Лорд Честер распростерся на полу зала капитула, потирая ушибленную челюсть.

Брат Ричард подбежал к брату Эдмунду и, схватив его за руку, поволок к стене.

— Хватит, успокойся, так нельзя, — умоляющим голосом проговорил он.

Лорд Честер встал на четвереньки.

— Ты заплатишь за это, брат. — Он с трудом поднялся на ноги, левая его щека горела, по ней стекала струйка крови. — Тебя за это засекут насмерть. Выставят на позор в Тайберне.

Он повернулся к настоятельнице и брату Ричарду, которые теперь стояли перед головным столом. Мы все переглядывались, в испуге и отвращении, ожидая, что будет дальше. Это напоминало травлю медведя: мы со всех сторон окружали сильного, взбешенного, обезумевшего зверя.

Но в этот момент лорд Честер замер. Он пристально смотрел куда-то поверх левого плеча настоятельницы Джоан. Нижняя челюсть у него отвисла: лорд потрясенно уставился на гобелен, висевший на стене над столом, за которым он провел несколько часов. В свете мигающих свечей шелковые нити в глубине леса преобразились.

Голова Честера двигалась то вправо, то влево, словно он хотел изучить гобелен во всех подробностях.

— Как вы это сделали? — наконец спросил он. — Как?

Он повернулся к монахиням: половина из них стояла, другая половина сидела, съежившись на скамьях. Все его неистовое бешенство разом прошло. Он казался неуверенным, даже испуганным.

— Кто это сделал? — вопросил лорд Честер.

От дверей донесся какой-то звук — это вошел привратник Грегори в сопровождении трех слуг. Джон, конюх, держал в руке длинную палку; лицо его было страшно.

— Настоятельница, прикажите, что мы должны делать! — выкрикнул Грегори.

Она подняла руку, призывая его остановиться.

— Лорд Честер, — сказала настоятельница, — я бы просила вас немедленно оставить монастырь по доброй воле, если вы не хотите, чтобы мои люди вывели вас. Вы готовы уйти сами?

Я услышала сдавленный кашель. Винифред! Она все еще была без чепца, а волосы ниспадали ей на плечи. У бедняжки опять начинался приступ. Брат Эдмунд отвел ее в сторону, ослабил воротник. Сейчас я стояла ближе всех к лорду Честеру.

Ничем не показав, что слышал вопрос настоятельницы, он заговорил сиплым шепотом; только я могла слышать его.

— Откуда вы могли знать? — спросил он. — Ну откуда вы узнали про нее?

Колени у лорда Честера подогнулись, и он без сознания рухнул на пол.

— Он умер? — прошипел брат Ричмонд. — Брат Эдмунд, что с ним?

Тот осторожно посадил свою сестру на каменную скамью, подошел к лорду Честеру и озабоченно присел рядом с человеком, которого всего минуту назад сбил с ног.

— Не трогайте моего мужа! — взмолилась леди Честер. Она протиснулась между монахинь и слуг к лорду. Ее лицо опухло от слез.

— Брат Эдмунд — опытный фармацевт, не хуже врача, — сказала настоятельница.

Без каких-либо признаков ненависти, как и подобает настоящему лекарю, он притронулся к запястью лорда, потом поднял его веки.

— Лорд Честер жив, — спокойно сообщил брат Эдмунд. — Это действие вина. Он придет в себя.

— Да, с моим мужем такое уже случалось, — подтвердила леди Честер. — Он засыпает на несколько часов, и тогда разбудить его совершенно невозможно, а потом просыпается с головной болью.

Настоятельница сделала знак Грегори:

— Вы должны вынести его, уложить в коляску и отвезти домой. Возьмите еще людей, если нужно.

— Да, — сказал брат Ричард, — как можно скорее уберите его из монастыря.

— Нет-нет, пожалуйста, не делайте этого. — Леди Честер ухватила за плечо настоятельницу. — Не вышвыривайте его, как преступника. Это лишь вызовет еще больший скандал. У вас здесь есть комнаты для гостей, верно? Пусть он сегодня переночует там. Позвольте нам обоим остаться. Мы уедем, как только муж проснется. Он должен выйти из Дартфорда на своих ногах. Мы уедем утром. Обещаю вам. — (Настоятельница отрицательно покачала головой.) — Муж очень переживает, — продолжала леди Честер, — из-за нашего сына. — Голос ее зазвучал жалобно. — Он все еще скорбит по нему, хотя прошел уже целый год. То, что милорд говорил и делал здесь сегодня, не стоит воспринимать всерьез. Это вино во всем виновато. Я прошу вас: не вышвыривайте его. Подумайте о последствиях.

Среди монахинь возникло сердитое движение. Из общей группы, словно карающий архангел, вырвалась сестра Рейчел.

— Настоятельница Джоан, этот человек не должен оставаться в нашем монастыре! — прокричала она. — Это осквернение святого места должно прекратиться немедленно! Он воплощение зла. Мы видели зло здесь, в зале капитула. Зло в словах и поступках. — Она показала рукой на сестру Винифред, которая отчаянно хватала ртом воздух.

По группе прошел согласный шорох. Больше всех, казалось, была выбита из колеи сестра Элеонора: она разрывалась между ненавистью к лорду Честеру и преданностью настоятельнице.

Леди Честер, рыдая, проговорила:

— Кристина, где ты? Пожалуйста, помоги нам.

Сестра Кристина двинулась к матери. На ее лице застыло мучительное выражение. Она остановилась посреди зала, ее опущенные руки дрожали.

Брат Эдмунд повел свою задыхающуюся сестру к двери.

— Что бы вы ни решили относительно лорда Честера, сестре Винифред нужна немедленная помощь, — сказал он. — Вы позволите нам уйти в лазарет, настоятельница?

Она кивнула, и оба вышли.

Брат Ричард откашлялся:

— Настоятельница, монастырю был нанесен немалый ущерб. Я опасаюсь того, что может произойти, если человек этот останется здесь, пусть даже всего на одну ночь.

Рыдания леди Честер усилились, она сидела на корточках рядом с мужем.

Настоятельница Джоан нахмурилась, посмотрев на бесчувственное тело лорда Честера. Мы все ждали ее решения.

— Грегори, — сказала она привратнику, — отнеси лорда Честера в одну из наших гостевых комнат. Они не подготовлены, но ему и леди Честер придется довольствоваться тем, что есть. Потом запри все двери в клуатр, чтобы оттуда нельзя было войти в дом. — Она с высоко поднятой головой повернулась к нам. — Таково мое решение. Мы остаемся монастырем, и по уставу наш долг — оказывать гостеприимство, если нас о нем просят. Мы отнесем наши святыни — раку, книгу и другие сокровища — в церковь и библиотеку. Мы проведем мессу Дня всех усопших верных. Мы должны продолжать делать свое дело.

Брат Ричард нахмурился, но промолчал. Сомнение и страх ясно читались на лицах монахинь. Но мы все подчинились воле настоятельницы.

Сестра Элеонора громко проговорила:

— Ну, вы все слышали, что сказала настоятельница. Берите наши сокровища.

Сестра Рейчел поспешила к раке.

— Я сама почищу ее, — произнесла она ломающимся голосом. — Постараюсь смыть скверну.

Группа старших монахинь взяла со стола другие предметы. Грегори и его люди двинулись к лорду Честеру, собираясь вынести его.

Я вышла из зала вместе с сестрой Кристиной. Я сегодня видела достаточно, чтобы понять, что привело ее в Дартфорд и сделало такой набожной католичкой, почему она поклялась никогда не оставлять этих стен.

На поминальной мессе тем вечером брат Филипп сказал несколько слов о Дне всех усопших верных, хотя и не так вдохновенно, как перед этим брат Ричард. Месса состоялась так поздно, что вскоре раздался колокольный звон, призывающий нас на ночную молитву.

Потом уже, когда мы поднимались в спальню, я попыталась выразить сочувствие сестре Кристине, ибо не хотела, чтобы она истолковала мое молчание как осуждение. Да, ее отец нанес оскорбление монастырю, но она-то в этом не виновата.

— Сестра Кристина, — начала я, — вероятно, ваша жизнь до Дартфорда…

Она повернулась ко мне с искаженным болью лицом:

— Умоляю вас, не спрашивайте меня ни о чем, сестра Джоанна. Не говорите о моей семье… о моем отце. Прошу вас, ни слова. Вы, как никто другой, должны понимать, что о нем не следует говорить никогда.

— Конечно, сестра.

Когда мы переоделись в ночные рубашки и улеглись, в спальню заглянула сестра Агата:

— Сестра Винифред сегодня переночует в лазарете. Ей нехорошо. Там же останется брат Эдмунд — он будет присматривать за ней. — Она взглянула на меня, и ее пухлые щеки задрожали. — Ничего подобного в Дартфордском монастыре никогда не случалось. Никогда. Я и представить себе не могла, что…

— Спокойной ночи, сестра Агата, — бесцеремонно оборвала ее сестра Кристина и повернулась лицом к стене.

Я задула свечу.

Уснуть удалось далеко не сразу. Я чувствовала, как погружаюсь в сон, но потом вдруг словно кто-то толкал меня, и я беспокойно ворочалась в постели. Меня все время преследовали звуки песен, которые мы играли, видение раки в форме руки на столе, я съеживалась от богохульственных выкриков лорда Честера.

Когда перед рассветом зазвонили колокола, зовущие на лауды, я поднялась с трудом, в голове у меня стучало. Я кинула взгляд на сестру Кристину — она сидела на краю своего тюфяка и надевала через голову хабит; ее движения тоже были неловкие, неуверенные.

Когда мы цепочкой спускались в церковь, я обратила внимание, что и другие сестры тоже выглядят усталыми, если не сказать измученными. Никто в Дартфорде сегодня не спал спокойно. У сестры Рейчел вид был такой, будто она за одну ночь состарилась на десять лет. Мы с сестрой Кристиной ждали своей очереди в конце цепочки, когда до нас донесся громкий визг. На этот раз он точно исходил не от животного, которого убивают: вопила донельзя перепуганная женщина.

Сестра Кристина замерла.

— Это моя мать, — проговорила она.

Я схватила ее за руку, и мы вместе побежали по саду клуатра к двери, ведущей в переднюю часть монастырского здания.

— Грегори! — закричала я, молотя кулаком в дверь. — Впустите нас! Откройте дверь!

Не прошло и пары секунд, как появилась настоятельница Джоан, сопровождаемая сестрой Элеонорой и сестрой Агатой. В пяти шагах за ними стоял брат Ричард.

— Возвращайтесь в церковь, — приказала нам настоятельница.

— Но сестра Кристина говорит, что это кричала ее мать, — возразила я.

Дверь распахнулась, и пред нами предстал Грегори с пепельно-серым лицом. Мы с сестрой Кристиной бросились мимо него в гостевую часть. Она находилась на западе, в противоположной стороне от покоев настоятельницы.

Мы почти добежали до места, когда из дверей на негнущихся ногах вышла леди Честер. На ней было то же черное одеяние, что и вчера. Она шла, держась рукой за стену, словно внезапно ослепла. Когда сестра Кристина подбежала к ней, леди Честер рухнула в объятия дочери.

— Не заходите в эту комнату, сестра Джоанна… Стойте! — закричала настоятельница у меня за спиной.

Но я не остановилась. Я снова не подчинилась ей. Не знаю, что влекло меня дальше по коридору — мимо леди Честер в комнату для гостей. Я словно знала, что найду там нужный мне ответ, а если не получу его, то погибну.

Вторая дверь, ведущая в спальню, была распахнута, и я вбежала внутрь.

Я сразу же увидела его. Лорд Честер полусидел на кровати. На нем тоже все еще были траурные одежды в память королевы Джейн, но они пропитались кровью. В крови были и изголовье кровати, и стена за ним. Голова лорда Честера с левой стороны была проломлена. Он лишился левого глаза. Я видела только кровь, кости и мясо. Правый глаз был выпучен, и в нем застыло выражение печального удивления.

На полу рядом с кроватью лежала рака Дартфордского монастыря, разбитая на кусочки, тоже окровавленные. Клок каштановых волос лорда Честера запутался в двух вытянутых пальцах высеченной из камня руки.