Глава 12
1547
После смерти Генриха Элизабет осознала, что ее детство подходит к концу и пора обретать свое место в странном и угрожающем мире взрослых. Она понимала, что без защиты Генриха она оказалась предоставлена самой себе. Вряд ли она играла существенную роль в интригах Сеймуров, и в скором времени ее, пожалуй, вместе с Мэри отодвинут на задний план, стремясь приобрести власть над юным королем и парламентом.
Элизабет знала, что на королеву полагаться не стоит. Екатерина не родила покойному монарху сыновей и потому не могла влиять на общественную жизнь. К тому же Екатерина наверняка сейчас горюет об умершем муже, и вряд ли ее интересуют заботы Элизабет. Нет, следовало рассчитывать только на себя, полагаясь исключительно на собственный ум, чтобы выжить.
Набравшись решимости, она стремилась обрести внутреннее спокойствие, облегчавшее молитвы. С присущей юности проницательностью она чувствовала, что ее отцу они понадобятся.
После того как лорды из совета поклялись в верности королю Эдуарду, лорд Хертфорд, вопреки воле своего господина поставивший себя во главе совета, незамедлительно собрался в Лондон, чтобы подготовить все необходимое для похорон покойного короля и коронации нового.
— Можно мне поехать с вами, милорд? — спросила его Элизабет.
Хертфорд покачал головой:
— Сожалею, миледи, но его покойное величество недвусмысленно просил о том, чтобы никто из его детей не присутствовал на похоронах. А поскольку король не женат, женщинам не подобает присутствовать на коронации. Простите.
— Так что же мне делать, сэр?
— Пока оставайтесь здесь с госпожой Эстли. Я пришлю вам весточку после того, как короля коронуют.
Элизабет стиснула кулаки, полная горечи и разочарования. Ей даже нельзя присутствовать на похоронах отца? К глазам тотчас же подступили слезы. Сочувственно взглянув на девочку, граф протянул ей свернутый пергамент, с которого свисала большая печать Англии.
— Это завещание вашего отца, миледи, — молвил он, — в соответствии с которым вам оставлено три тысячи фунтов, что позволяет вам стать состоятельной женщиной — не менее богатой, чем любой вельможа. Должен вам сообщить, что, когда вы выйдете замуж, вы получите окончательную выплату в размере десяти тысяч фунтов. Вынужден, однако, предупредить, что, если вы выйдете замуж без одобрения и согласия совета, вы лишитесь права на престолонаследие раз и навсегда. То же касается вашей сестры, леди Мэри.
— Я не собираюсь выходить замуж, — заявила Элизабет, которую нисколько не тронуло крупное состояние. — Но мне бы хотелось жить вместе с братом при дворе.
— Боюсь, это невозможно, — возразил граф. — По крайней мере, пока король не женится. Вы будете и впредь жить в Хэтфилде, Эшридже и других привычных вам местах.
— Но ведь королева осталась при дворе, — заметила Элизабет.
— Ненадолго. Разумеется, сейчас она в трауре, но уже дала понять, что намерена удалиться в одно из своих вдовьих владений. Король ее тоже хорошо обеспечил.
Элизабет отвернулась. Последствия смерти отца оказались еще хуже, чем она предполагала. Да, теперь она была богата, но что толку в роскоши, если ей преградили путь во дворец, оставив гнить в Энфилде? Она даже не могла должным образом попрощаться с отцом, проводив его в последний путь.
Величественно уставившись на Хертфорда, она, к своему удовольствию, заметила, как тот слегка поник под ее взглядом. Ей доводилось видеть, как смотрел на других ее отец, и она порадовалась тому, что отчасти унаследовала исходившую от него властную силу, заставлявшую дрожать остальных. Не исключено, в будущем это пригодится. Но что толку в видимости власти без нее самой? Ведь, даже будучи королевской дочерью, она оставалась беспомощной юной сиротой, у которой не было иного выбора, кроме как поступать так, как ей велели.
— Что мне делать? — воскликнула Элизабет, оставшись наедине с Кэт. — Я третья женщина в стране, а они хотят сделать из меня отшельницу!
— Почему бы не поговорить с королем? — предложила Кэт. — Он всегда вас любил, и его слово может иметь некоторый вес.
Элизабет задумалась.
— Пожалуй, вы правы, Кэт, — сказала она. — Пойду и поговорю с ним прямо сейчас.
— Миледи Элизабет, вряд ли это будет удобно, — заявил лорд Хертфорд, возвышаясь в дверях королевских апартаментов.
— Я желаю увидеть моего порфироносного брата, — холодно ответила она, давая понять, что не потерпит возражений.
Она вся в отца, подумал граф, — проще уступить. Будучи мужем самой деспотичной мегеры во всей стране, он давно усвоил, что с женщинами не стоит пререкаться, — крепче спишь.
Брат Элизабет, наряженный в украшенные самоцветами траурные одежды, сидел за столом и тщательно выводил паучью подпись — «Edward R.»— на официального вида документах, которых набралась целая стопка. Подняв глаза, он кивнул опустившейся на колени сестре.
— Встань, сестра, — великодушно произнес он.
— Рада, что вижу ваше величество в лучшем расположении духа, — ответила Элизабет.
— Спасибо, — сказал Эдуард. — Уверен, что и мне незачем тебя утешать, ибо, будучи разумной и благочестивой, ты умеешь принимать волю Божью как она есть. Вижу, что ты, как и я, уже спокойнее относишься к смерти нашего отца.
— Стараюсь успокоиться, как могу, сир, — молвила Элизабет. — И постоянно напоминаю себе, что должна гордиться таким отцом.
— Он теперь в раю, — не по годам серьезно проговорил мальчик, — покинув сей убогий мир и уйдя в страну вечного блаженства. Одно это должно служить нам утешением.
К глазам Элизабет вновь подступили слезы, но выражение лица Эдуарда осталось бесстрастным.
— Ты что-то хотела, сестра? — осведомился он. — Или просто пришла меня утешить?
— Ваше величество, прошу вас, позвольте мне поехать во дворец! — умоляюще сказала Элизабет. — Я не хочу здесь оставаться, для меня это очень важно!
Эдуард нахмурился.
— Конечно, ты должна поехать во дворец, — ответил он. — Но не сейчас. Подожди, пока меня не коронуют, а потом я пошлю за тобой. Я никогда тебя не забуду. Ты всегда будешь мне дорога.
Коронация состоялась, и Элизабет с надеждой ждала в Энфилде весточки от брата, но обещанное приглашение от короля и лорда Хертфорда так и не пришло. Зато прилетело письмо от Екатерины Парр.
— Это от королевы! — воскликнула Элизабет, срывая печать и быстро пробегая взглядом изящные строчки. — Она приглашает меня жить с ней в Челси! И говорит, что совет дал согласие! О Кэт!
Глаза Элизабет впервые за несколько недель заблестели, и Кэт не смогла сдержать радости. Однако сердце ее упало — она думала, что больше не увидит последнюю из своих соперниц. Но она ошибалась, горько ошибалась, и в итоге перед ней замаячила неприятная перспектива переезда в новую обитель королевы. И все же она заставила себя улыбнуться.
— Рада за вас, — молвила она.
— Ее светлость особо распорядилась, чтобы мою прислугу возглавила ты, — возбужденно продолжала Элизабет. — Мастер Гриндал тоже может поехать с нами — и, конечно, мастер Эстли!
— Весьма польщена, — с едва заметной иронией ответила Кэт.
— О, как я счастлива! — пропела Элизабет. — Я снова буду вместе с королевой! Она ведь мне как мать.
Кэт сглотнула.
— Не сомневаюсь, что и на сей раз она окажет вам поддержку, — неохотно проговорила она, но ее подопечная, слишком занятая своими мыслями, не заметила обиды.
— Я в самом деле по ней скучала, — призналась Элизабет.
Сев на скамью, она рассеянно провела изящными пальцами по широкой черной юбке траурного платья.
— Королева пишет, когда мы должны приехать? — спросила Кэт.
— Она намеревается переселиться в Челси в марте, после чего пригласит нас. При одной только мысли об этом мне становится лучше, милая Кэт! И раз королева переезжает в Челси, то понятно, почему мне нельзя жить во дворце.
— О нет, — сказала гувернантка, — дело вовсе не в этом. Во дворце не должно быть дам, пока принц не женится, а я гарантирую, что в ближайшие несколько лет этого не случится.
— Нужно собираться! — оживленно заявила Элизабет.
Нахмурившись, Кэт кликнула слугу и велела принести с чердака дорожные сундуки леди Элизабет.
Адмирал вернулся. Едва до него дошли известия о смерти короля Генриха, он поспешил в Англию, торопясь ухватить свою долю власти и прочую поживу, пока она не досталась более предприимчивым.
Когда королева, все еще пребывавшая в уединении, как подобает вдове, узнала о его возвращении, ее сердце запело от радости и страстного ожидания. Не теряя времени зря, он вернулся, чтобы заявить на нее свои права! Вне всякого сомнения, он пошлет ей весточку, едва завершится первый месяц траура!
Лорд Хертфорд, занятый утверждением своей власти над советом, глухо застонал, когда в зал Уайтхолла самодовольной походкой вошел его брат — так, как будто это место принадлежало ему.
— Нед! — громогласно воскликнул Том, хлопая графа по плечу. — Рад, что я наконец дома. Я спешил, как только мог.
— Добро пожаловать, Том, — с притворной радостью ответил Хертфорд, высвобождаясь из его медвежьих объятий. — Не ждал тебя…
— Думаешь, я мог оставаться в стороне, когда нужен здесь? Мне сообщили о создании регентского совета, и я пришел, чтобы занять положенное мне кресло.
Хертфорд несколько смутился. Будь здесь Анна, его жена, она бы сразу поставила Тома на место, но Анны здесь не было, а сам он терпеть не мог стычек и неприятностей.
— Сожалею, но покойный король не назначил тебя в совет, Том, — неохотно проговорил он.
— Что? — взревел Том. — Я дядя нового короля, как и ты, и имею полное право на членство в совете.
— Боюсь, все уже назначены и принесли присягу, — сказал Хертфорд, тщательно изображая жалость.
— Это не ответ! — взорвался Том. — У тебя нет права меня исключать.
— Решение совета окончательно, брат, и не в моих силах его изменить, — объяснил Хертфорд, с трудом сдерживая злость.
Сжав кулаки, Том придвинулся к брату.
— Ты думаешь, будто можешь отстранить меня от власти, — прошипел он. — Ты всегда меня ревновал, так что можешь не заблуждаться — я знаю, кто стоит за моим исключением из совета. Но предупреждаю, я получу свою законную долю власти над королевством, даже если мне придется пойти ради нее на убийство или измену.
— Подобное тщеславие и пустые угрозы нисколько тебя не красят, — заметил Хертфорд, попятившись. — Создавая совет, мы лишь следовали желаниям покойного короля. Можешь винить его в том, что он тебя не назвал.
— А ты весьма умен, прячась за юбку старины Гарри, — с неприятной ухмылкой бросил его брат. — Но ты еще пожалеешь. Я получу власть, которая принадлежит мне по праву, и даже больше, чем ты мог бы мечтать. А когда это случится — берегись, братец. Твоя голова полетит первой.
— Ты расстроен, Том, и лишь это тебя извиняет, — парировал Хертфорд. — Во имя милосердия я забуду, о чем ты только что говорил, но я начинаю понимать: его покойное величество проявил немалую мудрость, не назначив тебя в совет. Королевство не нуждается в столь горячих головах. Подумай над этим.
— О да, ты дал мне немало поводов задуматься! — подхватил адмирал.
— Вернулся мой дядя Томас? — переспросил юный король.
— Да, сир, он требует аудиенции, — ответил лорд Хертфорд, — но я сказал ему, что вы заняты государственными делами.
— Пусть войдет! — приказал мальчик.
— Ваше величество, вряд ли это разумно, — предупредил его дядя. — Он безрассудная личность, и вам незачем тратить на него время.
— Разве не я король, дядя? — возмущенно заявил Эдуард. — Я не могу сам решать, кого мне принимать?
— Со временем — да, сир, — учтиво ответил Хертфорд. — Но пока, ваше величество, хотя вы умны не по годам, вы еще ребенок, и вам следует полагаться на совет тех, кто намного умнее и опытнее вас.
— Я король! — горячо бросил Эдуард.
— А я, сир, — глава совета, назначенного вашим оплакиваемым всеми отцом, его величеством королем Генрихом, чтобы править страной, пока вы не достигнете совершеннолетия. Ваш отец наверняка хотел бы, чтобы вы считались с моим мнением, и, боюсь, мне придется на нем настоять.
Эдуард надулся. Быть королем оказалось вовсе не так весело, как он ожидал. Он полагал, что его, как и отца, все будут бояться и подчиняться ему, но на самом деле его обложили со всех сторон множеством правил и ограничений. Он должен был еще прилежнее посещать уроки, не пропускать молитв, быть добродетельным и набожным, словно новопровозглашенный пророк Давид или Самуил; ему надлежало сторониться даже друзей, постоянно помня, кто он такой, и запрещалось рисковать жизнью на рыцарских турнирах, ибо от самого его существования зависело благополучие королевства. Ему полагалось постоянно хранить в памяти образ своего августейшего родителя и всегда стремиться быть на него похожим во всех отношениях. А теперь, судя по всему, он даже не мог никого принять без предварительного согласия совета, вернее, своего дяди Хертфорда.
— Оставляю вас наедине с вашими книгами, сир, — сказал дядя, подобострастно кланяясь и пятясь к выходу.
Эдуард проводил его мрачным взглядом.
Адмирал был вне себя от злости, но его изобретательный ум уже строил новые планы. Сеймура распирали амбиции, и если он не мог сколотить состояние, получив придворную должность или покровительство короля, значит в этом ему поможет выгодный брак. Он прекрасно понимал, что лучше всего для этого подходят незамужние королевские сестры. Женитьба на одной сестре могла даровать ему престиж, власть и богатство, а заодно и явиться пощечиной его пронырливому братцу.
Но кого из сестер выбрать? Об этом и думать было нечего. Мэри могла оказаться следующей в очереди на трон, но маловероятная перспектива короны отнюдь не перевешивала того факта, что Мэри давно превратилась в старую деву и, скорее всего, была готова заполучить в постель любого. Впрочем, вряд ли там от нее будет много толку.
Нет, конечно же — только Элизабет. Ей уже исполнилось тринадцать — вполне брачный возраст, — и, насколько он слышал, она отличалась красотой и умом, хотя он уже давно не видел ее при дворе. При мысли о юной невесте, дочери короля Генриха от соблазнительной кокетки Анны Болейн, он ощутил трепетание в чреслах.
Но с чего начать? Пожалуй, с письма самой юной леди, которой наверняка польстит внимание столь опытного мужчины. И послать его нужно ее гувернантке, незапечатанным, с пояснительной запиской. Так будет лучше всего.
Кэт не отрываясь смотрела на письмо. К счастью, она была одна в комнате, которую делила с мужем, и, когда курьер доставил письмо, Кэт разбирала одежду.
Она снова перечитала текст.
«Прошу Вас, — писал адмирал Элизабет, — дайте знать, когда я смогу стать самым счастливым из самых несчастных мужчин». Вот наглец! Да как он осмелился? И что насчет его былых ухаживаний за королевой, которая могла бы выйти за него замуж, как только истечет годовой траур?
Но, если подумать, адмирал был ослепительный мужчина — смелый, решительный, обаятельный и дерзкий. Большинство женщин с радостью вышли бы за него замуж, несмотря на его тщеславие и вздорность. Однако Элизабет не принадлежала к большинству женщин. Она была дочерью короля, и ее брак, имея государственное значение, требовал одобрения совета. Более того, она часто заявляла, что у нее нет никакого желания выходить замуж.
Однако он мог бы стать для нее наилучшей парой. Именно такого мужчину хотела бы Кэт для Элизабет. Честно говоря, Кэт сама уже давно была в него немного влюблена. Вне всякого сомнения, Джон Эстли был добрым и любящим мужем, но он не заставлял сердце Кэт трепетать так, как это случалось в присутствии сэра Томаса. Конечно, сэр Томас никогда не рассматривал Кэт с подобной точки зрения, поскольку для него она была слишком стара, но ей бы очень хотелось жить рядом с подобным мужчиной. А если он женится на миледи Элизабет, он поселится рядом и Кэт сможет боготворить его издали, радуясь, что ее дорогая Элизабет счастлива с ним. О да, для Элизабет это была бы самая подходящая пара!
Вздохнув, Кэт присела на кровать, размышляя, показать ли письмо Элизабет или ответить самой. В конце концов благоразумие победило, и, сев за стол, она сообщила адмиралу, что ему, если он претендует на руку леди Элизабет, сперва надлежит получить разрешение совета.
— Нет, — моментально отказал лорд Хертфорд.
— Но почему? — возмутился адмирал, взирая на враждебные лица членов совета.
— Потому что леди Элизабет — одна из лучших невест в Европе, а также ценный политический капитал, — объяснил его брат. — Когда-нибудь, в не столь далеком будущем, мы подберем для нее выгодный брачный союз.
— Она королевской крови, и ее нельзя тратить попусту на простого рыцаря, — заметил похожий на быка Джон Дадли, хмуря темные брови. — Даже если он дядя короля. Вы сами должны это понимать.
— Забудьте о ней, сэр Томас, — вежливо посоветовал архиепископ Кранмер. — Найдется немало юных леди, чьи семьи обрадуются союзу с Сеймурами. Уверен, вам будет из кого выбирать.
Адмирал бросил на него испепеляющий взгляд и, собрав остатки достоинства, поклонился и быстро вышел.
Распечатав письмо, которое отдала ей Кэт, Элизабет прочитала его и уставилась на строчки текста, разрываясь между возмущением подобной дерзостью и тревожным волнением.
Курьер, передавший письмо, сообщил Кэт, что его господин последовал ее совету и сделал так, как она просила. Он не говорил, согласился ли совет на брак, но, рассудила Кэт, навряд ли сэр Томас столь опрометчиво обратился бы к Элизабет, не получив на то разрешения.
— Адмирал жаждет моей руки, — сказала Элизабет.
Сердце Кэт подпрыгнуло в груди, но осторожность взяла верх.
— Он пишет, что совет одобрил его просьбу? — спросила она.
Элизабет еще раз просмотрела письмо:
— Нет.
— То есть следует предполагать, что да? — удивилась Кэт.
— Можно предполагать что угодно, — ответила Элизабет, — но за него замуж я не выйду. Я еще слишком юна, да и желания никакого нет.
— Но вам уже тринадцать, — заметила Кэт. — Замуж счастливо выходили и девушки младше вас. К тому же адмирал — прекрасный мужчина, образец отваги. Неужели вы упустите такой шанс?
— Да, — категорично заявила Элизабет. — Я решила, что никогда не выйду замуж. Но я напишу ему любезное письмо: мол, мне нужно хотя бы два года, чтобы оплакать отца, а потом уже думать о замужестве. Столько он ждать не станет.
— Миледи, прошу прощения, но это глупость! — возразила Кэт.
— Лучше уж быть одинокой дурой, чем замужней предательницей, — ответила Элизабет. — У нас нет никаких доказательств, что милорд получил благословение совета на этот брак. В любом случае мне нравится быть девственницей, и я намерена ею остаться.
Кэт печально покачала головой:
— Не хотеть замуж — неестественно. Все девушки хотят мужа, а вы? А если замужество вас пугает, то уверяю вас, все это пустые разговоры. Беспокоиться не о чем.
— Я сказала, что не хочу замуж! — взорвалась Элизабет, и ее темные глаза яростно вспыхнули. Темпераментом она ничем не отличалась от отца. — Почему ты мне не веришь? Думаешь, я не знаю, что говорю?
— Вы еще очень молоды, — возразила Кэт, — и, поверьте, еще передумаете! Послушайте тех, кто старше и умнее. Выходите замуж за адмирала — вряд ли вы найдете лучшую партию.
— Нет, — процедила Элизабет, в которой пробудились былые страхи перед замужеством. Она не знала, чем они вызваны, но одна только мысль наполняла ее ужасом…
«Позвольте мне, милорд адмирал, быть с Вами откровенной. Хотя в настоящее время я отказываюсь от счастья стать Вашей женой, я буду рада остаться Вам доброй подругой, и пусть увенчаются славой Ваши заслуги».
— Проклятье! — взревел адмирал, комкая письмо. — Я что, обречен на крах любых моих желаний?
— Что случилось, сын мой? — спросила подоспевшая на его крик старая леди Сеймур.
— Она мне отказала! — пробормотал ее сын. — Маленькая холодная стерва!
— Какая еще стерва, дорогой?
— Леди Элизабет! — прорычал он.
— Знаешь, сынок, тебе вряд ли стоило на нее рассчитывать, — упрекнула его леди Сеймур. — Она тебе не пара, и сразу следовало понять, что она тебя отвергнет. Она весьма рассудительная юная леди. — Мать вздохнула. — Ты всегда был чересчур опрометчив, Том. Думай, прежде чем действовать. Найди себе симпатичную жену из благородной семьи с хорошим приданым и угомонись. Добрая верная женщина — вот что тебе нужно. И уже давно.
— Да, мама, — ответил адмирал, со вздохом закатывая глаза.
К королю подошел слуга по имени Джон Фаулер, чтобы забрать у него тарелку.
— Подарок от адмирала, сир, — прошептал он, вкладывая в ладонь Эдуарда кошелек с монетами и не сводя взгляда с доктора Чика, который сидел в дальнем конце комнаты, делая пометки в переводах мальчика.
Эдуард благодарно взглянул на слугу.
— Весьма любезно со стороны моего дяди, — сказал он. — Могу ли я чем-то отблагодарить его в ответ?
Фаулер изобразил задумчивость.
— Наверняка можете, сир, — ответил он, повторяя заученные слова. — Как говорит лорд-адмирал, он слышал, будто люди удивляются, что он до сих пор не женат. Он хочет жениться, и я сам слышал, как он неоднократно об этом упоминал, но подходящую невесту пока не нашел. Вы не против его женитьбы, ваше величество?
— Конечно не против, — согласился король.
— Ваша милость, не могли бы вы предложить подходящую невесту? — спросил Фаулер.
Польщенный, что к нему обратились по столь взрослому вопросу, Эдуард ненадолго задумался.
— Как насчет миледи Анны Клевской? — наконец предложил он. — Нет, погоди — пусть адмирал женится на моей сестре Мэри. Может, тогда она изменит свое мнение. Я бы хотел, чтобы она приняла истинную протестантскую веру, как полагается всем верноподданным гражданам.
— Я передам вашу рекомендацию моему господину, — поклонившись, ответил Фаулер. — Он будет благодарен вашей милости за совет.
Эдуард великодушно кивнул.
— И снова нет, — молвил Хертфорд, — и по той же причине. Послушай, брат, ни ты, ни я не рождены быть королями и жениться на королевских дочерях. Нам следует благодарить Господа и довольствоваться тем, что имеем, не претендуя на большее. Я доподлинно знаю, что леди Мэри никогда не согласится на подобный брак.
— Откуда тебе знать? — возразил адмирал. — Послушай, мне нужно лишь одобрение совета, а дальше я уже сам ее добьюсь на свой манер.
— Разве я не сказал — «нет»? — почти закричал Хертфорд. — Предупреждаю, не суйся не в свое дело.
— Вижу, ты мне больше не друг, братец, — ухмыльнулся Том, — и готов постоянно ставить мне палки в колеса. Что ж, я скорее увижусь с тобой в аду, нежели сдамся!
— Ваше величество, я сообщил адмиралу о вашем мудром предложении, на ком ему следует жениться, — осторожно сказал Фаулер, украдкой кладя еще один кошелек с золотыми монетами рядом с блюдом. — Но он ответил, что есть одна, кого он любит больше, чем леди Анну и леди Мэри. Что скажете, ваше величество, насчет его женитьбы на королеве?
— Одобряю, — не колеблясь, объявил мальчик. — Но не сейчас, конечно. Моя дорогая мачеха совсем недавно овдовела.
Лицо его осталось бесстрастным, ничем не выдавая горя от недавней утраты.
— Я передам адмиралу, сир, — пообещал Фаулер.
Простерши руки, королева Екатерина стояла на широком крыльце дворца в Челси. Хотя она была вдовой всего шесть недель и оставалась в темном траурном платье и чепце из черного атласа с лентой из пурпурного бархата, вид у нее был достаточно радостный, и ей не терпелось приветствовать падчерицу.
— Миледи Элизабет, как я соскучилась! — воскликнула она, заключая девочку в мягкие, сладко пахнущие объятия. — Добро пожаловать, госпожа Эстли! Входите.
Она повела их в просторное здание из красного кирпича, по коридору с высоким потолком и окнами в нишах, а после наверх по большой лестнице в личные покои, где показала Элизабет роскошно обставленные комнаты, украшенные дорогими гобеленами, ценными коврами и прекрасной мебелью. На дубовых столах и комодах стояли вазы с нарциссами, а на решетчатых окнах висели ярко-зеленые бархатные портьеры.
— Мистер и миссис Эстли будут жить в комнатах внизу, — сказала королева. — Туда ведет винтовая лестница.
Кэт попыталась изобразить благодарность, но распиравшая ее ревность не ускользнула от внимания Екатерины.
— Мадам, я так вам признательна за вашу заботу и эти прекрасные покои! — восхитилась Элизабет, целуя мачеху.
— Не за что, — тепло ответила Екатерина. — Располагайтесь, а я вас на время покину.
Оставшись наедине с гувернанткой в роскошных апартаментах, Элизабет запрыгала от восторга.
— Ну и повезло же нам, Кэт! О, как я рада! — вскричала она. — Уже давно я не была так счастлива!
Кэт с трудом скрывала переполнявшие ее чувства.
— Пусть счастье никогда вас не оставит, — улыбнулась она, решив навсегда забыть о враждебности к Екатерине Парр.
Ближе к вечеру в личных покоях королевы подали обед, на котором присутствовали лишь Элизабет и леди Герберт, сестра Екатерины. За рыбой в пикантном соусе последовали любимые засахаренные фрукты и заварные пирожные Элизабет. Женщины обсуждали последние придворные новости и, на радость Элизабет, к ней относились как ко взрослой, позволяя участвовать в разговоре и высказывать свое мнение.
— Я слышала, лорда Хертфорда назначили регентом, — сказала королева.
— Вернее, он сам себя назначил регентом, — вставила леди Герберт, беря соль. — Но ведь теперь его уже нельзя называть лордом Хертфордом?
— Прошу прощения. Он стал герцогом Сомерсетом, — объяснила королева озадаченной Элизабет. — Многие в честь коронации короля получили повышение. Джон Дадли теперь граф Уорвик, а сэр Томас Сеймур стал лордом Сеймуром Садли.
Ее улыбка мгновенно увяла. Он не пытался с ней увидеться, не прислал ни одного письма. Екатерина не скрывала разочарования. Но, конечно, прошло слишком мало времени, — возможно, он не хотел мешать ее трауру или подвергать риску ее честь. Будучи праведным и откровенным, он наверняка многое понимал. Но если бы она могла хоть раз его снова увидеть… или получить от него хоть слово… Ее сердце разрывалось от тоски. Она так долго его ждала…
— До чего хорошо, что люди могут наконец открыто исповедовать реформатскую веру, — сказала леди Герберт. — Помнишь, как мы прятали нашу английскую Библию, боясь, что ее найдут?
— Не напоминай, — содрогнулась Екатерина. — Я чуть не умерла. Элизабет, ты рада, что Англия теперь протестантское королевство?
— Рада, мадам, — искренне улыбнулась Элизабет. — Для меня это истинный путь к спасению, и именно так, пусть и непреднамеренно, меня воспитали. Но я боюсь, что запрет католической мессы станет немалым горем для моей сестры Мэри.
Она вдруг подумала, что уже давно не видела сестру.
— Леди Мэри придется приспособиться, как и всем остальным, — резко заявила леди Герберт. — Она не вправе оспаривать волю короля.
— Она очень набожна, — заметила Элизабет.
— Но при этом заблуждается, — добавила королева, складывая салфетку. — Откровенно говоря, мне ее жаль, хотя она должна сама понять, что ошибается.
— Совет мог бы оставить ее в покое, — задумчиво сказала Элизабет. — В конце концов, никому нет вреда от того, что она исповедует свою веру наедине с собой.
— Не стоит ее недооценивать, — предупредила Екатерина. — Она водит дружбу с императором, ее кузеном, а он — поборник католической веры в Европе. Он могущественный правитель и, если пожелает, может привести в Англию войска, вынудив нас принять римскую веру. К счастью, он слишком занят изгнанием турок из своих владений.
— Вряд ли моя сестра желает, чтобы в наше королевство вторглись иноземные захватчики, — возразила Элизабет. — Она слишком предана нашему брату-королю и очень его любит. На самом деле все, чего она хочет, — это супруг и дети. Политика ее не интересует.
— Возможно, ей все же придется, — заметила леди Герберт. — Сомневаюсь, что ей и дальше позволят посещать мессу. В конце концов, скоро это станет незаконным.
— Будем за нее молиться, — сказала Екатерина. — А теперь, поскольку мы все насытились, может, послушаем музыку перед сном? Элизабет, сыграешь нам на лютне?
Был май, вечер пятницы, и после необычно холодной весны Элизабет и Кэт наслаждались первым теплом, сидя под вишневым деревом в прекрасном саду, спускавшемся вдоль берега Темзы. Элизабет отложила книгу «В защиту добрых женщин» сэра Томаса Элиота, которая, несмотря на привлекательное название, оказалась довольно скучным чтением для столь чудесного дня. Ее убор лежал рядом на траве, и она уже подумывала разбудить посапывавшую Кэт, когда заметила королеву, которая вышла из дому и поспешно направилась в противоположную сторону между огороженными цветниками, скрывшись затем за рассекавшей сад пополам буйной живой изгородью. Судя по решительной походке Екатерины, мысли ее были заняты чем-то крайне важным.
Элизабет больше об этом не думала, пока три дня спустя, раздевшись перед сном и погасив свечу, не остановилась у окна, глядя в ночное небо и вспоминая отцовские рассказы о звездах. Небо было усыпано ими, и сияла почти полная луна. Элизабет распахнула окно и с наслаждением вдохнула свежий ароматный воздух.
И тут она увидела внизу на дорожке королеву, которая целеустремленно шла в ту же сторону, что и три дня назад. Еще удивительнее было то, что Екатерина сняла траурное платье и облачилась в другое, более светлое — цвет в лунном свете не разобрать, — с глубоким квадратным вырезом.
Несколько секунд спустя она скрылась из виду, но Элизабет продолжала стоять у окна. Ее терпение быстро вознаградилось — королева не задержалась надолго и вскоре появилась из-за деревьев в обществе высокого мужчины с уверенной походкой. Они о чем-то негромко разговаривали и даже приглушенно смеялись, подходя к дому. К своему изумлению, Элизабет узнала Томаса Сеймура, нового лорда Садли, — человека, еще недавно предлагавшего ей себя в мужья. Она потрясенно смотрела, как тот обнимает Екатерину за плечи, привлекая к себе, а потом наклоняется и крепко целует в губы.
Внезапно в Элизабет что-то дрогнуло — и вовсе не потому, что ее потрясла неожиданная и глубоко интимная сцена. Она не видела лица Екатерины, но в свете луны можно было различить, как та прижимается всем телом к адмиралу, полностью ему отдаваясь. Элизабет вдруг поняла, что значит желать мужчину, и вместе с этим знанием явилось легкое чувство потери, ибо и с ней могло быть то же, последуй она совету Кэт.
Внизу живота разлилось незнакомое тепло, в набухающих грудях закололо. Несмотря на юный возраст, она поняла, что так реагирует на желание ее тело. У нее перехватило дыхание, она вся дрожала. Ощутив странную влагу между ногами, она взглянула вниз и увидела капавшую на пол кровь.
Несмотря на страх, она знала, что это такое, и ожидала месячных с тех пор, как о них рассказала ей Кэт в прошлом году. Но Элизабет все равно слегка испугалась, а ее утомленный мозг выкидывал каверзы. Желание… и кровь. В ее сознании одно было неразрывно связано с другим, и по странному стечению обстоятельств второе последовало за первым.
Но было еще кое-что — нахлынули не слишком приятные воспоминания. Мужчина и женщина могли желать друг друга, но итогом часто становился ребенок, рожденный в потоках кровавой жижи, — она слышала, как об этом рассказывали женщины. И некоторые от этого умирали, как ее собственная бабушка Элизабет Йорк и ее мачеха Джейн Сеймур. Желание бывало гибельно и по иной причине. Ее отец желал ее мать, и та встретила кровавый конец, как и Екатерина Говард, еще одна жертва желания, на сей раз незаконного. А теперь ей самой, как всем женщинам, предстояло ежемесячно истекать кровью, а когда она решит удовлетворить собственное желание — Кэт не скупилась на подробности, — будет еще больше крови и боли, по крайней мере в первый раз. При мысли об этом ее бросило в дрожь.
Но ведь она решила никогда не выходить замуж? Если этого не случится, она избегнет кровавого вторжения в свое тело, столь же кровавых родов, а то и чего похуже. Зато ей придется навсегда отказаться от возможности испытать те трогательные чувства, которые она только что наблюдала между королевой и адмиралом и которые в силу своей невинности могла лишь воображать. Впрочем, подумала она, это не такая большая цена за жизнь и здоровье; мимолетное возбуждение улетучилось, больше не омрачая ее рассудок. Она лишь удивлялась тому, как легко забыла обо всем. Теперь предстояло подумать о вещах более насущных и безотлагательных.
Влюбленные ушли, и сад опустел. Ухнула сова. Нужно забыть об увиденном, решила Элизабет. Она не могла предать ту, кто стала для нее добрым ангелом, и ей не хотелось думать о том, что могло случиться. Подоткнув меж ног ночную сорочку, она босиком поспешила к ящику в спальне, за льняными лоскутами, заранее приготовленными Кэт.
В последующие ночи Элизабет вновь видела влюбленных, направлявшихся к дому примерно в одно и то же время. Осторожное обследование сада показало, что королева впускала адмирала через маленькую калитку в стене. Иногда Элизабет слышала, как тот уходил перед рассветом, в одиночестве торопясь к выходу.
Она никому ничего не рассказывала, всей душой защищая Екатерину и считая, что их дела никого не касаются.
Кэт, однако, тоже смотрела в окно и, будучи намного более искушенной, чем Элизабет, сделала свои собственные выводы. Королеве следовало больше заботиться о своей чести! Как могла она столь легкомысленно вести себя меньше чем через полгода после смерти короля Генриха, да еще с мужчиной намного ниже ее рангом? И как она посмела путаться с сэром Томасом Сеймуром, которого Кэт предназначала Элизабет? Был ли это просто флирт или нечто серьезнее? В любом случае их поступок мог иметь неприятные последствия, положив конец планам Кэт в отношении ее подопечной.
Все добрые намерения Кэт мгновенно улетучились. Терзаемая ревностью, она представила, как выкладывает королеве все, что ей известно, или рассказывает правду о ней Элизабет, а то и доносит о ее позорных похождениях совету. Но вряд ли эта история надолго останется в тайне. Кэт уже слышала сплетни, гулявшие среди слуг, — в большом доме невозможно было хранить секреты. Рано или поздно все должно было всплыть. Кэт ничего не требовалось делать — оно и к лучшему.
Направляясь в бельевую два дня спустя, Кэт подслушала обрывок разговора двух королевских служанок, и услышанное ее потрясло.
— Помяни мое слово, они поженились на прошлой неделе! — говорила одна. — Я стелила постель и видела доказательство.
— Не может быть! — выдохнула вторая.
— Кто поженился? — требовательно спросила Кэт, входя в кладовую.
— Э… вы их не знаете, миссис Эстли, — испуганно пробормотала первая женщина.
Они с напарницей подхватили узлы и поспешно скрылись.
Сердце Кэт забилось сильнее. Они явно имели в виду королеву. Она вышла замуж? За лорда Садли? Как они посмели, когда старый король еще и четырех месяцев не провел в могиле? О, это будет грандиозный скандал! И она, Кэт, воспользуется им в полной мере.
Время от времени Кэт отправлялась в Лондон купить книг для Элизабет в соборе Святого Павла и поглазеть на драгоценности в лавках золотых дел мастеров в Чипсайде. Иногда она ехала в экипаже, а порой шла пешком вдоль изгибающегося русла реки. Однажды, возвращаясь через Сент-Джеймс-парк, она случайно встретила адмирала.
— Да это же наш доблестный страж! — лукаво приветствовал он Кэт, но она ощутила его настороженность.
О его тайных притязаниях на ее юную леди знала она одна; догадывался ли он, что до нее дошли сплетни о нем и королеве?
— Добрый день, милорд адмирал, — ответила Кэт, не обращая внимания на насмешку и ставя корзинку на скамью.
— Сегодня прекрасный день, миссис Эстли, — подхватил тот. — Я только что вышел. — Адмирал показал на красное кирпичное здание дворца Сент-Джеймс за их спинами. — Хочу подышать воздухом. В апартаментах милорда регента слишком уж жарко!
Он уныло улыбнулся. Кэт подумала, что сейчас ему станет еще жарче.
— Я рассчитывала увидеться с вами в Челси, сэр, — сказала она. — Я думала, вы претендуете на руку леди Элизабет.
— Ах это… — в замешательстве пробормотал адмирал.
— Я слышала, многие говорят, что вы хотели бы взять миледи Элизабет в жены, — язвительно продолжала Кэт.
Ничего подобного она, конечно, не слышала.
— Вовсе нет, — застенчиво возразил тот. — Я не готов положить жизнь ради жены. Да, я говорил с советом, но это невозможно. — Он понизил голос. — Скажу вам по секрету: я помолвлен с королевой.
Кэт едва сумела сдержать гнев.
— Судя по другим слухам, вы уже не помолвлены, а женаты, — возразила она.
Адмирал улыбнулся, но взгляд его остался настороженным.
— Не слушайте пустых сплетен, миссис Эстли, — ответил он, после чего поклонился и зашагал назад, в сторону дворца.
Кэт смотрела ему вслед, кипя от злости и с болью осознавая, что все ее надежды насчет Элизабет оказались перечеркнуты.
Элизабет, которую королева позвала к себе в покои, с удивлением обнаружила там адмирала, стоявшего позади Екатерины. Королева поднялась из кресла и поцеловала падчерицу в щеку.
— Я должна кое в чем тебе признаться, — начала она без обиняков. — Я вышла замуж за адмирала.
— Замуж за адмирала? — выдохнула Элизабет.
— Да, милая, — невозмутимо ответила Екатерина, беря нового мужа за руку и преданно глядя на него.
Тот улыбнулся полными губами, обнажив белые зубы. «Он и в самом деле очень красив, — подумала Элизабет. — Вряд ли можно винить его в том, что он нашел себе другую жену. Ведь я ему отказала…»
— Когда вчера я была у короля, я все ему рассказала и попросила прощения за то, что снова вышла замуж без его разрешения, — продолжала Екатерина. — Он весьма любезно к этому отнесся и публично обещал дать нам свое благословение.
— В отличие от моего брата-регента, — скривился адмирал. — Он на нас гневается. Вернее, его жена. Она поняла, что ей придется уступить первенство жене ее презренного деверя, и теперь вне себя от обиды.
— Надеюсь, ты будешь столь же добра к нам, как и твой брат-король, Элизабет, — сказала королева с оттенком мольбы.
— Откровенно говоря, я даже не знаю, что и сказать, кроме того, что рада вашему счастью, — ответила Элизабет.
Она действительно была рада, ибо, судя по блеску в глазах и легкому румянцу на щеках Екатерины, ее мачеха была счастлива, но замужество состоялось слишком, почти неприлично рано. Разве овдовевшей королеве не полагалось оплакивать покойного короля?
— Боюсь, мы вызвали ужасный скандал, поженившись столь быстро после смерти твоего отца. — Екатерина покраснела. — Уверяю тебя, что многие при дворе смотрели на меня косо. Не слишком приятное ощущение. Сам лорд-протектор грубо заявил мне, что, если у меня по прошествии столь малого времени со смерти короля родится ребенок, никто не будет точно знать, чье это дитя, что поставит под сомнение законное престолонаследие вместе с королевским титулом. Но мы поженились лишь в начале мая, так что его расчеты основаны на злобе, а не на логике.
— Я думала, мадам, что вдовы должны ждать год, прежде чем им можно будет снова выйти замуж, — не сдержалась Элизабет. — Наверное, было бы лучше отложить свадьбу до этого срока.
— Будь у меня впереди столько времени, поверь мне, я бы так и поступила, — призналась Екатерина. — Но я уже не молода, мне тридцать пять, Элизабет, и очень хочется родить ребенка, пока еще есть возможность. Не стоит думать, что этот брак — плод внезапной страсти. Клянусь Богом, я уже была к нему готова в тот раз… но мне пришлось подчиниться высшей власти. И я вовсе не хотела проявить неуважение к твоему отцу, дитя мое. Он был мне добрым господином. Но я ухватилась за последний шанс обрести счастье и могу сказать лишь одно: Господь снизошел ко мне!
Лицо ее сияло, и радость казалась почти физически ощутимой. Элизабет улыбнулась. Она ни за что на свете не разрушила бы счастье королевы. Она склонилась и вновь поцеловала Екатерину:
— Благословляю вас, мадам, и милорда.
Глядя на нее, Том подумал, насколько она становилась похожей на мать. За исключением рыжих волос и носа старины Гарри, она была вылитая Анна Болейн. Еще год-другой, и мужчины начнут смотреть на нее с вожделением.
Он любовно взглянул на Екатерину, под глазами которой пролегли едва заметные морщины. Королева говорила правду — она действительно была уже не молода. Но она оставалась все такой же миловидной, и он любил ее. Любил по-настоящему.
Элизабет полагала, что скандал закончился, но вскоре пришло письмо от Мэри.
«Ты должна немедленно приехать ко мне в Хансдон, — требовала сестра. — Тебе следует незамедлительно убраться из этого дома. Меня до глубины души потрясло известие, что едва остывшее тело нашего отца столь позорно обесчещено. Но поскольку мне не хочется обижать королеву, которая была так любезна ко мне, ты должна придумать тактичный повод для отъезда, чтобы не выглядеть неблагодарной. Однако в дальнейшем ты не должна быть свидетелем подобной безнравственности, а тем более ей потворствовать».
— Что мне делать, Кэт? — расплакалась Элизабет. — Я не хочу уезжать. Я здесь счастлива. Я люблю королеву, которая так добра со мной, и мне нравится адмирал. Как я могу их оставить?
— Думаю, вам следует послушаться леди Мэри, — посоветовала Кэт, радуясь появлению неожиданной союзницы. — Должна признаться, что у меня возникли опасения, когда вы рассказали, что благословили этот брак. Ваш отец, Элизабет, скончался совсем недавно; вы должны понять, что они выбрали не слишком удачное время, и это еще мягко сказано.
Элизабет неуверенно взглянула на нее.
— Да, слишком рано, — согласилась она. — Я тоже об этом думала. Но если не считать, что они не выждали приличествующего срока, королева и адмирал поженились законно. Они не живут во грехе. А мне здесь так хорошо, что я не могу сказать ничего плохого про их брак. Я действительно желаю им добра и так и скажу сестре. Разумеется, со всем положенным тактом.
— Разумно ли это? — остерегла ее Кэт. — Речь идет, как вы понимаете, только о вашей репутации. Я ничуть не осуждаю королеву и адмирала.
— Милая моя Кэт, — улыбнулась Элизабет, обнимая ее, — ты всегда заботилась о моем благополучии. Понимаю твою тревогу, но для нее нет никаких причин. Я сегодня же вечером напишу сестре, что у меня здесь все хорошо и дела обстоят совершенно не так, как ей кажется, и хорошо бы мне подождать и посмотреть, чем все обернется. Разве это не лучший выход? В конце концов, ни Мэри, ни я не в силах что-либо изменить. Нужно довольствоваться тем, что есть.
— Хорошо, — ответила Кэт, признавая свое поражение и пытаясь подавить легкое чувство страха.
— С тех пор как адмирал переехал сюда жить, в доме стало намного светлее, — заметила Элизабет, обращаясь к королеве.
Сперва она опасалась, что в ее рай вторгся змий, но за две недели успела узнать отчима поближе, и страхи ее рассеялись.
— Жизнь стала легче, мы веселимся…
— И все мы счастливы! — закончила Екатерина. — Воистину каждый день для нас словно праздник, от которого я никогда не устану.
— Все хорошо отзываются об адмирале, мадам, — сказала Элизабет. — Он со всеми любезен и никого не презирает, даже слуг. Все его любят.
Королева улыбнулась. Они устроили пикник за столом под персиковым деревом на выходившей к реке лужайке. Екатерина призналась, что пикники — ее любимая манера обедать, и заказала настоящее пиршество. Стол был уставлен серебряными блюдами с курятиной, дичью, пирогами, горошком и рыбой, а также любимыми Элизабет засахаренными фруктами. В отдалении под деревьями сидел музыкант, тихо наигрывавший на лютне. Дул легкий ветерок, насыщенный ароматом двух сотен розовых кустов. Элизабет радовалась жизни, уже понимая, что истинное счастье даруется не в ретроспективе, но осознанным моментом, когда действительно его ощущаешь.
Замужество пошло Екатерине на пользу. Она вся сияла и с удовольствием говорила о своем муже.
— Я сказала ему, — делилась она с Элизабет, — что, если он каждый день будет придумывать себе новые развлечения, все остальное пройдет мимо.
Впрочем, было похоже, что ее это не особенно беспокоило.
— Хотя какая разница? Жизнь коротка, и нужно брать от нее все возможное. Должна признаться, мой муж довольно капризен и, наверное, набожен меньше, чем подобает. Как ни странно, у него постоянно находятся какие-то срочные дела именно во время утренней воскресной службы, но он, насколько я поняла, сам себе голова.
Она печально вздохнула, но в глазах блеснул огонек.
— Хорошо, что у тебя есть тот, кто сможет заменить тебе отца, Элизабет, — продолжала она, поглаживая девочку по руке. — Настоящий защитник, который может о тебе позаботиться.
— Я рада, — ответила Элизабет, и вот на тянувшейся от дома дорожке вдруг появился тот самый защитник, ослепительно улыбавшийся в лучах солнца.
— Добрый день, ваша светлость, леди! — крикнул он, сгибаясь в преувеличенном поклоне. — Не поделитесь куриным крылышком с голодающим?
— Похоже, мы все уже съели, — лукаво сказала Екатерина.
— Как вам не стыдно! Вы обе до неприличия располнеете!
— Держите, сэр, — сказала Элизабет, передавая блюдо. — Ее светлость просто шутит.
— Как вам здесь нравится, миледи Элизабет? — сверкнул улыбкой адмирал.
Он смотрел прямо на нее, и она почувствовала, что ее сердце забилось быстрее, а внизу живота вновь появилось странное ощущение. Он действительно был весьма привлекательным мужчиной…
Элизабет взяла себя в руки.
— Не могу поверить своему счастью, милорд, — ответила она. — Мне полагается оплакивать моего бедного отца, но ее светлость не позволяет мне грустить. И благодаря ей и вам этот дом стал для меня настоящим раем.
Томас несколько мгновений разглядывал девочку, любуясь ее царственной осанкой и набухающими под тугим лифом грудями.
— Рад слышать, — ответил он и повернулся к жене. — Завтра, Кейт, я снова еду во дворец, чтобы всыпать как следует братцу, который отдал драгоценности королевы своей хапуге-женушке.
— Они по праву принадлежат мне, пока король не женится, — сказала Екатерина. — Прошу вас, проявите силу. Нельзя этого так оставлять.
Наклонившись, Томас крепко поцеловал ее в губы. Элизабет отвернулась, не понимая, почему ей вдруг стало так больно.
Постепенно Элизабет осознала, что все больше и больше засматривалась на адмирала — в доме, за столом, в саду или в часовне, в тех редких случаях, когда он там бывал. Она то и дело бросала на него тайные взгляды, отмечая его точеные черты, темные насмешливые глаза, прямой нос, густую бороду и чувствуя, что никак не может на него наглядеться.
Возможностей для этого у нее имелось достаточно — хотя днем адмирал часто бывал во дворце, по вечерам его баркас возвращался в Челси точно к ужину в окружении новой семьи. С Элизабет он всегда держался подчеркнуто рыцарски и любил ее поддразнивать, благо она всегда попадалась на удочку. Но за все эти недели он ни разу не вспомнил, что предлагал ей руку и сердце.
Со временем Элизабет обнаружила, что хочет видеть его все чаще, не будучи в силах противостоять неподдельному обаянию адмирала. Однажды, проснувшись рано утром, она выглянула в окно и увидела, как он возвращался с теннисного корта в одних лишь бриджах и чулках, с накинутым на плечи белым полотенцем. Волосы его намокли от пота, — похоже, игра потребовала от него немало сил. Элизабет хватило одного взгляда на покрытую редкими темными волосами широкую мускулистую грудь, чтобы понять: она никогда не видела столь совершенного во всех отношениях мужчины.
Конечно, она знала, что мужчины устроены иначе, чем женщины, и понимала, почему это так, но могла лишь гадать, какие диковины скрывались в его увесистом гульфике, ибо имела весьма смутное представление о том, как выглядит голый мужчина, — ведь единственным существом мужеского пола, которое она видела обнаженным, был ее брат во младенчестве. Но к сладостным картинам, возникавшим в ее воображении, примешивалось чувство вины, поскольку он был мужем королевы, а она любила Екатерину и не хотела причинять ей боль. Но ведь грезы не причиняют зла?
В большом зале висел новый портрет адмирала, очень похожий на оригинал. Однажды Кэт наткнулась на Элизабет, зачарованно смотревшую на картину, и сразу все поняла.
— Прекрасный мужчина, да?
Элизабет вздрогнула.
— Да, — согласилась она, чуть задохнувшись.
— Королеве повезло, — продолжала Кэт. — Но никогда не забывайте, что первой его избранницей были вы. И если не ошибаюсь, вы немного в него влюблены?
Она вопросительно улыбнулась подопечной.
Элизабет покраснела и промолчала, не сводя вожделеющего взгляда с портрета. Художник изобразил адмирала совсем как живого.
— Ах, Кэт, я сама себя не понимаю, — наконец молвила она. — Как ты знаешь, я давно решила, что никогда не выйду замуж. И ты была права, теперь я уже не очень в том уверена. Похоже, любовь между мужчиной и женщиной — нечто такое, чего не стоит отрицать. Мне следовало тебя послушать, ибо ныне я знаю, что, будучи замужем за таким мужчиной, я наверняка изменила бы свое мнение.
— Что ж, теперь уже поздно, — бесстрастно ответила Кэт. — Вы даже не догадываетесь, как горько я сожалею, что этого не случилось, — вы с ним могли бы стать прекрасной парой. И можно не сомневаться, что такого жениха вам еще придется поискать. Но он теперь женат на королеве, и вам не следует о нем думать.
— Он так прекрасен и обаятелен, что я не могу о нем не думать, — прошептала Элизабет.
— Это пройдет, — бесцеремонно бросила Кэт. — Юные девушки часто влюбляются в мужчин старше их, особенно таких привлекательных, как адмирал. Всего лишь безобидное увлечение, хотя я понимаю, что вам оно кажется серьезным. Но он для вас запретный плод, дитя мое, так что выбросьте его из головы.
Но Элизабет не могла выбросить его из головы. Образ адмирала преследовал ее постоянно. Даже неискушенный мастер Гриндал заметил, что на занятиях она не столь прилежна, как прежде. В ее мозгу возникали соблазнительные образы — как они с адмиралом лежат в постели, совершая тот самый интимный акт, который не так давно во всех подробностях описала ей, краснея и смущаясь, Кэт. А когда она пыталась вообразить такую любовь, у нее начинало сильнее биться сердце и взмокали ладони.
Она просто не могла о нем не думать.
Кэт улеглась в постель рядом с мужем и погасила свечу. Джон Эстли, как обычно, поцеловал ее, прежде чем откинуться на пуховые подушки. Кэт расслабилась — сегодня не придется исполнять супружеский долг. Она не могла себе представить, какое удовольствие получают от этого мужчины; ей самой не было в том никакой радости, как, впрочем, и необходимости, ибо она уже вышла из детородного возраста. И все же она любила мужа, который был с ней добр и нежен во многих отношениях.
— Кэт, — произнес в темноте Джон, — меня кое-что тревожит. Это касается леди Элизабет.
— О чем ты? — удивленно спросила Кэт.
— Я наблюдал за ней, — объяснил Джон, — и заметил, что всякий раз, стоит лишь упомянуть адмирала, она бросает все свои дела и внимательно слушает. Когда королева его хвалит, она безмерно радуется, а сегодня, когда кто-то произнес его имя, я увидел, как она покраснела. Думаю, тебе стоит ее предостеречь, — боюсь, она тайно в него влюблена.
— Чушь! — раздраженно бросила Кэт, не ожидавшая такой проницательности. — Он видный мужчина, а она в том возрасте, когда на это обращают внимание. Всего лишь невинное увлечение, и даже если она питает к нему романтические чувства, то никогда не сделает ничего, что причинило бы боль королеве.
— Она, возможно, и нет. А он? — В голосе Джона звучала тревога. — Подумай, Кэт. Я видел, как он на нее смотрит, и его взгляд вовсе не показался мне невинным. Ты должна поговорить с ней, предупредить ее. Только представь: если между адмиралом и леди Элизабет случится нечто непристойное, обоих обвинят в государственной измене. Государственной измене, учти!
— Он не настолько глуп, — возразила Кэт.
— Многие мужчины делали глупости с симпатичными юными девушками, — прервал ее Джон. — И позволь мне напомнить, какое наказание полагается за государственную измену. Для него — повешение, потрошение и четвертование, хотя ввиду звания ему, скорее всего, просто отрубят голову. А для нее — обезглавливание или сожжение.
— Они не посмеют, она сестра короля, — ужаснулась Кэт.
— Двух королев уже обезглавили, и не столь давно, — напомнил ей Джон. — И одна из них — ее мать.
— Говорю тебе, ничего между ними нет, — сказала Кэт, помолчав. — Невинное увлечение, не более того.
— Дай бог, ты права, — вздохнул Джон. — Но на всякий случай будь начеку. Если заметишь что-то подозрительное — сразу же пресекай.
— Адмирал никогда на такое не пойдет, — рассерженно заявила Кэт. — Он честный человек и опекает ее, пока она с ним под одной крышей. Не могу поверить, что он способен на такую подлость.
— Тебя он тоже очаровал? — осведомился Джон с кислой миной.
— Какой вздор! — искренне возмутилась Кэт.
— Честно говоря, жена, ты слишком доверяешь другим, — заметил Джон, поворачиваясь и с тревогой глядя на нее. — Приказываю тебе как муж: будь бдительна. Иначе мы все можем оказаться в Тауэре.
Кэт промолчала, не веря, что до такого может дойти.
Однажды утром, когда Элизабет только закончила одеваться, дверь отворилась и на пороге возник адмирал, неизменно элегантный в темно-зеленом наряде.
— Милорд! — в замешательстве воскликнула Кэт. — Прошу вас, стучите, прежде чем войти. Миледи могла быть еще не готова вас принять.
— Доброе утро, Элизабет, — улыбнулся Томас, не обращая внимания на гувернантку и похлопывая ее смущенную подопечную по плечу.
— Доброе утро, милорд, — ответила Элизабет, краснея от удовольствия.
— Ваши служанки уже проснулись? — спросил он, кивая в сторону комнаты горничных. — Если нет, я пойду их разбужу. В этом доме нет места лени!
— Проснулись, милорд, — поспешно сказала Кэт. — Я слышала их несколько минут назад. Могу я спросить, с чем вы пожаловали?
— Я просто пришел пожелать доброго утра леди Элизабет, — широко улыбнулся адмирал. — Разве нельзя оказать любезность своей новой падчерице?
Кэт уныло вздохнула.
— Доброе утро, милорд, — достаточно холодно повторила Элизабет, хотя щеки ее пылали.
— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, миледи? — спросил адмирал, не прекращая улыбаться. — Вы всегда так рано встаете?
— Да, сэр, — ответила она.
— Что ж, я тоже. Каждое утро!
В его глазах мелькнул коварный огонек. Кэт покраснела. О негодный! К счастью, Элизабет, в силу своей невинности, ничего не поняла.
— Рад видеть вас в добром здравии. Хорошего вам дня, леди. — Адмирал поклонился и вышел.
— Ну и ну! — выдохнула Кэт. — В высшей степени непристойно!
— По-моему, он просто пошутил, — взволнованно возразила Элизабет.
— Лучше бы он больше не приходил, — тревожно молвила Кэт, хотя в душе была рада, что ее подопечная сияет от счастья.
— Я уверена, что он не придет, — ответила Элизабет.
Но вряд ли стоило на это надеяться.
Два дня спустя адмирал вернулся, ворвавшись в спальню, когда Элизабет надевала чепец. Он точно рассчитал время — Кэт только что ушла на поиски прачки.
— Доброе утро, миледи, — улыбнулся он, легонько шлепнув Элизабет ниже спины. — Как дела у моей падчерицы?
От прикосновения его ладони, ощущаемого сквозь толстый дамаст платья, по телу ее пробежала дрожь — сперва внизу живота, потом ниже, сменившись уже знакомым болезненным ощущением между ногами. Неужели он в самом деле хотел ее возбудить?
— У меня все хорошо, сэр, — ответила она, с трудом изъясняясь твердо. — Прошу прощения, но мне нужно идти в класс. Мастер Гриндал ждет.
— Очень, очень хорошо, — просиял адмирал. — Рад вашему учебному рвению.
— Вы же знаете, я люблю учиться, — ответила Элизабет. — А теперь прошу меня извинить…
Она почти выбежала за дверь.
Элизабет потянулась под одеялом. Сквозь щель в пологе кровати было видно, что в комнате еще темно. Пока не рассвело, можно и подремать. Она сонно повернулась на бок.
Внезапно занавески раздвинулись, и перед ней возник ослепительно улыбавшийся красавец-адмирал.
— Вы еще в постели? — воскликнул он. — Доброе утро, миледи, пора вставать!
— Сэр, что вы здесь делаете? — в ужасе спросила она. — Миссис Эстли еще спит.
— В таком случае она пренебрегает своими обязанностями! — возразил он. — Ну же, вставайте!
Он сдернул с нее одеяло, открыв стройное тело в тонкой батистовой сорочке. Элизабет судорожно вздохнула.
— Может быть, пощекотать вас? — вскричал он, шевеля пальцами и делая вид, будто приближается к ней.
— Уходите, сэр! — прошептала Элизабет, отпрянув на постели еще дальше.
— Уйду, когда увижу, что вы встали, — возразил адмирал. — Ну, давайте же! Не ленитесь!
Элизабет нехотя прикрыла ноги полами сорочки, соскользнула с кровати с противоположной стороны и выглянула из-за полога, зная, что ведет себя крайне непристойно и этому следует положить конец.
— Я встала, милорд. Уходите, прошу вас.
В это мгновение в комнату вошла сонная Кэт, в просторном халате и капоре с лентами. Она с ужасом уставилась на происходящее.
— Милорд, вам нечего делать здесь! — воскликнула она.
— Напротив, королева просила меня пожелать доброго утра леди Элизабет, прежде чем я уеду во дворец, — учтиво молвил адмирал.
— Но она не одета, это неприлично! — возопила Кэт.
— Вполне прилично. Она еще ребенок, миссис Эстли, а я ее отчим и просто шутил с ней.
Кэт не осмелилась возразить, видя его спокойный взгляд.
— Что ж, хорошо, сэр, — с сомнением в голосе сказала она. — Но впредь будьте любезны подождать, пока леди Элизабет оденется.
Адмирал как будто ее не слышал.
— Доброго дня, Элизабет, — поклонился он. — Жду встречи с вами сегодня вечером. А теперь мне нужно идти. Мой баркас подождет, но дела ждать не могут.
Щеки Элизабет порозовели.
Едва он ушел, она подбежала к зеркалу, разглядывая свое отражение в отполированной серебряной поверхности. К счастью, свет в спальне был тусклым, но она все же смогла различить темное пятнышко соска под тонкой тканью сорочки. А это что — намек на лобковые волосы? Что он успел рассмотреть на ее теле? Она вся дрожала, разрываясь между смущением и радостным волнением. Он назвал ее ребенком, но наверняка заметил, что она уже выросла.
Когда она надевала бежевый бархатный халат, вошла Кэт.
— Если он снова явится, немедленно зовите меня! — приказала она. — Что скажут люди, если узнают, что адмирал посещает вас в вашей спальне, а вы не одеты?
— Он думает, что я еще мала. Для него это просто игра, — ответила Элизабет, лишь наполовину веря собственным словам и втайне надеясь, что тот все-таки не считает ее ребенком.
— Игра, как же! — нахмурилась Кэт. — Знаем мы эти игры! Просто зовите меня, если он придет.
Вечером Элизабет увидела, что ее халат лежит на кресле возле кровати на случай, если адмирал ворвется к ней утром. Кэт, мучимая дурными предчувствиями, пообещала встать пораньше и быть у нее в спальне еще до рассвета, просто спокойствия ради.
Но тот не пришел и после — тоже. Элизабет начала успокаиваться, испытывая, однако, необъяснимое разочарование. Мысль о том, что адмирал может явиться к ней в спальню, когда она почти раздета, возбуждала ее, вызывая невольное желание. Но Элизабет знала, что это неправильно. Он был мужем королевы, и об этом не следовало забывать.
— Просыпайтесь, миледи! Вставайте, вставайте!
— Сэр, прошу вас! — послышался умоляющий голос Кэт.
— Хватит ворчать, женщина. Я пришел проследить, чтобы моя падчерица вовремя встала и пошла на уроки. Королева знает, что я здесь.
— Миледи никогда не опаздывает, в этом нет надобности. И потому я вынуждена настоять…
Полог откинулся, и над Элизабет нависло симпатичное лицо адмирала. Девочка инстинктивно сжалась под одеялом в комок. Посмеет ли она потянуться за халатом? Казалось, что до кресла очень далеко.
— Как ваше самочувствие нынче, миледи? — осведомился Томас. — Вам не кажется, что пора вставать? Уже почти пять часов.
Элизабет уже собиралась ответить, когда он внезапно сорвал с нее одеяло и, пригнувшись, шлепнул ее по ягодицам. Ее тело предательски среагировало, и от внимания как ее мучителя, так и гувернантки не ускользнули пробежавшая по нему дрожь и невольный прерывистый вздох.
Кэт быстро шагнула вперед:
— Ваш халат, миледи. — Схватив халат, она подала его Элизабет. — А теперь, милорд, будьте любезны нас покинуть, оставив миледи Элизабет одну.
Адмирал хотел было возразить, но, судя по всему, передумал. Молча поклонившись, он вышел.
— Сегодня вечером запрем дверь! — твердо заявила Кэт.
И это была не шутка.
В замке заскрежетал ключ.
— Что такое… — ошеломленно начала Кэт.
Дверь распахнулась, и на пороге снова появился адмирал. На этот раз Элизабет сидела на кровати, натягивая чулки, и его взгляду открылись ее стройные бедра. Она быстро опустила подол сорочки.
— Милорд! — вскричала Кэт, полная решимости раз и навсегда положить конец утренним визитам. — Дверь была заперта!
— Да, была, — весело отозвался тот. — Но, видите ли, миссис Эстли, я велел изготовить ключи от всех комнат в доме для себя лично, и, поскольку я здесь хозяин, никто не вправе запретить мне войти. Вы не согласны?
— Мы ничего вам не запрещаем, сэр, просто еще раз настаиваем не приходить, пока миледи Элизабет не оденется. Вряд ли мы просим о многом.
— Успокойтесь, миссис Эстли. Я просто пришел, как обычно, пожелать моей падчерице доброго утра. У меня в мыслях нет ничего дурного. И Элизабет это знает — не так ли, миледи?
Элизабет молилась, чтобы он ничего не увидел сквозь плотную льняную сорочку, которую она сочла более безопасной.
— Да, милорд, — рассеянно ответила она. — Но я предпочла бы, чтобы вы приходили позже.
— В самом деле? — шутливо спросил он, и в глазах его мелькнул коварный огонек. — Разумеется, я поступлю так, как предпочтет ваша светлость.
Элизабет почувствовала, как жар приливает к лицу. Это не было невинной игрой. Она поняла, что адмирал знает о ее чувствах к нему и желает этим воспользоваться в полной мере. «Но почему? — подумала она. — Разве он не любит королеву?»
Или он все это время любил ее, Элизабет? Ее сердце затрепетало.
Днем Элизабет получила от адмирала записку. Письмо было коротким, но от него ее бросило в дрожь.
«Если утром, когда я Вас навещу, Вы еще будете в постели, я перегну Вас через стул и задам заслуженную порку! — написал адмирал, добавив ниже: — Конечно, это всего лишь шутка, но отец должен время от времени напоминать дочери о ее долге».
Кэт тоже получила записку.
— Ну и наглец! — воскликнула она.
— Что он пишет? — спросила Элизабет, и сердце ее продолжало неистово биться.
— Он спрашивает — и как ему только не стыдно? — не выросла ли моя большая задница, как он ее называет!
— Как грубо! — вскричала Элизабет. — Зачем писать столь странные вещи?
— Я знаю зачем, — сказала Кэт. — Несколько дней назад я говорила королеве, что мне следует ограничить себя в еде, поскольку я прибавила в весе, а он услышал и заметил, что ему нравятся женщины с большим задом. Ее светлость лишь рассмеялась, но я его отчитала, сказав, что при дамах такого не говорят. Так что это, — она взмахнула запиской, — его месть. Вот ведь мошенник!
Элизабет скомкала свою записку и зажала ее во вспотевшей ладони.
— Вы тоже получили письмо? — спросила Кэт.
— Нет, — солгала девочка, не зная, как та отнесется к правде, и не желая рисковать, ибо Кэт могла показать записку королеве.
Именно в доме Сеймуров — лондонском жилище адмирала, куда они переехали на время генеральной уборки во дворце в Челси, — Кэт по-настоящему начало беспокоить его поведение.
К ее немалому облегчению, утренние визиты прекратились.
— Слава богу, адмирал образумился, — сказала она Элизабет.
Та промолчала.
Но однажды утром Томас ворвался в спальню Элизабет в одном халате, из-под которого виднелись голые ноги в домашних туфлях. Элизабет, уже проснувшаяся и одетая, удивленно оторвалась от книги и тут же покраснела, обнаружив, что его халат завязан слишком свободно и слегка приоткрыт. Девочка поспешно потупилась.
Кэт, заметив, что увидела Элизабет, набросилась на адмирала, подобно ангелу мщения:
— Как вам не совестно, сэр! В таком виде неприлично появляться в комнате девушки!
Адмирал плотнее запахнул халат, бросив злобный взгляд на Кэт.
— Я требую, чтобы вы немедленно ушли, сэр! — нисколько не испугавшись, продолжила та. — Речь идет о репутации миледи Элизабет!
Не говоря ни слова, адмирал вышел и хлопнул дверью. Больше он в халате не появлялся.
Однако он не унялся. По возвращении в Челси он приходил снова и снова, каждое утро.
— Еще раньше он прийти не может? — возмущалась Элизабет, уже привыкшая вставать до рассвета, чтобы одеться до его прихода. — Так мне и всю ночь спать не придется!
К тому времени пошли разговоры среди горничных, и другие слуги тоже начали замечать, что происходит. Кэт уже слышала непристойные сплетни на кухне, а некоторые фрейлины королевы недвусмысленно намекали Кэт, что та не в состоянии положить конец выходкам адмирала. Ей было обидно — она не раз пыталась, пусть и тщетно. Он был хозяином в доме и попросту ее не слушал. Ничто не могло ему помешать.
Потом наступило утро, когда Элизабет проснулась и узрела склонившегося над ней адмирала, который многозначительно улыбался.
— Всего один поцелуй, моя прекрасная дева! — потребовал он, нетерпеливо выпячивая губы.
— Нет! — крикнула Кэт, выходя из-за внутренней двери и направляясь к постели. — Прошу вас, сэр, уходите! Как вам не стыдно!
— Уйти? — в притворном гневе прорычал адмирал. — Нет уж! Я требую поцелуя от моей падчерицы и только потом уйду!
Кэт продолжала стоять на своем.
— Прошу прощения, сэр, но я вынуждена оберегать репутацию миледи, — заявила она. — Вам следует знать, что из-за ваших утренних визитов слуги говорят о ней дурное — и о вас тоже, милорд!
Адмирал нахмурился:
— Правда? Да поможет мне Бог — я отучу их сплетничать. Они у меня попляшут! Я не замышляю ничего дурного и потому никуда не уйду. Напротив, я намерен доложить моему брату-регенту, как на меня клевещут. Обещаю, последствия не заставят себя ждать.
Он удалился, гневно хлопнув дверью. Кэт осталась стоять, вся дрожа. Дело зашло чересчур далеко, и она понимала, что отчасти виновата в этом сама. Хотя она и пыталась прекратить утренние визиты и сдержать бурные чувства адмирала, в глубине души Кэт сознавала, что старалась плохо; ей даже доставляли странное удовольствие его заигрывания с Элизабет. Ее приводила в трепет радость на лице Элизабет, реакция девочки на шутки адмирала, всячески стремившегося ее очаровать, — и Кэт втайне поощряла адмирала, притворяясь, будто ее подчиненное положение не позволяет возражать против его вторжений.
Что ж, обманываться дальше было нельзя. Следовало это прекратить, иначе могла пострадать репутация Элизабет и даже оказаться под угрозой ее жизнь. Происходящее чудовищным образом компрометировало ее милую девочку, чему лишь способствовали распространявшиеся слухи. Люди могли даже подумать, будто Элизабет сама поощряет ухаживания адмирала…
По крайней мере одно Кэт сделать могла — рассказать обо всем королеве.
