Книга: Крест и корона
Назад: 41
Дальше: 43

42

Напряженное молчание повисло в коридоре, ведущем в «темный дом».
— Это брат Тимоти, — сказал настоятель Роджер. — Блестящий богослов, снедаемый многими вопросами. — Он повернулся к нам и терпеливо пояснил: — Епископ Гардинер дружил с прежним нашим настоятелем. Он много раз приезжал в Мальмсбери. И не только затем, чтобы получить наставление от Бога в том, как преодолеть трудности и обеспечить развод короля. Иногда он задавал вопросы о святынях Этельстана. В особенности о короне. Ни мой предшественник, ни я и никто другой не сообщили епископу правду о короне. Нас не страшила даже самая жестокая казнь — публичное четвертование, мы ни за что не открыли бы ему, где спрятана корона Этельстана.
— Почему? — прошептала я.
Ответил мне брат Тимоти:
— Потому что если короной завладеет Гардинер, то угроза для королевства будет значительно сильнее, чем если реликвия попадет в руки кого-то другого.
— Мы не знаем этого наверняка, — нараспев заметил настоятель.
Брат Тимоти сделал шаг в мою сторону, вгляделся в мое лицо и изрек:
— Всем сердцем я чувствую, что мы больше ничего не должны говорить этой женщине.
— Но их появление здесь — их обоих, равно как и поиски короны, — все это было предсказано, — возразил настоятель.
— О да, братом Эйлмаром. — Монах возбужденно потер ладони и повернулся к нам. — Он жил четыре сотни лет назад и славился своими видениями. Одно из них — видение мужчины и женщины, которые появятся накануне разделения; брат Эйлмар снова и снова рисовал их. Его наброски были переведены на витраж, который вам показали в церкви. Но у него были и другие видения… Да-да, чего уж там скрывать! Брат Эйлмар был убежден, что может летать, и смастерил себе крылья. Однажды он надел эти крылья, прыгнул с башни… и сломал обе ноги. Наш добрый монах говорил потом, что единственная его ошибка состояла в том, что он не смастерил себе и хвоста!
Настоятель прикоснулся к руке брата Тимоти:
— Ты знаешь, что если человек избран сосудом для великих видений, то его ожидают не только восторги, но и утрата душевного равновесия.
Брат Тимоти смерил нас взглядом.
— Но, настоятель, эти двое могут быть шпионами Гардинера. Они доминиканцы, а я знаю, что епископ поручает доминиканцам самые злокозненные задания. Риск огромен. Мы можем дать в руки дьявола, протестантам, самые ценные святыни Англии и знание о самой короне!
Настоятель Роджер осадил его:
— Епископ Гардинер не протестант. Ты забываешься, брат.
Я никогда прежде не слышала этого слова — «протестант», но по тому, как брат Эдмунд с негодованием отрицательно покачал головой, поняла, что ему оно знакомо.
— Число протестантов растет с каждым днем! — воскликнул брат Тимоти. — И сколько зла они уже успели сотворить! Бедняки на Севере голодают, потому что все монахи после Благодатного паломничества убиты или изгнаны из монастырей. Никто не подает милостыню бедным и голодающим; недужным некуда пойти, потому что лазареты при монастырях разорены. Кромвель говорит, что со временем будут открыты новые больницы и богадельни! Да только когда еще это время наступит! Люди короля только уничтожают, но сами они ничего не строят!
В этот момент заговорил брат Эдмунд.
— Мы пришли сюда, не зная о видении или пророчестве, — сказал он. — Но тем не менее мы пришли. Нам известно, что корона Этельстана наделена мистической силой, именно поэтому ее и ищут очень многие. Уполномоченные короля в Дартфордском монастыре, а также — как вы справедливо заметили — и епископ Гардинер. Епископ отчаянно хочет заполучить корону. Но сюда нас отправил не Гардинер.
Я замерла, не веря своим ушам, — как это брат Эдмунд решился рассказать им столько?
— И клянусь вам спасением своей бессмертной души, что не отдам корону в руки тех, кто может использовать ее против истинно верующих. — Голос брата Эдмунда дрогнул. — Я не сделаю ничего, что могло бы угрожать нашим священным монастырям.
Настоятель кивнул, словно удовлетворенный его словами. Но брат Тимоти вновь напустился на меня, и на его лице появилось выражение отвращения.
— Эта женщина предаст нас, вот увидите, — гнул он свое. — Я сердцем чувствую это. Она послана нашими врагами. И ей уже известно достаточно, чтобы погубить всех нас. Братья, вспомните о коварной слабости женщин! Недаром Фома Аквинский сказал, что женщина есть сосуд греховный и достойный презрения.
Брат Эдмунд шагнул ко мне словно для защиты, но я сама подошла к обвинителю почти вплотную.
— Я принесла обет служить Господу и предана Ему не меньше вас, — сказала я брату Тимоти. — И поверьте, я видела в мужчинах, исповедующих разные религии, такое коварство и такую слабость, каких не встречала ни в одной женщине.
Брат Тимоти бросился к ногам настоятеля.
— Умоляю тебя — не говори ей! — Бенедиктинский хабит соскользнул с одного плеча, и я увидела на его спине глубокие красные шрамы, некоторые были покрыты струпьями. Этот монах усмирял свою плоть плеткой с узлами на ремнях.
Настоятель Роджер поднял руку, призывая прекратить распри. Брат Тимоти поднялся на ноги. Настоятель вперился мне в лицо своими пронзительными зелеными глазами.
Дрожь пробрала меня под его взглядом, но я ничем не выдала себя.
Затем он закрыл глаза, губы его зашевелились в молитве.
— Настоятель, какова будет твоя воля? — взмолился брат Тимоти.
Настоятель открыл глаза и объявил:
— Мы отведем в тайник их обоих.
Брат Тимоти покорно склонил голову, хотя было видно, как мучительно для него это решение.
Еще несколько мгновений — и внезапно в темном туннеле открылась дверь. Я была потрясена: на бархате лежали предметы ослепительной красоты и великолепия. Длинный золотой меч, копье, украшенное драгоценными камнями распятие и кубок.
— Их прислал из Франции отец первого короля из династии Капетов? — зачарованно проговорил брат Эдмунд.
— Да, — подтвердил настоятель. — Эти реликвии он получил как прямой наследник Карла Великого. И прислал их в нашу страну, чтобы получить руку прекрасной сестры Этельстана, а также — что гораздо важнее — чтобы завоевать союзника, которого они называли английский Карл Великий.
Брат Эдмунд шагнул к мечу:
— Неужели это?..
— Да, меч императора Константина, первого христианского императора великой империи.
Брат Эдмунд благоговейно перекрестился.
В комнату вошли четыре монаха. Они встали у стены, бормоча молитвы.
Настоятель поприветствовал их и сказал нам:
— Сегодня первая часть разделения. Истинно верующие возьмут святыни из Мальмсбери и спрячут их по отдельности.
Настоятель открыл небольшой сундучок и извлек оттуда пергамент, на котором было написано всего несколько предложений. По цвету пергамента и его хрупкости я поняла, что он очень древний.
— Пора вам услышать это, — сказал настоятель.
Наконец-то мы с братом Эдмундом узнаем тайну. Сердце мое колотилось так громко, что я боялась, как бы его стук не услышали остальные. Но все мое внимание было приковано к настоятелю Роджеру.
Тот прочел вслух:
— «Венец Христа носил Этельстан. Если ты королевской крови и душа твоя чиста, надень корону и правь этой землей. Достойного ждет победа. Самозванца — смерть».
— Это было провозглашено Этельстаном? — спросил брат Эдмунд.
Настоятель кивнул.
Мысли мои метались — я впитывала слова, написанные на пергаменте.
— Но что делает человека достаточно чистым или достаточно достойным? — спросила я.
Настоятель в ответ только покачал головой:
— Этого никто не знает.
— И если он окажется достойным и наденет корону, то станет непобедимым? Никто и ничто не в силах будет его одолеть?
В комнате повисло напряженное молчание.
— Считается, что так, — наконец сказал настоятель.
— Неужели это и в самом деле тот терновый венец, что был на Христе? — прошептал брат Эдмунд.
Настоятель перекрестился, остальные последовали его примеру.
— Корона, подаренная королю, имела дюжину шипов, вставленных в кристаллы, и утверждали, будто это шипы из того тернового венца, который был на голове Христа на Голгофе. Прежде чем надеть ее перед сражением под Брунанбургом, Этельстан отправился к архиепископу Кентерберийскому, и тот благословил корону. Перед смертью король в числе других драгоценных реликвий завещал корону монастырю. Настоятель получил соответствующие инструкции, которые потом передавались из поколения в поколение. — Он помедлил. — Но уже следующий король Англии приехал в Мальмсбери и попросил нас спрятать корону от всех. Он боялся, что эта святыня может вызвать большие потрясения и хаос в стране: дескать, любой человек, в ком течет хоть малая толика королевской крови, будет претендовать на нее, чтобы узурпировать власть. Его просьба была удовлетворена. Время от времени другие святыни демонстрировались тем, кто заслуживал доверия. Но очень скоро число таких людей свелось к минимуму. К сожалению, имели место попытки кражи.
Настоятель посмотрел на нас и с гордостью продолжил:
— И мы предприняли меры. В двенадцатом веке настоятель Мальмсберийского монастыря подарил Эксетерскому собору несколько малых святынь и важных документов. Тогда было официально заявлено, что мы отдали все имевшееся у нас. Существование же того, что вы здесь видите, стало с того времени тайной. Ни один посторонний с тех пор так и не узнал про священные реликвии Этельстана.
— А когда и почему корона была отделена от остальных святынь и отправлена во Францию? — спросила я.
— Она была удалена из Мальмсбери задолго до передачи святынь в Эксетер. После битвы при Гастингсе было единогласно решено спрятать корону — мы не могли рисковать. Опасность захвата ее чужеземными правителями была слишком велика.
— И кто увез корону?
— Некая женщина. Ее прапрапрадед был родным братом Этельстана. — Настоятель скользнул по мне взглядом. — Мы не знаем ее имени. Как вам известно, прямых наследников у Этельстана не было. Женщина эта взяла корону и покинула Англию, сказав, что вернет ее на родину Карла Великого. Больше никаких известий от нее в монастырь не поступало.
— Вы знаете, что корону Этельстана нашли в земле на юге Франции, а потом она оказалась в руках Ричарда Львиное Сердце? — сказала я. — И вполне возможно, что король умер именно из-за того, что пытался надевать корону. То же самое случилось с Эдуардом по прозвищу Черный принц и с Артуром Тюдором. Они все умерли, потому что хотели владеть короной и пользоваться ее силой.
Настоятель мрачно кивнул:
— Один из братьев, побывавший в Риме, пришел к таким же выводам; он сам рассказывал нам об этом. Боюсь, слухи о существовании короны смущали Святой престол в той же мере, что и Англию. Мы считаем, что, когда Черный принц снова вернул святыню на наш остров, а король, его отец, построил Дартфордский монастырь, о чудесной короне проведали и другие члены королевской семьи. Никто в точности не знает, кому и что стало известно. Но принц Артур, старший брат нашего короля, видимо, слышал какие-то рассказы и отправился в Дартфорд, чтобы самолично примерить корону.
«И привез с собой Екатерину Арагонскую», — подумала я. Та познала силу короны и боялась, что она может быть использована против ее дочери леди Марии. Вот почему покойная королева просила меня принести обет в Дартфорде — чтобы защитить принцессу от темного влияния реликвии.
— Если вы знали, что корона находится в Дартфорде, то почему не попытались предъявить права на нее? — спросил брат Эдмунд.
Настоятель отрицательно покачал головой:
— Она попала туда по воле Божьей и была там недоступна грешным человеческим амбициям. Мы не имели права вмешиваться.
— И вы не знаете, где именно она может быть спрятана в монастыре? — Мой голос дрогнул от отчаяния.
— Прошу прощения, — ответил настоятель. — Я рассказал вам все, что мне известно.
Через какое-то время Эдмунд поинтересовался:
— Что вы имели в виду, говоря, что это первое разделение?
— Мы не можем допустить, чтобы тело нашего короля попало в руки еретиков. После Пасхи мы должны сделать то, что нам предназначено.
Дрожь прошла по моему телу. Тело короля Этельстана, умершего много столетий назад, будет выкопано и захоронено в каком-то тайном месте.
У брата Эдмунда имелся еще один вопрос:
— Настоятель, почему вы сказали, что корона ни в коем случае не должна попасть в руки епископа Гардинера?
Тот вздрогнул:
— Потому что епископ, вполне вероятно, попытается сам ее надеть и править Англией.
— Но в нем нет королевской крови, — возразила я.
У нас за спиной раздался голос брата Тимоти:
— Королевская кровь может течь и в жилах внебрачных отпрысков. Между прочим, сам король Этельстан был сыном наложницы.
Брат Эдмунд недоуменно покачал головой:
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы знаете, каково происхождение епископа Гардинера? — спросил настоятель. — Да, в открытую он об этом не говорит, но я полагал, что в определенных кругах сие известно.
Я почувствовала, как на меня накатывает волна страха.
— И каково же происхождение Гардинера? — спросила я.
— Епископ ведь, кажется, из семьи торговцев, да? — сказал брат Эдмунд. — Отец его, если не ошибаюсь, продавал сукно и скопил достаточно, чтобы отправить сына учиться в Кембридж. Разве нет? По крайней мере, это все, что я знаю.
— Королевская кровь в нем течет по материнской линии, — пояснил брат Тимоти. — Ее звали Еленой — она была незаконнорожденной дочерью Джаспера Тюдора, дядюшки Генриха Седьмого. В жилах Джаспера текла кровь королей Франции, унаследованная от матери, королевы Екатерины Валуа, вдовы Генриха Пятого.
— Выходит, епископ Гардинер приходится родней его величеству по отцовской линии, — заключил брат Эдмунд.
А я снова услышала яростный в своей фанатичности голос в камере Тауэра: «Я служу дому Тюдоров!»
Настоятель откашлялся.
— А теперь мы должны проделать одну церемонию. Эти святыни находились у нас на хранении на протяжении многих поколений, но сегодня они будут разделены и помещены в место, недоступное для еретиков Томаса Кромвеля. Брат Эдмунд и сестра Джоанна, если желаете, я дам вам свое благословение.
Мы получили благословение настоятеля Мальмсбери. Признаться, я толком не слышала, что он говорил, — так была поражена всем, что сегодня увидела и узнала.
Когда мы с братом Эдмундом вышли на просторную темную монастырскую лужайку, там гулял ветер. Перистые облака неслись по небу, закрывая звезды. У входа на улице нас ждали Джон и Лука.
— Брат Эдмунд, — сказала я, — должна спросить у вас, кого вы имели в виду, обещая настоятелю никогда не давать корону тому, кто может воспользоваться ею во вред?
Брат Эдмунд посмотрел на меня:
— Думаю, вы прекрасно понимаете, кого я имел в виду, сестра Джоанна. И вы наверняка согласны со мной.
Я сцепила руки.
— Вы прекрасно знаете: меня отправили в Дартфорд, чтобы обнаружить местонахождение короны и сообщить об этом Гардинеру. Я не испытываю никакой любви к епископу, но он обещал мне, что корона будет использована для спасения монастырей, а не для их уничтожения.
Голос брата Эдмунда прозвучал очень тихо:
— И каким образом он собирается сделать это?
— Не знаю! — воскликнула я. — В Тауэре он мне этого объяснять не стал. Возможно, если в его руках окажется корона, он с ее помощью докажет всему христианскому миру, что святыни — это не суеверие. Мы знаем, что корона наделена сверхъестественной силой. Вспомните, что случилось с теми, кто пытался ею завладеть. Епископ Гардинер может угрожать королю короной и таким образом вынудить его приостановить уничтожение монастырей. — (Мой собеседник отрицательно покачал головой.) — Брат, но какой смысл епископу Гардинеру отправлять меня в монастырь с этой тайной миссией, если в его намерения входит лишь приблизить нашу судьбу? — настаивала я. — И к тому же он оставил в Тауэре в качестве заложника моего отца.
— Но вы слышали, что говорил настоятель, — сказал брат Эдмунд. — Как мы можем судить об истинных намерениях Гардинера? Прежде мы не знали тайну происхождения епископа. Этельстан утверждал, что корону может носить только тот, кто «чист». Боюсь, что священник, в жилах которого течет королевская кровь, то есть незаконнорожденный вроде Гардинера, вполне подпадает под это определение. Теперь, когда нам это известно, мы не можем допустить, чтобы корона попала в его руки. На совести Гардинера множество предательств. Риск слишком велик.
Мне нечего было ему на это возразить. Мы шли к выходу из монастыря, и я ощущала смертельный холод. Но не от ледяного вечернего ветра, который трепал мои волосы и заставлял дрожать колени. Холодно было мне оттого, что я понимала: мои цели и цели брата Эдмунда с этого момента больше не совпадают.
Назад: 41
Дальше: 43