ГЛАВА VII. Успех

Глубокая тишина царствовала в лагере, когда, уже к ночи, вернулись туда Мориц и его сестра. Оставленный рабочими, он был угрюм и печален. Мрачно глядели пустые траншеи, среди которых там и сям виднелись в беспорядке брошенные инструменты. Эта картина произвела тягостное впечатление на молодого археолога.

Через несколько часов вернулись из своей экспедиции и доктор Арди с лейтенантом Гюйоном. Увы, экспедиция их оказалась совершенно бесплодной! Еврей Седекия с сожалением признался, что не может исполнить желание своего друга хаким-фаранги, так как считает невозможным ни за какую плату найти рабочих для господина Кардика: настолько сильно было предубеждение против молодого археолога в Хамадане и его окрестностях.

— А вы? — спросил доктор. — Имели вы успех?

В нескольких словах Мориц рассказал новоприбывшим об обещаниях гебра и его советах относительно места раскопок.

— Гм!.. — покачивая головой, произнес доктор Арди. — И вы, Кардик, верите этому?

— Я буду верить этому до завтрашнего утра, — отвечал молодой археолог. — Теперь уже слишком поздно, чтобы что-либо предпринять, и приходится довольствоваться обещаниями гебра. Но если завтра с зарею обещанные рабочие будут отсутствовать, я вновь отправлюсь на поиски, а там посмотрю: силой ли убеждения или как-нибудь иначе, но я попробую заставить этих скотов взяться за работу.

— «Или иначе?» — повторил лейтенант.

— Конечно. Три решительных европейца, — четыре, если считать Катрин, которая тверда не менее мужчины, — должны, я полагаю, быть в состоянии убедить эту толпу дикарей!

— Гм!.. — произнес доктор Арди, — трудное предприятие, мой друг! Все мы, взятые вместе, не имеем никакого авторитета в глазах этих людей; и если они откажутся работать за деньги, я решительно не понимаю, каким образом мы заставим их работать.

— Посмотрим! — сквозь зубы произнес Мориц.

— Что касается меня, — стараясь казаться веселой, чтобы рассеять печальные мысли брата, сказала мадемуазель Кардик, — то я глубоко верю в обещание Гуша-Нишина и готова держать пари, что завтра с зарей старый гебр пришлет нам партию рабочих, которые будут во сто раз лучше прежних.

— Иншаллах! — с улыбкой отозвался Мориц. — А теперь, моя маленькая сестренка, приказываю тебе в качестве начальника экспедиции немедленно идти поужинать и затем спать. Сегодняшняя наша экскурсия должна была тебя утомить.

— Да, скорее идите, дитя мое! — направляясь к столовой, сказал доктор Арди. — Судя по запаху, Гаргариди сегодня превзошел сам себя и приготовил вам настоящий пир.

— Старался, сколько мог, господин доктор, — скромно ответил лиценциат, занимая свое место позади стульев. — Я знаю, что мадемуазель не особенно любит мясо или рагу; поэтому я бегал в долину и весь день прошнырял там, как отравленная крыса, чтобы найти фруктов, которые, надеюсь, ей понравятся.

В самом деле, несколько тарелок, наполненных сочными фруктами: грушами, персиками, сливами, вишнями, абрикосами и гранатами, — занимали середину стола.

Мадемуазель Кардик с милой улыбкой благодарила своего верного слугу. Затем все сели за стол.

Нужно сказать, что в душе Катрин была еще более довольна фруктами и грудами пилава, приготовленного Аристоменом, чем это высказывала. Теперь она и ее гости могли поужинать, не думая ни о пальцах, ни о ногтях несчастного повара, которые — увы! — были сомнительной чистоты. Правда, чернота их не была чернотою негра, и Гаргариди всегда мог бы без особенных усилий придать им более приятный вид, но…

После ужина все отправились отдыхать, и скоро лагерь погрузился во мрак и молчание.

Утром на другой день, еще до восхода солнца, все наши герои уже были на ногах и вышли из палаток. Небо было еще задернуто бледной утренней пеленой, вскоре окрасившейся в яркий розовый цвет. И как раз в ту минуту, когда солнце появилось из-за соседней горы, вдали показалась многочисленная толпа людей, которые прибыли с лопатами и кирками на плечах.

Это были новые рабочие, явившиеся предложить свои услуги. Посланные Гуша-Нишина, все они принадлежали к секте гебров, что немало обрадовало Морица: вместо лжи, обманов и коварства, столь обычных среди мусульман, он встретил в новоприбывших правдивость и доверие. Они без всяких возражений приняли предложенные им Кардиком условия, — правда, очень выгодные, — и беспрекословно согласились на определенное им количество рабочих часов.

— Но ведь работать мы теперь будем не здесь, Мориц, не правда ли? — с живостью спросила мадемуазель Кардик в ту минуту, когда ее брат, сияя радостью, направился к траншеям.

— Ах, да… ведь это верно! — проговорил Мориц, приостановившись. — Так ты думаешь, что нам нужно последовать указаниям гебра?

— Конечно!.. Он же сдержал свое слово относительно рабочих!.. Мне кажется, с нашей стороны даже неблагородно не последовать его советам.

— Однако какая же предстоит нам проволочка! — тоном сожаления сказал Мориц.

— Ничто не помешает нам возобновить работы здесь, если в другом месте они не принесут желаемых результатов.

— Как это ты живо все решаешь! А время? А деньги?

— Я тебя прошу, Мориц, испытаем указания Гуша-Нишина!.. Я предчувствую, что мы найдем там то, что ищем…

— Ого, — смеясь сказал доктор Арди, — ну, уж если пошли в дело предчувствия, ничего не остается более, Кардик, как капитулировать…

— Голосуем! — смеясь, вскричал лейтенант. — Я со своей стороны всецело поддерживаю мнение мадемуазель Кардик.

— Что касается меня, то я становлюсь не на сторону нашей милой хозяйки, а на сторону мнения Гуша-Нишина! — переходя на серьезный тон, сказал доктор Арди. — Мнения, мой дорогой лейтенант, должны быть основаны на более или менее солидных данных, а не на одном предчувствии… Другое дело Гуша-Нишин: я уверен, что он наверняка знает некоторые древние предания о местоположении стен Экбатаны…

— Но почему же эти предания неизвестны мне?.. — все еще колеблясь, возразил Мориц. — Он не пожелал мне сообщить никаких сведений…

— Для чего же, в таком случае, он прислал рабочих? — спросила молодая девушка.

— Да ну, ладно! Быть по-твоему! — помолчав, сказал Мориц. — Отправимся к чудесному льву и начнем наши жонглерства… Отыщем мистическую точку исчезновения…

— Ах, как я тебе благодарна, Мориц! — вскричала обрадованная девушка. — В дорогу! В дорогу!.. Я спешу поскорее увидеть льва и начать розыски чудес, которые он согласится нам указать.

Рабочие до поры до времени были оставлены в траншеях под наблюдением Гаргариди, а четверо французов верхом отправились в экспедицию. Предусмотрительный Мориц не забыл взять с собой все необходимые для межевания инструменты.

Вскоре путники приблизились к воротам Хадамана и увидели перед собой изваяние льва. Это был полуобезображенный каменный колосс, лежавший на земле. Невежественные туземцы приписывали ему магические свойства: будучи покровителем города, лев, по их мнению, обладал свойством отвращать грозящий голод и холод; даже тень его считалась чудодейственной: она будто бы исцеляла больных лихорадкой и делала нечувствительной жажду уставшего путешественника. Когда наши всадники подъехали к статуе, то она, подобно известному колоссу Мемнона, издала слабый звенящий звук. Этот звук, тихий, торжественный и загадочный, показался мадемуазель Кардик предзнаменованием успеха.

— Видишь, Мориц, лев радуется, что ты к нему пришел!.. — вскричала она, спрыгнув с лошади и подбегая к статуе. — И какой, господа, прекрасный вид имеет этот памятник древнего ваяния!.. Ах, древние — наши лучшие учителя во всем…

— Особенно в искусстве ваяния, — сказал Мориц. — Нужно признаться, что старые скульпторы Азии неподражаемы… Однако за работу! Не будем терять времени!.. Вот правый глаз этого господина… Хорошо, теперь проведем прямую линию и отсчитаем пятьсот метров… Так ли, лейтенант?..

— Совершенно верно!

— Ну, вот и готово!.. Не угодно ли вам проверить, доктор?!

Проверка была повторена с соблюдением самых тщательных предосторожностей. Потом Мориц провел через найденную точку вторую линию, под углом в двадцать пять градусов к первой.

— Теперь марш вперед, Катрин! — проговорил молодой археолог сестре. — Иди, не торопясь, по этой линии до тех пор, пока мы не дадим тебе знак остановиться.

Молодая девушка медленно пошла в указанном направлении, на каждом шагу оглядываясь, чтобы не потерять из виду своих компаньонов. Наконец Мориц дал ей знак. Мадемуазель Кардик остановилась и в этой точке всадила в землю заостренный кол: это место, согласно совету старого гебра, должно было служить исходной точкой для новых работ.

Когда спутники девушки подошли к ней, она, горя лихорадочным нетерпением, поспешила сделать первый удар киркой. Внутренний голос говорил девушке, что они наконец вышли на истинную дорогу, — и эта мысль наполняла ее радостным волнением.

— Да что с тобой, Катрин? Уж не околдовал ли тебя, в самом деле, этот проклятый лев? — ласково проговорил Мориц, заметив волнение сестры. — Доктор, посмотрите-ка у нее пульс; не найдете ли вы лихорадки?

— Если бы она даже и была, то это прекрасная лихорадка, которую я рекомендую всем моим больным, — сказал добрый доктор. — Ее называют лихорадкой энтузиазма, и счастливы те, которые ею болеют!

— Будет разговаривать! — нетерпеливо вскричала Катрин. — Иди, Мориц, за рабочими и распорядись переноской наших палаток и багажа!.. Что касается меня, то я ни за что не расстанусь более со львом. Я устраиваюсь здесь…

— Хорошо, хорошо… — отозвался Мориц. — Будем надеяться, что тебе не придется быть обманутой в своих ожиданиях, сестренка.

С этими словами молодой человек вскочил на свою лошадь и галопом удалился по направлению к прежнему лагерю. Вскоре он возвратился оттуда в сопровождении двенадцати рабочих, которые немедленно приступили к работам. Остальные люди прибывали мало-помалу; наконец явился и Гаргариди с багажом. Прибыв на новое место, почтенный лиценциат немедленно принялся за разбивку здесь нового лагеря, который к вечеру был окончательно готов…

Уже пять дней кипела на новом месте работа и непрерывные удары кирок эхом отдавались в окружающих Хамадан горах. Между тем результаты далеко не соответствовали энергии рабочих и желаниям археологов: за все время было найдено лишь несколько изломанных и стершихся от времени медалей. Мадемуазель Кардик уже подумывала о вторичной поездке к Башне молчания, для нового совета со своими друзьями, как вдруг перед ней однажды словно из-под земли вылез маленький Гассан.

— Точно черт… — смеясь, сказал лейтенант.

— Скажите лучше, точно ангел, прилетевший на крыльях! — весело возразила Катрин. — Ну, как здоровье Леилы?.. Как поживает твой господин, мой маленький Гассан? Надеюсь, что ты пришел оповестить нас об их посещении, милый вестник?..

— Да, ханум, господин и Леила уже находятся в пути и послали меня вперед, чтобы увериться, что они будут желанными гостями.

— Разве можно в этом сомневаться?! Я сама иду им навстречу… Сопровождай меня, Гассан, чтобы я не сбилась с дороги!

Мадемуазель Кардик удалилась вместе с мальчиком и вскоре встретила старого мага и молодую девушку, неторопливо ехавших на двух прекрасных белых ослах, покрытых богатыми попонами. Видя спешащую навстречу им хозяйку, гости сошли на землю. Молодая девушка обняла прекрасную Леилу и высказала прибывшим свою живейшую радость и благодарность за их посещение. Из-под своих густых, белых бровей старый маг с видимым удовольствием смотрел на молодую иностранку и казался тронутым ее грацией и веселостью.

После первых приветствий сестра Морица поручила занимать старого гебра брату, а сама повела гостью в свою палатку, чтобы избавить не привыкшую к мужскому обществу Леилу от всякого стеснения. В палатке молодые девушки вступили в продолжительную дружескую беседу, которую прекратили лишь тогда, когда маленький Гассан заявил, что Гуша-Нишин собирается в обратный путь и спрашивает Леилу.

Когда гости удалились, мадемуазель Кардик осведомилась о поведении старого гебра. Ей сказали, что Гуша-Нишин с таинственным видом прошел по линиям раскопок, держась рукой за бороду и бормоча странные слова на непонятном языке.

— Он был доволен тем, что увидел? — спросила молодая девушка.

— Он не удостоил нас своей беседой, — недовольно сказал лейтенант. — Из ваших рассказов я сделал заключение, что старик этот — серьезный человек, но теперь я вижу, что это просто шарлатан.

— О, мессир лейтенант, не думайте так дурно о старом маге!.. Одна почтенная борода его может внушить уважение…

— Борода, без сомнения, превосходная, мадемуазель, но верьте моему опыту, — этот почтенный человек себе на уме!..

— Что касается меня, — проговорил Мориц, — то и мне Гуша-Нишин сегодня не понравился. Я испытываю сильное желание оставить эти раскопки и вернуться к моему первому плану…

— О, прошу тебя, Мориц, не делай этого, подожди!.. — вскричала молодая девушка умоляющим голосом. — Чтобы удостовериться в тщетности наших поисков, нужно некоторое время… Обещай мне еще десять дней серьезной работы, и если в течение этого времени мы ничего не найдем, я уступлю…

Не успела молодая девушка произнести этих слов, как вдали показалась фигура доктора Арди, в сильном волнении бежавшего из траншей.

— Победа!.. — кричал он прерывающимся голосом. — Сюда!.. Идите скорей!.. Бегите же!..

Молодые люди бегом бросились к месту раскопок, не веря неожиданному счастью. Но сомневаться было невозможно: из земли виднелся кирпичный зубец. Это стена, оборонительная стена!..

Словно туманом застлало глаза Морица, его сердце сильно забилось, и молодой археолог готов был упасть. Не менее возбужденная, его сестра схватила один из инструментов и с блестящими глазами, с раскрасневшимися щеками начала счищать землю, покрывавшую древние стены: вскоре она открыла глазированную поверхность, о которую сталь инструмента скользила. Тогда, бросив кирку, девушка взяла мокрую губку и принялась обмывать глазурь. Через несколько секунд показалась бледно-желтая полоса, а вверху ее — замечательный по свежести колорита зеленый пальмовый лист. Катрин продолжала свою работу, и вслед за листом на свет Божий выглянуло изображение белой маргаритки на ярко-красном поле. Наши герои испустили крик радости. На минуту в глубине траншеи продолжался концерт радостных восклицаний, поздравлений и горячих рукопожатий. Эта минута вознаградила Кардиков за все перенесенные труды и опасности.

— Здесь! здесь!.. — повторяла молодая девушка с влажными глазами. — Итак, вот эти стены, описанные Геродотом, которым удивлялись в древности!.. По твоей милости, дорогой брат, мы увидим их собственными глазами, и тысячи людей будут вновь ими любоваться…

— Да здравствуют Мориц и Катрин Кардик! — с энтузиазмом вскричал лейтенант.

— Да здравствует лейтенант Гюйон и хаким-баши! — смеясь и в то же время плача от радости, сказал Мориц.

— Честь и слава этому бедному, нами оклеветанному, Гуша-Нишин! — прибавила молодая девушка. — Но возобновим, господа, работу… Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу всю стену… Что, если это не одна из семи стен Экбатаны, а просто какой-нибудь водоем, какая-нибудь другая постройка?!..

— О, я дрожу от этой мысли!..

Работа закипела. С величайшими предосторожностями, чтобы не повредить эмали, труженики начали разбирать кирпичи, соединенные между собой твердым, как алмаз, цементом. Таким образом, мало-помалу, в течение пяти дней упорного труда было добыто, вытащено из земли, снабжено надписями, пронумеровано и упаковано в большие корзины около трех квадратных метров стены.

Особенно драгоценную находку представлял один фриз, изображавший охоту на львов. Жесты охотников, яростные прыжки преследуемых животных были воспроизведены на нем превосходно. Легкость рисунка, яркий колорит красок, художественная отделка, — все это показывало, что открытый фриз принадлежит к наиболее блестящей эпохе персидского искусства. Вокруг фриза был изображен роскошный венок из пальмовых листьев и маргариток, заключенный в изящные арабески.

Еще в самый день открытия стен мадемуазель Кардик выразила желание послать гонца к Гуша-Нишину, чтобы известить его об успехе раскопок. Получив известие, старый гебр не замедлил лично явиться, чтобы осмотреть работы своих новых друзей. За первым посещением последовало второе, третье, — и вскоре все привыкли видеть старого гебра медленно ходящим вдоль траншеи, с загадочным взглядом, устремленным в землю. Доктор Арди, хаким-баши, как его все называли, тщетно пытался изучать эту загадочную личность. Почти абсолютная молчаливость старого гебра и бесстрастное выражение его лица сводили на нет все остроумные наблюдения доктора.