Зазвонил лежащий на полу мобильник. Степа посмотрел на него с опаской, словно это был ядовитый зверек, пронзительным визгом предупреждающий об атаке. Мобильный все звонил и звонил. Степа чертыхнулся и поднес трубку к уху.

- Тридцать четвертый, тридцать четвертый! - сказал в трубке неестественный бас. - Я сорок третий! Прием!

- Кто это? - дернулся Степа.

- Это Леон, - сказал Лебедкин своим нормальным голосом. - Че, напрягся? Не надо, зря. Джедаи про всех все знают. У них работа такая.

- И что, - спросил Степа, - много интересного?

- Так… Всякое разное. У кого коровий череп в сейфе. У кого эсэсовский нож в столе. Один жабу лижет, когда дрочит, другой белой крысе молится. Имен называть не буду, сам, наверно, уже догадался. А есть и такие, кто вообще только в деньги верит. Эх, знал бы ты, Степа, что за люди миром правят. Стал бы циником.

- А я и так циник, - сказал Степа.

- Да, - согласился Лебедкин, - я заметил вчера. Кстати, раз уж ты сам об этом заговорил. Ты не в курсе, что это за «семь центов»? Жоре теперь не повредит, скажи.

- Не в курсе, - вздохнул Степа. - Опоздал.

- Понятно. Значит, никогда уже не узнаем… Что там у тебя булькает? Пьешь?

- Пью, - ответил Степа. - Не берет.

- Больше эту дрянь нюхай. Ладно, чего я тебя лечу как ребенка. Сам выводы делай…

Лебедкин замолчал. Слушая тишину в трубке, Степа водил пальцем по стеклянной плоскости журнального столика.

- Я вообще-то попрощаться, - сказал Лебедкин после паузы. - Меня на другой участок переводят. С тобой Тарас Козулин работать будет. Мы его Тарантиной зовем. Скучать не будешь, обещаю. Он тебе на днях позвонит. Уши передать и вообще познакомиться.

- Какие еще уши?

- Из Жориного сейфа, - сказал Лебедкин, - я для тебя взял три комплекта. Синие, зеленые и красные. Нарушение служебной инструкции, конечно, ну да ладно.

- Зачем мне?

- На память, - с удивлением ответил Лебедкин. - Ты ж вроде просил, нет? Боялся, что к делу приобщат. Да и вообще… Подумай, сколько они на Сотби через десять лет стоить будут!

- Бог с ним.

- Не хочешь душу бередить? Тоже понимаю. Ну смотри, не надо, так не надо. Сам тогда Козулину объяснишь. Только деликатно, ладно? Он обидчивый.

- А куда уходишь? - спросил Степа.

- На интернет. Ты, кстати, не знаешь, чего бы по «Виндоуз» почитать? Какую-нибудь нормальную книжку, чтоб понятно было.

- Лучше начни сразу с Unix, - сказал Степа. - Все-таки двадцать первый век на дворе. А что случилось-то?

Лебедкин чуть помолчал.

- Помнишь Мусу этого? От которого я тебя спас?

- Еще бы.

- Оказалось, у него кореш есть, который спит и видит, как бы ему за покойничка вписаться. В общем, Степ, проблемы и у джедаев бывают.

- А что за кореш?

- Да какой-то Джибраил.

- А кто он?

- В том-то и дело, что никто не знает. Умар клянется, что не родственник. В общем, пока не все еще ясно. Но серьезный товарищ… Не поверишь, Степ, что на стрелке было. Так что наши велели мне пока в спокойном месте поработать. Да я и сам, Степ, давно хотел интернетом заняться. Интересно ведь. Человек расти должен, развиваться. А у меня что за жизнь? Туда ба-бах, сюда ба-бах… Как кочегар. Надоело. В общем, перехожу в пятое главное управление по борьбе с терроризмом в интернете. Оно как раз в бункере под Лубянкой. Где раньше космический центр был.

- А чего, в интернете тоже терроризм бывает? - спросил Степа.

- Еще какой. Ладно, о терроризме потом, давай с делами сначала закончим. Тут вопрос к тебе есть серьезный по Зюзе и Чубайке.

- Ну?

- За тобой должок. Когда деньги переведешь? Уже второй взнос скоро, а у тебя еще первый не прошел. Ты чего, Степ? Я дела сдаю, а тут выясняется, что мой коммерсант не расплатился. Хочешь джедая без выходного пособия оставить?

- Лебедкин, я, наверно, не смогу участвовать, - морщась от каждого своего слова, ответил Степа. - У меня денег нет. Совсем.

- Степа, это не базар, - спокойно сказал Лебедкин. - Надо было заранее думать, во что играешь. Сам видишь, какие колеса закрутились.

- Лебедкин, ну ты понимаешь, что денег нет?

- Степ, ты голову включи и подумай, что будет. Я про твои проблемы все знаю. Но только деньги тебе все равно придется найти.

- А если не найду?

- Будем рассматривать как финансовый терроризм. Ты меморандум о намерениях подписывал? Подписывал. Значит, будем брать на арбитраж.

Степа поднялся на ноги, и пальцы его свободной руки сами сжались в кулак.

- Это как? Убьете? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и насмешливо.

- Убивать не будем, не абреки. Но ты ведь понимаешь, что прихватить тебя можно по целому ряду статей. Хочешь, сам номер выбери, какой тебе больше нравится. Перечислить?

- Ты эти свои номера будешь пингвинам в цирке показывать, - разозлился Степа. - Ты в каком веке живешь, Лебедкин? Что у меня, адвокатов нет? Ну посижу неделю, две максимум. И выйду. Тебе легче станет?

- Не, Степа. Для тебя это не вариант. В камеру тебе попадать не стоит.

- Почему это?

- Ну ты чего, Степ. Такие вопросы задаешь. Пушкина не читал?

- При чем тут Пушкин?

- А при том, что это по паспорту ты Степа. А по распоняткам ты Татьяна. Типа русская душою.

- Чего?

- Забыл? Не ссы, люди напомнят. Мы в privacy не лезем - то, что ты осла ебал, твое личное дело. Но вот то, что ты при этом Татьяной согласился побыть, - это, извини, уже нет.

- Это как понимать?

- А так, что будешь теперь Пикачу. Как Сракандаев и обещал.

- Кому?

- Тебе. В клубе «Перекресток». Зачем он, по-твоему, «Татьяна» кричал, когда ты его в жопу пялил? Ослик тебя на двойные вилы брал, а ты и не понял, глупый.

- Подожди-подожди, - сказал Степа, опускаясь на диван. - Ты про что?

- Про это, Степа, про это. Здесь ты главный покемон, а на зоне будешь пидор гейный. Сразу, как кассету спустим. Такая вот энциклопедия русской жизни. Ты ее за неделю до дыр зачитаешь, обещаю. А сидеть, кстати, не меньше года будешь. Такие в этой стране понятия, и никто их пока не отменял. Понял, нет?

Волшебные слова, которые кидал в трубку Лебедкин, обдавали страшной ледяной силой. А то, что он знал даже про покемонов, было непереносимо. Степа почувствовал, как где-то под ложечкой заработал небольшой, но мощный холодильник.

- Как не понять, - ответил он и принял еще водки. Она так и стекла по полированному боку этого холодильника - в душу не попало ни капли.

- Ну наконец. А я уже волноваться стал за твою голову. Это ж твой хлеб, Степ. Основы высшего менеджмента.

Степа издал непроизвольный физиологический звук - что-то между икотой и всхлипыванием.

- Вот именно, - ответил Лебедкин. - Ну так что, будем дополнение к меморандуму подписывать? Или так обойдемся?

- Так обойдемся, - сказал Степа, наливая себе новую стопку.

- Как скажешь. Пошустри по комьюнити, возьми корпоративный кредит, ну ты понял. Крутанись, не мне тебя учить. И не обижайся. Я тебя всем сердцем люблю, ты в курсе. Жизнь тебе лично спас. Только сделать ну ничего нельзя. Как говорил Платон, Аристотель мне друг, но деньги нужнее, хе-хе-хе-хе… Не для себя стараюсь. Ты хоть знаешь, сколько людей в цепочке?

Степа вспомнил, что недавно, совсем в другой вселенной, уже слышал эту фразу.

- Знаю, - сказал он. - Вся страна.

- Это раньше была вся страна. А теперь весь свободный мир, понял, нет? И несвободный тоже.

- Понял, понял. Классная у тебя работа, Лебедкин. Пришел, увидел, победил.

- Это раньше было - пришел, увидел, победил, - хохотнул Лебедкин. - А теперь знаешь как? Выебал, убил, закопал, раскопал и опять выебал. Темп жизни совсем другой. Главное - не отстать. Так что давай, холодный душ и к станку. И чтоб деньги сегодня пошли.

Степа послушно поплелся в душ. Минут пять он стоял под холодной струей, приходя в себя. Когда холод стал нестерпимым, он понял, что сейчас сделает. Это было так просто. И сразу решало все проблемы. Раньше, правда, он считал, что это недостойный выход, и так поступают только слабые люди.

«Что ж, - подумал он, - выходит, и я просто слабый человек».

Удивительно было, до чего легко оказалось принять это решение, представлявшееся когда-то таким непостижимо-жутким. Ничего жуткого в нем на самом деле не было - просто выход из ситуации, хотя и довольно грустный… Но сначала следовало уладить несколько мелких дел.

Во-первых, хотелось окончательно разобраться с числами. Хоть это уже не играло никакой роли, почему-то не давала покоя мысль, которая пришла в голову сразу после удара молнии над дзенским садом камней - записать число «34» двоичным кодом.

Вернувшись в комнату, он сел за стол и взял в руку карандаш. Как это делается, он помнил с института. Тридцать четыре получалось из двух в первой степени плюс два в пятой. Коэффициенты при всех остальных степенях, от нулевой до четвертой, были равны нулю. Эти коэффициенты следовало записать справа налево. Результат был таким: