УМ "Б"
В хамлете Энлиля Маратовича не было никакой мебели, если не считать лестницы-стремянки. Обстановка была аскетичной: подушки скучного серого цвета на полу; выдержанная в такой же унылой гамме круговая фреска, изображавшая похороны неизвестного рыцаря - его провожало в последний путь множество достойных господ в кружевных воротниках, а сам мертвец был в латах с рассеченной грудной пластиной, над которой парил в воздухе светящийся синий комар размером с хорошую ворону.
На высоте моих плеч висел широкий медный обруч, прикрепленный к потолку тремя штангами - он занимал почти всю комнату. Почему-то при первом взгляде на металлическое кольцо делалось ясно, что это очень древняя вещь.
Энлиль Маратович висел головой вниз, зацепившись за обруч ногами и скрестив руки на груди. На нем был тренировочный костюм из толстого черного трикотажа: отвисший капюшон его куртки казался стоячим воротом нелепой фантастической формы - словно его пытались одеть под вампира на "Мосфильме".
— Вы прямо как мобильный вампир, - сказала Гера.
— Что? - удивленно переспросил Энлиль Маратович.
— По телевизору когда-то такая реклама была. Про вампиров, которые говорят по своим мобильным ночью, чтобы сэкономить на дневных тарифах. А днем спят вниз головой, как летучие мыши.
Энлиль Маратович хмыкнул.
— Насколько я знаю, - сказал он, - вампиры не экономят на тарифах.
Вампиры экономят на рекламе.
— Позвольте не поверить, Энлиль Маратович, - сказала Гера. - Мне кажется… То есть не кажется, а я совершенно уверена, что в мире уже много лет идет пиар-кампания по реабилитации вампиров. Взять хотя бы этих мобильных вампиров. Дураку ведь понятно, что это реклама вампиров, а не реклама тарифов… А про Голливуд я вообще не говорю.
Я сразу же понял, что она права. Мне пришло в голову огромное количество примеров, которые подтверждали ее слова. По какой-то странной причине люди были склонны идеализировать вампиров. Нас изображали тонкими стилистами, мрачными романтиками, задумчивыми мечтателями - всегда с большой дозой симпатии. Вампиров играли привлекательные актеры; в клипах их с удовольствием изображали поп-звезды. На Западе и на Востоке селебритиз не видели в роли вампира ничего зазорного. Это действительно было странно - растлители малолетних и осквернители могил стояли куда ближе к среднему человеку, чем мы, но никакой симпатии человеческое искусство к ним не проявляло. А на вампиров изливался просто фонтан сочувственного понимания и любви… Только сейчас я понял, в чем дело. Удивительно было, как я не догадался сам.
— Так и есть, - сказал Энлиль Маратович. - Все вампиры мира регулярно скидываются на очередной фильм о вампирах, чтобы никто из людей не задумался, кто и как сосет их красную жидкость на самом деле. Но это, конечно, не будет продолжаться вечно. Настанет день, когда симфония человека и вампира перестанет быть тайной. И к этому дню надо заранее готовить общественное мнение.
Я решил, что пришло время задать мучивший меня вопрос.
— Скажите, Энлиль Маратович, а наш полет… это и было великое грехопадение?
— Нет.
Такого я не ожидал. Энлиль Маратович улыбнулся.
— Великое грехопадение - это узнать то, что я вам сегодня расскажу.
Желательно, чтобы ваши головы хорошо работали, поэтому устраивайтесь…
И он указал на обруч.
Медное кольцо было обтянуто мягкой прокладкой из прозрачного пластика, совсем как турник в спортзале. Подождав, пока Гера освободит стремянку (я хотел ей помочь, но она справилась очень ловко), я залез вверх и повис на кольце вниз головой. Кровь прилила к голове, но я нашел это приятным и умиротворяющим.
Гера висела прямо напротив меня, закрыв глаза. На нее падала полоса желтого света от лампы. Ее футболка сбилась вниз, и был виден ее пупок.
— Нравится? - спросил Энлиль Маратович.
Он обращался ко мне. Я быстро отвел глаза.
— Вы о чем?
— Висеть так нравится?
— Да, - сказал я, - даже не ожидал. Это потому, что кр… красная жидкость приливает к языку?
— Именно. Когда вампиру надо быстро восстановить силы и сосредоточиться, это лучший метод.
Он был прав - с каждой секундой я чувствовал себя все лучше. Ко мне возвращались потраченные в полете силы. Висеть вниз головой было так же уютно, как сидеть в кресле возле камина.
Несколько минут прошли в тишине.
— Сегодня вы должны узнать тайну, - сказал Энлиль Маратович. - Но у вас, я думаю, накопилось много вопросов. Может быть, мы начнем с них?
— Скажите, чем был наш полет? - спросил я.
— Он был полетом.
— Я имею в виду, все это снилось? Это особый транс? Или все это было по-настоящему? Что увидел бы сторонний наблюдатель?
— Главное условие такого путешествия именно в том, - ответил Энлиль Маратович, - чтобы сторонний наблюдатель его не видел.
— Вот это мне и непонятно, - сказал я. - Мы все время летели мимо домов, а в один я вообще чуть не врезался. Но Митра сказал, что нас никому не видно. Как такое может быть?
— Ты знаешь про технологию "стелс"? Это нечто похожее. Только вампиры поглощают не радиоволны, а направленное на них внимание.
— А мы видны в это время на радаре?
— Кому?
— Вообще.
— Вопрос не имеет смысла. Даже если мы видны на радаре, радар в это время не виден никому.
— Я предлагаю сменить тему, - сказала Гера.
— Принимается, - ответил Энлиль Маратович.
— У меня есть одна догадка, - продолжала Гера. - Мне кажется, я знаю, где жил язык до того, как поселиться в человеке.
— И где же?
— В этой огромной мыши, которой я только что была?
Энлиль Маратович одобрительно крякнул.
— Мы называем ее Великой Мышью, - сказал он. - По-английски "Mighty Bat". Смотри не скажи "Mighty Mouse", когда будешь с общаться с американскими друзьями. Наши иногда так говорят по ошибке, а они обижаются.
Такая культура, ничего не поделаешь.
— Я угадала? - спросила Гера.
— И да и нет.
— Как это - и да и нет?
— Нельзя сказать, что язык жил в Великой Мыши. Он был ею. Очень давно, много десятков миллионов лет назад. Тогда вокруг бродили динозавры, и пищей Великой Мыши была их красная жидкость… Отсюда и выражение "крик Великой Мыши"… Подумай, как это удивительно - кусая человека, ты даешь ему ту же самую команду, которая когда-то лишала воли огромную гору мяса. У меня это просто не укладывается в голове - хочется встать на колени и молиться…
Мне захотелось спросить, кому собирается молиться Энлиль Маратович, но я не решился.
— А этих огромных мышей находят в ископаемых слоях? - спросил я вместо этого. - Сохранились их скелеты?
— Нет.
— Почему?
— Потому, что это были разумные мыши. Они сжигали своих мертвых. Так же, как это сегодня делают люди. Кроме того, их было не так уж много, поскольку они были вершиной пищевой пирамиды.
— А когда они ей стали? - спросил я.
— Вампиры всегда были вершиной пищевой пирамиды. Это была первая разумная цивилизация Земли. Она не создавала материальной культуры - зданий, промышленности. Но это не значит, что она была низкоразвитой, совсем наоборот. С сегодняшней точки зрения ее можно назвать экологической.
— Что случилось с этой цивилизацией?
— Ее уничтожила глобальная катастрофа. Шестьдесят пять миллионов лет назад на Землю упал астероид. Там, где сейчас Мексиканский залив. Над сушей пронеслись огромные волны-цунами, смывшие все живое. Но Великая Мышь сумела пережить их удар, поднявшись в воздух. В Библии осталось эхо этих дней - "земля была пуста и безвидна, и дух божий носился над водою…" - Круто, - сказал я, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Пыль сделала небо черным. Наступили темнота и холод. За несколько лет вымерли почти все пищевые цепочки. Исчезли динозавры. Великая Мышь, которая питалась их красной жидкостью, тоже оказалась на грани гибели. Но вампирам удалось выделить из себя свою суть - то, что мы называем "язык". Это была как бы переносная флэш-карта с личностью, сердцевина мозга - своего рода червь, на девяносто процентов состоящий из нервных клеток. Это вместилище индивидуальности стало селиться в черепе других существ, лучше приспособленных к новым условиям жизни, и входить с ними в симбиоз.
Подробности, я думаю, не надо объяснять.
— Да уж, - сказал я. - А что это были за существа?
— Долгое время мы жили в крупных хищниках. Например, в саблезубых тиграх и других больших кошках. Наша культура была в то время, я бы сказал, э-э-э… Довольно пугающей. Героически-насильственной, так сказать. Мы были страшными, прекрасными и жестокими. Но быть прекрасным и жестоким нельзя. И примерно полмиллиона лет назад в мире вампиров началась революция духа…
Выражение "революция духа" использовалось в современном дискурсе довольно многообразно и могло значить что угодно. Я выбрал последний запомнившийся мне случай его употребления:
— Это как в Киеве на майдане?
Энлиль Маратович хмыкнул.
— Не совсем. Это было религиозное обращение. Как я уже говорил, вампиры поставили задачу перейти от мясного животноводства к молочному. Они решили создать себе дойное животное. В результате появился человек.
— А как вампиры его создали?
— Правильнее говорить не "создали" а "вывели". Примерно так же, как собака или овца были выведены человеком.
— Искусственный отбор?
— Да. Но сначала была проведена целая последовательность генетических модификаций. Это был не первый подобный эксперимент. Великая Мышь ответственна за появление теплокровных животных, главный смысл существования которых заключался в том, чтобы подогревать красную жидкость до оптимальной температуры. Но человек был качественно другим созданием.
— Из кого выводили человека? - спросила Гера. - Из обезьян?
— Да, - ответил Энлиль Маратович.
— А где? И когда?
— Продолжалось это довольно долго. Самая последняя генетическая модификация была проведена сто восемьдесят тысяч лет назад в Африке. Именно из этой точки происходит современное человечество.
— А по какой методике проводился искусственный отбор? - спросила Гера - Что значит - по какой методике?
— Когда выводят молочных коров, отбирают тех, которые дают много молока, - сказала Гера. - В результате появляется корова, которая дает молока больше всех. А какая задача решалась здесь?
— Вампиры выводили животное с особым типом ума.
— А какие бывают типы ума?
— Это серьезная тема, - сказал Энлиль Маратович. - Не соскучитесь?
Гера поглядела на меня.
— Нет.
— Не соскучимся, - подтвердил я.
— Хорошо, - сказал Энлиль Маратович. - Только начать придется издалека…
Он зевнул и закрыл глаза.
Прошла примерно минута тишины - видимо, Энлиль Маратович решил начать не просто издалека, а из такого далека, чтобы в первое время вообще ничего не было заметно. Я решил, что он уснул, и вопросительно посмотрел на Геру.
Гера пожала плечами. Вдруг Энлиль Маратович открыл глаза и заговорил:
— Есть одна старая идея, которая часто излагается в фантастических и оккультных книгах: людям лишь кажется, что они ходят по поверхности шара и глядят в бесконечное пространство, а в действительности они живут внутри полой сферы, и космос, который они видят - просто оптическая иллюзия.
— Знаю, - сказал я. - Это эзотерическая космогония нацистов - они даже собирались строить ракеты, которые полетят вертикально вверх, пройдут сквозь зону центрального льда и поразят Америку.
Моя эрудиция не произвела на Энлиля Маратовича впечатления.
— На самом деле, - продолжал он, - это чрезвычайно древняя метафора, которая была известна еще в Атлантиде. Она содержит прозрение, которое люди в те времена не могли выразить иначе, чем иносказательно. Прозрение вот в чем: мы живем не среди предметов, а среди ощущений, поставляемых нашими органами чувств. То, что мы принимаем за звезды, заборы и лопухи, есть просто набор нервных стимулов. Мы наглухо заперты в теле, а то, что кажется нам реальностью - просто интерпретация электрических сигналов, приходящих в мозг. Мы получаем фотографии внешнего мира от органов чувств. А сами сидим внутри полого шара, стены которого оклеены этими фотографиями. Этот полый шар и есть наш мир, из которого мы никуда не можем выйти при всем желании.
Все фотографии вместе образуют картину мира, который, как мы верим, находится снаружи. Поняли?
— Да, - сказал я.
— Простейший ум похож на зеркало внутри этого полого шара. Оно отражает мир и принимает решение. Если отражение темное, надо спать. Если светлое, надо искать пищу. Если отражение горячее, надо ползти в сторону до тех пор, пока не станет прохладно, и наоборот. Всеми действиями управляют рефлексы и инстинкты. Назовем этот тип ума "А". Он имеет дело только с отражением мира.
Поняли?
— Конечно, - сказал я.
— А теперь попробуйте представить живое существо, у которого два ума.
Кроме ума "А", у него есть ум "Б", который никак не связан с фотографиями на стенах шара и производит фантазмы из себя самого. В его глубинах возникает такое… полярное сияние из абстрактных понятий. Представили?
— Да.
— Теперь начинается самое важное. Представьте, что ум "Б" является одним из объектов ума "А". И те фантазмы, которые он производит, воспринимаются умом "А" в одном ряду с фотографиями внешнего мира. То, что ум "Б" вырабатывает в своих таинственных глубинах, кажется уму "А" частью отчета о внешнем мире.
— Не понимаю, - сказал я.
— Так только кажется. Вы оба сталкиваетесь с этим много раз в день.
— Можно пример? - спросила Гера.
— Можно, - ответил Энлиль Маратович. - Представь себе, скажем… Что ты стоишь на Новом Арбате и смотришь на два припаркованных у казино автомобиля.
По виду они почти одинаковые - черные и длинные. Ну, может быть, один чуть ниже и длиннее. Представила?
— Да, - сказала Гера.
— Когда ты замечаешь разницу в форме кузова и фар, отличие в звуке мотора и рисунке шин - это работает ум "А". А когда ты видишь два "мерса", один из которых гламурный, потому что это дорогущая модель прошлого года, а другой - срачный ацтой, потому что на таком еще Березовский ездил в баню к генералу Лебедю, и в наши дни его можно взять за пятнадцать грин - это работает ум "Б". Это и есть полярное сияние, которое он производит. Но для тебя оно накладывается на две черных машины, стоящих рядом. И тебе кажется, что продукт ума "Б" - это отражение чего-то, действительно существующего снаружи.
— Хорошо объясняете, - сказал я. - А разве оно не существует снаружи на самом деле?
— Нет. Это легко доказать. Все отличия, которые замечает ум "А", могут быть измерены с помощью физических приборов. Они останутся такими же и через сто лет. А вот те отличия, которые приписывает внешнему миру ум "Б", никакой объективной оценке или измерению не поддаются. И через сто лет никто даже не поймет, в чем именно они заключались. Понятно?
— А почему тогда разные люди, увидев эти две машины, подумают одно и то же? Насчет того, что одна гламурная, а другая срачная? - спросила Гера.
— Потому что ум "Б" у этих людей настроен на одну и ту же волну. Он заставляет их видеть одинаковую галлюцинацию.
— А кто создает эту галлюцинацию? - спросил я.
— Ум "Б" и создает. Точнее, множество таких умов, поддерживающих друг друга. Этим люди отличаются от животных. Ум "А" есть и у обезьяны, и у человека. А вот ум "Б" есть только у человека. Это результат селекции, которую провели вампиры древности.
— А зачем дойному животному этот ум "Б"?
— Тебе еще не ясно?
— Нет, - сказал я.
Энлиль Маратович посмотрел на Геру.
— Тоже нет, - сказала она. - Наоборот, только сильнее запуталась.
— А причина одна. Вы до сих пор думаете как люди.
В очередной раз услышав этот приговор, я рефлекторно втянул голову в плечи. Гера буркнула:
— Научите думать по-новому.
Энлиль Маратович засмеялся.
— Милая, - сказал он, - у вас в голове пять тысяч маркетологов срали десять лет, а вы хотите, чтобы я там убрал за пять минут… Вы только не обижайтесь. Я ведь вас не виню. Сам таким был. Думаете, я не знаю, о чем вы размышляете по ночам? Отлично знаю. Вы не можете понять, где и как вампиры достают человеческую красную жидкость. Вы думаете о донорских пунктах, об умученных младенцах, о подземных лабораториях и прочей белиберде. Разве не так?
— Примерно, - согласился я.
— Хоть бы одно исключение за сорок лет, - сказал Энлиль Маратович. - Вот это, если хотите знать, и есть самое поразительное, что я видел в жизни.
Эта всеобщая слепота. Когда вы поймете, в чем дело, она тоже покажется вам удивительной.
— А что мы должны понять? - спросила Гера.
— Давайте рассуждать логически. Если человек - дойное животное, его главным занятием должно быть производство пищи для вампиров. Верно?
— Верно.
— Теперь скажите, какое занятие у людей самое главное?
— Деторождение? - предположила Гера.
— Это в цивилизованном мире бывает все реже. И уж точно это не главное занятие человека. Что для человека важнее всего?
— Деньги? - спросил я.
— Ну наконец. А что такое деньги?
— А то вы не знаете, - пожал я плечами.
При положении тела вниз головой это было очень странное движение.
— Я-то может и знаю. А вот знаете ли вы?
— Есть где-то пять… Нет, семь научных определений, - сказал я.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Но у всех твоих определений есть один фундаментальный недостаток. Они придуманы с единственной целью - заработать денег. А это все равно что пытаться измерить длину линейки самой линейкой…
— Вы хотите сказать, что эти определения неверные?
— Не то что бы неверные. Если разобраться, все они говорят одно: деньги - это деньги и есть. То есть не говорят ничего. Но в то же самое время, - Энлиль Маратович поднял палец, вернее, опустил его к полу, - в то же самое время подсознательно люди понимают правду. Вспомни, как представители социальных низов называют хозяев?
— Эксплуататоры?
— Кровососы? - сказала Гера.
Я подумал, что Энлиль Маратович одернет ее, но он, наоборот, довольно хлопнул в ладоши.
— Вот! Умница моя. Именно что сосатели красной жидкости. Хотя красную жидкость никто из них в прямом смысле не сосет. Понимаете?
— Вы хотите сказать… - начала Гера, но Энлиль Маратович не дал ей закончить.
— Да. Именно так. Вампиры уже давно используют не биологическую красную жидкость, а гораздо более совершенный медиум жизненной энергии человека. Это деньги.
— Вы серьезно? - спросил я.
— Более чем. Подумай сам. Что такое человеческая цивилизация? Это ни что иное как огромное производство денег. Человеческие города - просто денежные фабрики, и только по этой причине в них живет такая уйма людей.
— Но там ведь производят не только деньги, - сказал я. - Там…
— Там все время идет бурный рост, - перебил Энлиль Маратович, - хотя не до конца понятно, что именно растет и куда. Но это непонятно что растет и растет, и всех очень волнует, быстрее оно растет, чем у других, или медленнее. Потом оно внезапно накрывается медным тазом, и в стране объявляют национальный траур. А потом оно начинает снова расти. При этом никто - вообще никто из тех, кто в городе живет, - этого непонятно чего ни разу не видел…
Он сделал широкий жест, как бы указывая на панораму невидимого города за стенами.
— Люди производят продукт, о котором не имеют никакого понятия, - продолжал он. - Несмотря на то, что ежедневно думают только про него. Как бы ни называлась человеческая профессия, это просто участок карьера по добыче денег. Человек работает в нем всю жизнь. У него это называется "карьерой", хе-хе… Не подумайте, что я злорадствую, но современное рабочее место в офисе - cubicle - даже внешне похоже на стойло крупного рогатого скота.
Только вместо ленты с кормом перед мордой офисного пролетария стоит монитор, по которому этот корм показывают в дигитальном виде. Что вырабатывается в стойле? Ответ настолько очевиден, что вошел в идиоматику самых разных языков. Человек делает деньги. He or she makes money.
Мне захотелось возразить.
— Деньги - это не производимый продукт, - сказал я. - Это просто одно из изобретений, которые делают жизнь проще. Одно из следствий эволюции, которая подняла человека над животными…
Энлиль Маратович насмешливо уставился на меня.
— Ты действительно думаешь, что человек поднялся в результате эволюции выше животных?
— Конечно, - ответил я. - А разве нет?
— Нет, - сказал он. - Он опустился гораздо ниже. Сегодня только ушедший от дел миллионер может позволить себе образ жизни животного: жить на природе в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться, есть экологически чистую пищу, и при этом вообще никогда ни о чем не волноваться. Подумайте: ведь никто из животных не работает.
— А белочки? - спросила Гера. - Они ведь собирают орехи.
— Милая, это не работа. Вот если бы белочки с утра до ночи впаривали друг другу прокисшее медвежье говно, это была бы работа. А собирать орехи - это бесплатный шоппинг. Работают только скоты, которых человек вывел по своему образу и подобию. И еще сам человек. Если, как ты говоришь, задача денег - сделать жизнь проще, почему люди добывают их всю жизнь, пока не превратятся в старческий мусор? Вы серьезно считаете, что человек делает все это для себя? Я вас умоляю. Человек даже не знает, что такое деньги на самом деле.
Он обвел нас с Герой взглядом.
— В то же время, - продолжал он, - понять, что это, совсем несложно.
Достаточно задать элементарный вопрос - из чего их добывают?
Мне показалось, что вопрос обращен ко мне.
— В двух словах сформулировать сложно, - сказал я. - На этот счет до сих пор спорят экономисты…
— И пусть спорят дальше. Но для любого карьерного работника это однозначно. Деньги добываются из его времени и сил. В них превращается его жизненная энергия, которую он получает из воздуха, солнечного света, пищи и других впечатлений жизни.
— Вы имеете в виду, в переносном смысле?
— В самом прямом. Человек думает, что добывает деньги для себя. Но в действительности он добывает их из себя. Жизнь устроена так, что он может получить немного денег в личное пользование только в том случае, если произведет значительно больше для кого-то другого. А все, что он добывает для себя, имеет свойство странным образом просачиваться между пальцев… Ты разве не заметил? Когда работал грузчиком в универсаме?
Гера посмотрела на меня с любопытством. Мне захотелось убить Энлиля Маратовича на месте.
— Заметил, - буркнул я.
— Причина, по которой люди не понимают природу денег, проста, - продолжал Энлиль Маратович. - О них разрешается говорить только в рамках карго-дискурса. Речь идет не о том, что жизнь человека перерабатывается в непонятную субстанцию, а о том, какая валюта перспективней - евро или юань.
И можно ли в этой связи верить йене. Серьезные люди о другом не говорят и не думают.
— Естественно, - сказал я. - Человек стремиться к деньгам, потому что иначе он умрет с голоду. Так уж жизнь устроена.
— Слова правильные, - согласился Энлиль Маратович. - Но я бы чуть поменял их порядок. Тогда изменится акцент.
— А как надо?
— Жизнь устроена таким образом, что человек умрет с голоду, если станет стремиться к чему-то кроме денег. Я как раз и объясняю, кем она так устроена и почему.
— Допустим, - сказала Гера. - Но как именно человек вырабатывает деньги? У коровы есть вымя. А у человека ничего подобного нет.
Энлиль Маратович улыбнулся.
— Кто тебе сказал?
Гера, как мне показалось, смутилась.
— Вы хотите сказать, что у человека есть вымя, как у коровы? - спросила она.
— Именно так.
— Где же оно? - спросила Гера совсем тихо.
Я не удержался и посмотрел на ее грудь. Это не укрылось от Энлиля Маратовича.
— В голове, - сказал он, и, глядя на меня, выразительно постучал пальцами по черепу.
— Где именно в голове? - спросил я.
— Я только что объяснял, - ответил Энлиль Маратович. - Ум "Б" и есть тот орган, который производит деньги. Это денежная железа, которая из всех животных есть только у человека…
— Подождите, - перебил я. - Мы говорили про то, что ум "Б" производит различие между двумя "мерседесами". Это ясно. А причем тут деньги?
— Различие между двумя "мерседесами", выделенное в чистом виде, и есть деньги. А культурная среда, которая состоит из таких различий - это карьер, в котором деньги добывают. Этот карьер, как вы понимаете, не где-то снаружи, а в голове. Поэтому я и говорю, что люди добывают деньги из себя.
— А как человек может работать в карьере, если этот карьер у него в голове? - спросил я.
— Очень просто. В уме "Б" идет непрерывное абстрактное мышление, которое створаживается в денежный концентрат. Это похоже на брожение в виноградном чане.
— А что такое денежный концентрат?
— Различие между двумя "мерседесами" - это и есть денежный концентрат.
Он соотносится с деньгами примерно как листья коки с кокаином. Можно сказать, что деньги - это очищенный и рафинированный продукт ума "Б".
— Скажите, а этот денежный концентрат случайно не то же самое, что гламур? - спросила Гера.
— Верно мыслишь, - ответил Энлиль Маратович. - Но денежный концентрат - это не только гламур. В деньги перерабатывается практически любое восприятие, которое существует в современном городе. Просто некоторые виды восприятия приводят к выработке большего объема денежной массы на единицу информации. Гламур здесь вне конкуренции. Именно поэтому вокруг человека всегда столько глянца и рекламы. Это как клевер для коровы.
— А разве гламур есть всюду? - спросил я.
— Конечно. Только он всюду разный. В Нью-Йорке это автомобиль "Феррари" и туалет от какой-нибудь Донны Каран. А в азиатской деревне это мобильный с большим экраном и майка с надписью "Mickey Mouse USA Famous Brand". Но субстанция одна.
Гера посмотрела на мои ноги. Я заметил, что мои штанины сбились вниз, и обнажились носки, резинки которых были украшены лэйблами в виде британского флага.
— А в чем состоит роль дискурса? - спросил я озабоченным тоном.
— У пастбища должна быть ограда, - ответил Энлиль Маратович. - Чтобы стадо не разбрелось.
— А кто за этой оградой?
— Как кто. Мы.
Я вспомнил, что то же самое, почти слово в слово, говорил мне в свое время Иегова. Гера вздохнула. Энлиль Маратович засмеялся.
— Ждала от жизни большего? - сказал он. - Не жди.
— А что бывает с людьми, которые отказываются поедать концентрат и вырабатывать деньги? - спросила Гера.
— Я пастырь добрый, - ответил Энлиль Маратович. - Ругать не буду. Но ты сама подумай, как корова может отказаться вырабатывать молоко? Ей придется перестать кушать.
— Но ведь люди, наверно, могут вырабатывать вместо денег что-то другое?
Например, как в Советском Союзе?
Энлиль Маратович поднял брови.
— Хороший вопрос… Если коротко, можно сказать так: животноводство бывает мясное и молочное. Когда оно перестает быть молочным, оно сразу же становится мясным. А когда оно перестает быть мясным, оно становится молочным. В переходные эпохи оно бывает комбинированным. Ничего другого пока не придумали.
— А что это значит - мясное животноводство? - спросил я.
— То и значит, - сказал Энлиль Маратович. - Можно пить молоко, а можно есть мясо. Есть ресурс, который люди производят при жизни, и есть ресурс, который они производят во время смерти… К счастью, эти ужасные технологии давно осуждены и остались в прошлом, так что не будем на них останавливаться.
— Войны? - спросила Гера.
— Не только, - ответил Энлиль Маратович. - Впрочем, войны тоже сюда относятся. Они бывают разной природы. Иногда вампиры разных стран просто играют друг с другом, как дети. Только вместо солдатиков у них люди. Бывает даже, что вампиры одного клана играют в солдатики друг с другом на собственной территории. Правда, обычно мы стараемся делить ресурсы мирно. Но это не всегда получается.
— Может быть, людям нужно добраться до этих мясных и молочных животноводов? - спросила Гера.
— Разрушить ограду? - поддакнул я. - Вернуться в естественную среду?
— Вы, ребята, не забывайте, что вы теперь сами животноводы, - сказал Энлиль Маратович. - Иначе вы бы здесь не висели. Ценю ваш порыв, я сам по природе сострадательный и добрый. Но поймите раз и навсегда - коров, свиней и людей нельзя отпустить на волю. Причем если для коров и свиней еще можно что-то подобное специально придумать, то для людей это невозможно в принципе, поскольку они, в сущности, есть просто вынесенная наружу часть нашей перистальтики. Особенность этих существ в том, что естественной среды обитания у них нет. Только неестественная, ибо сами они глубоко неестественны. Человеку нечего делать на воле. Он выведен именно для того, чтобы жить как живет. Но не надо проливать по этому поводу слезы - не так уж человеку и плохо. Вместо воли у него есть свобода. Это совершенно потрясающая вещь. Мы говорим ему - пасись где захочешь! Чем больше у тебя свободы, тем больше ты произведешь денег. Разве плохо?
И Энлиль Маратович довольно засмеялся.
— Мне непонятно самое главное, - сказал я. - Все денежные потоки от начала до конца контролируются людьми. Каким образом вампиры собирают и используют деньги?
— Это уже другая тема, - ответил Энлиль Маратович. - Об этом вы узнаете позже. А теперь немного помолчим…
Наступила тишина.
Я закрыл глаза. Мне нравилось просто так висеть вниз головой и ни о чем не думать. Скоро я впал в блаженное оцепенение, похожее на сон - но это был не сон, а скорее какое-то хрустальное безмыслие. Наверно, о чем-то похожем пел Игги Поп - "the fish doesn't think, because the fish knows everything"… /прим. - рыба не думает, потому что рыба все знает./ Может быть, в этом состоянии я тоже все знал, но проверить это было затруднительно, потому что для проверки пришлось бы думать, а думать и означало выйти из этого состояния. Не знаю, сколько прошло времени. Меня привел в чувство резкий хлопок в ладоши. Я открыл глаза.
— Подъем, - бодро произнес Энлиль Маратович.
Схватившись руками за кольцо, он ловким для своего грузного тела движением спустился на пол. Я понял, что аудиенция окончена. Мы с Герой тоже слезли вниз.
— И все-таки, - сказал я. - Насчет того, как вампиры используют деньги.
Можно хотя бы какой-нибудь намек?
Энлиль Маратович улыбнулся. Достав из кармана тренировочных бумажник, он вынул из него купюру в один доллар, разорвал ее пополам и протянул мне половинку.
— Ответ здесь, - сказал он. - А теперь шагом марш отсюда.
— Куда? - спросила Гера.
— Здесь есть лифт, - ответил Энлиль Маратович. - Он поднимет вас в гараж моего дома.