Книга: Друзья и враги Анатолия Русакова
Назад: Глава XXI Неожиданная встреча
Дальше: ПОСЛЕДНИЙ СЧЕТ

Глава XXII
«Чертова читалка»

1
Анатолий и Леонид Ушков вышли на Малую Бронную. Перешли улицу. Ушков провел Анатолия через проезд под домом в большой двор, окруженный многоэтажными зданиями. Мамы сидели у стен возле колясочек. Входили и выходили из подъездов жильцы. Дети играли в мяч. За единственным столом возле металлических мусорных урн, выстроившихся перед проездом во второй двор, несколько человек играли в карты. К ним-то и направился Ушков. Анатолию показалось, что одного из игравших он уже где-то видел. Но где? Вспомнилось: да это же Марат, поздний гость Нины! И еще: вечером в Ржевском переулке, когда Рудольф Милич вылез из «Победы» Троицких, он же стоял на тротуаре… Конечно, он! Продолговатое лицо, усики, темные дерзкие глаза…
Ушков молча бросил на стол два рубля и показал на Анатолия. Один из игроков, молодой человек с франтоватыми бачками, пытливо взглянул на него и кивнул Ушкову. Марат не обратил на них внимания.
Анатолий вслед за Ушковым протиснулся между столом и мусорными урнами в глубину проезда, заслоненного фанерными щитами. Обычно такие наглухо закрытые проезды под домами используют для временного хранения всякого дворового хлама, утиля. Они очутились в просторном сводчатом тоннеле, противоположную стену которого закрывали железные ворота. Здесь было людно.
За ящиком, освещенным свисавшей электрической лампочкой, сидел чтец, а вокруг него на лавках, ящиках, на кусках фанеры, просто на асфальте расположились слушатели — не меньше двадцати пяти мальчишек. Ушков присел у стены и потянул Анатолия за рукав.
Невысокий аккуратный старичок в белом воротничке и темном галстуке вслух читал лежавшую перед ним книгу. Он то и дело поглаживал ладонью пухлые бритые щеки и лысину. Читал он чуть хрипловато, но с выражением. Даже вопли, которые по ходу сюжета испускала умирающая женщина, он передавал так, что слушателям становилось жутко.
— «„…А ты, Дик, не опускай рук! Если ты двинешься к своей старухе, я начиню твой живот свинцом и ты умрешь от несварения! Скажи, куда ты запрятал свой куш — те три миллиона долларов, которые достались тебе, когда мы обработали банк?..“ — „Вспомни, Пит, — отвечал второй, — как мы взламывали сейфы с патентами в Германии. Хотя я был опытнее тебя, но всегда делился с тобой. Я был тебе верным другом“. — „Чепуха! Настоящий друг — это доллар. От доллара зависит счастье, любовь, дружба. Э, да что говорить, вот тебе задаток!“ Грянул выстрел, и левая рука Дика переломилась. „Ты выстрелил разрывной“, — простонал Дик. „Считаю до трех. Не скажешь — прощайся с ногами, а затем с правой рукой и головой. Ну?“ Дик выпросил себе жизнь за три миллиона и показал, как надо отодвинуть шкаф».
Анатолий внимательно наблюдал за ребятами. Одни сидели с приоткрытыми ртами, другие вертели что-либо в пальцах, третьи застыли, не сводя глаз с чтеца. Он еще раз поискал глазами: нет, ни Пашки, ни Боба не было. Он пересел поближе к чтецу, присмотрелся, к книжке, которую тот держал в вытянутых руках, по-дальнозоркому отставив от себя. Яркая лакированная обложка, на ней картинка, на которой человек в полумаске душит почти голую девицу с распущенными волосами, название на иностранном языке… Старичок, видимо, вприглядку, прямо со страницы переводил иностранный текст на русский язык. Это можно было понять и потому, что в отдельных местах он «спотыкался», неслышно шевелил серыми губами, потом произносил несколько слов по-английски и уже увереннее бубнил дальше.
— «…Супермен Пит, — продолжал чтец, — быстро захлопнул за собой дверь своего роскошного кабинета, опустил чемодан с миллионами на пол и со вздохом облегчения бросился в мягкое кресло у стола…»
Чтец, не глядя, протянул руку к пивной бутылке и опрокинул ее над стаканом. Вытекло несколько капель. Чтец, также не глядя, поднял стакан, почувствовал, что он пуст, и замолчал.
— Марат! — громко позвал он.
Вошел Марат и с ним тщедушный прыщеватый блондинчик с чемоданом в руке.
— Пустая. — Чтец показал на бутылку.
Марат послал мальчишку за пивом и спросил:
— Кто за книгами? Начинай, Эдя.
Блондин открыл чемодан. Началась толкотня. Ушков стал протискиваться вперед…
— Скорее, — шепнул он, — разберут самые интересные книги. У тебя есть деньги на залог под книгу?
— А сколько? — спросил Анатолий.
— От полсотни до ста пятидесяти. За редкие романы, Уоллеса или Латимора, Спиллейна — по полтораста, брошюрки Пинкертона, Ника Картера, Гастона Леру — по сто, есть и по пятидесяти…
Анатолий взял первую попавшуюся книгу и сунул ее белобрысому Эде, который записывал в тетрадку и принимал залоговые деньги. Он взглянул на заголовок, сказал, что книга «мировецкая», — значит, залог сто пятьдесят плюс десятка за трехдневное чтение.
— Что-то не видел тебя здесь…
— Он со мной, — пояснил Ушков.
— Твоя карточка мне знакома, — процедил Марат, глядя в лицо Анатолию.
— Иван Игнатьич Русинский, — назвался Русаков. Это имя блондинчик и записал в ученическую тетрадь, и принял деньги.
Марат громко объявил, что завтра закончится чтение романа «Счастливчик Питер-супермен», а послезавтра начнут второй раз читать гангстерский роман «Роковая тайна желтого круга».
— Ну как, мальчики, разыграем право пяти на следующее бесплатное посещение читалки?
Выигрывал тот, кто сообщал о наиболее сногсшибательных, сенсационных происшествиях.
Мальчики стали рассказывать.
Марат оборвал и высмеял мальчишку, рассказавшего, как поймали грабителей в ювелирном магазине. «Блеф!» Высмеял и второго, сообщившего о героизме милиционера. Зато похвалил парнишку, рассказавшего о громадном пожаре на нефтебазе.
— Ты кандидат на бесплатное посещение. Всегда добывай такие происшествия. Это еще не «сенсейшен», но близко к этому. Мне нужны материалы, я ведь сам пишу мировецкий романчик. Пальчики оближете…
— На заводе, где мой дядя работает, грабители захватили двести тысяч, — не вытерпел один, — а их все равно поймали.
— Вот и врешь, — сказал Марат.
— Вот и не вру! Бандиты убили кассира и его охранника, когда те ехали из банка, а потом удрали на машине в горы. А за ними послали два вертолета и поймали.
— Двести тысяч, вертолеты… Плохо врешь! — Марат обидно засмеялся, засмеялись и остальные.
— Честное пионерское! — Мальчик чуть не плакал.
— Нужно тут твое честное пионерское… «Помчались в горы», а у нас здесь и гор никаких нет. Ну как же ты не врешь? Держу пари на десятку.
— А я не вру! Это было на Урале.
Анатолий вспомнил, что Юра, когда услышал о «чертовой читалке», просил раздобыть какую-либо книжку на английском, «для практики, ну и для интереса». Поэтому Анатолий спросил Марата, нельзя ли потом получить книгу, которую сейчас читают.
— А ты разве читаешь по-английски? Это американская новинка. Таких романчиков днем с огнем не сыщешь. Может, она одна на всю Москву!
— Я бы нашел романчики и на английском, — заметил Анатолий, вспомнив, что видел у дяди несколько иностранных книжек.
— Иди ты! — Марат по-клоунски скорчил рожу, нелепо изогнулся, отставив ногу и локти, и на мгновение застыл в странной позе, как бы отстраняя и одновременно призывая собеседника. У Марата был набор заученных гримас и поз, показывающих презрение к собеседнику.
Анатолий, взглянув на часы, направился к выходу.
Марат догнал его, схватил за руку:
— Верно, можешь найти?
— Могу.
— Где?
— У штурмана дальнего плавания. Целая библиотека.
— Тащи все! Устроим великий бизнес.
— Попробую. А как твои позывные?
Марат начал было:
— Миусы один одиннадцать… — Но вдруг осекся, скорчил угрожающую рожу, изогнулся, погрозил пальцем. — Сыпь сюда! А если меня не застанешь, то ищи возле магазина подписных изданий на Кузнецком, тротуар напротив.
2
— Вот никогда бы не догадался зарабатывать на чтении вслух или на прокате книг, — заметил Анатолий, когда они с Ушковым направлялись по домам.
— Ловкачи! — отозвался Леня. — Как-то они подбили меня устроить филиал «чертовой читалки» дома. Семьдесят пять процентов им, а двадцать пять — мне. Я попробовал оставлять себе половину, так они меня сразу поймали. Оказывается, у них среди ребят был свой наблюдатель.
— Я и не знал, что иду с чтецом-декламатором, да еще директором филиала! Тебе бы на «Паккарде» ездить.
— Мне за это «денежное дело» всыпали. Милые родители узнали да и стали наведываться ко мне за своими крошками. «Ты развращаешь наших детей, говорили, отвлекаешь их от занятий в школе!» А я здесь при чем? Ребят медом не корми — только дай книжку позабористее. Сам понимаю, что чепуха, вроде семечки лузгаешь, чтобы время скорее прошло. А есть интересные, не оторвешься! Стреляют, ловят, удирают…
— «Интересные»! — с сарказмом повторил Анатолий. — Кто-нибудь наслушается да взломает соседский шкаф вместо сейфа… Или пальнет из отцовского ружья. Ну и заработает срок. Будет очень интересно!
— Ты не сердись на меня за первый наш разговор, — неожиданно сказал Ушков. — Если в чем-то серьезном тебе надо будет помочь, я всегда готов. А так, размениваться по мелочам, неохота.
— Ладно уж, товарищ Незамарайручки.
Ушков пристально посмотрел на Анатолия и вдруг, набравшись решимости, заговорил:
— Вот ты все допытываешься, что я за чижик, во что я верю. И никак не можешь понять: то ли я по натуре такой, то ли обстоятельства такие? Все произошло из-за одной дивчины. Она была старше меня на три класса. Очень хотелось всегда смотреть на нее, быть около нее, гулять с ней, всякие услуги оказывать, дружить с ней. Не увижу день-другой — так тяжело! Ну, хоть помирай… Новый год подошел. Думал, вместе встречать будем, радовался. Еще задолго уговорились… И вдруг она заявляет мне, что в другое место пойдет, один студент пригласил. Там, мол, настоящая компания, а не какие-то мальчишки. Меня будто ударило! Сказал ей что-то резкое. А она удивленно так посмотрела на меня да как крикнет, чтобы подруги услышали: «Ты ведь еще котенок, а мне с котятами скучно. Буду я себе Новый год портить… Вот еще!» До сих пор слово в слово помню.
А на другой день на классной доске уже красовалось нарисованное мелом сердце, пронзенное стрелой, и надпись: «Леня плюс Ася», так ее звали. Она нарисована большая, а у ног ее котенок-замухрышка на задних лапках. Засмеяли меня. Я от стыда и отчаяния не знал, куда деваться. Убежал с уроков. И на второй и на третий день стыдно было являться в школу… Уйду, бывало, из дому, хожу по кинотеатрам с сеанса на сеанс. Денег не хватало. Стал спекулировать билетами, потом прислуживать этому Эдику в читалке. Ну, и пошло-покатилось, день за днем, день за днем… Чувствую — пропадаю, а вырваться из этого чертова круга сил нет. Мама уверяет, будто у меня слабая воля. Может быть… Нужен был толчок, чтобы крепко встряхнуло… Первым таким толчком был в милиции тот разговор с лейтенантом Хлопуновым. Скажи пожалуйста, милиционер, а настоящий парень! Не думал… А второй толчок — разговор с тобой, разговор о вечерней школе и работе. Совсем просто, а как-то самому на ум не пришло.
Они медленно шли через скверик. Помолчали. Анатолий не знал, что сказать человеку, доверившему свои сокровенные тайны. Да и нужны ли лишние слова? Он спросил, кто такой Марат из «чертовой читалки». Леня почти ничего не мог сказать о нем.
3
Марату, главному акционеру «чертовой читалки», было не по себе. Он никак не мог припомнить, где же все-таки он видел парня, предлагавшего английские детективы. А когда тот ушел, вспомнил неприятный разговор с этим парнем у Нины. «Школьный друг…»
«Теперь этот тип, — думал Марат, — чтобы отомстить мне, настрочит заявление в райфинотдел, и меня привлекут к ответственности, как кустаря-одиночку без патента. И без этого немало огорчений…»
История превращения избалованного мальчишки в великовозрастного стилягу-тунеядца и тротуарного «бизнесмена» много раз описана, и поэтому мы не будем долго задерживаться на биографии Марата.
Как и каждый из ему подобных молодых людей, Марат больше всего кичился своим «индивидуализмом», своим отличием от всех в образе жизни и суждениях.
И хотя Марат считал себя личностью «оригинальной» и всячески старался убедить в этом окружающих необычностью костюма, дерзкой наглостью, особым стилем в танцах, заимствованными парадоксальными фразочками, даже прической и походкой — ничего подлинно своего у него не было. Наоборот, и в истории его бестолковой жизни, жизни «на холостом ходу», и в повадках были знакомые, ставшие для них почти стандартом черты его друзей Рудольфа Милича, Франца Красавчика и других, им подобных.
Однажды, когда Марат, Рудя, Франц и двое других сидели на высоких стульях в коктейль-холле и через соломинку тянули самый дешевый коктейль, стараясь просидеть за стойкой как можно дольше, так как на большее у них не было денег, в зал вошел юноша.
Новый костюм, живой интерес, с каким он оглядывался, нерешительность, с какой он неловко взгромоздился на высокий стул, заказывал коктейль, все это подсказало им: новичок.
Франц посоветовал коктейль, Рудя дал соломинку и показал, как с ней обращаться, Марат «выдал хохму». Парнишка рассказал о себе. Он приезжий, работает на заводе, хорошо зарабатывает. Его премировали путевкой в санаторий, и он едет сегодня же, через четыре часа, на Кавказ. А шел мимо, слышал о коктейль-холле и вот набрался смелости зайти попробовать… Юноша смущенно засмеялся. Он сам удивлялся своей смелости… Для него это было веселое приключение, о котором можно будет рассказать товарищам на заводе.
Франц подмигнул и начал «накачивать» парня коктейлем…
Потом официантка видела, как компания веселых молодых людей села в такси… А потом стоны этого парня услышала дворничиха. Он лежал окровавленный и ограбленный.
Франца, продавшего украденные часы, задержали. Он, уже имевший судимость, взял все на себя, так как рассудил, что за групповое ограбление ему дадут больше. Рудя и Марат вышли сухими из воды.
Удивительное дело, как жизнь посмеялась над этими «индивидуумами»: вы не встретите более обезличенную компанию, будто стриженную под одну гребенку, чем стайка стандартизованных стиляг. Пусть окраска брючек и масть галстуков и носков у каждого иная. Но, несмотря на это, впечатление от них такое, будто они отштампованы по одному образцу, с одного болванчика. В погоне за «оригинальностью» каждый из них потерял собственное лицо. А иных, Марата например, такая «стиляжья болезнь» изуродовала. Погоня за «красивой жизнью на американский лад» закономерно заканчивается роковыми связями с подонками и преступными элементами.
К Марату потянулись щупальца шайки закоренелого преступника Леньки Чумы, вербовавшего себе «данников». Мы уже видели «стильного» Марата возле машины Троицких в роли жалкого холопа бандитов, готовивших ограбление квартиры в Замоскворечье.
* * *
Отца Марата, разбитного снабженца, осудили еще во время войны за крупные хищения и растраты. Мать, красивая женщина, окончила сельскохозяйственный институт, но после замужества нигде не работала. Когда арестовали ее первого мужа, она устроилась администратором эстрадной группы, потом работала директором вагона-ресторана на линии Москва — Тбилиси.
Марат с трудом дотянул на «тройках» до восьмого класса, бросил школу и занялся «бизнесом». Сначала он только летом помогал матери перепродавать торговкам фрукты и обувь, которые она привозила из поездок. Каждый раз он получал за это денежную — подачку. А когда бросил школу, то занимался этим круглый год.
Отца его давно не было в живых, но в доме по-прежнему царил дух наживы, стяжательства, спекулятивных махинаций. Денежных подачек матери на ресторан не хватало. Марат стал «комбинировать» — обманывать мать в расчетах. А затем занялся спекуляцией книгами.
Когда страна после войны вернулась к мирной жизни, жажда знаний и страсть к чтению захватили людей. Стар и млад, от Мурманска до Батуми, от Ужгорода до Сахалина, наперебой приобретали книги, составляли домашние библиотечки. Но бумаги было маловато, и книг издавалось недостаточно.
Все издания классиков, новинки советской и иностранной литературы расхватывались мгновенно. Это были единственные очереди, радовавшие глаз, вызывавшие изумление иностранцев. Но огромный спрос на книгу породил и кучку книжных жучков-спекулянтов.
Мать Марата пристроилась секретарем к некоему профессору Федоровскому, потом вышла за него замуж. Марат зачастил на квартиру к профессору. Порывшись как-то в старых книгах профессора, лежавших в кладовой, он взял «Дон-Кихота», разрозненные тома «Тысячи и одной ночи», редкие альманахи начала XIX века и понес в букинистический магазин. Он дорого продал их у входа в магазин любителю. Постепенно из кладовой профессора исчезли почти все ценные книги. По заказам букинистов Марат начал разыскивать редкие и дорогие издания, завел нужные знакомства, даже ездил за старыми книгами в подмосковные города, выманивал за бесценок у наивных старушек целые библиотеки.
Он не брезговал скупать книги у мальчишек, разорявших отцовские библиотеки. В конце концов книги стали главным источником его наживы. Завелись знакомства и с пронафталиневшими старичками, поставщиками «особых», «на любителя». В числе этих знакомых был и Адам Адамович, по кличке «Граф», с которым мы познакомились в «чертовой читалке». «Специальностью» Марата на черном рынке стали именно эти издания.
Еще мальчишкой, в вагон-ресторане, Марат почтительно поглядывал на иностранцев, перенимал их манеры, усвоил ходкие английские фразы. Побывать за границей — стало мечтой Марата: «Там такие бары, такие пластинки!» Он решил изучить английский и даже поступил на заочное отделение курсов иностранных языков. Но потом ему надоели систематические занятия, и он бросил курсы, решив, что с него довольно.
На вечеринках и в ресторанных компаниях Марат щеголял анекдотами, афоризмами, давал справки «о ходких книгах», удивлял недорослей знанием гастрономии, марок вин и сложнейшими тостами. Пригодилась «школа» вагон-ресторана. Теперь, знакомясь, он представлялся: «Студент Института внешней торговли».
По вечерам в компании двух-трех смотрящих ему в рот юнцов он «прошвыривался по Бродвею» — так они называли улицу Горького. В коктейль-холле, где, бывало, стиляги часами уныло сидели над одним и тем же бокалом, потягивая через соломинку рыжую жидкость, Марат познакомился с Ниной.
Он щеголял английскими фразами, намекал, что скоро станет дипломатом в одной из западных стран, но для «веса» ему надо жениться, а подходящей кандидатки нет. Марат многозначительно смотрел на Нину.
Он был там с Рудольфом Миличем, своим не только другом, но и двойником. Они старались во всем походить друг на друга: вкусами, словечками, жестами, — и когда шли на вечеринку, то даже одевались одинаково. Они «синхронно» отплясывали чечетку, взмахивали руками, поворачивались, подпрыгивали «тело к телу», одновременно выкрикивали одно и то же слово. Знакомые девушки называли их «Два-Мару-два». «Мару» — сокращенное Марат — Рудя.
Они всерьез подумывали о том, чтобы выступать на эстраде двойниками-близнецами, как «Два-Мару-два», и даже открыть школу запрещенных танцев.
И все же Рудя вел свой «бизнес» звуковой записи на рентгеновских пластинках самостоятельно, а Марат ревниво относился ко всякому посягательству на его право хозяина «чертовой читалки».
Их сближение было вполне закономерно — так мухи-навозницы слетаются на запах тления.
4
Спекулировать становилось труднее. Теперь в продажу поступало все больше и больше ранее дефицитных книг. Денег для выпивок у Марата не хватало, и он научился «присасываться» к одиночкам и компаниям в «забегаловках» и ресторанах, пить за их счет, развлекая анекдотами и тостами.
В эти трудные для него дни Марат раздобыл несколько бульварных американских детективов.
Марат предложил Адаму Адамовичу, отлично владеющему английским языком, перевести их и издать. Гонорар пополам. Оказалось, что подобная литература, начиненная ужасами, убийствами и гангстерскими похождениями и описанием «шикарной жизни», наши издательства не интересует.
Марата «осенила» новая мысль: он стал скупать дрянные книжонки, разного рода «уголовные» и «полицейские» романы, изданные на русском языке еще до войны белоэмигрантскими издательствами в Берлине, Париже, Риге, и давать эти книжонки «напрокат» под хороший залог, за хороший «калым».
Как-то днем Марат зашел в пивной бар на Пушкинской площади. Огляделся, куда бы подсесть. Вот столик, за которым перед одинокой бутылкой пива разглагольствовали два молодых человека. «Студиозы, толку с них мало», — решил он. За соседним столиком, уставленным закусками и графинчиками, сидели двое. Они уже изрядно раскраснелись и теперь с интересом наблюдали окружающих. Марат с их разрешения подсел к ним и, стараясь держаться независимо, смотрел в сторону. Он вынул пачку «Казбека», положил папиросу на тыльную сторону пальцев левой руки, чуть ударил сзади правой, папироса взлетела на воздух и попала в рот.
— О-у! — вырвалось у одного из сидевших, темноволосого и худощавого.
Второй уставился удивленными глазами на Марата, потом вынул пачку сигарет и попытался проделать то же. Сигареты подскакивали и падали на пол. Марат заказал кружку пива. Официант приподнял лежавший на краю стола журнал.
— «Лайф», — громко прочитал Марат.
— Вы знаете английский? — с интересом спросил круглолицый толстяк, добродушно улыбаясь.
— А почему же нет?
— Ну… знание языков у здешней молодежи — редкое явление. Желаете? — И незнакомец подал журнал.
— Сенкью! — поблагодарил Марат.
— А вы знаете, кто мы? — бесцеремонно спросил худощавый, закуривая сигарету.
— Нет… не имею чести.
— Мы — иностранные журналисты. Представители свободной прессы… — Он с интересом наблюдал за молодым человеком, потом состроил зверскую гримасу и спросил: — Страшно?
— Я не из пугливых, — ответил Марат. Он решил допить пиво и уходить. На этих не разживешься. Это не подвыпившие командировочные из Сибири… Чтобы не показаться невежливым, он быстро перелистал журнал.
— Интересуетесь литературой? — спросил толстяк.
— Вы почти угадали… Я специалист по книжному делу, — соврал Марат.
— Ага! Как это… Книготорг! Дела идут хорошо? Мы заметили, что у вас в стране книги очень ходкий товар.
— Ходких много, но конъюнктура изменилась, — сказал Марат, почти не скрывая досады. — На книжном рынке появилась масса новых изданий, не то что прежде, когда можно было заработать даже на «Робинзоне Крузо» или Лескове… Теперь ценится только книга специальная, особая, на любителя.
— О-у! Вы рассуждаете, как настоящий коммерсант! Это такая приятная редкость здесь. Какая же книга высоко котируется у особых любителей?
— Переводной детектив, криминальный, знаете, или пикантный любовный сюжетик. Спиллейн, Агата Кристи… Даже кое-что старое: Нат Пинкертон, Ник Картер…
— Шурли! — широко улыбнулся худощавый и протянул Марату небольшую книжицу.
Яркий рисунок изображал незнакомца в маске с револьвером в руке и голую женщину, лежащую на ковре.
— Микки Спиллейн «Женщина под вуалью»! Вещь! — воскликнул Марат в восхищении.
— Очень приятно встретить такого… как это — начитанного человека. За приятное знакомство!
В этот день Марат унес домой не только номер «Лайфа», но и детективный роман в ярком переплете. Книгу через некоторое время он должен был вернуть новым знакомым. Однако, прежде чем вернуть ее, Марат решил «провернуть» выгодный «бизнес» — вместе с Графом перевести на русский язык, отпечатать в нескольких экземплярах на машинке и давать для чтения за тройной «калым». Эдя, блондинчик, должен был обеспечить через знакомых девиц перепечатку.
Марат явился на свидание с журналистами в назначенное время, положил книжку на стол и сказал, что перевод еще не готов, нельзя ли задержать ее на несколько дней.
Круглолицый Джон Лисневский заулыбался:
— Великолепная инициатива, черт побирай! Надо, надо помочь такому славному парню. Это вполне соответствует политике обмена культурными ценностями. Он, Джон (а для Марата — Иван Семенович) Лисневский, за самое широкое мирное сосуществование, за полную свободу радиовещаний, за свободу культурного обмена. За это надо выпить!
Они выпили.
Худощавый предложил принять книжку и журнал в подарок, на память, и называть его просто Макс. Марат оживился. Почему бы уважаемым господам не продавать ему прочитанные, ненужные детективные романы?
— Мы проверим свои книжные ресурсы, — обещали новые знакомые. — Мы здесь бываем по субботам, во второй половине дня.
5
При третьей встрече Марат получил две книжечки с яркими цветными переплетами. От денег журналисты отказались.
Роману оказались трудными для перевода, со многими непонятными жаргонными выражениями. Вот тогда-то и пришла приятелям мысль устроить «сеансы» чтения с платным входом. Граф брался переводить книгу сразу вслух, с листа, «с хода». Трудные и малопонятные места можно обходить или подменять отсебятиной. Так родилась «чертова читалка». Но двух книг было мало. Марат бросился разыскивать журналистов. Лисневский спросил:
— А меня примете пайщиком?
Марат смутился, журналист захохотал.
— Я пошутил, — сказал он. — Я охочусь не за коммерческими прибылями, а за сенсациями. Мне нужны суперсенсации, например: женщина родила пятерых детей или родился не ребенок, а сверхурод, вместо ног плавники, голова с жабрами. Небывалое по зверству убийство… Ну, кто-нибудь вырезывает на трупе убитого его монограмму.
— У нас этого не найти.
— За суперсенсацию я плачу вам три книжки, за хорошую — две, просто за сенсацию — одну. Что вы можете предложить?
— Не так-то легко вспомнить, — сказал Марат. — У нас ведь все по-другому. Жизнь гораздо проще.
Джон Лисневский предложил подумать и заказал вермут. Марат пил, вспоминал, присочинял и наконец сообщил три сногсшибательных случая. Первый — появление женщины с Марса в Московском зоологическом парке.
Она прилетела на ракетном корабле в Тунгусскую тайгу. Ее поймали и привезли. Огромного роста. Собственно, ее не видели, но был пущен слух, собралась огромная толпа.
— Средний интерес, — сказал журналист и дал книжку.
За вторую сенсацию, о деревьях-людоедах в Закавказье, он даст и три книги, если Марат укажет район и сколько детей погибло (в круглых цифрах). Необходима достоверность. Третью историю, о том, как мать-сектантка убила свою дочь-пионерку, Лисневский забраковал.
— Это же факт! Я могу уточнить фамилию и адрес, — настаивал Марат.
Лисневский сухо сказал:
— Нам не подходят истории об ангелочках типа вашего Павлика Морозова. Вот если пионерка убьет мать — это интересно. Вообще меня интересуют факты, когда в человеке торжествует дремавший в нем зверь.
— Трудную задачу предлагаете, — сказал Марат.
— Это только так кажется. — Лисневский положил свою руку на руку Марата. — Надо искать. Человек ведь по природе — зверь. — Потягивая вермут, Лисневский продолжал: — Мой предшественник до войны раскопал в Москве великолепную сенсацию: драка примусами в коммунальной квартире. Это говорило… м… м… о специфических особенностях коммунальной жизни.
Лисневский умолчал о том, что за некую чрезмерно сенсационную информацию политического характера, в которой все оказалось клеветой и ложью, его предшественник был выдворен из Советского Союза.
— Даю вам бесплатный совет: покупайте сенсации у мальчишек. Они многое знают. Я буду оплачивать. На мальчишек вы будете получать по десять рублей за каждое сообщение, а за интересное — по двадцать пять.
Последовало длинное совещание Марата с Эдей, после которого они приступили к действиям.
Конечно, мальчишки получали от Марата не больше рубля за сообщение. За самые интересные разрешалось пять раз бесплатно посещать «чертову читалку». Большая часть мальчишечьих историй Лисневскому не подходила, зато было несколько таких, за которые он, кроме книг, вручил четыреста рублей.
Как-то Лисневский сказал, что его интересуют и уголовные сюжеты.
— Журналисты нашей прессы в поисках острой темы заводят знакомство с гангстерами (конечно, не выдавая их тайн) и даже едут с ними «на дело». Вас, например, интересуют наши книги о преступниках, о подвигах гангстеров. Но ведь бандитские истории есть, наверное, и в Москве. Наша печать любит показывать этот мир. Воры падки на бесплатное угощение. Не скупитесь. Могу вас финансировать.
Лисневский дал на угощение пятьсот рублей.
Марат вспомнил: приятель из коктейль-холла — Рудик Милич — рассказывал как-то, что у него есть очень интересный клиент, большой любитель и знаток блатных песен, знает массу воровских легенд и, историй. Этот Цыган, видать, немало побывал в тюрьмах, вообще заправский бандит. Но за пластинки платит Рудику «классно».
На следующий вечер после разговора с Лисневским Марат уже был в коктейль-холле и, посасывая соломинку, беседовал с Рудиком.
— Видишь ли, я надумал писать детективный романчик, собираю материалы. Твой Цыган меня очень интересует. Приведи его в восточный ресторанчик, угощаю его и тебя шашлыком и драгоценной влагой.
Долго упрашивать Рудю не пришлось. Встреча с Цыганом состоялась. Тот вначале насторожился, но потом быстро раскусил Марата и, изрядно выпив, стал рассказывать случаи из воровской жизни, якобы слышанные им от соседей по камере.
Марат рассказал о своих успехах Лисневскому. Тот похлопал его по плечу и посоветовал мелкотой не заниматься, а искать «супермена» среди воров. Такой «король» мог бы стать источником потрясающих сенсаций.
Марат снова угощал Цыгана, просил познакомить с крупным вором. Цыган долго молчал, а потом сказал:
— Есть один… Авторитетный… Он же — Чума. Недавно вернулся в Москву. А вот захочет ли он с тобой встретиться?
Лисневский, услышав о Лене Чуме, сразу обещал за знакомство с ним десять книжек плюс некоторый гонорар. Чтобы выудить у такого вора хороший «сюжет» — а он, конечно, осторожен и не болтлив, — надо опытного охотника. Поэтому надо бы с этим Чумой познакомить Макса.
Марат спрашивал себя, зачем нужны американскому журналисту такие «сюжеты»? Мало ли их у него на родине? К чему импортировать? Ответа на этот вопрос он не нашел. Он не знал, что Лисневский имеет «деликатное задание» своей газеты. Конечно, за океаном сколько угодно бандитских сенсаций. Они заполняют целые газетные полосы. Но шеф-редактор требует показать, что и в Советской стране преступный мир якобы так же силен, как в Америке. Лисневский несколько раз принимался за такую корреспонденцию, но ничего не получалось— не было материала. Этот предприимчивый молодой человек, Марат, организатор «чертовой читалки», может помочь. Если повезет, то, вернувшись за океан, можно написать книгу: «Гангстеры в стране большевиков». Здорово!
В результате этих раздумий Лисневского Марат попросил Цыгана свести Чуму с его знакомым журналистом, который интересуется «сюжетами», уважает блатных и умеет молчать. Цыган насторожился, но обещал завтра же ответить.
Следующая встреча состоялась в котельной и была крайне неприятной. Цыган обвинил Марата в желании «повести», то есть выследить Чуму. С Цыганом пришли еще двое. Перепуганный Марат был уже не рад затеянному. Цыган требовал доказательств преданности. Пусть Марат достанет машину на ночь, и Леня Авторитетный поверит ему. И даже выдаст тысячу. Но если подведет — тогда пусть не пеняет, «под землей найдем»! И Цыган красноречиво посмотрел на двух дюжих парней.
Марат рассказал об этой беде Рудику. Тот успокоил: — Ничего, сэр, не огорчайтесь. Все будет по-джентльменски. Есть одна автомашина на примете. Организую через Боба. Достанем и представим машину не только Чуме, но хоть Холере, Проказе и Насморку. Берусь примирить обе договаривающиеся высокие стороны, но уговор: любой гонорар пополам.
Так состоялась сделка. Марат сообщил Цыгану, что машина будет. Их дело маленькое, говорил Цыган, только машину пригнать. И захотят ехать «на дело» с Авторитетным, и это можно устроить. Но пусть не треплются — без носов останутся.
Рудя все подготовил. Они уже садились в машину, когда явился неизвестный парень и угнал ее. Марату едва удалось оправдаться перед Цыганом.
6
Анатолий собирался в школу, когда его подозвали к телефону. В полной уверенности, что звонит Лика, он дурашливо крикнул:
— Привет от марсианина!
— Наше вам с кисточкой! — услышал он хрипловатый голос.
Анатолий оцепенел.
— А ну сбреши, что не узнаешь голоса Авторитетного! В молчанку играешь? — уже грозно спросил хрипловатый голос. — Ну!
Анатолий даже вздрогнул от этого резкого, как выстрел, окрика, тихонько повесил трубку на рычаг и чуть ли не на цыпочках вышел за дверь. Там он постоял, несколько раз глубоко вздохнул и поехал в школу, стараясь ничем не выдать своего волнения.
В школе Онегин спросил:
— Температуру мерил?
Людмила Зубавина поинтересовалась, какая красавица так огорчила его. А учительница трижды вызывала к доске и посоветовала не быть таким рассеянным.
Анатолий, обозленный на себя, возвращался домой. И чего он растерялся, как щенок? Надо было не отмалчиваться, а раз навсегда отшить Чуму. Теперь Чума сочтет его молчание за трусость и именно поэтому снова будет приставать, угрожать. Что же делать? Надо бы посоветоваться с Корсаковым. Жаль — опять в отъезде.
7
В этот же вечер Нина сидела с Маратом и еще тремя знакомыми в ресторане «Метрополь». У Нины было плохое настроение. Музыка казалась чрезмерно шумной, комплименты захмелевших кавалеров — пошлыми, вино не пилось, есть не хотелось.
Марат паясничал, много пил.
— Балаган! Надоело! Противно! Не приставай, или я уеду! — несколько раз повторяла Нина.
Странное ощущение тревоги усиливалось. В чем дело? Она поймала себя на том, что мысленно спорит с Анатолием. Неужели же этот ершистый мальчишка, с его наивной верой в дружескую миссию «спасти», вывел ее из равновесия? Она даже рассердилась. Но снова и снова мысленно возвращалась к разговору с Анатолием.
Отчужденность Нины раздражала Марата, особенно обидела ее фраза: «Ведь есть же не такие злобные пошляки, как ты!»
— А к тебе снизошел с небес ангел без крыльев, что ли? — пьяно кривясь, спросил он.
— Совсем не ангел. Но когда неустроенный и беспомощный, казалось бы, человек, после колонии, не только находит в себе силы вырваться из болота сам, но и пытается выручить других — он во сто раз лучше и благороднее таких, как ты!
— Уж не к тебе ли являлся ангел?
— Нет… Но он, например, рассказал мне, что увел машину каких-то Троицких из-под носа у воров и вырвал из рук грабителей их сына и дочь.
Услышав такое, Марат сразу отрезвел:
— Что? Что ты сказала? Интересно… Кто же этот спаситель машины и маленьких бэби?
— Анатолий Русаков.
— Кто, кто?..
— Да ты его видел у меня. Интересный мальчик, мой школьный друг. Лицо сильное, острый взгляд…
— Не расписывай! Припоминаю этого джентльмена и ваш «школьный поцелуй»… Но, если он, как ты сказала, побывал в колонии, тогда мне ясно, что это сомнительный тип, уголовник. Такие в ангелы не годятся. Вспоминаю, что именно он и был в читалке. Именно он! Боюсь, он зажилит мою книгу, этот твой ангел.
Нина вдруг вспылила:
— Тебе бы столько честности и правдивости, сколько у этого «сомнительного типа»!
— Что, что?!
— Этот Русаков, — сказала она резко, — прошел один по делу, взял все на себя, понимаешь? А преступление совершил другой…
— Да ну? — уже без наигрыша удивился Марат.
— Этот Русаков, — продолжала Нина, — только недавно вернулся в Москву, а уже учится в десятом классе вечерней школы и работает шофером.
— Ай-ай! Автомобилизация небес! Ангелы садятся за руль! Ангелы рождаются из урканчиков! Перековка!
— Такова жизнь! — насмешливо поддразнила Нина и уже серьезно пояснила: — Кроме того, он бригадмилец. Комсомолец и бригадмилец. Будь спокоен, он твою книжонку вернет.
— Час от часу не легче! Ты сказала — бригадмилец? Три ха-ха!
Марат всерьез испугался. Меньше всего ему хотелось иметь бригадмильца среди своих клиентов. Чтобы поговорить без свидетелей, Марат пригласил Нину на танцы. Она отказалась и уехала домой.
8
После пьяной ночи Марат проснулся поздно. Он сразу вспомнил разговор с Ниной. Особенно беспокоило упоминание о машине Троицких. Еще этого не хватало! Очевидно, за шайкой Чумы — Цыгана следит милиция, раз бригадмилец следил за машиной. А с машиной связано его, Марата, имя. И этот чертов бригадмилец наверняка заметил его в тот вечер… Очень просто можно влипнуть. Потом этот бригадмилец заявился в читалку. Наверное, неспроста. Следит!
Марата охватил страх. Наскоро одевшись, он поспешил к Эде. В списках фамилии Русакова не было. Против книги «Роковая тайна» значилось — «Русинский».
— Не ошибся ли ты? — спросил Марат.
Эдя высказал предположение, подтвердившее опасения Марата.
— Человек, скрывающий свою настоящую фамилию, наверняка имеет тайные намерения.
Марат побывал у Руди, Цыгана. Оказывается — все правда! Именно Русаков помешал Руде и Марату угнать машину. В тот же вечер Русаков посадил в машину Цыгана и еще двоих и «продал» их милиции. Мамоной уже заинтересовался знавший его ранее Леня Чума. Это несколько успокоило и обрадовало Марата…
Оживленный, веселый Анатолий шумно вбежал в комнату, бросил книги на комод. Сегодня у него две пятерки.
Ольга Петровна, накрывая на стол, сказала:
— Звонила Нина, просила обязательно ей позвонить.
— А ну ее! — буркнул Анатолий и сел ужинать. Ольга Петровна удивилась и огорчилась резкости сына. Пришлось ей все объяснить. Во-первых, Нина имела наглость предложить ему, комсомольцу, работать шофером в жульнической артели. Но все же он счел обязанным оградить Нину от беды и отправился к ней. И что же? Она не хочет увольняться из артели. А во-вторых, если правильна поговорка — покажи мне твоих друзей, и я скажу, кто ты, а он видел ее друга Марата, — то комментарии, как говорится, излишни…
Мать говорила, что надо быть с людьми помягче, поласковее. Ведь Нина была очень несчастлива в замужестве, и, если сейчас ей грозит беда, не его ли долг, помня прошлое, помочь ей. Анатолий обещал позвонить.
Нина оказалась дома.
— Ты еще не ушла из артели?
— Еще работаю. Сразу нельзя. Есть обстоятельства…
— Чего ты тянешь?
— Можешь гордиться, из-за тебя я поссорилась со своим приятелем Маратом. Кстати, он спрашивал: не зажилишь ли ты детективный роман; который взял у него? Я заверила, что ты возвратишь книгу.
— Верну… С процентами!
— Да не связывайся ты с ним больше. Он чертовски злопамятен и мстителен.
— Я не боюсь!
— Ты… Ты Дон-Кихот, вот ты кто! Я была бы очень рада, если бы ты пришел. Одиноко мне сейчас…
Анатолий обещал зайти и занести книгу для Марата.
Вернувшись в комнату, Анатолий спросил мать:
— Корсаков вернулся?
— Нет еще. А зачем тебе Корсаков?
— Хотел посоветоваться.
— Из-за Чумы? Толя, прошу тебя! Не надо для моего спокойствия говорить неправду.
— Ну, из-за Чумы…
— У меня много влиятельных друзей. Хочешь, я позвоню, и они помогут.
— В чем? О чем я буду просить их? Мне просто нужно посоветоваться. И не бойся, я уже не маленький.
Назад: Глава XXI Неожиданная встреча
Дальше: ПОСЛЕДНИЙ СЧЕТ