Глава XVIII

Подошедший высокий маг в сером балахоне долго меня осматривал, ощупывал и едва не обнюхивал. Я настороженно поглядывал по сторонам, но качать права пока не пытался — приведшие меня стражи так и стояли у двери, бдительно за мной наблюдая. Тут маг положил мне руки на шею, и я почувствовал легкое жжение. Чувствуя некоторое напряжение, стоял ровно, пытаясь сохранить спокойствие, но сделать это было сложно — жжение становилось все сильнее.

— Ай! — вдруг отпрыгнул я, когда резко стрельнуло болью и вдруг замер от удивления.

— Я что, говорить могу? — удивленно посмотрел я вслед магу, но тот даже внимания на меня не обратил. И в руке его болталась снятая с меня метка раба.

— Теперь можешь, — почувствовал я тяжелую руку на плече, — но лучше тебе молчать. Целее будешь.

— А… — обернулся я вслед магу, который вместе с моей меткой уходил, — а…

— А рабскую метку тебе отдадут. Но позже, — уверенным жестом стражник развернул меня в сторону.

По указке подтолкнувшего меня Квинтия я двинулся в сторону двери. Шагая по петляющему и темному коридору, напряженно раздумывал — когда меня будут бить — сейчас или немного позже?

Метку сняли, судя по всему для того, чтобы моя хозяйка не узнала где я. Значит, сейчас мне за мои подвиги ввалят неплохо. Ладно, не привыкать, главное чтобы не закопали.

На улицу я даже не вышел — впереди показался дверной проем, но закрытый сейчас как будто палаткой с тканью.

— Не дергайся только, — похлопал меня по плечу Квинтий, и вдруг огорошил, — молодец, хорошо дрался. В следующий раз на тебя поставлю. Не подведи, — у него была своеобразная манера разговора — короткими, будто рублеными фразами.

Стоило только шагнуть вперед, как плотная ткань упала, и вдруг сразу же пол дернулся, поднимая меня вперед и вверх. Напружинив ноги, я удержал равновесие и присел. И тут же понял, по характерному покачиванию, что меня на руках несут. Ну, не меня несут, а паланкин.

«В следующий раз на тебя поставлю», — всплыли в памяти слова преторианца. Хорошо бы, чтобы был этот следующий раз.

Паланкин равномерно покачивался и я, усевшись поудобней, открыл меню карты. Тут меня подстерегал облом — красный маячок моего местонахождения есть, но туман не рассеивается. То есть области карты не открываются. Слегка наклонившись, я чуть откинул ткань. Бинго — едва свет проник в мою палатку, так и на карте сразу начала появляться светлая полоса моего пути.

Несли меня долго. Очень долго, не менее часа. Хорошо здесь, в виртуальности, ноги не затекают, а то бы точно я уже бы мучился с непривычки. Но наконец, носилки остановились, с улицы послышался тихий говор, потом скрип ворот. Еще одна остановка, и еще одна. Вдруг носилки немного наклонились, как будто меня под уклон несли, разворот, еще разворот, опять наклонились. Опять послышался тихий гомон, и носилки остановились. Тут земля нырнула вниз. Не земля, а носилки мои вернее. И все затихло.

Подождав с минуту, медленно откинул плотный полог и сделал шаг вперед. Я оказался в небольшом зале, отделанном мрамором. Пол неровный — с углублениями по типу проходов, или канав, что ли. В которых сейчас было много розовых и желтых лепестков, и следы от потеков воды.

— Следуйте за мной, — раздался вдруг рядом голос, и мне с трудом удалось сохранить невозмутимость — девушка подошла совершенно неслышно. Шумно сглотнув, осмотрев свою провожатую, я кивнул. Служанка, а это без сомнения была служанка, была в некоем подобии сарафана, но который мало что скрывал. К примеру вырез декольте, обычно в таких нарядах заканчивающий максимум на груди, на этом платье был гораздо ниже пупка. Да и ткань тонкая, едва не прозрачная. Между тем, развернувшись после моего кивка, девушка быстрым шагом двинулась вглубь здания. А я пошел следом, с интересом рассматривая изгибы фигуры. Особенно изгибы пониже талии.

Пройдя мимо стоек колонн с барельефами, изображающими сражения полуголых мужиков, мы миновали еще несколько залов с разнообразным убранством и оказались… в бане? Нет, не в бане. В термах скорее, притом довольно таки богатых и универсальных. Передо мной сейчас был достаточно большой бассейн с лазурной водой, поодаль стояли длинные столы с яствами, рядом с которыми суетилось несколько служанок, а с другой стороны… С другой стороны бассейна в глубине зала стояла огромная кровать с балдахином. Стоило мне только туда присмотреться, как с этой кровати поднялась хозяйка всего этого праздника жизни и двинулась в мою сторону.

Женщина точно, судя по фигуре и походке, но вот возраст не определить — закутана в плотный халат, а на лице золотистая маска безжизненной красоты.

— Ты хорошо дрался на арене, — остановившись рядом со мной, склонила голову незнакомка. — Мне понравилось, — сквозь прорези в маске я заметил блеск глаз.

Голос вроде молодой, она не старая, точно.

— Ты же можешь сделать так, чтобы мне понравилось не только как ты дерешься? — наклонила незнакомка голову в другую сторону.

Сразу я ничего не ответил, а быстро шевельнул пальцами, выводя окно персонажа. Оба, здорово — сразу повисло куча сообщений, которые читать некогда было, а в центре моей фигуры горела интерактивная надпись «Снять все». Значит технически, по идее, могу.

Девушка еще раз чуть наклонила голову, и в этот момент я кивнул. Сразу же незнакомка, над которой имя не отображалось, сделал неуловимый жест рукой и все служанки, находящиеся в помещении, быстро скрылись.

— Так сделай, — после этих слов девушка повела плечами, и халат упал на пол. Точно девушка — фигурка тоненькая, талию вообще можно пальцами обхватить.

На незнакомке осталась только маска и четыре украшения. По браслету на запястьях, ожерелье на шее и пояс из тонкой золотой цепочки на талии, который клином спускался вниз под тяжестью изящного кулона в виде листочка.

По крайней мере, начало неплохое. Если отбросить возможные кары, то рабство и карьера гладиатора по сравнению с жизнью в Седьмом круге мне начинает нравиться. Уголок губ у меня искривился в легкой усмешке, и я шагнул вперед. Сейчас можно и показать, что не только на арене драться умею. Подойдя, одну руку положил незнакомке на грудь, а второй скользнул по ключице, обхватывая девушку за шею.

— Пойдем, — мягко изогнувшись, она развернулась и, взяв меня за руку, повела в сторону кровати.

— Ну, пойдем, — очень тихо произнес я, все еще улыбаясь.

Последнее, что запомнил, была мозаика пола, стремительно понесшаяся мне в лицо.

Изображение перед глазами плавало, картинка за взглядом не успевала. Периодически будто темный занавес падал перед глазами, но ту же исчезал.

Моргаю? — мелькнула догадка.

Мысли скакали, обгоняя друг друга, но ни на одной сосредоточиться не получалось. Голова на ватной шее качалась, и картинка перед глазами от этого еще больше плавала, скачками перепрыгивая с одного на другое.

Коридор. Длинный коридор с розового цвета стенами, освещенный ярким светом люминесцентных ламп. Лю-ми-нис-цент-ных.

Откуда слова такие знаю?

И вообще, откуда я?

И куда меня ведут? — сразу в сознании начали вопросы возникать.

Только сейчас пришло осознание, что ноги едва не заплетаются, но предплечья крепко сжимают чужие руки и почти несут за собой.

По коридору двигались быстро, уверенно.

Картинка все так же не успевала за глазами — только еще осознавал, что меня к двери повернули, а уже в кабинете оказался.

Большое помещение, темно-коричневый стол изогнутый, рядом несколько кресел. Шкаф, диванчик у стены.

Почти как у нас в офисе.

В каком офисе?

У кого у нас?

Меня плюхнули в кресло, голова было рванулась вниз, но напрягся с усилием, пытаясь удержаться. Поднял взгляд, осматриваясь, но сморщился — глаза слезились, видел все будто сквозь туман. Тут по ушам стегануло противным звуков отрываемого от мотка скотча. И сразу руки оказались примотанными к подлокотникам кресла.

— Ноги? — раздался голос, но слышал я будто сквозь вату.

Ответ прозвучал невнятный, но утвердительный, судя по тому, как дернулись ноги и мерзко заскрежетал скотч.

Хлопнула дверь и я остался в комнате одни.

Голова вновь упала на грудь, но поднять сейчас даже не пытался. Зажмурившись, пытался вспомнить. Хоть что-нибудь.

Постепенно ватное состояние проходило, сумбур в мыслях исчезал, но ответа на вопросы не приходило.

Кто я?

Где я?

И почему я к креслу привязан?

Почему босой?

Почему одет в робу какую-то синюю?

«Мужикам пробел не нужен!» — вдруг всплыла в голове фраза.

— Мужикам пробел не нужен, мужикам пробел не нужен, — произнес я вслух и чуть замычал в бессильной ярости.

Ненависть. Густая, объемная, всепоглощающая ненависть.

— И че? — спросил я сам себя, и повторил, — мужикам пробел не нужен…

И тут же вспомнил.

Перед глазами как живая встала картинка — удивительной красоты девушка на песке. Она в купальнике… нет, в чем-то похожем. В чем-то похожем на купальник, на песке, но мы не на пляже.

Несмотря на нереальную красоту девушки, при виде ее у меня скрипят зубы. И ненависть. Тоже скрипит.

Клепа, с-сука… — еще одна фраза в памяти всплыла.

Там, в картинке прошлого, я, пытаясь обуздать эмоции, выдыхаю несколько раз, и начинаю чуть подпрыгивать. Мышцы разминая, хотя мне это и не нужно.

— Хватит уже, — усмехается девушка, — мужикам пробел не нужен!

Звучит гонг, прерывая ее, и я срываюсь с места.

Вспомнил. Все вспомнил.

Круги, Геенна, Джаханнам, Элизий, а до этого…

Резко щелкнул дверной замок. В кабинет вошло сразу несколько человек, не прерывая разговора при этом.

— То есть не калечить, но чтоб орал? — переспросил один из них.

Ответа на вопрос не последовало. Двое вошедших остановились рядом со мной, а третий, грузный мужчина в строгом костюме пошел в сторону диванчика. В тишине было хорошо слышно, как поскрипывают подошвы его ботинок при ходьбе.

— Можно чтобы выл, — произнес, наконец, остановившийся толстяк и опустился на диван.

Сердце пропустило удар, и вся спина будто ледяной изморосью покрылась. Я захотел что-нибудь сказать, но только губу прикусил.

Один из стоящих рядом со мной вдруг наклонился, так что на лицо воздухом дохнуло, сжал мое примотанное скотчем запястье с кистью и резко дернул рукой.

— Ааа!!! — моментально заорал я — боль была настолько сильной, что просто горло разрывала криком.

Рванувшись, я попытался отпрыгнуть, отползи от этой боли. Извивался змеей, дугой перекручивался, но длилось это не более нескольких секунд — резкий удар кулаком в грудь бросил меня в кресло.

Воздух из груди выбило, но удара я даже не почувствовал. Весь мир, вся моя вселенная сейчас сузилась до размеров большого пальца левой руки, из-под ногтя которого белая головка канцелярской булавки торчала.

Меня моментально бросило в жар, все тело покрылось испариной, а по лбу катились крупные капли пота.

— Ааа!!! — орать я не прекращал, но еще один удар по шарику булавки просто перевел крик на уровень громче. Хотя казалось, это невозможно.

Металл иглы уперся в кость под кожей, и я рванулся, пытаясь от боли невыносимой убежать.

— У тебя еще десять пальцев, — раздался рядом с его ухом спокойный голос.

Я снова рванулся и просто в воздух взмыл вместе с креслом. Буквально на разрыв мышц дернулся, чувствуя, как рвется связывающий меня скотч. Задев за что-то левой рукой, вновь вызвав молниеносный удар боли в большом пальце, пополз, цепляясь руками за поверхность пола.

Ноги так и остались привязанными, и кресло волочилось следом за мной.

— За что?!! — извернувшись, закричал я в лицо грузного мужчины, который сидя на диване сейчас, взирал на происходящее без тени эмоций на лице.

Сильные руки подхватили меня за ворот и вернули в вертикальное положение. Несколько секунд рывков, и снова я сижу в кресле. Когда один из мучителей попытался вновь прислонить мою руку к ручке, скотчем обматывая, я вновь дернулся, заваливаясь на пол.

— За что?! — опять вскрикнул я, повторяя вопрос.

— За что?! — вдруг не выдержал толстый и неожиданно резко вскочил с места, бегом подбежав ко мне. Перед глазами мелькнуло, и голова моя дернулась — он с размаху ударил меня ногой в лицо. Брызнуло кровью, ожгло болью, но это было ничто по сравнению с тем что сейчас в пальце руки пульсировало.

— Андрей Семенович, — послышался голос и тот, который мне иголку под ноготь воткнул, осторожно шагнул к толстому, — вы же сами сказали не калечить…

— За что?! — тот даже внимания не обратил, дернувшись ко мне и за волосы схватив, — ты спрашиваешь за что? — голова у меня снова дернулась, и рядом оказались глаза шипящего толстого.

— Да, я спрашиваю за что это?! — сорвался на крик я, чувствуя как из глаз слезы непроизвольно текут.

— Ах ты сука, — держащая мои волосы рука дернулась и я глухо головой об пол ударился.

Меня замутило и перед глазами снова пелена упала.

— …убили мою девочку, — все же услышал я будто сквозь вату.

— Что вы за люди то?! — непроизвольно произнес я, — это за виртуальное убийство иголки под ноги втыкать?

— Виртуальное?! — взревел толстый, снова бросаясь ко мне. В этот раз я успел заметить его мелькнувший черным ботинок и резко убрал голову. Не упал толстый только потому, что его поддержал за плечи один из охранников.

— Виртуальное? — вырвавшись, он снова наклонился надо мной. Глаза у него сейчас были бешеными. — Виртуальное?

— Восемь лет я вас искал, суки… вы еще пожалеете, что не сдохли до этого… — снова бросив мою голову об пол, плюнул словами толстый.

Семь лет? Девочка? Да какая нахер девочка?!

— Какая девочка, вы о чем?! Блять хоть намекните, а?! — не выдержал я, срываясь на крик.

Извернувшись, зацепил рукой головку булавки и вырвал ее из-под пальца. Тут же почувствовал руки на шее и плече, поднимающие меня, но рванулся, снова падая на пол. Тот охранник, что попытался меня схватить, дернулся было вниз, но нарвался на резкий удар в лицо, а после я притянул его к себе и что было сил ударил головой об пол. Отогнав мелькнувшее удивление — как это так легко у меня получилось, посмотрел в сторону толстого.

— Какая девочка, объясните?! — громко спросил я, отползая в сторону и пытаясь ноги освободить.

— Стой, — остановил дернувшегося было в мою сторону второго толстый, — какая девочка, спрашиваешь? — он подошел ко мне и остановился в шаге, смотря сверху вниз. Второй телохранитель маячил позади. — Моя дочь, которую вы убили восемь лет назад.

Судя по тому, как едва изменилось его лицо, в моем взгляде он что-то увидел. Еще бы — у меня глаза как блюдца наверняка стали.

— Восемь лет назад? В Сочи? — изумленно глядя на толстого, спросил я.

А лицо того исказила страшная гримаса ненависти. Несколько мгновений губы его чуть дергались, будто хотел что-то сказать, но не говорил.

— С-суки, — наконец будто плюнул он, и лицо его снова приобрело каменное выражение. Каменное, но злое и ощеренное гневом.