Крутая широкая дорога спускалась с обрыва к отлогой площадке, где раскинулся палаточный поселок. Две вереницы автомашин встречались на спуске: нагруженные шли вниз к пакгаузам, пустые, рокоча, поднимались за новым грузом к железнодорожному тупику; там происходила перевалка грузов из вагонов в машины. Длинными рядами у палаток стояли тракторы и автомашины под пломбами, выжидая, когда будет готова ледовая дорога.

Таня побывала всюду: в складах, заполненных мешками, бочками и тюками; в палатках-бараках с вагонной системой спальных мест; в длинном сарае с широкими воротами. На сарае еще только настилали кровлю, а внутрь уже затаскивали станки и верстаки. Неподалеку, под навесом, несколько человек собирали огромные и необычные по форме сани. Два шофера в ожидании, когда разгрузят их машины, приглядывались к саням и обменивались короткими замечаниями. Таня узнала одного из них — сухощавого, с лицом, чуть тронутым оспой.

— Здравствуй, Сморчков! — подошла она к нему.

Озабоченное лицо шофера прояснилось, он сбросил на землю кожаные рукавицы и энергично пожал руку девушки.

— Что за сани? — спросила Таня.

— Для нас, шоферов, стараются. Санный прицеп для перевозки труб. Трубы тяжелые: каждая штука — тонна. Сани должны быть прочными, устойчивыми и легкими при этом. Ты что, в управление вернулась?

— С участка прислали посмотреть, что здесь творится. Ты, случаем, не нового ли главного инженера возишь?

Она спросила это потому, что Сморчков раньше был шофером Грубского, но в первые дни войны перешел на грузовую машину.

— Предлагали, только я на легкое житье не соблазнился. Лучше стахановцем быть, — чуть усмехнулся шофер. — Здесь много перемен. Нами теперь Филимонов командует, знаешь?

— Знаю. Подходящий товарищ для вашего брата, шоферов.

— Ты нашим братом не кидайся, мы ныне большая сила на стройке. Начальник Батманов собирал нас и говорил, что от шоферов и трактористов зависит весь успех. Не развезем за зиму трубы да материалы — и нефтепровода не будет. — Он живо повернулся к Тане: — Ты вот с трассы. Как смотришь на такое дело? Я предлагаю машины своим ходом водить до крайних участков. Машин там нехватка. Филимонов, однако, не решается: далеко, холодно, дорог нет.

— Подумать надо, — сказала Таня и внимательно поглядела на Сморчкова. Он, как видно, поделился с ней заветной мыслью. — Филимонов прав. Дорогу надо хорошую. Сейчас только на лыжах пройдешь.

— Дорогу-то уже ладят по Адуну, — махнул Сморчков рукой в сторону реки. — Я берусь первым проскочить, хотя бы с этим драндулетом, — он указал на сани. — Парень, стойки тонкие делаешь, сорвет их трубами даже при легком крене, — сказал он одному из плотников.

— Сморчков! Долго тебя машина будет ждать? — окликнули шофера от ближайшего пакгауза.

— До свидания, Татьяна Петровна! — Сморчков побежал к своей машине.

Старт действовал налаженно, повсюду двигались люди, слышались слова команды, восклицания. В движениях грузчиков, плотников и шоферов чувствовалась подтянутая торопливость. В одном из пакгаузов вспыхивала и угасала знакомая девушке песня строителей Новинска. Таня зашла туда.

Глаза ее, привыкшие к яркому свету и блистающему снегу, сначала ничего не различили в сумраке склада.

— Смотри, Николай, Татьяна пришла! — крикнул кто- то, взял ее за руку и повел между рядами ящиков.

Таня, привыкнув к темноте, увидела при тусклом свете электрической лампочки Колю Смирнова. Одетый налегке, в фуфайке и лыжных брюках, он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и выжидательно, сверху вниз, смотрел на девушку. Рядом, тоже подбоченившись и так же одетый, стоял Генка Панков, пятнадцатилетний паренек, прозванный «тенью Коли Смирнова».

— Какой же ты длинный, товарищ! — искренно удивилась Таня, окинув взглядом фигуру Смирнова. — Неужели еще подрос, или я отвыкла от тебя?

— Конечно, подрос. Человек всегда должен расти и развиваться. Как ты догадалась, что я тебя разыскиваю?

— Разыскиваешь? Понятия не имела об этом!

— Я о тебе все уши начальству прожужжал: есть, мол, у нас боевая девушка, она же дельный инженер связи, жертва консерватизма. Хотели вызвать тебя.

— Зачем я понадобилась? — в тоне вопроса прорвалась досада.

— Ну и вопрос! Провода надо тянуть. Смотри, сколько всего припасли!

Он показал на разложенные по стеллажам телефонные и селекторные аппараты, на мотки проволоки, на тускло блестящие связки изоляторов.

— Ты в кладовщики определился, Никола? — спросила Таня, с удовольствием отмечая образцовый порядок, в каком хранились материалы.

— В кладовщики не определялся, но готовить эту технику пришлось мне. Как только откроется дорога, двинем все на трассу. Новый начальник стройки и главный инженер, не в пример прежним, большой интерес проявляют к связи. Приказ такой подписан: считать работы по связи первоочередными.

— Кто будет выполнять этот приказ?

— Сами участки.

— А связисты есть на участках? Послали их туда?

— Вот те на! Ты вдруг словами Грубского заговорила. Связистов никто не присылал. Зато курсы открываем на той неделе, будем с тобой лекции читать.

— Интересно! — сказала Таня сердито.

— Что тебе в этом не нравится? — удивился Коля и пригнулся, чтобы заглянуть в глаза девушке.

— Все мне нравится. А больше всего вот что: пока связисты пройдут твои университеты, правительственная комиссия приедет принимать нефтепровод. Провод надо протянуть за пять-шесть недель.

— У тебя есть такой способ?

— Есть способ. Но не расскажу. Ты и так мне везде дорожку перебежал.

Таня намекала на то, что до своего отъезда она была комсоргом управления. Лицо Коли выразило неподдельное недоумение.

— Ты заболела, что ли, Татьяна? Я тебя не узнаю.

— Она от зависти шипит! — высказал догадку Генка и спрятался за спину Смирнова, спасаясь от Тани: она потянулась к его жесткому рыжеватому чубу, который выбился из-под шапки.

— Будешь нападать на меня, малыш, не передам тебе привета от отца, — сказала Таня.

— Ты его видела? — недоверчиво спросил Генка.— Как он?

— Жив, здоров, велел поцеловать тебя.

— Ну да, очень нужно, — и Генка из предосторожности ушел за стойку.

— Младенец правду говорит, Никола, — призналась Таня. — Я злая от зависти. Сколько я воевала с Грубским и Сидоренко — и вдруг осталась в стороне! Нам с тобой надо серьезно поговорить, есть у меня одна идея. Но не сейчас. Я Беридзе ищу, он у вас какой-то неуловимый.

— Иди на Адун, где дорогу делают, он там, — посоветовал Генка.

Таня спустилась на лед. Адун в этом месте огибал город могучим полукругом. По серому брюху реки далеко протянулся черный живой пояс. Слышался скрежет и лязг: сотни людей на реке металлом крушили ледяные глыбы. Продвинувшись вперед на полтора-два километра, строители оставили после себя среди торосов широкую и ровную, даже подметенную дорогу.

Несмотря на усталость, девушка с удовольствием прошлась по льду. Многочисленные приготовления, замеченные ею в управлении, завершались ледовой магистралью, которую вели к участкам.

Беридзе нигде не было. Ровная дорога окончилась. Таня с трудом пробиралась среди людей, дробивших ломами и кирками ледяные наросты. Синеватые осколки льда летели во все стороны, сверкая под солнцем.

Неподалеку одиноко полз трактор. Он оглушительно стрекотал, напирал на торосы пристроенным вперед огромным металлическим плугом — бульдозером, останавливался и напирал снова. Торосы ломались у основания с непереносимым звуком, от него у Тани заныли зубы. Она никогда не видела трактора в такой роли. «Рисковый народ, не побоялись выпустить громадину на лед».

Трактор сопровождала небольшая группа людей. Надеясь найти среди них неуловимого главного инженера, Таня пошла к трактору. Но они не останавливались, наблюдая за работой бульдозера. Таня узнала среди них Филимонова: он был в распахнутом черном тулупе и шапке с опущенными ушами. В группе были двое незнакомых Тане, по всем признакам — начальники.

Увлеченный испытанием тракторист после каждой остановки смотрел вниз, и каждый раз Филимонов, взглянув на очередное препятствие, коротко бросал ему:

— Жми, Силин. Только мягче, не рывком.

Силин согласно кивал головой, и трактор, покорный умелому водителю, без рывка устремлялся вперед и плавно срезал ледяную глыбу.

Филимонов приказал трактористу остановиться и вместе с ним занялся осмотром бульдозера. Воспользовавшись этим, Таня подошла к тем двоим. Сняв рукавицы, они торопливо закуривали.

— Можно видеть главного инженера Беридзе? — спросила девушка, глядя на Батманова, тоже надевшего тулуп поверх кожаного пальто.

— Красная шапочка! — воскликнул Беридзе. Борода у него поседела от мороза. Улыбка на застывшем лице не получилась, улыбались только глаза. — Я главный инженер, я Беридзе.

Таня хотела попросить у него ключ от квартиры Ольги, но постеснялась.

— Я с девятого участка. У меня к вам два вопроса — от участка и от себя.

— С девятого? Ого! — удивился Беридзе. — Слышишь, Василий Максимович, Красная шапочка пришла с девятого участка. Мы видели вас издали. Не страшно одной-то?

Тане не понравился пристальный взгляд Батманова, она отвернулась.

— Вы не собираетесь возвращаться в управление? — спросила она у Беридзе.

— А ведь и то, пора вернуться, — ответил Батманов за главного инженера и пошел впереди, размахивая большущими рукавицами.

— Слушаю вас. Задавайте вопросы, — сказал Беридзе, шагая рядом с Таней.

— Мы получили вашу директиву приостановить работы на правом берегу и переходить с имуществом участка на левый. Нас взволновала эта команда, она непонятна.

— Этот вопрос от участка или лично от вас?

— От участка. Меня, разумеется, он тоже интересует. Почему надо бросить правый берег после стольких трудов и мучений?

— Чем еще интересуются на участке?

— Многим. У нас, конечно, известны перемены в управлении. Сначала на трассе обрадовались: приехало новое руководство, про вас хорошо отзывались. Стали ждать... А дни идут и идут... Честно говоря, нам кажется, на строительстве не стало лучше.

— Хуже? — подхватил Беридзе. — Выходит, не оправдали мы надежд трассы? Василий Максимович, трасса, оказывается, успела в нас разочароваться! — крикнул главный инженер в спину мерно шагавшему впереди Батманову.

— И что же: вы решили не выполнять распоряжений, покуда вам не объяснят их смысла? — обернулся Василий Максимович.

Таня пренебрежительно посмотрела на него.

— Я постараюсь доложить обо всем главному инженеру.

— Постарайтесь. Только и от меня не отмахивайтесь, я тоже хочу послушать.

— Это Батманов, начальник строительства, — шепнул девушке Беридзе.

Таня чуть смутилась.

— Здравствуйте, товарищ Батманов! Вы меня извините, — она огорченно вздохнула. — Я сгоряча на всех набрасываюсь.

— Вижу. Главного инженера совсем было запугали, борода у него поседела от страха. Ну-ну, расскажите про участок.

Теперь Беридзе шел впереди, Таня и Батманов за ним.

— Участок, разумеется, выполняет распоряжения управления, не подумайте плохого. У нас там Панков командует — он хозяин строгий, любит порядок. Мы заранее подготовились к переброске на другой берег, чтобы с остановкой Адуна сразу налаживать дорогу, перевозить имущество, устраиваться на новом месте. Много трудностей. На участке не хватает элементарных вещей, без них шагу не ступишь. Я заходила к начальнику техснабжения, он записал наши нужды и обещал помочь... Самое главное — люди хотят знать, куда и как вы поведете строительство. Мучает вопрос, успеем ли мы уложиться в срок?

— Вас послали сюда или вы сами решили пройтись? — спросил Батманов.

— На партийном собрании было решено направить к вам человека с письмом. Письмо у меня есть, конечно, но разве в письме все выскажешь? Меня выбрали потому, что я могу ходить на лыжах — не ждать же, пока установится дорога! Приняли во внимание, что у меня есть личный вопрос к вам. Ну и характер мой сыграл роль. — Она рассмеялась.

— Характер у вас серьезный, — усмехнулся Батманов и попросил подробно рассказать, что Таня видела на пути. — Меня все интересует. Настроения людей, их жалобы и претензии, чем занят каждый участок...

Таня добросовестно передавала ему свои наблюдения. Начальника заинтересовало упоминание о Рогове. Таня виделась с ним по дороге. Пригнав последние баржи на пятый участок, Рогов застал там большие непорядки, Во главе участка оказались морально разложившиеся люди. По настоянию коммуниста Котенева и других райком партии прислал представителя, чтобы помочь коллективу. Рогов подоспел в самый раз, ему пришлось остаться на участке и хозяйствовать.

— Получается у него? Как выглядит участок?

— Сейчас, конечно, все в движении, в хаосе. Однако люди собраны, организованы. Рогов сумел подружиться с нанайцами, и они ему помогают. В Тывлине, в их стойбище, он как дома. Главное, строители, переходя на левый берег, получают приют.

— Люди ему нужны?

— Ничего не просил, — подумав, сказала Таня. — Но мне кажется, ему нужен технически грамотный помощник. Начальником работ у него инженер Прибытков. Несколько академичен, я бы сказала. Слишком любит составлять графики.

— Значит, доволен Рогов? Он все просил у меня задачу потрудней. Жадный, — Батманов покачал головой, вспомнив свой разговор с Роговым.

— Он велел передать, — сказала Таня, подтверждая его мысль, — что вы обещали в первый же день войны с японцами отпустить его в армию. — О японцах Таня упомянула с умыслом.

— Да, обещал. Вы что-то проронили о Панкове. Хорошо знаете его? Говорят, он волевой и весьма толковый человек. Верно?

Таня отвечала живо и дельно, это понравилось Батманову.

— Панков стоит многого. Могу поручиться, что девятый участок — лучший на трассе. Панков умеет найти каждому свое место. Его уважают и любят.

— Отлично, — одобрил Батманов. — Я предполагаю вызвать Панкова с лучшего участка и послать на самый плохой. Постойте-ка минутку, я взгляну.

Начальник строительства перемахнул через торос и, спотыкаясь и скользя, добрался до кучки людей, собравшихся возле круглой проруби. Огромного роста человек, техник Хлынов, делал промеры дна и толщины льда. Остальные обступили Залкинда. Подпоясанный солдатским ремнем полушубок, черные валенки выше колен и большие рукавицы с крагами до локтей делали его с виду еще меньше.

Парторг проводил летучую беседу, может быть уже в десятый раз за этот день. Его все знали, и стоило ему показаться, как подходили двое, трое, и через минуту вокруг него вырастала толпа.

Он умел вызвать на разговор, и ему задавали множество вопросов. Три вопроса особенно всех волновали. Отстоит ли Красная Армия Москву или отступит дальше? Откроют союзники второй фронт или обманут, можно ли им верить? Почему ходят слухи о выступлении японцев; если это война, то почему о ней не говорят прямо; если это не война, то когда ждать нападения?

Батманов, сидя на корточках рядом с Хлыновым, смотрел, как черная вода кипит и бьется в проруби. Метровая толщина синего льда уходила в живую, клокочущую пучину.

— Я дошел с утра до Нампи, — рассказывал Хлынов начальнику. — Торосистый участок кончается за километр до стойбища. Десять километров придется пробиваться в торосах. Дальше лед ровный, заметенный снегом — потребуется легкая расчистка. Люди первого участка вышли на лед, им помогают нанайцы.

— Товарищ Хлынов, — сказал, поднимаясь, Батманов. — Я хочу направить вас на участок к Рогову. Тут под носом у нас людей всегда найдем, а Рогову надо помочь. У меня вообще намерение расширить ваши обязанности. Когда станете работать с Роговым, старайтесь вникать во все стороны хозяйства. Загляните ко мне вечером, поговорим поподробнее.

Солнце, катившееся к горизонту, начало краснеть. Ветерок над рекой утих. В необычайно ясном воздухе отчетливо обозначился безлюдный, дикий, лесистый правый берег. Над прямым и высоким лесом стояло нежнейшее, зыбкое, как мираж, светло-сиреневое сияние горной цепи, готовое вмиг расплыться, растаять в воздухе.

Батманов, растирая лицо варежкой, позвал Залкинда:

— Пойдем, Михаил, я закоченел. На морозе работа языком не согревает, лучше ломом размахивать! Кстати, тебя некая посланница трассы дожидается. С девятого участка пришла — высказать нам разные неприятности.

Беридзе издали постращал Залкинда:

— Ждем тебя, Михаил Борисович. Иди на расправу.

— Здравствуйте, товарищ парторг. Никогда не ожидала от вас... — сказала Таня.

Залкинд вгляделся в нее:

— Таня? Какими судьбами? Чем я перед тобой провинился?

— Меня обидели — ничего. Участок наш обидели. Партконференция собирается, — и вдруг без нашего участка. Не приди я в управление, и не узнала бы про конференцию.

— Не могли мы, Таня, дальние участки вызывать. У нас есть и десятый, одиннадцатый, двенадцатый, они еще дальше вас. Так? Разве мыслимо их собрать? Пришлось бы отложить конференцию, а откладывать нельзя. Согласна со мной? Вину прощаешь?

— Не согласна.

Беридзе смеялся:

— Пропал, Михаил Борисович!

— Что ж, попытаюсь задобрить тебя — приглашаю на конференцию от девятого участка. И согласен даже предоставить девятому участку первое слово. На таких условиях помиримся?

— Пожалуй. Правда, мои претензии не исчерпаны. В управлении я со всеми вашими успела поругаться. Безобразие! Огромное строительство втиснули в четырехэтажный каменный дом. Пишут, разговаривают, шушукаются, рассказывают бабушкины сказки про японских парашютистов. Никто не помнит, не думает о трассе, будто она и не существует!.. Она существует, товарищи начальники, зря вы про нее запамятовали!

— Очень хорошо, Таня, отлично, — сказал Залкинд и легонько тронул рукавицей спину девушки.

— Ничего хорошего не вижу.

— Ты пришла к нам — это хорошо. Магомет идет к горе. Трасса начинает нажимать на управление — это хорошо. И главное, Таня, наше управление выдержит теперь любой нажим — очень хорошо! — Залкинд еле шевелил помертвевшими от холода губами.

— Вы не правы, ругая управление. — обернулся к Тане Батманов. Он шел впереди с Беридзе.

— И все-таки я прошу ее на конференции высказаться против управленцев, замкнувшихся в четырех стенах, — сказал Залкинд. — Резче, умнее ругайся, Таня. Должен тебе сказать, Василий Максимович, наша Таня — историческая личность на строительстве. Она приходила ко мне в горком, требовала решительного вмешательства в дела нефтепровода задолго до того, как мы сами поняли необходимость этого. — Он с лаской взглянул на девушку и взял ее под руку. — Вот, Татьянка, совместными усилиями сдвинули мы воз с места.

Батманов остановился, оттеснил Залкинда от Тани. Она предупредила его:

— Я знаю, товарищ начальник, вы хотите меня упрекнуть в предубежденности и верхоглядстве. «Ничего не разглядела девушка в управлении. Организующая де воля, как ни крути, начинается в кабинетах. Штаб есть штаб, чем бы он ни руководил — боем ли, созиданием ли. Телефон, телеграф и умение писать — величайшие изобретения человечества, усовершенствовавшие умение работать». Точно передала?

— Точно, в общем-то, — сознался Батманов.

Беридзе и Залкинд засмеялись. Начальник строительства внимательно всмотрелся в лицо Тани. Завитки темных волос, выбившихся из-под вязаной шапки, побелели и сникли на чистый, с ровным загаром лоб. Глаза ее, обрамленные заиндевевшими ресницами, глубокие, почти черные, смело встретили его взгляд.

— Нам нельзя заявиться на трассу в гости — чай пить, балакать на международные темы и выражать сочувствие по поводу плохих дел. Вон Беридзе и Ковшов с первого дня пристают: хотим на трассу!.. Я не пустил их. Мы придем на участки хозяевами. Для этого надо вооружиться, набраться сил. На вооружение, на подготовку отведен месяц, от силы полтора. Много? Могу отчитаться за каждый день подготовки.

Таня не ответила. Лицо она до самых глаз закрыла толстыми вязаными красными варежками.

— Пожалуй, нет нужды объяснять-то вам, — тихо сказал Батманов. — Глаза у вас хорошие, должны видеть.

— Я увидела кое-что. — Таня открыла лицо. — То, что я поняла — мне понравилось. И, наверное, остальное, чего я не поняла, тоже мне потом понравится. Представьте, товарищ Батманов, мне понравился даже Либерман. Я хотела сказать, что он понравился мне больше, чем раньше.

Она рассказала о снабженцах, об их вражде, в которой усмотрела она зерно соревнования, о Тартюфе и об «отделе, тормозящем строительство». Батманов захохотал и закашлялся, захлебнувшись морозным воздухом.

— Скажите теперь, посланница трассы, как все-таки вас зовут, чем занимаетесь на участке? — спросил он откашлявшись. — Догадываюсь, что имею дело с Таней Васильченко.

— Простите, я отвыкла рекомендоваться. У меня никогда не спрашивают имени — подходят и обращаются, как к знакомой. Вы угадали: я — Васильченко, инженер связи.

— Ага! Держитесь, теперь мы будем вас ругать! — обрадовался Беридзе. — До сих пор на строительстве нет телефона и телеграфа, это безобразие!

— Не меня надо ругать. Мне приходилось заниматься чем хотите, только не телефоном и не телеграфом.

— Почему же?

— В этом и заключается мой второй вопрос к вам, личный. Связь должна опережать развитие других работ — так я считала и считаю теперь. У Грубского иная точка зрения. Мы с ним крепко поскандалили — не умею я ладить с людьми, которых не люблю. Он меня, по его выражению, изгнал из аппарата на трассу. Зачем вы оставили его на строительстве, товарищ Батманов? Я его встретила в коридоре, он успел спросить с издевочкой: «Ну, говорит, поняли теперь, что ваша проволочная связь — еще не самая главная вещь на свете?!».

— И вы действительно поняли? — спросил Беридзе, ему захотелось подразнить ее.

Девушка рассердилась, густой румянец проступил сквозь ее почти шоколадный загар.

— Я невежливо ответила бывшему главному инженеру. Не хотелось бы с первого знакомства показаться невежливой и вам, — реплика Беридзе расстроила Таню, ей показалось, что он предубежден против нее.

Беридзе примирительно взял девушку под локоть:

— Не сердитесь, Красная шапочка. Я неудачно пошутил.

— Идите быстрее! — крикнул Залкинд, опередивший их и дожидавшийся у машины.

Они едва втиснулись в эмку в своих тулупах. Тане было тесно между Залкиндом и Беридзе. Она почувствовала, как вдруг заныли ее ноги, много потрудившиеся за день.

— Грубский твердил, что связистов у нас нет и надо ждать, пока их пришлют, — говорила Таня. — Он вообще против временной подвески проводов на деревьях. «Лучше строить сразу столбовую линию». Через сто лет, когда нефтепровод будет уложен!

Батманова заинтересовали ее рассуждения. Он сидел с шофером и обернулся:

— Как считаете: можно ли быстро подготовить людей на курсах и дать временную связь, скажем, месяца за три?

— Связистов надо готовить не на курсах, а прямо на практике. Я твердо убеждена: провод от Тайсина можно протянуть за полтора месяца. У меня есть план, с ним я и пришла к вам.

— Ловко! — сказал Батманов и опять обернулся, чтобы взглянуть на Залкинда и Беридзе.

— В чем суть твоего плана, Таня? — спросил Залкинд.

— Не распылять связистов по участкам, их очень мало. Создать одну ударную колонну, где процесс работы будет разбит на простые операции. Самое главное — сто комсомольцев, которые должны добровольно пойти в тайгу.

Таня ждала, что скажут руководители строительства о ее предложении. Они молчали, думая не столько о том, что сказала девушка, сколько о ней самой. У Батманова как-то празднично стало на душе, он мысленно говорил себе: «Вот они, золотые кадры — сами идут к тебе, Василий, не зевай, сумей, получше приладить их к делу». Беридзе следил за девушкой поверх поднятого воротника тулупа.

— Я хочу ответить на ваш первый вопрос, — сказал он. — Вы правы: участок имеет право знать наши намерения, перед ним должна быть ясная перспектива...

Таня слушала его, не поворачивая головы. Беридзе говорил о перестройке проекта, о левобережном варианте трассы.

— Надо представить себе задачу целиком, а не часть ее. Девятый участок — недостаточная высота, чтобы охватить всю картину. Сейчас вам трудно понять наши решения, вы поймете их позже.

— Я, кажется, уже поняла, — сказала девушка и повернула, наконец, лицо к Беридзе. — Вы сами додумались до идеи левого берега или прочли о ней в наших записках?

— В записках? Не видел никаких записок!

Батманов заинтересованно поглядел на Таню. Она объяснила:

— С первых дней войны на трассе раздавались голоса о том, что надо пересмотреть проект. Нашелся такой человек, некто Карпов — он доказывал, что трассу нужно перетащить на левый берег.

— Кто он такой, инженер?

— Нет. Он рыбак, коренной житель Адуна, из деревни Нижняя Сазанка. Руководил большим колхозом. Однажды пришел на участок и попросился на работу: «Хочу поучиться у вас уму-разуму». Очень даровитый человек! Образование у него небольшое, семь классов, но все умеет и самое сложное дело разгадывает на лету, В нашем строительстве его больше всего прельщала дорога. Он доказывал: левый берег Адуна не случайно стал местом многих поселений, тогда как на правом берегу их почти нет. Левый берег сложился закономерно, на нем благоприятные природные условия. Трасса на правом берегу идет вразрез с историей Адуна. Дорога нужна именно на левом берегу, она свяжет Нампи, Ольгохту, Чилму, Чоми и многие другие селения с Новинском, даст толчок для развития района на север. На правом же берегу дорога нужна единственному стойбищу — Улягир. Кроме того, на правом берегу трасса пересекает сплошную гряду сопок, заросших тайгой. На левом же берегу она протянется по отлогой широкой надпойменной террасе реки. Здесь строителям нефтепровода будет помогать все население Адуна, а на правом берегу пусто и никто не поможет!

— Черт побери! Вы излагаете мои доказательства в пользу левого берега! — взволнованно пошевелился Беридзе.— Неужели этот рыбак сам обмозговал такую идею?

— Ага, зацепило! — засмеялась довольная Таня. — Не беспокойтесь, он не отобьет у вас славы. Честно говоря, я дополнила мысль Карпова предложениями других товарищей.— Таня громко чихнула: она все-таки простудилась. — Вы говорили о высокой точке зрения и о маленьких интересах одного участка. Как видите, попытка поинтересоваться общей судьбой строительства была.

— Карпов — где он сейчас, на участке? — спросил Залкинд.

— Он ушел со строительства, вернулся в свою Нижнюю Сазанку. Я встретилась с ним в Ольгохте, рассказывала ему о наших переменах. Он послушал, повздыхал. Видно, не верит в перемены. Сейчас ему не до нас, он опять председательствует в рыбачьем колхозе, у него плохо с планом. Целый час толковал мне о хитростях подледного лова.

— Был какой-нибудь ответ на предложение? — спросил Батманов.

— Получили, как же. Старик Тополев ответил: «Прежде чем критиковать проект, научитесь его выполнять». Не суйтесь, словом, в большие дела, покуда вам поручены малые.

— Надо разыскать записки. Найдите обязательно и покажите мне, — сказал Батманов главному инженеру. — Старик дождется, что я пошлю его в колхоз к Карпову ловить рыбу.

Выйдя из машины, Таня почувствовала крайнюю усталость. Трудно было даже переступать ногами. На приглашение Беридзе зайти вместе с ним к Тополеву она, протянув руку, попросила:

— Дайте же мне, наконец, ключ.

— Какой ключ?

— Ключ от квартиры, где деньги лежат. Я не могу войти в квартиру Родионовой и целый день гоняюсь за вами, то есть за ключом.

Георгий Давыдович торопливо начал шарить по карманам. И вспомнил: ключ остался в кармане пальто, в кабинете. Тане пришлось сопровождать Беридзе в управление. Она поднималась по ступенькам и ворчала. Возле одного из кабинетов она остановилась:

— Здесь, по-моему, сидит Тополев. Зайдемте. Кстати, я поздороваюсь с ним. Он хороший дед и мой приятель, учтите это и не обижайте его.