Глава 24
– Барнаби Фитцпатрик, слуга моего брата? – удивилась Мария.
– Ваше величество, он хотел помешать лорду Роберту настичь вас, – вмешался я. – Какие бы новости он ни принес, это важно.
Барнаби поднялся на ноги. Он явно пытался выкрасить волосы, и теперь его рыжая шевелюра была покрыта пятнами цвета грецкого ореха.
Мария кивнула, и Барнаби заговорил:
– Лорд Роберт и его люди скоро будут здесь. Меня отправили вперед как лазутчика. Пастух из местных клялся, что видел, как вы скачете в этом направлении. У вашего величества не больше часа на сборы.
– Где доказательства? – осведомился Рочестер.
– Милорд мажордом, – ответила за Барнаби Мария, – мастер Фитцпатрик служил моему брату верой и правдой многие годы. И его секли за проступки Эдуарда. Мне не нужны иные доказательства.
Она сгребла со стола карту и протянула ее Рочестеру:
– Мы поедем в замок Фрамлингем, родовое гнездо Говардов. Они исповедуют истинную веру. С Божьей помощью там я сумею собрать сторонников. А если нет – до побережья рукой подать. Милорд Хаддлстон, вы поедете с нами. Ваш собственный дом отныне не безопасен для вас.
Хаддлстон был белее бумаг, которые сжимал в руках. Рочестер и его люди кинулись прочь из гостиной, на бегу выкрикивая указания. Хаддлстон поспешил за ними.
– Кларансьё, Финч, – позвала Мария.
Из какого-то укромного уголка гостиной появились две женщины. Они несли плащ и маленькую седельную сумку.
– Мои верные служанки, – пояснила Мария, пока те помогали ей облачиться в плащ. – И вы должны защищать их, даже ценой своей жизни.
Наше мнение о подобном поручении ее, видимо, не интересовало. Мысленно Мария уже короновала себя и считала, что все должны беспрекословно ей подчиняться.
Мы проследовали за ней во двор, где слуги второпях заталкивали в сумки последние пожитки. Перегрин держал наших коней. Он с изумлением наблюдал, как Барнаби исчез за домом и вернулся верхом на своей коренастой лошадке. Хаддлстон и слуги вскочили в седла, а Рочестер помог усесться на коней Марии и ее дамам.
– Как бы не пришлось нам звать на помощь, – прошептал Барнаби, склонившись ко мне и Перегрину.
– Может, и не придется, – заметил я. – Лорд Роберт что-то был невесел, когда я видел его в последний раз.
– Так вот оно что, – понимающе хмыкнул Барнаби. – А я-то думал, это крысы шуршали там в кустах. Кстати, борода тебе к лицу.
– Мера предосторожности. В моем новом ремесле без этого никак. Если кто-то спросит: я – Дэниел Бичем из Линкольншира. – Я хлопнул его по спине. – А ты тоже справился неплохо: изобразил такой голос, ни дать ни взять мастер Дюро. И новый цвет волос для полноты картины. Как тебе удалось втереться в доверие к Дадли?
– Скажем так, ко мне обратился некий граф с предложением отомстить за моего короля. Остальное было проще простого. Я с самого начала стал для Роберта стихийным бедствием. Если бы я сказал: ищите во Франции, он помчался бы за ней в Брюссель. Он был счастлив избавиться от меня хоть на время – вот и отправил вперед. Наверное, надеялся, что меня подстрелит какой-нибудь папист.
– Ты смельчак. И меня спас уже дважды. Я этого не забуду.
– Моли Бога, чтобы третий раз не понадобился.
Барнаби посмотрел куда-то в сторону и помрачнел.
– Ваше величество, торопитесь! Час на исходе! – прокричал он.
Повернувшись в седле, я взглянул туда же и обомлел. Вниз по склону дальнего холма мчались всадники. Они направлялись прямо к усадьбе.
Барнаби устремился вперед. Мария в плотном кольце своих слуг поскакала галопом вслед за ним, стараясь не отставать. Путь вел на гребень холма; выстроившись колонной по одному мы с трудом карабкались по тропинке. Солнце палило немилосердно, и пот заливал нам глаза. Роберт и его люди были еще далеко, но и мы двигались крайне медленно.
Неожиданно женщины вскрикнули. Позади нас поднимался густой черный столб дыма. Усадьба горела.
Хаддлстон стал бледен как полотно.
– Пусть горит, – успокоила его Мария. – Я построю вам новый дом, еще лучше. Даю слово.
Судя по унылому виду, Хаддлстон не склонен был верить обещаниям своей королевы.
Я подтолкнул Барнаби:
– Мы слишком удобная мишень. Нужно разделить их.
– Что ты предлагаешь? – кивнул Барнаби.
– Ты поедешь с ее величеством и тремя ее людьми. Перегрин пусть ведет остальных по другой дороге. Тогда отряду Роберта придется разбиться на группы. Чем меньше преследователей, тем верней Мария доберется до Фрамлингема.
– Отличный план. А что собираешься делать ты?
– Хочу вернуть должок, – холодно улыбнулся я. – Дашь на время свой лук?
Перегрину моя затея не понравилась, и он поднял шум. Его долго пришлось убеждать, что служение королеве важнее личных привязанностей. К моему удивлению, Рочестер выступил в поддержку плана. Марии я сообщил, что прикрою их отступление и заодно обследую окрестности. Она согласилась, но настоятельно просила воссоединиться с ними как можно скорее. Две группы всадников поскакали в противоположных направлениях: эскорт королевы устремился дальше в холмы, отряд Перегрина повернул к дороге на Эссекс; я же обратился к Богу прося защитить их. В особенности меня волновала судьба королевы: я поймал себя на невольном восхищении. Сесилу это вряд ли понравилось бы.
Я взобрался по склону и оставил Шафрана пастись. Отыскав у извилины тропы подходящую кучу камней, я спрятался и вставил стрелу в лук. Ждать пришлось недолго. Солнце закрыла стая стремительно набежавших облаков. На тропе появились четверо взмокших всадников с перепачканными лицами. Роберта среди них не было, и вскоре стало понятно почему.
Они спешились на расстоянии броска камня от моего укрытия. Приложившись к мехам с вином, они заговорили, продолжая уже давно начатую беседу.
– Он одержим дьявольской гордыней. Как и его отец, – проворчал один. – С меня довольно этих выскочек Дадли. Командуют нами как хотят. Казалось бы, чего проще: отправь кого-нибудь за солдатами. Но нет, он этого не сделает. А почему? Не хочет пачкать руки. Вдруг Мария победит, тогда он падет к ее ногам. Пусть поступает, как ему угодно. Папистка или протестантка, бастард или законная дочь, она по праву наша королева, что бы ни думал себе Нортумберленд. Помните, старик Генрих отрубил голову его отцу за государственную измену. Измена у Дадли в крови.
Двое промычали что-то в знак согласия. При этом они косились на четвертого, стоявшего поодаль. Тот втягивал ноздрями воздух, словно пытался по запаху определить, куда исчезла Мария.
– Что скажешь ты, Стоукс? – спросил один из них.
Стоукс резко обернулся, взметнув полу бархатного плаща. Под ним мелькнула алая рубашка.
– Полагаю, всем нам следует действовать по велению разума, мастер Хенгейт. Держу пари, вы не первый, кто в эти дни задается вопросом о праве Дадли на власть.
Я усмехнулся в своем укрытии. Стоукс делает вид, будто его госпожа тут ни при чем. Герцогиня приходится Марии двоюродной сестрой по отцовской линии, а ее дочь вот-вот примерит корону Тюдоров. В случае победы Марии леди Саффолк рискует потерять многое, включая голову.
Хенгейт не сводил взгляда со Стоукса:
– А ты? Предположим, мы разъедемся по домам и подождем, чем дело кончится. А как поступишь ты?
– Я тоже отправлюсь домой, – пожал плечами Стоукс, – и сообщу миледи, что герцогу нужна новая ищейка. Старая, похоже, потеряла нюх.
Его спутники довольно загоготали. Помедлив секунду, Хенгейт вскочил в седло. Наклонившись к Стоуксу он произнес:
– Если вздумаешь предать нас, имей в виду: у моего господина лорда Пемброка длинные руки. Он достанет тебя из-под земли, за какой бы юбкой ты ни спрятался.
– Я не доносчик, – отрезал Стоукс. – Мне плевать, что случится с Дадли. И моей госпоже тоже, уж поверь.
– Ладно, – кивнул Хенгейт. – В такие времена, как нынче, выживают сговорчивые.
Все трое пришпорили коней и умчались. Стоукс брезгливо помахал перчаткой перед носом, словно отгоняя неприятный запах. Как ни в чем не бывало он направился к своему коню, лениво щипавшему траву поодаль. И тут я выпустил первую стрелу – она просвистела у него прямо над головой. Подскочив от неожиданности, Стоукс уставился на груду камней. Надо сказать, для человека в его положении смотрел он чересчур вызывающе.
Я вышел из укрытия. Вынув еще одну стрелу из колчана, я не спеша положил ее на тетиву. В замке Дадли я практиковался в стрельбе из лука. Теперь мне впервые представилась возможность применить свое искусство в деле.
Увидев меня, Стоукс боязливо отпрянул.
– Чего тебе? – осторожно поинтересовался он. – Денег?
Он отстегнул от пояса кошелек и швырнул его на землю между нами:
– Этого будет достаточно.
Я сбросил капюшон:
– Не узнаешь меня? А ведь мы встречались не так давно.
– Ты… Этого не может быть.
Я прицелился ему в пах:
– Если я выстрелю сюда, будешь умирать несколько часов. – Я перевел лук чуть выше. – Или влеплю тебе стрелу между глазами. Или ты можешь начать говорить. Выбирай.
Он осклабился и выхватил меч из ножен. Свистнула тетива. Стрела попала Стоуксу в бедро. Он взвыл и, побелев, упал на колени. Крови было немного. Я приблизился и снова натянул тетиву, не обращая внимания на проснувшуюся в плече боль.
Я прицелился, и Стоукс обратил ко мне искаженное лицо.
– Сукин сын! – завопил он. – Ты вот так хладнокровно добьешь раненого!
– С этого и начнем, – спокойно произнес я. – Сукин сын, ты сказал? Так чей я сын?
– Ты убийца. Я же истеку кровью до смерти!
– Совсем не обязательно. Тебе всего-то нужно вытащить стрелу. Но без хорошего лекаря тут не справиться: наконечник с зазубринами. А если рану не обработать, она загноится. Так что у тебя есть выбор – и, заметь, получше, чем недавно был у меня. – Я опустил лук. – Спрашиваю еще раз: чей я сын?
– Откуда мне знать? – огрызнулся Стоукс, трясясь от страха.
– А мне кажется, ты знаешь. – Я присел на корточки рядом с ним. – И герцогиня знает. Она видела родимое пятно на моем бедре и хотела убить меня. Почему? Кем она меня считает?
– Да что ты говоришь? – издевательски пропел он.
Внезапно Стоукс бросился на меня и повалил на спину. Стрелы в колчане хрустнули под нашей тяжестью. Я ударился затылком о землю и на мгновение потерял сознание, но в следующую секунду резко ударил его коленями по ребрам и крутанул торчавшую из бедра стрелу. Он дико завопил, кровь хлынула из раны ручьем. Я откатился в сторону и вскочил на ноги. Обнажив клинок, я наступил Стоуксу на спину. Теперь он лежал лицом в пыль, с кинжалом у горла.
– Ну, так что? – прошипел я. – Заколоть тебя, как свинью, или оставить медленно истекать кровью? А может, все-таки ответишь на мой вопрос?
– Нет, пожалуйста, нет!
Стоукс кривился от боли. Из растерзанного бедра сочилась кровь. Я перевернул его на спину и приставил острие кинжала к ране:
– Даю слово, ты намучишься. Когда начну вырезать наконечник, мало не покажется. Но может, будет не так больно, если не задерживать дыхание.
На моем лице застыла ядовитая ухмылка. Внутри бушевала темная ярость, меня обуял внезапный порыв к мести. Я словно опять видел тот блеск стали и искалеченное тело мистрис Элис, сползающее на пол. Не сводя взгляда со Стоукса, я быстро поднял отброшенный в схватке лук. Он с ужасом наблюдал, как я выбираю уцелевшую стрелу и прилаживаю ее на тетиву. Я тщательно прицелился. Стрела воткнулась в капюшон в нескольких сантиметрах от уха, пригвоздив его к земле. Стоукс задергался, пытаясь освободиться.
– Твоя взяла! – взвизгнул он. – Я расскажу все, что ты хочешь знать. Только отпусти, черт тебя подери!
– Я жду ответа на вопрос.
– Вот дурак. – Он странно хихикнул. – Даже не догадываешься? Мы же собирались утопить тебя. Болтался бы мертвый в реке, так и не узнав почему.
Я стиснул зубы:
– Говори. Сейчас же.
В его обычно томном взгляде пылала неукротимая злоба.
– Ну ладно. Ты младший сын Марии Саффолк, сестры Генриха Восьмого. Ее еще прозвали Розой Тюдоров. Ты носишь знак розы – у ее детей и у нее самой такой же. Об этом знали только близкие Марии.
Все окружающее словно перестало существовать. Из моей груди вырвался сдавленный крик. Я с трудом перевел дыхание. Перед моим взором заново вставала череда леденящих кровь событий, что привели меня в это самое место. Желчь подступила к горлу.
– Ты сказал, герцогиня…
Я запнулся, не в силах продолжить фразу.
– Ты услышал ответ на вопрос, – фыркнул Стоукс. – Теперь отпусти меня.
Словно во сне, я поднес пальцы к губам и свистнул, подзывая Шафрана. Из седельной сумки я вынул мазь и чистую тряпицу, приготовленные Кейт для моего плеча. Разорвав окровавленные штаны Стоукса, я отрезал древко стрелы, наложил мазь и перевязал рану. Только после этого я вытащил стрелу из капюшона. Его лицо было мертвенно-бледным.
– Тебе нужен врач, чтобы извлечь наконечник. Найди кого-нибудь как можно скорее. Иначе рана загноится. Вставай. – Я протянул ему руку. – Я помогу тебе сесть в седло.
Стоукс явно был изумлен:
– Ты лежал здесь в засаде, чтобы всадить в меня стрелу. А теперь любезно усаживаешь меня на коня? Должно быть, это правда. Ты точно из них. Такой же чокнутый, как старик Генрих.
– Молчи. Ни слова больше.
Стоукс жалобно постанывал, пока я держал ему стремя и помогал усесться в седле. Он натянул поводья и покрутился на месте. Его взгляд пылал такой ненавистью, что было ясно: он собирается ранить меня куда больнее, чем жалкие стрелы.
– Твоя мать… – начал он, не скрывая злобной радости. – Мать герцогиня утаила твое появление на свет. Сама Мария умерла родами. Беременность была тайной для всех, кроме старшей дочери. Мария Саффолк с ума сходила от страха, заклинала дочь не выдавать ее. Супруг тоже ничего не знал, они к тому времени уже не жили вместе, Саффолк все больше пропадал при дворе. Но в последние часы перед родами что-то произошло. Вероятно, только повитухе известно, в чем было дело. Твоя мать почему-то перестала доверять дочери. Моей госпоже передали, будто ты родился мертвым. Она распорядилась поскорее избавиться от тела. Знай она, что ты выжил, прискакала бы из Уайтхолла и удавила тебя собственными руками. Ты имеешь право на все, чем она владеет, – на титул, земли, место при дворе и престол. Ты тот самый наследник, которого так и не дождался Чарльз Брэндон. Тебе принадлежит все причитающееся герцогу Саффолку. Поразмысли над этим, когда будешь скрести конюшни.
– В следующий раз, – бесстрастно произнес я, – пощады не дождешься.
– Ты тоже, – заверил он. – На твоем месте я бы поостерегся. Она узнает, что ты жив, и тебе придется куда хуже, чем мне.
С этими словами он развернулся и ускакал. Оставшись в одиночестве, я упал на колени рядом с лужей крови.
