31
Только после того, как брат Эдмунд завернул меня в одеяла и дал эля, я смогла связать слова в предложение.
Столкнувшись со мной в галерее, он поднял меня и отнес в лазарет, а я лягалась и плакала. Затем я ждала, пока он обыскивал темную галерею, вооружившись длинной палкой из лазарета.
— Я никого не нашел, сестра Джоанна, — сказал он. — А теперь опишите мне в точности, что вы видели.
Я отрицательно покачала головой:
— Я никого не видела. Но слышала что-то похожее… на дыхание.
— И от кого оно исходило?
Я не могла ответить на этот вопрос. Теперь, находясь в лазарете под присмотром брата Эдмунда, я больше всего боялась, что он сочтет меня сумасшедшей.
— Сестра Джоанна?
Я не в силах была встретиться с ним взглядом.
— Мне казалось, что дышат сами стены. Словно монастырь… это живое существо.
Он не рассмеялся, не выказал никаких признаков тревоги.
— Как давно вы спали? — спросил он.
— Божьим слугам не требуется сон, — пробормотала я.
— Чтобы лучше служить Господу, нам нужно спать, есть и пить, — твердо заявил он. — Я знавал сильных мужчин, у которых начинались видения, когда их тело сильно ослабевало. А теперь я прошу вас полежать на тюфяке рядом с сестрой Винифред.
— Не здесь, — взволнованно сказала я.
— А где? В спальни мне вход закрыт, так что проводить вас я не могу, но не хочу, чтобы вы снова шли одна по территории монастыря. — Он подтолкнул меня к тюфяку. — Больше часа поспать все равно не удастся, но вам это необходимо. Ложитесь, сестра. Я разбужу вас к лаудам.
Брат Эдмунд был прав. Глаза мои закрывались. Я заснула уже через минуту после того, как легла. Однако успела подумать: «А почему брат Эдмунд так и не спросил у меня, зачем я вообще вышла из лазарета?» Но я тут же провалилась в сон, и мысль эта исчезла.
Брат Эдмунд, как и обещал, разбудил меня к лаудам. Колоколов я не слышала. Я проделала все, что полагается утром, но движения мои были усталыми и неловкими. Когда рассвело, я выглянула в кухонное окно и вздрогнула, увидев Джеффри Сковилла: он шел вдоль сарая, за ним следовал судья Кэмпион, показывая то туда, то сюда своей тростью.
Рядом со мной появилась сестра Агата.
— Они здесь уже много часов, — прошептала она. — Коронер встречался с леди Честер. Он снова допрашивает настоятельницу, после чего велено обязательно привести всех слуг, а потом эти люди составят заключение.
Мне, конечно, не хотелось видеть в ком-либо из слуг преступника, но я облегченно вздохнула: вероятно, подозрения с брата Эдмунда и брата Ричарда сняты.
— Это правда, что девушка на гобелене похожа на сестру Беатрис? — спросила я.
— Правда, — кивнула сестра Агата.
— А почему та покинула монастырь?
Сестра Агата оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, а потом рассказала мне историю сестры Беатрис. Будущая послушница была младшим ребенком в большой семье торговца. Через несколько месяцев после смерти отца мать отправила ее в Дартфорд.
— Она ни одного доброго слова не сказала о матери, — прошептала сестра Агата. — Они все время ссорились. Сестра Беатрис говорила мне, что мать у нее была женщиной на редкость бессердечной. Настоятельница Элизабет проявляла по отношению к сестре Беатрис просто ангельское терпение: она считала, что характер нельзя ломать, а нужно формировать. Эта послушница была красивой девушкой. И очень любила музыку.
Я улыбнулась:
— Судя по вашему описанию, с ней было приятно общаться.
Начальница послушниц между тем продолжала свой рассказ:
— Но вот приехали уполномоченные короля, и нам было очень неловко, когда она вдруг заявила, что хочет оставить монастырь. Мы все так удивились. Сестра Беатрис никогда не отличалась примерным поведением, но такого от нее никто не ожидал.
— И что произошло? Она так и уехала? Представляю, как встретила ее мать.
Сестра Агата задумалась на секунду.
— Насчет матери не знаю, — сказала она наконец. — Мы больше о ней никогда не слышали. — Моя собеседница выгнула шею, чтобы посмотреть в окно. — До вчерашнего дня.
Я закончила работу на кухне, потом пела в церкви и обедала вместе с остальными. Я пыталась вести себя так, будто ничего не случилось. Но весь день внутри меня нарастал отчаянный страх. Он еще усилился, когда я отправилась в лазарет и мне сказали, что брата Эдмунда снова вызвали на допрос в кабинет к настоятельнице. Сестра Винифред уже поднялась, но теперь в отчаянии ломала руки.
— Где он? — спрашивала она у сестры Рейчел. — Что ему нужно у настоятельницы? — Она была так слаба, что мы пока скрывали от нее убийство лорда Честера, хотя делать это становилось все сложнее.
Я взяла холодные ладони сестры Винифред в свои.
— Все будет хорошо, сестра. Не расстраивайтесь, прошу вас.
— Да-да, не расстраивайся понапрасну, сестренка! — раздался голос сзади.
— Ох, как мне тебя не хватало! — воскликнула сестра Винифред, бросаясь в объятия брата Эдмунда.
Он похлопал ее по спине и слегка приобнял, потом улыбнулся мне. Его большие карие глаза сияли спокойствием.
Я вздохнула с облегчением.
Успокоив сестру Винифред, он повернулся ко мне и сказал:
— Сестра Джоанна, я хочу показать вам кое-что.
Я пошла за ним к шкафу, в котором хранились лекарства. Брат Эдмунд вытащил из коробки горсть темных листьев и бросил их в кувшин. Наклонился над огнем и показал, как близко должен кувшин находиться к пламени.
— Важно, чтобы листья не загорелись, — сказал он.
Я подошла поближе, так близко, что почувствовала жар пламени на пальцах.
— Почему вы мне это показываете? — прошептала я. — У нее ведь, слава Богу, сейчас нет приступа.
— Сестра Джоанна, я хочу, чтобы вы внимательно все выслушали и запомнили.
— Но зачем? — повторила я. — Ведь вы сами даете сестре Винифред лекарства. Зачем мне знать все это?
Зазвонил церковный колокол, и я была вынуждена покинуть лазарет, так и не получив ответа. Вечер прошел без происшествий. На следующий день мы не видели никого из следователей. Казалось, что все подозрения с братьев и других обитателей монастыря сняты. Может быть, служители закона уже нашли убийцу лорда Честера, но еще просто не успели сообщить нам об этом.
После обеда я вернулась в лазарет, чтобы помочь брату Эдмунду ухаживать за больными. Сестра Рейчел хлопотала вокруг сестры Елены, которая до сих пор не пришла в себя. Я прочитала молитвы Розария с сестрой Винифред, брат Эдмунд тем временем готовил для нее компресс.
— Брат Эдмунд, скорее! — воскликнула вдруг сестра Рейчел.
Глаза сестры Елены были по-прежнему закрыты, но теперь она глубоко вздохнула. Из ее горла донесся страшный хрип: казалось, бедняжка не может набрать в грудь воздуха. Пальцы ее судорожно дергались. Брат Эдмунд открыл сестре Елене рот и вытащил язык. Потом принялся натирать ей руки каким-то снадобьем.
Через минуту-другую вокруг нас собралось с десяток сестер. Мы образовали цепочку и, держась за руки, молились. Настоятельница присоединилась к нам, ее чистый голос звучал громче остальных. Я чувствовала, как наша любовь к сестре Елене насыщает воздух. Казалось, что мы, объединив усилия, можем спасти ее. Одно сердце и одна душа, ищущие Бога.
Но в тот день Господь пожелал иначе.
Брат Эдмунд отошел от нее.
— Все кончено, — сказал он настоятельнице Джоан.
Я разрыдалась, а следом за мной и несколько других сестер. Заговорила настоятельница:
— Сестры, слушайте меня. Вспомните, что сказал святой Доминик на смертном одре: «Не плачьте, потому что я буду полезнее для вас на небесах». Сестра Елена вознесется на небеса, и там она будет делать дело Господне так же прекрасно, как делала его здесь. Она обретет покой. — Настоятельница закрыла глаза, и ее губы зашевелились в безмолвной молитве.
Ее слова утешили меня. Сестра Елена была одной из самых уважаемых монахинь, мы все гордились ею. И опекали, видя, что после страшной казни брата она не находит покоя.
Рядом со мной раздалось странное шипение. Я даже не сразу поняла, что это голос сестры Рейчел.
— Что вы здесь делаете? — Она была вне себя от ярости.
Я повернулась и, увидев, к кому она обращается, испытала настоящее потрясение.
В дверях за сестрой Рейчел стоял Джеффри Сковилл, за ним маячила фигура Грегори, нового привратника.
Другие сестры тоже увидели постороннего, и раздались новые возмущенные голоса. Настоятельница Джоан открыла глаза.
— Господин Сковилл, вы не имеете права заходить в закрытую часть монастыря без моего разрешения, — сказала она. — А уж появляться здесь в такую минуту… Это неподобающе.
Сестра Рейчел не смогла сдержаться. Она указала на Джеффри пальцем:
— Это вы убили сестру Елену — испугали бедняжку до смерти.
Обвинение поддержали и некоторые другие сестры:
— Правильно, это он ее убил!
— Нет, — возразила я, — он здесь ни при чем.
Джеффри метнул на меня взгляд, потом вошел в лазарет. Он держал что-то в руке.
— Приношу свои извинения, что беспокою вас, и глубоко сожалею о кончине сестры Елены, — печальным голосом сказал он. — Но дело у меня неотложное, настоятельница: меня привел к вам закон. — Он поднял бумагу. — Я пришел, чтобы доставить брата Эдмунда Соммервиля в город Дартфорд для проведения судебного расследования. Чтобы выслушать показания в связи с убийством лорда Честера, собрано жюри из двенадцати человек. Брату Эдмунду будет предъявлено обвинение, и жюри решит, утвердить его или нет.
— Нет! Не позволим! — закричали сестры и плотным кольцом окружили его.
Но брат Эдмунд не разрешил им встать на его защиту. Он осторожно протиснулся между сестер и, высоко подняв голову, подошел к Джеффри.
— Я не виновен в этом преступлении, но готов подчиниться закону, — сказал он.
Джеффри вытащил что-то из кармана. К своему ужасу, я увидела, что констебль надевает брату Эдмунду наручники.
— Что происходит? — в панике воскликнула сестра Винифред. — Что сказал этот человек, Эдмунд? Куда вы его уводите?
Брат Эдмунд посмотрел на сестру печальным взглядом, потом повернулся ко всем нам и сказал просто:
— До свидания.
Еще мгновение — и он ушел от нас.
Сестра Агата обняла сестру Винифред и попыталась успокоить ее. Я не могла ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово. Мой разум словно бы отказывался воспринимать то, что случилось.
Несколько минут спустя вернулся привратник Грегори. У него в руке тоже была бумага — с большой красной печатью. Он протянул ее настоятельнице:
— Только что доставили из Лондона.
Она, нахмурившись, сорвала печать, принялась читать, а мы, затаив дыхание, смотрели на нее. Только из угла раздавался плач сестры Винифред, которую сестра Агата обнимала за плечи.
Лицо настоятельницы смертельно побледнело.
— Что там написано? — спросила сестра Рейчел.
Настоятельница посмотрела на нее, потом на всех нас.
— Это письмо от Томаса Кромвеля, лорда — хранителя печати и вице-регента по духовным делам, — сказала она. — Он пишет, что в связи с убийством лорда Честера Дартфордский монастырь стал настоящим позором королевства и должен быть снова подвергнут проверке на предмет нарушений. Главные уполномоченные короля, Ричард Лейтон и Томас Леф, в срочном порядке приедут с проверкой сюда прямо сейчас, а не весной, как то предполагалось ранее. Они прибудут в Дартфорд не позднее чем через три недели.
