Книга: Взрыв. Скифская чаша
Назад: 10
Дальше: 12

11

Дробаха слушал рассказ Хаблака об одесских событиях и потихоньку, сосредоточенно дул на кончики пальцев.
— К какому же выводу вы пришли? — спросил наконец.
— Надо искать вишневую «Волгу».
— Резонно.
— И человека, похожего на Энгибаряна. Это не так уж и сложно.
— Согласен, майор, рассуждаете логично, но, честно говоря, меня больше интересует карпатский вояж Манжулы.
— Может, последние события связаны именно с этим вояжем, как вы изволили выразиться?
— О-о, мы уже перешли на дипломатический лексикон... — мягко улыбнулся Дробаха.
— Наверно, из меня никогда не выйдет дипломата.
— Ну, — возразил Иван Яковлевич, — можно считать, уже вышел, товарищ майор. Должны знать: хороший криминалист — ничто без дипломатических способностей.
— Вы думаете?
— Уверен. Имею в виду не внешний дипломатический лоск, а умение владеть собой в любых обстоятельствах, умение найти подход к человеку, нужные слова.
— Затуманить противнику голову, обвести его вокруг пальца?
— Если хотите, и это... — Дробаха не воспринял легкой иронии Хаблака. — Итак, все силы на поиски вишневой «Волги»... Но не забывайте о Бляшаном и Лапском, все может быть, уважаемый Сергей Антонович.
— А научно-исследовательский институт? — поинтересовался Хаблак. — Вы называли какого-то Курочко?
— Ставим точку, — отмахнулся Дробаха. — Вчера позвонил мне из Одессы академик Корольков. Извинялся... Оказывается, совсем забыл, что в Борисполе перед посадкой достал из чемодана папку с какими-то расчетами. Хотел посмотреть их в самолете. Папка лежала на дне чемодана, и если бы в нем было что-то постороннее, скажем, мина, Корольков обязательно заметил бы ее.
— Черт его знает что! — рассердился Хаблак. — Водят нас за нос...
— Бросьте, — сказал спокойно Дробаха, — не забывайте: сам Корольков! Он весь в своих формулах и расчетах, для чего ему забивать голову чемоданами? Слава богу, хоть вспомнил... Но, — сдвинул брови, — и вы не занимайтесь второстепенным. Проверку Лапского и Бляшаного поручим кому-нибудь другому. А вам следует заняться гостиницами.
— Какими гостиницами? — изумился Хаблак.
— Не станете же вы подменять автоинспекцию... Вишневая «Волга» — их дело, а Манжула, вероятно, жил где-то в гостинице.
— Да, в гостинице, он ведь говорил об этом.
— В какой?
Хаблак лишь пожал плечами, а Дробаха поучительно сказал:
— В гостинице могли запомнить Манжулу. Вы говорите, человек он видный — поинтересуйтесь у дежурных, горничных, может, за что-то и зацепитесь.
Конечно, Иван Яковлевич был прав, и Хаблаку даже стало стыдно, что сам не додумался до таких элементарных вещей. Однако не занялся самобичеванием, в конце концов они с Дробахой подстраховывают друг друга, да и вообще давно известно, что один в поле не воин.
Через час Хаблаку доложили, что Михаил Никитович Манжула в течение двух недель (он выписался из гостиницы в день злосчастного одесского рейса) снимал двухкомнатный номер «люкс» в гостинице «Киев». Хаблака это рассердило: он, майор милиции и старший инспектор киевского уголовного розыска, только раз жил в «люксе» более скромной гостиницы «Моряк» — и только благодаря тому, что приехал в Одессу вместе со следователем по особо важным делам, а тут какой-то прохвост, нах-хал, как мысленно обозвал его Хаблак, да, нах-хал в белых джинсах или японском вельветовом костюме, дармоед, который позволяет себе не работать полгода, роскошествует в комфортабельном «люксе».
Почему?
Так и спросил у администраторши: не помнит ли случайно постояльца Манжулу Михаила Никитовича и на каком основании тот поселился в «люксе»?
Администратор, симпатичная женщина с густо накрашенными губами, наморщила свой симпатичный носик, немного подумала, но Манжулу не припомнила или сделала вид, что не припомнила. Она полистала какой-то журнал и сообщила: гражданин Манжула Михаил Никитович поселился по броне министерства, и назвала какого именно. Сколько ему стоила эта бронь? — хотел спросить майор, но удержался и все же подумал, что, возможно, французская помада, которой красит губы хорошенькая администраторша, приобретена также за деньги Манжулы.
Однако что поделаешь: не пойман — не вор, определенный круг людей еще пользуется этим, но он, майор милиции Хаблак, именно для того и существует на свете, чтоб доказать им — всему этому приходит конец. А может, он зря напустился на женщину, ведь как приветливо улыбается ему, в самом деле симпатичная и смотрит доброжелательно.
Хаблак поднялся в лифте на одиннадцатый этаж (и тут Манжула заботился о себе: подальше от городского шума и автомобильного смога), дежурная смерила его внимательным взглядом, видно, она знала всех своих постояльцев, потому что спросила:
— Поселяетесь?
Этот вопрос понравился Хаблаку, он свидетельствовал о наблюдательности дежурной. Майор присел возле ее столика и показал удостоверение.
Женщина не удивилась, только стала серьезнее и как-то вся подобралась — конечно, знала, что попусту из уголовного розыска к ней не придут.
Хаблак положил на стол фотографию Манжулы.
— Пять дней назад в семнадцатом номере вашего этажа жил этот человек, Михаил Никитович Манжула. Помните его?
Дежурная взяла снимок, поднесла ближе к глазам, но сразу положила назад, на стол.
— А как же, помню. Он из «люкса».
— Что можете сказать о нем?
— А ничего. Человек как человек. Не напивался, не скандалил.
Хаблак решил начать издалека.
— Расскажите немного о нем, — попросил. — Когда вставал, когда шел на работу? Вероятно, приехал в «Киев» по делам?
Дежурная посмотрела на Хаблака внимательно. Наверно, наконец дошло, почему именно Манжулой интересуется работник уголовного розыска.
— Неужто преступник? — От удивления у нее дернулась губа. — Такой солидный и респектабельный человек.
Видно, у нее были устаревшие представления о преступниках: в насунутой на лоб кепочке, с расстегнутым воротником рубашки, сигаретой, прилипшей к губе, и татуировкой на оголенной груди.
— Никто ничего не знает, — поспешил успокоить женщину Хаблак, — ваш бывший постоялец погиб, и мы расследуем обстоятельства его смерти.
Женщина вздохнула почему-то с облегчением: бывает же такое, ей легче было воспринять известие о смерти человека, чем разочароваться в нем.
— Другое дело, — сказала, — а я подумала...
Что именно она подумала, Хаблак уже знал, потому и переспросил:
— Значит, говорите, респектабельный... И в чем это проявлялось?
— Солидных людей сразу видно. Даже по одежде.
«Ну, — мысленно возразил Хаблак, — это уж дудки. Теперь и грабитель в японском вельвете пижонит».
— Вероятно, Манжула вел себя тихо, утром шел на работу, вечером отдыхал?
Дежурная немного подумала и предположила:
— Мне почему-то показалось — он в отпуске. Приехал в Киев отдыхать, так как никуда не спешил и вставал поздно. Иногда полдня в номере просиживал.
— Не расспрашивали: как он себя чувствует в Киеве, не скучает ли?
— Был разговор. Когда-то сел он тут, где вы сейчас. Немного разговорились, сказал: нравится мне ваш город, с удовольствием переехал бы, потому что у нас, в Одессе, летом пыльно и курортники надоедают. И еще сказал: занимается в Киеве каким-то делом. Я догадалась — ученый или художник, ведь во всем заграничном и очень хорошо пахло от него.
— Теперь пахнуть так каждый может: на Крещатике вон парижский одеколон продают...
Дежурная сурово поджала губы. Спросила:
— Почему же от вас так не пахнет? Вы можете заплатить за парижский, а я, извините, нет.
— И я не могу, — честно согласился Хаблак. Представил: флакон парижского одеколона — чуть ли не велосипед для Степашки, так на что же стоит потратиться?
— А гости к Манжуле ходили? — поинтересовался.
— Женщин имеете в виду? — хитро прищурилась дежурная.
— Не только. Мужчин также.
— Все бывает, — махнула рукой. — Есть девушки, которые по номерам бегают. Но ведь у нас строго: до одиннадцати часов...
— И к Манжуле бегали?
— Не припомню. Однажды, правда, компания завалилась. Он утром объяснял: в ресторане познакомились, вот и пригласил к себе на шампанское. Двое мужчин с девушками. Сидели до половины первого, я ему звонила, чтоб гостей выпроваживал.
— Подождите, и один из этих гостей — высокий и лысоватый? Нос приплюснутый, как у боксера, лицо скуластое? Похожий на армянина? Лет пятидесяти?
Дежурная, раздумывая, покачала головой.
— Да нет... — Потом припомнила и ответила уверенно: — Молодые, лет по тридцать. Я еще удивилась: такой солидный человек и с молодыми... Но, — презрительно выпятила губы, — я уже ничему не удивляюсь. Девушки с парнями были, красивые девушки, хотя и такие... Ну кто из порядочных девушек к незнакомому человеку в номер пойдет? А он выпил, раскис, ну и пригласил...
— Утром небось извинялся?
— Я же говорю: совесть еще имел. Другие напьются, скандалят, и ты же виновата, а Манжула все-таки совесть имел — образованного человека издали видно.
— А днем? — начал зондировать Хаблак. — Приходили к нему коллеги?
— Конечно, не на хуторе же...
— И кто же?
— Ну приходили какие-то мужчины. Раз или два, меня это не интересовало. Тут, знаете, столько народу ходит! Приезжают, уезжают, посетители, компании. Нам в это вмешиваться нельзя. Лишь бы ночью был порядок.
— Как часто вы дежурите?
— Раз в трое суток.
«Расспросить еще двух дежурных», — отметил про себя Хаблак.
Видно, женщина угадала его мысли, так как посоветовала:
— А вы еще с Ниной поговорите. Горничная, убирает в номерах. Они иногда больше нас знают. Да еще дежурных расспросите, моих сменщиц.
— Нина тут?
— Куда денется!
Дежурная поднялась, и Хаблак пошел за ней по коридору. Остановилась у открытых дверей, за которыми гудел пылесос. Дежурная позвала горничную — и Нина вышла: пожилая женщина в белом халате и такой же белоснежной косынке, вероятно, поэтому показалась Хаблаку не горничной, а медсестрой, не хватало разве только красного креста на косынке. И глаза у нее были усталые и добрые, как у настоящей медсестры.
— Вот товарищ из милиции, хочет поговорить, — отрекомендовала его дежурная, но не ушла, видно, разговор интересовал ее и не хотела оставить их наедине.
— В семнадцатом сейчас кто-то живет? — спросил Хаблак.
— Сегодня уехали, — ответила дежурная. — Двое из Москвы, ревизоры.
— Выходит, номер свободен?
— Я там еще не прибрала, — предупредила Нина. — Не успела.
— А можно туда?
Горничная вопросительно взглянула на дежурную.
— Вообще не положено... — начала нерешительно.
— Я могу договориться с директором.
— Зачем? У Нины есть ключи.
Дежурная тут же взяла с тумбочки связку ключей.
— Открыть? — спросила.
— Проводи в семнадцатый, — приказала дежурная и первая направилась к номеру. Она дождалась, пока горничная открыла двери «люкса», и уже собиралась войти туда, но Хаблак придержал ее за локоть.
— Благодарю, — сказал вежливо, но твердо, — наверно, у вас дела... Не смею задерживать.
Дежурная удивленно посмотрела на него: не могла поверить, что ее так бесцеремонно устраняют, а Хаблак, пропустив вперед горничную, пошел за ней не оглядываясь, и дежурная, раздраженно пожав плечами, возвратилась в холл.
В номере царил беспорядок, на столе и на полу валялась оберточная бумага и обрывки шпагата, на подоконнике стояла недопитая бутылка вина, а рядом с холодильником пустые бутылки от воды, на кое-как прикрытых кроватях лежали смятые подушки.
Горничная нерешительно остановилась посреди первой комнаты, служившей гостиной. В мягком кресле виднелась оставленная постояльцами коробка от обуви. Хаблак убрал ее и указал горничной на кресло:
— Садитесь, прошу вас, извините, Нина?..
— Илларионовна.
— Прекрасно, Нина Илларионовна, я хотел бы поговорить с вами об этом человеке. — Положил на стол фотографию Манжулы.
Горничная не взяла снимок в руки, посмотрела издали, но сразу узнала — Хаблак понял это по выражению ее лица: оно как-то потвердело, а глаза стали суровее.
— Знаю, — ответила лаконично.
— Он жил тут, — обвел рукою комнату Хаблак, — несколько дней назад.
— У меня хорошая память.
— Это облегчит наш разговор.
— Хотите расспросить меня о нем? — ткнула пальцем в фотографию.
— Непременно.
— Что же я должна отвечать? — Горничная так и не села, как бы подчеркивая свою занятость и нежелание тратить время на пустые разговоры. — Не нанималась я за людьми следить.
— Никто этого и не требует.
— Так ведь из милиции... И фото подсовываете...
Пожалуй, у нее были основания поершиться. Нина Илларионовна производила приятное впечатление, да и резкий тон в данном случае свидетельствовал в ее пользу.
— Погиб он, — закрыл ладонью Хаблак снимок Манжулы, — может, убит, потому и пришел я к вам, Нина Илларионовна.
Горничная посмотрела на Хаблака все же недоверчиво, но опустилась в кресло и спросила:
— Откуда знаете?
— Так ведь из милиции я...
Вдруг женщина поняла все: смягчилась и даже сразу вроде бы стала ниже ростом.
— Такой здоровый мужчина... — начала раздумчиво. — Кто же его?
— Не знаю. Пока еще не знаю, — понравился Хаблак.
— Ищете?
— Ищем, — ответил, как будто извиняясь.
Видно, доверительный тон Хаблака подействовал благотворно: устроилась в кресле поудобнее и сказала властно:
— Должны найти! Это что ж такое: среди белого дня людей убивают!..
— Вот и обращаемся к вам, — продолжал Хаблак в том же духе, — может, поможете поймать преступников.
— Я?
— Именно вы, Нина Илларионовна. Вижу, глаз у вас зоркий и знаете вы немало, от вас ничто не скроется. Вспомните, кто приходил к Манжуле, — постучал указательным пальцем по фотографии, — и с кем он общался? Нам это крайне необходимо знать.
Женщина прищурилась, изучающе взглянула на Хаблака, и майор вдруг понял, что первое впечатление его обмануло, и эта женщина не такая уж и добрая, как ему сначала показалось. Глаза у нее стали холодными и прозрачными, видно, решала, стоит ли открываться перед этим назойливым милиционером и до какой степени.
Сообразив это, Хаблак развивал наступление:
— Вам ничто не угрожает. Если видели людей, с которыми встречался покойный, скажите, когда и с кем. Может, помните их?
Горничная подумала еще немного, наконец отважилась и сказала:
— Ходила тут одна... Енесой зовут, и путалась с ним, — указала на снимок. — Манжулой, говорите?
— Так уж и путалась! — сделал вид, что усомнился. Хаблак.
— Не хотите, не верьте, эту Енесу я знаю, горничной работала тут, в гостинице, как и я, девка молодая и ничего себе, все имеет, кроме ума. Раньше Сонькой была, а стала Енесой... Знаете, тут, в гостинице, жизнь такая, что девке, да еще красивой, трудно держаться, мужики, они все одинаковые... Ну разбаловали Соньку, распустили, а потом она, значит, во вкус вошла: деньги завелись, шмутки разные. Мужчины ухаживают, шампанское, водка, ужины, вот она и в Енесу превратилась.
— Вы что, видели Инессу вместе с Манжулой? — поинтересовался Хаблак.
— А как же, утром убираю в пятнадцатом, смотрю — из «люкса» Енеса шмыгнула. Я тут ее и застукала. Откуда, спрашиваю. А она — хи-хи, тетенька, земляка проведывала, Михаила Никитовича, хи-хи, ха-ха, давно не виделись, приехал в Киев, позвонил, неудобно не прийти. А какой он Енесе земляк? Он — из Одессы, она — из Иванкова, будто я не знаю. Да, в конце концов, мне это до фени, нам лишь бы в номерах чисто было, а кто с кем...
— Может, и в самом деле знакомый?
— Подождите, я еще не закончила. Думаю, земляки, ну и пусть земляки, иди с богом. Однако через день или два зовет меня тот, Манжула, говорите? С самого утра, я только на работу пришла. Пальчиком так из номера, зайдите, мол, по делу. Захожу. Он мне — полсотни. Сбегайте в магазин, тетенька, а то ресторан еще не работает, купите бутылку коньяку и закуски спроворьте, торт еще возьмите или пирожных. И вдруг из ванной она высовывается, Енеса, значит, непричесанная и в нижней сорочке. Шампани еще возьми, приказывает, я шампань с утра уважаю. А сдачи не надо, сдачу, тетка Нина, себе забери... — Вдруг горничная запнулась, видно, сообразила, что и сама не очень-то привлекательно выглядит в этой истории. Сдача с пятидесяти рублей за получасовые хлопоты — плата немаленькая.
— Ну-ну, — успокоил ее Хаблак, — ваши доходы не такие уж и большие, почему не заработать?
— И я так считаю, — обрадовалась горничная. — Принесла все, что заказывали, Енеса уже одетая, в этом же кресле сидит, где я сейчас, они и мне коньяку налили, но не употребляю я. Еще вино сладкое могу, но шампани не предлагали...
Рассказ горничной заслуживал внимания, и Хаблак спросил:
— И где можно ее найти? Эту вашу Соню-Инессу?
— Она такая же наша, как и ваша, — решительно отрезала Нина Илларионовна.
— Может, знаете, где работает?
— Енеса?
— Да.
— В баре ищите, — указала большим пальцем на пол. — Енеса в баре крутится. А уж потом сюда с клиентами.
— Фамилия Инессы?
— Сподаренковой зовется. Соня Сподаренко, я же вам говорила, из Иванковского района. Она в баре и сейчас, наверно, сидит, у нее дети не плачут и на работу не нужно...
— Обязательно найду ее, — сказал Хаблак: встреча с Соней-Инессой представлялась ему многообещающей. — А кто еще к Манжуле приходил? С Инессой ясно, а вот мужчины?
— Не видела, но, думаю, ходили.
— Почему так считаете?
— Ведь Манжула не курил, а утром пепельницы были полные.
— Будто женщины не курят...
— Конечно, курят. Еще заграничные, с фильтром. Но женщины помаду на сигаретах оставляют.
— Не все губы красят.
— Кто к нам ходит, все, — ответила так категорично, что Хаблак подумал: небось, она права. — К тому же женщины таких не курят — толстых, из листьев.
— Сигар?
— Я видела — в деревянных коробках продаются, дорогие, рублей двадцать или сколько?
— Дорогие, — вздохнул Хаблак, — гаванские сигары очень дорогие.
— И смердючие, — добавила безапелляционно. — Так вот, их мужчины курят, а я такие окурки в этой пепельнице находила, — переставила на столе большую хрустальную пепельницу. — Однако сама тут мужчин не видела: чего им с утра приходить? Где-то вечером, выпить, поболтать... С Енесами позабавиться, — выпалила жестко.
В ее рассуждениях был резон: за годы работы в гостинице досконально изучила этот микромир с его официальными и негласными порядками, сумела приспособиться к нему. По крайней мере, воспринимала как абсолютную реальность.
А Хаблак думал: Софья Сподаренко — Инесса, как найти к ней подход? Пожалуй, не так уж и трудно, и, если все действительно так, как рассказывает горничная, Инесса сама должна вцепиться в него.
Спросил:
— Какая она из себя, Инесса?
— Познакомиться желаете? — усмехнулась с неприкрытой иронией Нина Илларионовна.
Хаблак пропустил насмешку мимо ушей.
— Да, — подтвердил, — как ее найти?
— У бармена Саши расспросите. Сегодня работает и всех енес знает.
Хаблак спускался в бар, ощущая, что прикоснулся к чему-то неприятному, и это чувство было настолько сильным, что зашел, в туалет и вымыл руки. Просушивая их под струей горячего воздуха, внимательно оглядел себя в зеркале и остался доволен. Так сказать, средний стандарт. Не новые, но и не очень потертые джинсы, широкий пояс, черная тенниска с белыми пуговицами...
Ажур, порядок, фирма́...
Так выглядит и майор уголовного розыска, и подпольный бизнесмен, только в кошельке у Хаблака восемнадцать рублей с мелочью, капля в сравнении с деньгами, которыми бросаются «деловые» люди.
Хаблак расположился возле стойки и заказал легкий коктейль. Бармен, высокий молодой человек с темными, казалось бы, равнодушными, но острыми глазами, встряхивал шейкер. Майор, потягивая через соломинку сладкую, холодную и довольно вкусную жидкость, наблюдал за ним краешком глаза и, когда бармен приблизился к нему, спросил, как у старого знакомого:
— Саня, ты Инессу знаешь?
Бармен не удивился и не обиделся на такую фамильярность, верно, он никогда не удивлялся и не обижался, неуязвимость стала его второй натурой, без нее он не выдержал бы тут долго. Искоса посмотрел на Хаблака и ответил коротко:
— Знаю.
— Она сейчас тут?
Бармен не поинтересовался, кто Хаблак и для чего ему Инесса, в конце концов, и так было ясно. И все же нагловатая улыбка мелькнула на его лице, но Хаблак спокойно проглотил эту пилюлю. Был на работе, и никакие догадки бармена не могли выбить его из колеи.
Саня снова взялся за шейкер и объяснил:
— Второй столик справа — под окном. В черной кофте.
Хаблак поблагодарил легким наклоном головы, взял свой коктейль и направился в зал. Инесса сидела за столиком в одиночестве. Хаблак нерешительно остановился рядом, будто наткнулся на что-то. Девушка подняла на него глаза — большие, светлые и наивные, она умела производить впечатление, Хаблак оценил это сразу: сделал вид, что колеблется, и спросил:
— Можно возле вас?
Инесса опустила ресницы. Не ответила, но и не возразила, только усмехнулась и едва заметно пожала плечами: мол, решай сам, никто тебе не навязывается.
Хаблак сел напротив Инессы, разгадав ее тактику: она не предлагала себя, тот, кто предлагает, всегда проигрывает, а умный должен выжидать.
Девушка, не поднимая глаз, занялась стаканом с пепси-колой, а Хаблак тем временем разглядывал ее. Она понравилась ему, и, если бы не недвусмысленная характеристика тети Нины, никогда бы не подумал о ней ничего плохого. Рассчитывал увидеть размалеванную Соню из Иванкова, которая вертелась постоянно в отелях, барах, а сидела перед ним девушка изящная, правда, веки подкрашены темнее, чем нужно, и зачем-то наклеила искусственные ресницы. Черные распущенные волосы падали на плечи, черная блузка оттеняла белизну кожи. И вся она была какая-то утонченная и нежная, даже беззащитная. Однако вдруг уставилась на Хаблака — внимательно и холодно, и майор понял, насколько ошибочны бывают иногда первые впечатления.
Хаблак достал пачку, вытянул сигарету, закурил и спросил коротко:
— Ты — Инесса?
Девушка снова опустила глаза и чуть отодвинулась от стола, как будто вопрос этот вовсе и не адресован ей, а навязчивый молодой человек зря теряет время, заигрывая с ней. Но тут же заученным жестом поправила блузку на груди, искоса взглянула на Хаблака, секунды или двух ей хватило, чтоб оценить майора и принять решение. Ответила совсем не то, чего мог ожидать Хаблак, — слова ее так не гармонировали с присущим ее внешности изяществом или, пожалуй, даже изысканностью:
— Чего тебе надо?
Хаблак вздохнул облегченно. Куда только делся внешний блеск, и разговаривать с Инессой стало до смешного просто. По крайней мере, Хаблак имел некоторый опыт бесед с такими особами.
— Тебе привет от Михаила, — сказал.
Инесса бесцеремонно вытянула сигарету из его пачки.
— Какого Михаила?
— Из Одессы.
Девушка оживилась. Вероятно, воспоминание было и в самом деле приятным, так как улыбнулась Хаблаку нежно. Майор понял, что обязан этим щедротам Манжулы.
— Как он там? — поинтересовалась.
— Хорошо. — Хаблак подумал: Инесса не очень бы огорчилась, узнав правду. — Он говорил, что с тобой в Киеве будет весело.
Глаза у Инессы сузились и потемнели.
— Это зависит не только от меня.
— Намек понял.
— Догадливый, значит...
Хаблак пренебрежительно ткнул пальцем в бутылку пепси, стоявшую перед Инессой. Спросил:
— Коктейль заказать?
— Лучше шампанского.
«Ну и ну, — едва заметно покрутил головой Хаблак, — половина моих капиталов...»
Но молча поднялся и принес бутылку, извлеченную Саней из холодильника. Несомненно знал, что клиенты, интересующиеся Инессой, не ходят с пустыми карманами и соответственно требуют внимания.
Инесса жадно выпила сразу полфужера, постучала по стеклу красно-черными ногтями и спросила:
— Миша ничего не передал мне?
За этим вопросом таился подводный риф, но Хаблак ловко обошел его.
— Мы встретились случайно на Дерибасовской, — соврал не очень умело, будто одесситы встречаются только на Дерибасовской. — Я спешил на самолет... Михаил сказал, что скоро возвратится в Киев. — Хаблак смерил Инессу взглядом и многозначительно добавил: — Теперь я начинаю понимать — почему.
Девушка допила шампанское и снова налила полный фужер.
— Тебе? — спросила.
Хаблак решительно покачал головой.
— Через два часа у меня важное деловое свидание. Но зато вечером... Если не возражаешь, могли бы что-нибудь придумать.
Инесса сделала вид, что колеблется.
— А что именно?
— Отпраздновать наше знакомство.
— Ты где остановился?
Хаблак показал глазами на потолок.
— Девятый этаж.
— В «люксе»?
— Не вышло.
— Но ведь номер отдельный?
Хаблак не стал ее разочаровывать.
— Поужинаем в ресторане? — предложил.
— Вообще-то вечер у меня сегодня свободный...
— Значит, составишь мне компанию. Кстати, ты лучше, чем я себе представлял.
— Чем же?
— Девушка моей мечты! — Хаблак шел напролом, справедливо считая, что особые дипломатические хитромудрости с Инессой не нужны.
Девушка утолила жажду и пила шампанское маленькими глотками. Немного опьянела, глаза у нее заблестели и щеки порозовели.
— Твоей мечты? — переспросила. — И ты мне нравишься.
— Из нас выйдет неплохая пара.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась.
— Ты стройная и высокая, и я парень что надо...
— Мне нравятся высокие.
— И Михаил?
— Миша — чудо.
— Говорил: хорошо повеселились. И еще, что ты — класс...
— Нам было клево.
— Да, Михаил — компанейский товарищ. А ты любишь компании?
— Когда больше народу, веселее.
— И я так считаю. Тебя Михаил с кем познакомил?
— А у него в Киеве никого нет. Один Бублик.
— Это тот — высокий и лысый? С перебитым носом? Кажется, бывший боксер?
— Бублик — боксер? Да ты что?
— Я был уверен...
— Хоть видел его?
— Нет, но Михаил говорил: свой парень.
— Свой — это точно.
— Подожди, это у него «Волга»? Вишневая?
— Шикарная машина. С холодильником.
Хаблак замер, боясь спугнуть миг удачи. Еще один вопрос, один короткий, небольшой вопрос:
— А кто же он. Бублик?
Однако сегодня фортуна и так уже побаловала его.
— Какая-то шишка, — ответила Инесса, — из обслуживания.
— Ну-ну, — подзадорил ее Хаблак, — это меня очень интересует. По моей линии...
Если бы эта Соня знала, насколько Бублик интересует Хаблака! Если бы была немного наблюдательнее, обязательно поняла бы... Но сейчас Бублик был ей ни к чему: глотнула шампанского и покрутила фужер — чтоб Хаблак полюбовался ее маникюром.
— Объявится, — махнула рукой. — Бублик всегда объявляется. Без приглашения.
«Появлялся, — мысленно поправил ее Хаблак, — а теперь — черта лысого...»
— Бублик... — процедил презрительно. — Имя хоть имеет?
Как его фамилия?
— Не знаю. Михаил его Бубликом называл. И я также.
Хаблак понимал, что его любопытство чрезмерно, но остановиться не мог. Тем более что Инесса вроде бы не усматривала в его настырности ничего удивительного.
— Слушай, — сказал, — а как нам найти Бублика? Мне нужен человек именно из сферы обслуживания. Он телефон не оставлял?
— Нет.
— А какой он внешне? Я тут многих знаю, может, мы с ним и знакомы?
— Толстый. — объяснила. — Мужчина уже подтоптанный, за сорок, и денежный.
— Такой низенький?
— Не очень, немного ниже Миши, но я же говорю толстый. Брюнет, круглолицый, ничего себе, еще хорошо сохранился, и щедрый. У него в машине всегда коньяк и закуска в холодильнике. Класс.
— И холодное шампанское?
— Точно, Бублик умеет жить.
— И куда же вы ездили?
— В лес за Броварами.
— А потом?
— Привез сюда.
— В гараж не заезжали?
— Ну тебя: расспрашиваешь, как милиционер.
— Скажешь!.. Просто мы с Бубликом одно дельце обтяпали бы!
Инесса пошевелила кончиками пальцев:
— Такое?
— Догадливая. Вот покутили бы...
— Объявится, — сказала уверенно. — Никуда он не денется.
— А где Бублик живет? Не знаешь?
— Скорее всего, на Сырце.
— Сам говорил?
— Нет, Михаил. Когда из леса возвратились, Бублик к нам в номер хотел попасть, чтоб выпить, а Миша не пустил. Сказал: тебе еще до Сырца добираться, а и так уже клюкнул.
Информация не очень точная: у Бублика могли быть дела на Сырце или держал там машину. Хаблак подумал немного и спросил:
— А номер его «Волги» помнишь?
— Зачем это мне?
— Может, случайно...
— Нет.
— Жаль.
— А ты Мише в Одессу позвони. Он и скажет, как найти Бублика.
— Точно! — притворился, что обрадовался, Хаблак. — И как я сразу не допетрил. — Поднялся, так как вытянул из Инессы все, что мог. — Пойду закажу разговор.
— До вечера?
— Тут, в восемь. — Хаблак ушел, зная, что Инессе придется долго ждать, но совесть не очень мучила его: вряд ли она будет скучать в одиночестве.
Назад: 10
Дальше: 12