все еще плакала. Но ее плач вскоре заглушили другие, более громкие звуки — мои истерические рыдания.

Я плакала так отчаянно, что мать поспешила увезти меня из королевского дворца Генриха VIII.