Глава 20
Я упал ногами в воду. Не вытянись я в этот момент в струнку, скорее всего, разбился бы насмерть. Тем не менее удар был такой, будто я прыгнул на твердую крышу. Из легких словно разом выдавили весь воздух. Я вынырнул и судорожно вдохнул. Во рту был солоноватый привкус; тина и мусор то и дело лезли в ноздри и уши. Я отчаянно кашлял и барахтался, заставляя непослушное тело двигаться.
Было время прилива. Я оказался в самой середине темного потока, несшего с собой листья и переломанные ветки. Неподалеку в воде я заметил чье-то вспухшее тело, оно исчезло на мгновение под водой и снова всплыло. Мы с трупом, вероятно, выглядели как жертвы кораблекрушения; течение неумолимо влекло нас. Однако, ухватившись за столь странного попутчика, я, по крайней мере, мог оставаться над водой.
Левое плечо и рука совсем онемели. Река относила меня все дальше от дворца. Я оглянулся и увидел на парапете моего недавнего незнакомца. Тот смотрел на меня, явно не веря своим глазам. Только сейчас мне стало понятно, какой прыжок я совершил. Удивительно, что я вообще остался жив. Правда, я, похоже, снова собирался тонуть.
Отпихнув смрадный труп, я попробовал плыть поперек течения к видневшемуся на берегу скоплению деревьев. Перспективы представлялись отнюдь не радужные: я был ранен или, по крайней мере, задет пулей и, видимо, терял кровь. Кроме того, я начинал замерзать. Холод проникал в легкие, дышать становилось все труднее. Мой мозг по-прежнему лихорадочно работал, но где-то в глубине души мне уже хотелось сдаться. Просто перестать бороться, уйти на дно и уснуть, чтобы все это закончилось.
Берег дразнил меня, словно мираж в пустыне. Задыхаясь в ледяной воде, я не мог оторвать от него слезящихся глаз. Руки перестали повиноваться, я отчаянно молотил ногами, разгоняя кровь. Тело меня не слушалось. Кожа ничего не чувствовала. Я снова забился в приступе паники и понял, что мои лодыжки стягивает веревка. – Нет, – горячо зашептал я. – Нет, Господи, только не это.
Мне показалось, прошла вечность. Я изо всех сил пытался дотянуться до ног и распутать то, что их связывало. Уже лучше. По телу разливалось тепло, холод отступал. Я выдохнул с облегчением. Всего лишь водоросли или какая-нибудь старая веревка… Это была последняя мысль, которую я запомнил. А потом вода сомкнулась над моей головой.
Дождь барабанил по крыше, да так громко, словно кто-то бросал пригоршни гравия на железную кровлю. От этого звука я очнулся и понял, что чудесным образом остался жив.
В глазах еще полно песка. С трудом приоткрыв веки, я попытался поднять голову. В висках сразу же застучало, к горлу подступила рвота. Лучше пока полежать.
Когда стук в голове утих, я продолжил исследования. Приподняв одеяло, я обнаружил, что как будто цел, хотя и весь в синяках. На мне было чье-то льняное белье. Плечо стягивала повязка. Я попробовал пошевелить левой рукой – плечо прошила острая боль.
Комната была незнакомой. На тростнике возле двери дремала серебристая собака.
– Сторожевой пес, – пробормотал я.
Погружаясь в сон, я успел подумать, что собака очень уж напоминает гончую Елизаветы.
В комнату пробивался робкий солнечный свет. Собака исчезла. Открыв глаза, я с облегчением обнаружил, что, кажется, могу двигаться, хотя и не без усилий. Проделав несколько замысловатых маневров, я наконец уселся и привалился к стене. Пощупав раненое плечо, я убедился, что оно еще болит. Повязка была пропитана какой-то жирной мазью. Неизвестный благодетель выловил меня из реки, уложил в постель и вдобавок врачевал мои раны.
День угасал, спускались сумерки, а я все лежал, глядя то на дверь, то на полуоткрытое окно. В сточном желобе журчала вода. Судя по скошенному потолку, я находился в мансарде. Интересно, когда же появится мой спаситель? Свое приключение в реке я помнил смутно: удар о темную воду, борьба с течением, бесконечное погружение в бездну… После этого провал. Я терялся в догадках, кем был тот, кто спас меня и доставил сюда.
Глаза слипались. Я моргнул. Нельзя спать, нужно дождаться, пока кто-нибудь войдет. После непродолжительной борьбы я сдался и соскользнул в сон. Меня разбудил скрип двери. На пороге комнаты, с подносом в руках, стояла она. Я с усилием сел и посмотрел на нее, не веря своим глазам.
– Как хорошо, что ты пришел в себя.
Подтянув к постели табурет, она водрузила на него поднос. На ней было красно-коричневое домашнее платье со шнуровкой. Я залюбовался локонами, обрамлявшими ее лицо. Поразительно, я лежу тут почти обездвиженный, но в то же время испытываю крайнее возбуждение оттого, что нахожусь с ней рядом.
Она сняла салфетку с подноса, и в ноздри ударил умопомрачительный аромат свежего хлеба и горячего супа. У меня просто слюнки потекли.
– Господи боже, – только и сказал я, – да ведь я умираю с голоду.
– Еще бы. – Кейт наклонилась и повязала мне на шею салфетку. – Лежишь здесь уже четыре дня. Мы боялись, ты вовсе не очнешься.
Четыре дня… Я отвел взгляд. А ведь я ничего не помню…
– И ты все это время была здесь? – робко осведомился я. – Это ты… ты ухаживала за мной?
Она раскрошила хлеб над тарелкой, зачерпнула ложку супа и, заботливо подув на нее, поднесла к моим губам.
– Да, но что здесь особенного? Ты ничем не отличаешься от любого обнаженного мужчины.
Неужели синяки скрыли от ее глаз мое родимое пятно? Или она просто пытается быть тактичной? Кейт держалась как ни в чем не бывало, а я слишком разволновался, чтобы расспрашивать о таких вещах.
– Суп великолепен, – похвалил я.
– Не заговаривай мне, пожалуйста, зубы. – Она прищурилась. – Лучше объясни: что тебя дернуло остаться в той комнате с королем, когда ее высочество и Барнаби ушли? Ты понимаешь, как мы рисковали, ожидая тебя у калитки? Ее высочество отказывалась двинуться с места. Она все твердила, что ты вот-вот объявишься, что тебе нужно поговорить с той женщиной, знахаркой… Мы услышали выстрелы и увидели, как люди герцога выскакивают изо всех дверей, – только тогда она согласилась ехать. И, поверь, она очень переживала. Говорила, что с нашей стороны было предательством вот так бросить тебя.
– Но она сама? Она теперь в безопасности?
Кейт зачерпнула еще ложку супа.
– Настолько, насколько это возможно. Всем было сказано, что она в Хэтфилде. У нее якобы случился приступ лихорадки, и ей необходимо отдохнуть. Болезнь – отличная маскировка на такой случай. И уж конечно, стоит людям герцога объявиться поблизости, принцессу с радостью приютят под крышей любого дома в окрестностях Хэтфилда.
– А ты? Почему же ты не с ней?
– Я осталась здесь с Перегрином. Он настаивал, чтобы мы заботились о тебе.
– Меня нашел Перегрин?
– Да, ты лежал на берегу реки. Перегрин рассказывал, что частенько вылавливал тела из Темзы. – Ее голос чуть дрогнул. – Это он убедил нас, что нужно искать, – рано или поздно все всплывают. Он оказался прав. Тебя утащило приливом вверх по течению и выбросило в излучине Темзы. Ты был весь мокрый, раненый и без сознания. Но дышал.
– И ты вернула меня к жизни.
К моей благодарности примешивалась горечь – я давно привык не доверять собственному везению.
– Но скажи, зачем ты скрывала, что работаешь на Сесила? Тебе, наверное, все равно, жив я или мертв… Ты ведь просто выполняла приказ.
Она положила ложку и аккуратно обтерла мой подбородок и губы салфеткой. Затем заговорила бесстрастным голосом:
– Прости, что не рассказала тебе всю правду сразу. Подвергать тебя такой опасности вовсе не входило в мои намерения. Я всегда хранила верность ее высочеству, но порой она так своевольна. Иногда Елизавету нужно спасать от нее самой, хочет она того или нет. Уолсингем передал мне, что мастер Сесил считает необходимым увезти ее из Гринвича. И я согласилась помочь. Я думала, у тебя свое задание, потому и не сказала ничего. Уолсингем говорил, Сесил тебе платит.
Она помолчала.
– Я не ожидала, что все так выйдет. Но я рада. Ты здесь, и это хорошо.
Кейт говорила, а я смотрел на нее и понимал, что она правда рада видеть меня здесь. Однако мысли о недавних событиях не давали мне спокойно наслаждаться ее словами и присутствием. Боль и гнев сжигали меня изнутри. Я не могу позволить себе полюбить Кейт – это сделает меня уязвимым. Нет, только не сейчас.
– Да, Уолсингем передал мне указания, – отозвался я. – И мне действительно заплатили. Но я сам сумел разобраться. Елизавете нельзя было встречаться с лордом Робертом, это навлекало на нее смертельную опасность. И почему-то меня никто не слушал.
Мои слова прозвучали резковато, и Кейт, возможно, заметила это, но не подала виду.
– А чего ты хотел от нас? Она настаивала на том, что должна расспросить Роберта о своем брате. Думаешь, она послушала бы кого-нибудь? К тому же мы не знали о планах герцога либо самому жениться на Елизавете, либо возвести на престол Джейн Грей.
Это звучало убедительно. Пожалуй, пора оставить подозрения, особенно в отношении Кейт. Уж она-то точно не участвует в заговоре против Елизаветы.
Словно услышав меня, Кейт мягко улыбнулась. Она, похоже, уже изучила мои чувствительные струны – я был лютней в ее искусных руках. Пытаясь скрыть охватившее меня смущение, я ляпнул первое, что пришло в голову:
– И вообще, нечестно допрашивать того, на ком нет одежды.
– Только сейчас об этом подумал? – рассмеялась она. – Мы беседуем битых полчаса.
Я едва не расплакался. Кейт неуловимо напоминала мистрис Элис. Должно быть, в молодости Элис была именно такой – искренней, улыбчивой, розовощекой. И я вспомнил торжество во взгляде мистрис Элис, там, у постели Эдуарда. Она пыталась поведать нечто, чего мне не суждено узнать.
– Я думал, что погибну… – произнес я, посмотрев на Кейт, и запнулся.
Противоречия, раздиравшие меня изнутри, мешали закончить фразу. Я решил сменить тему.
– А где мы? – сдавленно прошептал я.
– В усадьбе неподалеку от Гринвича. А что?
– Чья это усадьба? Кто еще здесь с нами?
Она нахмурилась:
– Усадьба принадлежит ее высочеству, но съемщиком является один надежный друг. Кроме тебя, меня и Перегрина, здесь еще бывает Уолсингем. Он, кстати, заходил недавно, спрашивал, как ты себя чувствуешь… Брендан, ты что? Что случилось?
Услышав имя Уолсингема, я невольно отшатнулся, и Кейт заметила это.
– Это его я видел на парапете. Уолсингема. У него был нож. Из-за этого мне пришлось прыгнуть. Теперь я вспомнил. Сесил организовал отъезд ее высочества, но меня он хотел убрать. Он послал Уолсингема убить меня.
– Нет же, – терпеливо заговорила она. – Ты все не так понял. Уолсингем был там, чтобы помочь тебе. Думаешь, мы нашли бы тебя, если бы не он? Он указал место, где ты прыгнул в реку. И между прочим, он даже подобрал твой меч, что валялся во дворе.
– У него, наверное, не было выбора! Меч стал бы доказательством, что я видел Эдуарда. Я же мог выжить после прыжка – так и случилось.
– Но тебя бы ни за что не нашли в таком-то течении. Ты был ранен в плечо. Твои ноги запутались в веревке и водорослях. Чудо, что ты не утонул. – Она помолчала и продолжила: – Сесил приказал Уолсингему помогать тебе в случае необходимости. Поэтому он и оказался на этом парапете. После встречи с Робертом в павильоне он не обнаружил нас у калитки и пустился на поиски.
Я скептически хмыкнул:
– Интересно, где же он был, когда герцогиня Саффолк со своими приспешниками заперла меня в подземелье, чтобы я утонул?
Тут я осекся, вспомнив о своем джеркине, который неведомым образом оказался брошен перед входом в келью. Его нашел Перегрин, и это спасло мне жизнь.
– В то самое время, когда тебя схватили люди герцогини, Уолсингем готовил для нас лошадей. Правда, мы ими так и не воспользовались… Но может быть, хватит подозревать его?
– Я бы с удовольствием поверил ему. Но все, кто встречался мне при дворе, да и вообще в жизни, как назло, обманывали мое доверие.
Это признание прозвучало неожиданно для меня самого. Я тут же пожалел о сказанном. Кейт прикусила губу.
– Мне правда жаль. Прости, если что-то не так, – еле слышно отозвалась она.
С этими словами она поднялась с места. Я схватил ее руку:
– Нет, что я такое несу… Это я должен просить прощения. Я… не хотел.
Кейт посмотрела на наши переплетенные пальцы, потом подняла взгляд на меня:
– Нет, хотел. – Она высвободила руку. – Но я все понимаю. Та женщина… Барнаби говорил, она знахарка, ее привели Дадли, чтобы отравить Эдуарда. Он еще сказал, ты знал ее, а они лгали тебе о ее смерти. Конечно, ты расстроен.
Слезы подступили к горлу. Я отвернулся. Кейт достала что-то из кармана и вложила в мою ладонь:
– Я нашла это в твоем кармане. Рискнула почистить, ты ведь не против? Странная вещица, но красивая.
Взяв поднос, она направилась к двери:
– Вернусь через несколько часов, принесу тебе ужин. Постарайся уснуть.
Дверь захлопнулась.
В моей руке лежал подарок мистрис Элис. Это был изящный золотой лепесток. Судя по зазубринам с краю, его отломили от какого-то большого украшения. На вершине красовался крошечный рубин, словно застывшая капелька крови. Мне никогда не доводилось видеть таких предметов, и еще меньше я мог представить подобную драгоценность в руках мистрис Элис. Я сжал лепесток в кулаке. За окном сумерки сменились глубокой ночью. Оставшись наконец наедине со своей скорбью, я больше не сдерживал слез.
