8

В ресторане играла музыка, та самая вечная кассета, где в конце был записан обрывающийся на середине «Bridge over troubled waters». За одним из столиков Андрей заметил своего старого приятеля Гришу Струпина в модном твидовом пиджаке, к лацкану которого была прицеплена крылатая эмблема МПС – стоила она бешеных денег, но у Гриши они были. Еще при коммунистах он приторговывал по тамбурам сигаретами и пивом, а сейчас развернулся совсем широко. Напротив Гриши сидел какой-то коротко стриженный иностранец и ел из алюминиевой миски гречневую кашу с икрой. Заметив Андрея, Гриша призывно замахал руками, и через минуту Андрей втиснулся на свободное место рядом с ними. Гриша за последнее время стал еще более пухлым, веселым и кудрявым – или, может быть, так казалось, потому что он был уже немного пьян.

– Здорово, – сказал он. – Знакомьтесь. Андрей, друг зловещего детства. Иван, товарищ зрелых лет и партнер по бизнесу.

Это, значит, парень из эмигрантов, понял Андрей. Они молча пожали руки. Андрей огляделся по сторонам в поисках знакомых лиц. Их не оказалось, зато вокруг, как всегда по вечерам, было много пьяных финнов и арабов.

– Выпьем? – спросил Гриша. Андрей кивнул, и Гриша налил из графина три больших рюмки «Железнодорожной особой».

– За наш бизнес, – поднимая рюмку, сказал Иван.

– Точно, – сказал Гриша и подмигнул Андрею. – Что это такое – бизнес, догадываешься?

– Догадываюсь примерно, – сказал Андрей, чокаясь. – По звучанию. «Бить», «пизда» и «без нас». А вообще я последнее время много всяких слов слышу. Бизнес, гностицизм, ваучер, копрофагия.

– Кончай интеллектом давить, – сказал Гриша, – пей лучше.

– Да, Григорий, – сказал Иван, выпив и выдохнув, – совсем забыл. Слушай. Предлагают большую партию туалетной бумаги с Саддамом Хусейном. Она после войны осталась, а спрос упал. Очень дешево. Сколько она у вас может стоить?

– Стоить-то она может много, – сказал Гриша. – Но я тебе, Иван, могу сразу сказать, что заниматься этим нет мазы. Реальный рынок для туалетной бумаги очень маленький – только СВ. Из-за этого даже браться не стоит.

– А общие и плацкарта? – спросил Иван.

– В сидячих она вообще никогда не шла, а сейчас из-за инфляции плацкарта тоже на газеты переходит.

– Ну хорошо, – сказал Иван, – с плацкартой понятно. А купе? Ведь там тоже…

– Пока да, – ответил Гриша. – Но нам это без разницы. Никто новый, я тебе отвечаю, туда не втиснется.

– Почему? – спросил Иван. – А если ты дешевле продавать будешь?

– Да как же я смогу, Ваня? Ты бы «Файненшнл таймс» пореже читал. Если я хоть один рулон дешевле продам, меня в окно живьем выбросят. Я говорю, мазы нет.

– Но нельзя же всю жизнь сигаретами и пивом заниматься, – закуривая, сказал Иван. – Надо на что-то крупнее переходить. Ты насчет алюминия выяснил?

– Да, – ответил Гриша. – Это, кажется, реально.

– Какая схема? – спросил Иван.

– Валюта-рубли-валюта-валюта-валюта, – сказал Гриша.

Иван на секунду сощурил веки, словно смотрел на что-то далекое и ослепительное.

– Ага, – сказал он, вынул из кармана маленький калькулятор и погрузился в вычисления.

– Это как? – тихо спросил Гришу Андрей. – Что за схема?

– Как, как. Платишь старшему проводнику, а он чайные ложки списывает. Это человек серьезный – берет только валютой. Условие такое – ложки надо переломать, потому что целые за погрантамбур не пропустят. И вообще, с ними проблемы могут быть. Стало быть, нужны ломщики. Берут они рублями, примерно десять процентов от того, что возьмет старший проводник. Эта часть называется валюта-рубли. И еще три раза надо валюту платить – в штабном вагоне, на погрантамбуре и рэкету.

– А как он считает? – прошептал Андрей, кивая на Ивана. – Откуда он знает, сколько кому надо платить?

– Так курс же печатают каждый день, – сказал Гриша. – Покупки и продажи. Ты вообще где живешь, а? У меня такое чувство, что ты из реального мира давно куда-то выпал. Тусуешься все с этим Ханом – это, кстати, кличка у него или имя?

– Имя, – сказал Андрей. – А кличка у него, если тебе интересно, Стоп-кран.

– Что это такое?

– Это такая штука на титане, – сказал Андрей, – чтобы пар выходил. Он раньше на титане работал, воду кипятил.

– Господи, – сказал Гриша, – на титане. Ты бы еще с официантом подружился.

Иван поднял голову.

– Нормально, – сказал он. – Будем делать. А как по латуни?

– Тяжелее, – ответил Гриша. – В принципе схема та же, но только все подстаканники на номерном учете. На каждый нужен отдельный акт по списанию. Это надо заместителю бригадира платить, а у меня на него прямого выхода нет. Я с одним его секретарем говорил, но он осторожный очень. Как про подстаканники услышал, сразу с базара съехал.

– По понятиям его провел? – спросил Иван.

– Нет пока. Он, похоже, ботаник.

– Ну хорошо, – сказал Иван. – С ложками начинай прямо завтра, а насчет латуни потом решим.

Он встал, вежливо попрощался и пошел к выходу. Гриша проводил его взглядом и повернулся к Андрею.

– Я у него в гостях был недавно, – сказал он. – Представляешь, в вагоне только три купе, и в каждом отдельная ванна. Уровень жизни, конечно…

– А что это такое, – спросил Андрей, – уровень жизни?

– Брось, Андрей, – поморщившись, сказал Гриша. – Чего я не люблю, так это когда ты дураком прикидываешься. Давай лучше накатим.

– Давай. Слушай, скажи мне, только честно, – тебе подстаканниками не страшно заниматься?

Гриша открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг задумался и даже полуприкрыл глаза. Его лицо на несколько секунд стало неподвижным и мертвым – только кудрявые волосы шевелились в струе влетающего в открытое окно воздуха.

– Нет, не страшно, – сказал он наконец. – А чернуху, Андрюша, я от себя гоню.