Глава 14
Я вышел из комнаты и опрометью бросился по коридору. Завернув за угол, я остановился, внимательно изучил печать на письме Роберта и чертыхнулся. Воск был еще теплым. Если вскрыть письмо сейчас, печать будет испорчена. Нужно немного подождать, пока воск не затвердеет, – с этой мыслью я вышел во внутренний двор.
Нужно действовать осмотрительно. Все, что я предпринимаю, может обернуться против меня. С другой стороны, не мог же я просто передать письмо Роберта и ждать сложа руки. Охота началась. Если я все понял правильно, Елизавета должна оказаться в Тауэре прежде Марии. Теперь Роберт убедился, что она не станет участвовать в заговоре против собственных брата и сестры. Я чувствовал настоятельную потребность повидаться с Сесилом, но не представлял, где искать его, а он не оставил мне инструкций на этот счет. Все-таки в шпионских делах я еще новичок. Видимо, мне нужно самому предупредить Елизавету, когда я буду вручать ей письмо. А это значит, мне нужно найти способ повидаться с ней лично. Я прошел через внутренний двор и, следуя указаниям Роберта, вошел в коридор, который вел на лестницу. Мое внимание отвлекло внезапное движение. На мгновение я замер, а затем осторожно потянулся к голенищу сапога и извлек из ножен кинжал. Фигура скользнула за ближайшую открытую настежь дверь. Я медленно двинулся за ней, сжимая в руке кинжал.
Я изо всех сил старался сдерживать дыхание, но казалось, воздух проходит через ноздри с оглушительным свистом. Кто бы ни поджидал меня за дверью – в руках у него могло быть оружие куда более грозное, чем то, что обнажил я. И конечно же, он раскроит мне череп, стоит только переступить порог комнаты. Впрочем, вероятно, моя жизнь его не интересовала. Пока он крался за мной по улицам Лондона, у него было немало возможностей настичь меня, но он пришел вслед за мной в Гринвич. И теперь затаился там, за дверью.
Я остановился. По лицу стекал холодный пот. Стоя на пороге комнаты и ощущая, как капля катится вдоль виска, я понимал, что не в силах сделать последний шаг, отделяющий меня от моего преследователя. Я не мог заставить себя распахнуть дверь и обнаружить свое присутствие.
«Трус. Давай же. Покончи с этим ублюдком».
Каждый мой нерв звенел от напряжения. Я осторожно коснулся двери и наконец решился. Взметнув вверх клинок, я отважно надавил на дверь и влетел в комнату. Воинственный вопль замер на моих губах. Передо мной стоял тощий человек, одетый в черное.
– Боже мой, вы! – возмущенно выдохнул я. – Да ведь я мог убить вас!
На меня напряженно смотрел Уолсингем.
– Сомневаюсь. Закрой дверь. Я предпочел бы, чтобы нас не видели.
Я захлопнул дверь пинком. Уж его-то я ожидал встретить меньше всего. Легкий изгиб его губ, очевидно, означал улыбку.
– Я здесь, чтобы выслушать твой отчет.
– Отчет? Какой отчет?
– Отчет для того, кому служим мы оба. Если, конечно, ты не решил вернуть свою сомнительную преданность этой кучке заговорщиков, что выкормила тебя.
Я взглянул на него столь же недружелюбно:
– Не собираюсь ничего вам рассказывать.
– Неужели? Уверен, что собираешься. Кстати, наш общий наниматель поручил мне присматривать за тобой. Отныне инструкции ты будешь получать от меня. – Он сделал многозначительную паузу. – И отчет, следовательно, будешь давать мне.
В пустой комнате он казался выше и еще изможденнее; свет словно проникал под его кожу, очерчивая линии мертвенно-бледного лица. Черные, глубоко посаженные глаза напоминали потухшие угли – глаза человека, видевшего и творившего такое, чего я не мог даже вообразить.
Я неохотно вложил кинжал в ножны. Доверять Уолсингему невозможно. У него вид человека, лишенного чести, насквозь порочного. Наверняка он способен на любые крайности ради достижения своих целей – такой совершит что угодно, даже глазом не моргнув. Но как бы то ни было, он держит ответ перед Сесилом, а я в своих нынешних обстоятельствах вынужден повиноваться ему. До поры.
Сжимая в руке письмо Роберта, я ответил:
– Я только что приехал. Мне нечего доложить.
– Лжешь. – Он сверлил меня взглядом. – Ужимки зеленых юнцов меня не забавляют. И я против того, чтобы нанимать их. Но раз уж тот, кому мы служим, склонен так доверять тебе, я повторю вопрос. О чем ты можешь мне доложить?
Я помедлил еще немного, чтобы позлить его. Затем с видимой неохотой протянул измятое послание:
– Вот.
Уолсингем взял письмо. У него были совершенно женские руки, мягкие и белые и, несомненно, ледяные. Он осторожно просунул ноготь под печать и с видом знатока раскрыл письмо. Прочитав, он сложил его и снова запечатал влажный воск.
– Идеальное место для рандеву, – заявил он, подавая мне письмо. – Уединенное, безлюдное и в то же время близко к боковой калитке. Ее высочество играет весьма искусно.
В его голосе звучало холодное восхищение, и это задело меня.
– То есть все так и должно быть? Я-то думал, что… Тут я осекся. Кому интересно мое мнение? Мне велели завоевать доверие Роберта, слушать и доносить и, в случае необходимости, содействовать побегу принцессы. Внезапно я осознал: никто не нанимал меня, чтобы я думал. Я почувствовал себя в точности тем, кем только что назвал меня Уолсингем: зеленый юнец, подвешенный за нити, которые дергает кто-то незримый.
Уолсингем продолжал мерить меня взглядом:
– Ты действительно полагаешь, что в нашем распоряжении есть несколько дней, чтобы как следует отладить план? Сразу видно, какой ты еще новичок. В делах, подобных этому, успех зависит от предприимчивости – и это очевидно любому опытному осведомителю.
– Но, помилуйте, – возразил я, безуспешно пытаясь справиться с гневной дрожью в голосе, – я ведь не просил втягивать меня во все это. Вы меня заставили, разве забыли? Ни вы, ни Сесил попросту не оставили мне выбора. Откажись я помогать вам, и мое тело уже гнило бы на дне реки.
– У нас всегда есть выбор. Просто ты выбираешь то, что в данный момент дает тебе больше преимуществ, – так поступают все. Еще есть возражения?
Его доводы снова обезоружили меня. Какая досада, что мне придется передавать свою информацию именно ему. Однако мое молчание не поможет Елизавете.
– Я подслушал разговор леди Дадли и лорда Роберта, – произнес я будничным тоном. – Его светлость отправляет лорда Роберта схватить леди Марию. Кроме того, он не позволяет Роберту увидеться с ее высочеством и сделать некое «предложение», как это называет мой господин. Сесил должен знать: герцог, вероятно, вынашивает в отношении принцессы другие планы, а вовсе не те, что он предполагает.
Я умолк. Лицо Уолсингема оставалось бесстрастным.
– Напрашивается вывод: герцог не хочет, чтобы сын догадался о его намерениях, – добавил я. – Иначе зачем ему отсылать Роберта?
Уолсингем молчал.
– Вы слышите меня? Каковы бы ни были планы герцога, они опасны для принцессы. Вы сами сказали, что успех зависит от предприимчивости. Давайте же воспользуемся этой возможностью. Ее высочество нужно увезти как можно дальше отсюда и от Дадли.
По виду Уолсингема не было заметно, что его это мало-мальски интересует. Но от меня не ускользнуло, как блеснули под капюшоном черные глаза, а губы едва заметно сжались. Моя информация была важна – и Уолсингем не хотел, чтобы я догадался об этом.
– Я доложу о твоем беспокойстве, – произнес он наконец. – Но меж тем послание должно быть доставлено адресату, иначе твой господин заподозрит неладное. После этого возвращайся к Роберту. Если твои услуги понадобятся, тебя известят.
Я в недоумении смотрел на него:
– А ее высочество? Вы собираетесь предупредить ее?
– Это тебя не касается. От тебя требуется исполнять приказы.
Я не верил своим ушам. Он уже повернулся, чтобы уйти, и я бросил ему в спину:
– Если вы ее не предупредите, это сделаю я.
Уолсингем обернулся:
– Ты что, угрожаешь? Если да, то позволь напомнить тебе одну простую вещь: оруженосцы, доносящие на своих хозяев, не так уж незаменимы.
Я несколько секунд не отрываясь смотрел ему в глаза и лишь затем затолкал письмо обратно под джеркин. Затем у моих ног раздался шлепок.
– Это тебе за службу, – сказал он. – Рекомендую расходовать деньги осмотрительно. Слуги, выставляющие напоказ неправедно нажитое, очень часто оказываются на дне реки рядом с неверными оруженосцами.
С этими словами он вышел. Мне не хотелось даже касаться лежавшего на полу кошелька, однако я заставил себя поднять его и положить в карман, даже не заглянув внутрь.
Я высунулся за дверь. Уолсингема не было видно. Я вышел в коридор и зашагал к лестнице.
Если до этого у меня и были какие-то сомнения, то теперь я твердо решил, что делать. Нужно предупредить принцессу. Доверять Роберту не следует. Видимо, при дворе вообще нет благонадежных людей. Кошелек в моем кармане был не так уж тяжел, но его содержимого определенно хватало на то, чтобы оплатить мое молчание. Уолсингем работал на Сесила, а я мог лишь гадать, какова конечная цель секретаря. Вероятно, цель эта куда сложнее, чем мне позволили увидеть. Сесил, впрочем, едва ли станет намеренно причинять вред принцессе, но вот Уолсингем – тот, похоже, играет по собственным правилам. И я должен обойти его. Возможно, принцесса не захочет меня видеть, но тогда я откажусь двигаться с места, и ей придется принять меня. У нее не будет выбора. Исполненный решимости, я карабкался по лестнице.
Я очутился в галерее, в конце которой виднелись две роскошные двери с изображениями херувимов на косяках. Проделанные в правой стене окошки выходили в сад. Створки были приоткрыты, чтобы в коридор мог проникнуть послеполуденный ветерок. Путь к дверям мне преграждали трое мужчин в бархатной одежде. Я видел их впервые. Впрочем, разглядеть незнакомцев я не успел: стоило мне сделать шаг им навстречу, откуда-то из-за моей спины раздался голос:
– Крест Господень, да что же ты тут делаешь в этот раз?
Я резко повернулся вокруг своей оси и увидел, что по лестнице быстро поднимается знакомая женская фигура. Она сердито грозила мне пальцем. Это была камеристка Елизаветы, та самая, которую я видел в Уайтхолле, – Кейт Стаффорд.
– Разве не говорила я тебе, что кухни не в этом крыле, дубина ты этакая? – воскликнула она.
В ее живых желтоватых глазах светился холодный рассудок, и это совсем не вязалось с нарочито беззаботным тоном. От нее исходил пьянящий аромат сочных яблок и левкоев. Я не знал, смеяться мне или попытаться спастись бегством, однако, встретившись с ней взглядом, понял, что должен подыграть.
– М-миледи, простите меня! – забормотал я. – Я снова заблудился.
– Заблудился? Лошади тоже могут заблудиться, но лишь мулы имеют привычку возвращаться снова и снова в одно и то же пустое стойло. Не так ли, мастер Стоукс? – прошуршав своими коричневыми юбками, она обернулась к новому собеседнику.
– Совершенно так, – отозвался тот.
Подошедший к нам мастер Стоукс был стройным мужчиной среднего роста, с лицом слишком хитрым, чтобы казаться красивым. Его светло-каштановые волосы, зачесанные назад, выделяли изящество хорошо очерченных скул. Пальцы были унизаны кольцами с драгоценными камнями, а в ухе поблескивала рубиновая подвеска.
Я с любопытством уставился на нее – прежде мне не доводилось встречать мужчин с серьгами в ушах. Лишь потом я узнал, что такова была европейская мода, не слишком прижившаяся в Англии.
– И кстати, о мулах – не побеспокоил ли вас этот слуга? – лениво поинтересовался он. – Быть может, следует проучить его, чтобы впредь не смел докучать нашим милым дамам, мистрис Стаффорд?
Говоря это, Стоукс не сводил наглого взгляда с ее декольте. Она хлопнула в ладоши и звонко рассмеялась:
– Побеспокоил меня? Да нет же. Он просто новый слуга, еще не освоился при дворе. И не понимает, что кухни не могут располагаться прямо под периной ее высочества.
В ответ он издал тонкий, почти женский смешок:
– Ну, разве что это исцелило бы ее от головных болей… А что касается нашего мула… – Тут он посмотрел на меня поверх ее головы. – Вероятно, мне следует проводить его.
Мистрис Стаффорд обернулась к нему. Она стояла ко мне спиной, но я вполне мог вообразить, насколько кокетлив был ее взгляд, адресованный Стоуксу.
– Не стоит вам возиться со слугами. Я отведу юношу к лестнице. Это недолго.
– Раз вы настаиваете… – ответил он, игриво дотронувшись до ее шеи.
Почему-то зрелище этого пальца, касавшегося ее незащищенной кожи, вселило в меня ужас.
Он развернулся на каблуках изящных сапог и вернулся к товарищам, которые стояли поодаль и ухмылялись, наблюдая эту сцену. Взяв под руку, Кейт Стаффорд повела меня назад к проходу. Как только мы оказались вне поля зрения, она втащила меня в нишу у окна. Ее кокетства как не бывало.
– Ты соображаешь, что делаешь?
Она больше не притворялась, и я решил, что буду следовать ее примеру:
– Я направлялся к ее высочеству. Мне нужно сообщить важные новости, которые она должна узнать немедленно.
Она протянула руку:
– Кто бы ты ни был, давай сюда письмо.
– Я знаю, кто я, – ответил я, помедлив. – И я не говорил, что у меня есть письмо.
Она придвинулась ближе, яблочно-цветочный аромат дразнил меня.
– Положим, ты ясно об этом сказал, с учетом имеющихся обстоятельств. Ты оруженосец лорда Роберта.
– А, так вы меня помните. – Я наклонился к ней, так что наши носы почти соприкоснулись. – И вы, без сомнения, ожидаете ответа на то послание, которое недавно доставили сами.
Она отпрянула:
– Не уверена, что понимаю тебя.
– Правда? Так это не вы приходили в комнату моего господина не так давно? Или при дворе многие дамы носят сапоги под платьем?
Она замерла. Я улыбнулся, заметив, как она украдкой прячет под подолом предательски выглядывающий носок сапога.
– Я прятался за портьерой, – пояснил я. – А теперь мне нужно вручить письмо моего господина.
Я попытался вырваться, но не тут-то было: она ухватила меня за руку с силой, которую трудно заподозрить в столь хрупком создании.
– С ума сошел! – зашипела она. – Нельзя, чтобы тебя видели рядом с ней. Ты его слуга. Их встреча должна оставаться тайной.
Она окинула взглядом галерею и снова повернулась ко мне:
– Отдай мне письмо. Я позабочусь, чтобы она прочла его, не волнуйся.
Я притворно колебался. Затем извлек послание из джеркина, но, как только она потянулась к нему, отвел руку за спину, и тонкие пальцы схватили воздух.
– Должен сказать, получилось очень удачно, что вы появились в комнате именно в тот момент, когда вошел я.
Она вздернула подбородок:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, начать хотя бы с того, что я видел вас в Уайтхолле.
– Да, и…
– И было похоже, что вы не очень-то спешили присоединиться к вашей госпоже и поддержать ее, когда она покинула зал в смятении. На самом деле, я видел, как вы беседовали с мастером Уолсингемом. Поэтому, прежде чем я доверю вам послание моего господина, я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.
Она вскинула голову:
– У меня нет на это времени. Можешь не отдавать письмо. Я и так знаю, что ответил твой господин.
Она попыталась уйти, но я преградил ей путь:
– Боюсь, я вынужден настаивать.
– Я закричу, – возразила она. – Я дама ее высочества. Эти джентльмены будут здесь через несколько секунд, и тебе не поздоровится.
– Не закричите. Иначе ваш поклонник увидит, как мило вы тут со мной беседуете вместо того, чтобы сопроводить на кухню.
Я набрал в легкие побольше воздуха и выпрямился.
– Так вот, кто сказал вам, что я иду сюда? Уолсингем? Вы его любовница? Такая новость вряд ли порадует ее высочество. Подумать только, камеристка, которой принцесса доверяла личную переписку, оказывается, шпионит за ней и получает за это плату.
Мистрис Стаффорд расхохоталась и, спохватившись, хлопнула себя ладонью по губам.
– Ты и впрямь совсем новичок в этих делах, – сказала она, понизив голос. – Мне следует отправить тебя подобру-поздорову без всяких объяснений. Но раз уж на то пошло: нет, я не любовница Уолсингема. Просто знаю его, поскольку ее высочество знакома с мастером Сесилом. Или правильнее сказать: я знаю о нем. Он осведомитель очень высокого уровня и, как говорят, обучался в Италии искусству наемного убийцы.
– Вот откуда его галантность.
– Точно, – едко хихикнула она. – Так получилось, что мы столкнулись, когда ее высочество выходила из зала. Уверяю тебя, мы просто обменялись подобающими случаю любезностями.
– И полагаю, вы не подслушиваете ее беседы? – сухо осведомился я.
– Я как раз тем и занимаюсь, что подслушиваю. Ее высочество зовет меня своими ушами. Я даю ей возможность не сплетничать самой – ведь особе ее положения это не пристало. И кстати, я пыталась подслушать, как тебя представляли герцогине Саффолк. Я подумала, принцессе будет любопытно узнать, что простой оруженосец зачем-то явился перед ее родственницей.
Она умолкла, внимательно рассматривая меня. Внезапно ее лицо смягчилось, и она взглянула на меня с искренним сочувствием:
– Я прекрасно понимаю: у тебя нет оснований доверять мне, но, правда, я никогда не предам ее. Ее тетка Мария Болейн, сестра королевы Анны, была благодетельницей моей матушки. Мы не в родстве, но я люблю ее так, словно в наших жилах течет одна кровь.
– Родственники не всегда любят друг друга, – заметил я, оставив наконец свои подозрения, – как раз чаще бывает наоборот.
Мой голос предательски дрожал, – к собственному ужасу, я терял контроль над собой.
– Господи, помоги мне, я вообще не знаю, кому или чему я могу доверять.
Она помолчала, а затем проговорила:
– Доверяй ее высочеству. Ты ведь за этим здесь? Она говорила, ты предлагал свою помощь, а она отвергла ее. Знаешь, почему?
Я кивнул:
– Да. Не хотела, чтобы я рисковал ради нее.
Поколебавшись еще несколько мгновений, я вручил ей письмо. Она засунула его за лиф.
Послышались шаги. Она застыла. Чтобы спрятаться, не оставалось ни времени, ни места. Без предупреждения Кейт бросилась на меня всем телом и, сжав мое изумленное лицо в ладонях, приникла к моим губам. Я же тем временем силился хотя бы мельком разглядеть того, кто шел мимо нас в сопровождении троих мужчин. Никто из них не обратил внимания на целующуюся парочку. Кейт, чье тело практически слилось с моим, выдохнула мне в рот:
– Не шевелись.
Я и не шевелился. Как только шаги обутых в сапоги ног смолкли, она отпрянула:
– Все, он ушел. Мне нужно идти. – Она немного помолчала с мрачным видом и добавила: – Никому ни слова, даже Сесилу. Если расскажешь кому-нибудь, навлечешь на нее еще большую опасность.
Я был в замешательстве.
– Но это герцог. Он был у принцессы. Почему? Чего он хотел от нее?
– Я не знаю. Он пришел еще до тебя, требовал впустить его. Она была в постели, отдыхала, но все же приняла его в зале для аудиенций, а нас всех отослала.
Мне все это совсем не нравилось.
– Тогда я должен поговорить с ней.
– Нет. Это опасно. Вдруг он вернется? Тебя могут увидеть. Так рисковать нельзя. Нам не следует себя обнаруживать. Если кто-нибудь узнает…
– Узнает? – еле слышно отозвался я. – Что узнает? Что, черт возьми, здесь вообще происходит?
– Поймешь в свое время. А теперь мне пора.
Она зашагала прочь. Я поплелся за ней к галерее и у самого входа тронул ее за плечо:
– Передайте ей от меня ей вот что: существует заговор с целью ареста ее сестры. Ей не следует встречаться с моим господином. Она должна уехать немедленно, пока не стало слишком поздно.
– Кейт? Кейт, ты там? – послышалось из галереи.
Голос на мгновение парализовал нас. Затем Кейт оттолкнула меня от входа в галерею, но я успел увидеть силуэт Елизаветы, стоявшей возле массивных дверей; ее волосы были в беспорядке, рукой она пыталась застегнуть ворот малиновой мантии.
– Я здесь, ваше высочество, я иду! – откликнулась Кейт. – Уже бегу.
– Поспеши же, – с дрожью в голосе сказала принцесса. – Ты мне нужна.
Кейт заторопилась к двери. В этот момент у меня была прекрасная возможность обратиться к самой Елизавете, но что-то удержало меня. Я только сказал:
– Так вы ей передадите?
– Она не станет слушать. – Взгляд Кейт встретился с моим. – Видишь ли, она его любит. Всегда любила. Мы можем говорить и делать все, что угодно, но мы ее не остановим.
Она улыбнулась:
– Доблестный оруженосец, если ты на самом деле хочешь помочь ей, будь в павильоне сегодня вечером вместе со своим господином.
И она ушла, оставив меня размышлять об услышанном. Я не хотел верить ее словам, но все выглядело слишком убедительно. Именно из-за этого Елизавета не пожелала покинуть Лондон, несмотря на все опасности, грозившие ей со всей очевидностью. Она любит его. Елизавета любит Роберта Дадли.
