Глава XVI
ОТ МЫСА СЕРДЦЕ-КАМЕНЬ ДО ЛЯХОВСКИХ ОСТРОВОВ

Итак, Тюдору Броуну все-таки удалось узнать об изменении маршрута «Аляски»! Итак, ему удалось обогнать ее и Беринговом проливе!… Но каким образом и каким путем? Это казалось почти сверхъестественным, но тем не менее факт оставался фактом. Как ни потрясла Эрика новость, он никому не выдал своего волнения. Быстро покончив с погрузкой топлива, которыми заполнили все угольные ямы, он, не теряя ни минуты, направил судно в Чукотское море.

Сердце-Камень — длинный азиатский мыс, расположенный приблизительно в ста милях к западу от Берингова пролива, к которому ежегодно подходят китобои из Тихого океана. «Аляска» достигла его уже на следующий день. Продолжая путь на запад, участники экспедиции вскоре заметили в глубине Колючинской губы тонкие мачты «Веги», резко выделявшиеся среди хаотического нагромождения льдов, преграждавших ей путь уже в течение девяти месяцев. Ледяной барьер, остановивший Норденшельда, едва ли достигал десяти километров в ширину. Обойдя его, «Аляска» повернула к югу, чтобы бросить якорь в маленькой незамерзающей бухте, укрытой от северных ветров. Эрик Герсебом высадился на берег вместе со своими тремя друзьями и направился к стоянке «Веги», которую легко было заметить по струйкам дыма, поднимавшимся в чистом воздухе. Экипаж «Веги» в ожидании длительной зимовки раскинул лагерь на сибирском берегу.

Эта часть побережья Колючинской губы представляет собой низменность, слегка волнистую и изборожденную небольшими ложбинками эрозионного происхождения. Никаких лесов, только несколько групп низкорослых ив да лужайки, густо поросшие ягелем и багульником, и кое-где на кочках стебельки сибирской полыни. Благодаря наступившему лету Маляриус легко обнаружил среди этой чахлой растительности широко распространенные в Норвегии виды, а именно — клюкву, морошку и одуванчики.

Большую часть лагеря занимал продовольственный склад, построенный по приказанию Норденшельда на тот случай, если бы внезапное сжатие льдов разрушило корабль, что нередко бывает во время зимовки в тех опасных местах. Какая трогательная подробность! Бедные жители сибирского побережья, всегда голодающие, для которых этот склад с продовольствием представлял бесценное сокровище, и не думали на него посягать, хотя он почти не охранялся. Своеобразные шалаши из звериных шкур — яранги, в которых обитают чукчи, постепенно приблизились к лагерю. Наиболее заметным строением в нем была «тинтиньяранга», то есть ледяной дом, специально приспособленный для работы магнитной обсерватории. Здесь разместились все приборы, выгруженные с «Веги». Тинтиньярангу сложили из ледяных брусков нежно-голубого цвета, вырезанных в форме параллелепипеда и скрепленных вместо цемента снегом. Дощатую кровлю обтянули брезентом.

Путешественников с «Аляски» встретил молодой ученый, который находился в это время в тинтиньяранге вместе с часовым. С радостью он предложил проводить гостей на «Вегу», до которой можно было добраться по ледяной дорожке, соединявшей корабль с берегом. Веревка, натянутая вдоль дороги на колышках, помогала ориентироваться в ночной темноте. Пока добрались до «Веги», астроном успел рассказать своим соотечественникам о всех приключениях экспедиции Норденшельда с того самого часа, когда она потеряла связь с внешним миром.

От устья Лены Норденшельд направился к Новосибирским островам с намерением их исследовать. Но, убедившись, что к ним невозможно пристать из-за нагромождения льдов и мелководья на протяжении многих миль, он решил продолжить плавание на восток. До десятого сентября «Вега» не встречала больших трудностей. Но с этого дня ее ход стали тормозить постоянные туманы и ночные оледенения. Из-за непроницаемой тьмы приходилось делать частые остановки. Двадцать седьмого сентября «Вега» приблизилась к мысу Сердце-Камень. Она зацепилась якорем за ледяную глыбу, надеясь на следующий день преодолеть те несколько миль, которые еще отделяли ее от Берингова пролива, то есть от свободных вод Тихого океана. Но поднявшийся ночью северный ветер пригнал к судну массу льда, которая в последующие дни все увеличивалась, пока не образовала непреодолимый барьер, окруживший «Вегу» сплошным кольцом. Итак, она оказалась запертой во льдах и вынужденной остаться на зимовку в тот самый час, когда до цели оставалось совсем немного.

— Вы, конечно, понимаете, каким это было для нас разочарованием! — сказал молодой астроном.— Но мы сразу же приняли решение использовать вынужденную задержку на благо науки. Мы сблизились с живущими по соседству чукчами, быт и нравы которых до сих пор еще ни один путешественник не имел возможности изучить. Мы не упустили случая составить словарь языка чукчей, собрать коллекцию из их орудий, оружия и предметов домашней утвари. Небесполезными оказались и наши магнитные наблюдения, а натуралисты «Веги» приобщили немало новых видов к фауне и флоре арктических областей. И наконец, главная задача нашего путешествия была решена, поскольку нам удалось обогнуть мыс Челюскин и первыми преодолеть расстояние, отделяющее устье Енисея от устья Лены. Отныне Северо-восточный проход найден и изучен. Разумеется, куда приятнее было бы осуществить это плавание за два месяца — ведь оставшийся отрезок пути мы могли покрыть за несколько часов. Но, принимая во внимание все, что нами было достигнуто, нам не придется жалеть о потерянном времени и мы вернемся из путешествия с уверенностью, что сделали полезное дело.

Слушая с большим интересом своего проводника, гости приблизились к «Веге». Теперь она находилась от них на таком незначительном расстоянии, что можно было различить нос корабля, покрытый до капитанского мостика длинным брезентом, борта, защищенные большими грудами снега, оснастку, от которой были оставлены на месте только ванты и штаги, и трубу, тщательно обложенную тюфяками, чтобы уберечь ее от морозов.

Ближайшие подступы к кораблю представляли еще более необычное зрелище. Судно вопреки ожиданиям вовсе не было втиснуто в сплошь ледяное ложе, но каким-то неведомым образом словно нависло над настоящим лабиринтом, образованным из озерков, каналов и островков, между которыми были перекинуты деревянные мостки.

— Это чудо легко объяснимо,— ответил молодой ученый на вопрос гостей.— Угольная зола, которой всегда много вокруг любого судна, темнее снега и потому, поглощая больше теплоты, либо ускоряет таяние, либо, напротив, задерживает его, как своего рода изолятор, в зависимости от плотности и толщины слоя. Благодаря этому, когда начинается оттепель, примыкающие к кораблю ледяные глыбы и принимают такой странный вид, превращаясь мало-помалу в беспорядочное скопление больших или малых впадин, воронок и изрезанных островков.

Матросы «Веги» в специально приспособленной одежде и несколько офицеров с любопытством смотрели на европейских гостей, приближавшихся к ним в сопровождении астронома. Как велика была их радость, когда они услышали приветственные возгласы на шведском языке и узнали доктора Швариенкрону! Однако ни профессора Норденшельда, ни его верного спутника по полярным плаваниям, капитана Паландера, на борту не оказалось. Они отправились на геологическую экскурсию в глубь материка и должны были вернуться только через пять-шесть дней. Это было первое разочарование, постигшее наших путешественников, но, увы, не единственное.

После дружеских приветствий и взаимных поздравлений прибывшим стало известно, что три дня тому назад «Вегу» навестила американская яхта. Ее владелец, мистер Тюдор Броун, принес известия из внешнего мира, по которым так изголодались люди, запертые в Колючинской губе. Он сообщил обо всем, что произошло в Европе со времени их отплытия, рассказал, какая тревога охватила Швецию и все цивилизованные народы, когда прервалась связь с экспедицией Норденшельда, и о том, что «Аляска» была отправлена на ее поиски.

— Но ведь вы должны его знать! — воскликнул молодой врач, находившийся в составе экспедиции.— Он говорил нам, что отплыл с вами на борту «Аляски» и покинул вас в Бресте только потому, что не надеялся на успешный исход вашего предприятия…

— Действительно, у него были все основания в этом усомниться,— спокойно ответил Эрик, с трудом подавив свое волнение.

— Его яхта находилась в Вальпараисо, и он телеграфировал, чтобы она ожидала его в Виктории, на берегу Ванкувера,— продолжал молодой врач,— потом отплыл из Ливерпуля в Нью-Йорк и оттуда добрался железной дорогой до Тихого океана. Вот почему он прибыл сюда раньше вас.

— А он вам не говорил, что его сюда привело? — спросил Бредежор.

— Желание оказать помощь, если она нам понадобится, и, кроме того, хотел навести справки об одном странном субъекте, о котором я случайно упомянул в каком-то из своих сообщений. Мистер Тюдор Броун, как мне показалось, проявляет к этому человеку живейший интерес.

Четверо друзей переглянулись.

— Патрик О'Доноган?… Не так ли его зовут? — спросил Эрик.

— Совершенно верно. По крайней мере, это имя вытатуировано у него на коже, хотя он и заявляет, что оно принадлежит его другу, а самого якобы зовут Джоном Боулом…

— Скажите, где он сейчас?

— Уже полгода как наш гость нас покинул. Сначала мы думали, что он будет полезен в качестве переводчика, так как, по его словам, знает чукотский язык. Но вскоре мы убедились, что его знакомство с чукотским языком совершенно ничтожно и ограничивается лишь несколькими словами. К тому же так получилось, что, начиная от Хабарова и до этого самого места, нам не пришлось вступать ни в какие отношения с местными жителями, и в услугах переводчика мы не нуждались. Наконец, этот Джон Боул оказался лентяем и пьяницей. А потому, как только он выразил желание, мы с большим удовольствием высадили его на Большом Ляховском острове, оставив ему некоторый запас продовольствия.

— Как! Да неужели он там высадился? Но ведь Большой Ляховский остров совсем необитаем! — воскликнул Эрик.

— Совсем необитаем,— подтвердил доктор.— По-видимому, этого парня прельстило то, что остров буквально усеян мамонтовой костью, а значит, можно найти и драгоценные клыки. Он решил там поселиться, собрать за летние месяцы как можно больше клыков, а зимой, когда замерзнет морской пролив, отделяющий остров от материка, перевезти свое богатство в санях на сибирское побережье и сбыть его русским купцам, которые приезжают сюда за местными изделиями.

— И все эти подробности вы сообщили Тюдору Броуну? — спросил Эрик.

— Разумеется! Он довольно далеко за ними ехал! — ответил молодой врач, не подозревая, какая глубокая личная заинтересованность скрывалась в вопросах капитана «Аляски».

Затем беседа приняла иное направление. Путешественники говорили о том, как сравнительно легко удалось Норденшельду осуществить свой план — почти нигде ему не пришлось столкнуться со значительными препятствиями,— и о том, какие важные последствия будет иметь открытие нового морского пути для мировой торговли. Переход, осуществленный Норденшельдом, несомненно приучит морские державы, расположенные у берегов Атлантического и Тихого океанов, к мысли о том, что прямое сообщение с Сибирью — предприятие вполне возможное. И пожалуй, этим государствам нигде не найти более обширного и богатого поля деятельности.

— Не странно ли,— заметил Бредежор,— что в течение трех столетий попытка воспользоваться Северо-восточным проходом неизменно оканчивалась неудачей, а сейчас вам удалось осуществить ее без особых трудностей?

— Это только кажущаяся странность,— ответил один из офицеров.— Нам помог опыт наших предшественников, который нередко приобретался ими ценою жизни. Но, кроме того, не забывайте, что профессор Норденшельд на протяжении двадцати с лишним лет возглавлял восемь больших экспедиций в Арктику, терпеливо накапливая все необходимые данные. Поэтому к решению своей основной задачи он пришел хорошо подготовленным, можно сказать — наверняка. Наконец, нужно принять во внимание, что в нашем распоряжении было все, чего обычно не хватало прежним путешественникам, начиная с парового судна, специально оборудованного для такого плавания. За два месяца мы преодолели расстояние, на которое парусному кораблю понадобилось бы не менее двух лет. Наша скорость позволяла нам обгонять плавучие льды, она достигала скорости течения, а иной раз — и ветра! И все-таки нам не удалось избежать зимовки! Невольно вспоминаешь, какие тяжелые препятствия вставали в былые времена на пути мореплавателей, вынужденных надолго останавливаться в ожидании попутного ветра или терять лучшие летние месяцы, продвигаясь наугад. Да разве нам не приходилось десятки раз находить не только свободное море, но даже острова и материки в тех местах, где на картах обозначены вечные льды?… Мы имели возможность уклониться от маршрута для того, чтобы провести необходимые исследования, а потом, в случае надобности, дать машине задний ход и направить судно на прежнюю дорогу. А ведь раньше мореплавателям приходилось в подобных обстоятельствах довольствоваться одними только догадками!

Наступило время обеда, и гостей с «Аляски» пригласили в кают-компанию. Но и за столом моряки продолжали делиться друг с другом своими наблюдениями и добытыми в пути сведениями. К концу трапезы Эрик был уже хорошо знаком с маршрутом, проложенным «Вегой», и всеми мерами предосторожности, которые необходимо принять, чтобы проделать в обратном направлении тот же путь. Расставаясь, путешественники пожелали друг другу благополучного возвращения на родину. В час ночи «Аляске» предстояло взять курс на Ляховские острова, а «Веге» приходилось дожидаться ледохода, который откроет ей путь к Тихому океану.

Итак, первая часть задачи, стоявшей перед Эриком, была выполнена. Он нашел Норденшельда! Теперь оставалось отыскать Патрика О'Доногана и попытаться вырвать у него его тайну. Без сомнения, это страшная тайна. Так думали теперь все. Недаром же Тюдор Броун с таким упорством пытается разыскать злополучного матроса с «Цинтии».

Удастся ли «Аляске» прибыть раньше «Альбатроса» к Большому Ляховскому острову? Маловероятно — ведь Броун опередил Эрика Герсебома на три дня. Но попытка не пытка! «Альбатрос» мог сбиться с пути, натолкнуться на какие-то препятствия. Как знать, а вдруг его удастся догнать или даже опередить? Пока оставалась хоть малейшая надежда на успех, нужно было идти на любой риск!

Надо сказать, что погода благоприятствовала нашим путешественникам: теплый, слегка увлажненный воздух, дымка тумана над горизонтом указывали на то, что море свободно со всех сторон, за исключением того участка, где льды все еще держали «Вегу» в плену. Лето только начиналось, и «Аляска» могла с полным основанием рассчитывать на десять недель хорошей погоды. Опыт плавания у северного побережья Американского материка оказался для Эрика очень ценным и позволял надеяться, что новый переход не вызовет больших трудностей. Для возвращения в Швецию Северо-восточный путь являлся самым коротким, к тому же и в интересах науки следовало воспользоваться маршрутом Норденшельда и проделать его в обратном направлении. Если бы это удалось — а это вполне могло осуществиться! — то тем самым было бы окончательно доказано и подтверждено практическое значение открытия великого исследователя.

Сама стихия, казалось, стала на сторону «Аляски» и покровительствовала ей. В течение десяти дней ветер почти непрерывно дул с юго-запада, что позволяло проходить в среднем по девять-десять узлов, не разводя топок. Это давало нашим путешественникам большие преимущества, не говоря уже о том, что ветер оттеснял к северу плавучие льды, облегчая тем самым плавание. За десять дней «Аляске» лишь несколько раз встретились небольшие скопления пакового дрейфующего, или «гнилого», льда, как обычно называют полярные мореплаватели наполовину растаявшие остатки зимних ледяных полей.

На одиннадцатый день разразилась снежная буря, которая, в сочетании с густым туманом, сильно замедлила ход корабля. Но утром двадцать девятого июля солнце вновь засияло во всем своем блеске, и путешественники неожиданно увидели вдалеке восточную оконечность Большого Ляховского острова.

Эрик тотчас же распорядился обогнуть его, чтобы проверить, не укрылся ли «Альбатрос» в какой-нибудь бухте, и вместе с тем защитить судно от встречного ветра. Когда пароход обошел весь остров, капитан «Аляски» приказал бросить якорь приблизительно в трех милях от южного берега; потом сел в шлюпку вместе со своими тремя друзьями и шестью матросами. Через полчаса бот вошел в довольно глубокую бухту.

Эрик не случайно выбрал для стоянки именно южный берег. Если Патрик О'Доноган действительно думал сбывать мамонтову кость сибирским купцам и не собирался при первой же оказии покинуть остров, на который сам пожелал высадиться, то он должен был выбрать для жилья такое место, откуда легко наблюдать за морским простором. Кроме того, почти с полной уверенностью можно предположить, что это место будет расположено на возвышенности, поближе к сибирскому побережью. Наконец, необходимость найти укрытие от полярных ветров также должна бы побудить его обосноваться на южной стороне острова.

Высадившись на берег, путешественники немедленно отправились на поиски Патрика О'Доногана. Почти час шли они вдоль прибрежной полосы, пробираясь между валунами или перепрыгивая с одного камня на другой, но не встретили ничего, что говорило бы о присутствии здесь человека. Как вдруг доктор Швариенкрона остановился и показал рукой на возвышенность — там все увидели одинокое жилище, хорошо защищенное от ветров цепью холмов и обращенное входом к югу. К их величайшему изумлению, эта хижина, умело построенная в форме правильного куба, была белого цвета и казалась оштукатуренной известкой. Ей не хватало только зеленых ставен, чтобы походить на марсельский деревенский домик или американский коттедж.

Поднявшись на пригорок и подойдя к хижине, они поняли, откуда эта поразительная белизна: домик был сложен из огромных костей, хорошо пригнанных друг к другу и искусно скрепленных между собой. Потому он и выглядел издали таким белым. При всей необычности этого строительного материала сама мысль о его использовании казалась здесь вполне естественной. На острове с очень скудной растительностью не было ничего, что могло бы служить для постройки жилья, кроме огромных обломков костей, которыми были усеяны все холмы и возвышенности. Стоило только доктору Швариенкроне посмотреть на них, чтобы с первого же взгляд обнаружить останки мамонтов, бизонов и зубров.