Нужно начать с того, чтобы скорректировать масштаб: Европа из двадцати восьми стран – это не слишком удачное решение. Она или слишком велика, или слишком мала. Слишком велика, чтобы мы могли в ней отстаивать свои легитимные интересы. Слишком мала для того, чтобы ее голос был действительно слышен в мире.

Дабы вновь придать Европе динамизм, требуется сначала переосмыслить ее границы. Следует наконец осознать, что СССР больше нет, и выстроить «реальное стратегическое партнерство» с Россией. Таково было решение, принятое Евросоюзом в 2003 г.: отменить краткосрочные визы и активизировать сотрудничество во всех сферах. Просто глупо ставить палки в колеса проекту газопровода «Южный поток» под предлогом того, что конкурирующий проект, «Набукко», который сегодня зашел в тупик, позволил бы обойтись без России. Европа боится попасть в зависимость от единственного поставщика? Дело не в этом. Значительную часть газа мы получаем с Ближнего Востока, а также из Северной и Западной Африки. Кроме того, поставщик зависит от клиента не меньше, чем клиент от поставщика. Мы можем затормозить разработки сланцевого газа в обмен на стабилизацию цен на природный газ. Не в наших интересах разжигать на континенте новую холодную войну: неоконсерваторам, которые только о ней и мечтают, нужно лишь разделить Европу, а значит, ее ослабить. Поэтому Украина должна стать мостом между Евросоюзом и Россией. Принятие ее в НАТО – неразумная идея. Кроме того, Россия, которую не может не беспокоить распространение радикального исламизма, играет стабилизирующую роль в Центральной Азии. В большинстве сфер наши стратегические интересы сходятся.

Русский народ – один из великих народов Европы. Без России Европа потеряла бы что-то чрезвычайно важное. Россия дает Европе стратегическую глубину, которая ей так необходима. Чтобы способствовать ее движению к демократии, важно помочь России модернизироваться и создать многочисленный средний класс. Пора покончить с распространенной ныне русофобией. Эпоха Кюстина, писавшего в 1839 г., что «Сибирь начинается за Вислой», давно осталась в прошлом. Россия, возможно, и несовершенная демократия, но совершенна ли наша? Оценим путь, который Россия прошла с 1991 г. Владимир Путин, которого наша пресса, в духе Бернара-Анри Леви, часто выставляет новым диктатором, исполнял обязанности премьер-министра и президента в соответствии с конституцией, которую Россия приняла в начале 1990-х гг. Сколько времени действовали конституции, принятые во Франции после 1789 г.? Порой кажется, что Франция, чтобы убедиться в своей правоте, просто ждет возвращения Сталина, однако эта упорная верность предрассудкам не служит ни самой Франции, ни всей Европе, ни делу мира. Нашим СМИ следовало бы взглянуть на Россию, ее институты и ее народ во всем его разнообразии более объективно, уравновешенно и без свойственных им упрощений. Это было бы и в интересах Франции, о которых сегодня мало кто считает нужным задуматься. Права человека, стоит напомнить, – это одновременно права гражданина. Сближение Западной Европы и России – задача, стоящая перед всеми европейскими народами, и основа для сближения Франции и Германии! Россия и Западная Европа во многих сферах дополняют друг друга. Лишь такое масштабное историческое видение позволило бы Германии разрешить наконец – и в том духе, какой бы ее устроил, – ее историческую дилемму: «Она слишком велика, чтобы не подавлять Европу, но слишком слаба, чтобы над ней господствовать».

Подобные планы вовсе не исключают поворота Франции и других европейских стран, которые этого пожелают, к Югу: следует установить тесное партнерство с Турцией. Лишь активное сотрудничество Европы со средиземноморскими странами, а также с Африкой поможет всем справиться с опасностью радикального исламизма. Успешное вхождение арабских и африканских стран в современный мир станет важным шансом и для Европы.

«Алжир – ворота Юга» – эта емкая формула генерала де Голля, прозвучавшая полвека назад, все еще актуальна; нужно помочь Алжиру, которому предстоит войти в число крупнейших развивающихся стран, наконец диверсифицировать свою экономику (желательно в партнерстве с Марокко). Развитие этих двух крупных стран требует их примирения. Существующее сегодня партнерство, известное как «5+5», могло бы включить и европейские страны, которые в него не входят, но понимают, сколь важно сблизить Магриб с Европой. Для стран Магриба Средиземноморье служит истинным фронтиром их развития. Их будущее лежит не только в Африке, но и в Европе, а роль моста между двумя континентами, которую они играют, важна для всех.

Необходимая стабилизация в зоне Сахеля (безопасность и развитие неразрывно связаны) поможет всей остальной Африке, у которой для этого есть ресурсы, сдвинуться с мертвой точки, как только там установится гражданский мир.

Аналогично на Ближнем и Среднем Востоке было бы очень важно, как только Иран согласится подписать дополнительный протокол МАГАТЭ, интегрировать его в общую систему безопасности; дать палестинцам полноценное государство; добиться признания Израиля всеми его соседями и, наконец, перевернуть страницу конфликтов, начавшихся в совсем другую эпоху.

В большой Европе «изменяемая геометрия» будет еще более актуальна, чем в Евросоюзе из двадцати восьми членов, где она уже получила признание. В демократической Европе, базирующейся на легитимности наций и их избранных правительств, все, само собой, не могут шагать в ногу. Да это с точки зрения демократии вовсе не обязательно. Важно лишь, чтобы ключевые функции, необходимые для укрепления Европы, выполняли те, кто этого хочет и может.

Приоритет Европейского совета над другими институтами позволяет системе быть гибкой. Европейская комиссия только выиграла бы, если бы стала компактней и превратилась в эффективный орган подготовки решений Совета и наблюдения за их исполнением, вместо того чтобы служить «хранительницей договоров». Нужно, чтобы политика вновь вышла на первый план, а «эффективность рынков» отошла на подобающее ей место. Европейский парламент укрепил бы свою легитимность, если бы стал эманацией национальных парламентов.

Есть один миф, от которого нужно избавиться, если мы действительно хотим заново выстроить и упрочить франко-германские отношения, – это миф об «интеграции». Франция – унитарное государство, основанное на идее гражданства. Она не может интегрироваться в структуру федерального типа, напоминающую Священную Римскую империю или Kleinstaaterei, не пойдя по чуждому для нее пути превращения в одну из земель (landerisation). Ей пришлось бы отвергнуть свою историю и гражданские принципы, которые служат ее фундаментом. К счастью – и тут нужно признать заслуги Ангелы Меркель, – межправительственная модель, к которой мы движемся вот уже сколько лет, гораздо более реалистична и лучше учитывает специфику каждой из наций, прежде всего французской.

Франция и Германия не должны делить между собой роли в соответствии с историческими стереотипами: Франция смотрит на Юг, Германия – в сторону России, Украины и Центральной Азии. Модернизация России и развитие Африки – задачи общеевропейской значимости. Их следует решать сообща. Наши две нации (и, само собой, не только они) должны мыслить в европейском и мировом масштабах.

Нам следовало бы активнее вовлечь Германию в решение сложных проблем, касающихся развития африканского континента. Разве нормально, что у нас нет общего подхода к тому, что называют «арабскими революциями», к безопасности в Сахеле, к равновесию сил на Среднем Востоке, столкновению шиитского и суннитского фундаментализма? По всем этим вопросам Франция и Германия слишком часто оказываются в фарватере политики США, иногда на шаг позади, иногда впереди. А это вовсе не соответствует собственным интересам Европы, если их анализировать и планировать в долгосрочной перспективе.

Ситуация на Востоке Европы кажется более ясной. Крупные страны Западной Европы (Германия, Франция, Италия, Испания и др.) убеждены, что мир и стабильность в этом регионе невозможны без тесного сотрудничества с Москвой. Со времен Вилли Брандта и Эгона Бара Германия успешно вела политику «изменений путем сближения» (Wandel durch Annäherung). Этот курс, в котором Германия далеко оставила позади Францию и Италию, соответствует очевидным интересам всей Европы. Однако его институциональная привязка к евроатлантическим структурам может затормозить его развитие. Мы зависим от переменчивого настроения США. Польша и страны Балтии смотрят на Россию с недоверием. Строительство газопровода через Балтийское море, естественно, не помогло развеять их опасения. Недавно наметившийся сдвиг в позиции польских властей и особенно премьер-министра Дональда Туска должен быть подкреплен глубокими изменениями польского общественного мнения. К счастью, иракский прецедент, кажется, убедил поляков в том, что односторонние военные вмешательства ни к чему хорошему не приводят.

«Европейская политика добрососедства» принесет свои плоды в долгосрочной перспективе. Вот почему так важно, чтобы Франция тоже к ней подключилась и поддержала этот вектор. Как бы ни складывались отношения между Россией и США при президенте Обаме, Америка прекрасно понимает, что у них с Россией и сейчас, и в будущем одни противники и что Россия, как никогда, важна для сохранения международного равновесия. Тем не менее слишком тесное сближение между Парижем, Берлином и Москвой вызвало бы настороженность Вашингтона. Вот почему такие влиятельные немецкие политики, как Мартин Шульц или бывший министр обороны социал-демократ Петер Штрук, ратовали за «равноудаленность от Вашингтона и Москвы», но это было в 2007 г., в президентство Джорджа Буша.

Сближение Западной Европы и России соответствует ключевым интересам Европы по сохранению устойчивого мира на нашем континенте. Оно помогло бы Европе ускользнуть из все более жестких тисков, в которые ее загоняет рискующее стать непереносимым напряжение между США и Китаем. Наконец, оно придало бы вес европейской дипломатии, которая бы помогла «старушке Европе», ныне обреченной на роль немой свидетельницы истории, протекающей без ее участия, расправить плечи.

Расширение Европы на Восток и Юг позволило бы ей выступить в партнерстве с США на равных. Занятая «разворотом» в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, Америка освобождает пространство, ответственность за которое, в том числе в оборонной сфере, может взять на себя Европа. Партнер, который не способен сам позаботиться о своей безопасности, не может надолго стать надежным союзником. Минимально необходимое сдерживание и ставка прежде всего на оборону должны быть сохранены. В долговременной перспективе в них залог равновесия и мира, к которому стремятся народы Европы. Все они народы мирные (но это не значит «пацифистские»).

Наконец, историческое пробуждение Европы освободило бы Китай и США от удушающего их противостояния друг с другом.