Глава 14
Шериф округа Риверсайд поставил передвижную лабораторию-трейлер, со всем необходимым оборудованием, на расчищенном от машин парковочном участке, напротив мебельного магазина Макмахана, рядом с самым бойким местом в торговом районе Арлингтона.
Внутри этого современного штаба капитан Калпеппер боком передвигался вдоль щитов, покрывавших стены. На каждом щите была часть обзорной геологической карты США, масштаба 1:24000, детально отображавшей топографию различных секторов холмистых районов вокруг Арлингтона и некоторых других районов округа Риверсайд.
На каждой карте была дана классификация дорог — разными цветами и символами обозначались дороги с оживленным движением, средней интенсивности и неблагоустроеннные проселочные.
Именно эти дороги капитан Калпеппер сейчас детально изучал. Один раз он даже заметил лейтенанту Триггу:
— Они, конечно, не могли доехать туда, куда они ехали, не пользуясь вообще никакой дорогой.
Лейтенант Уилсон Тригг сидел сгорбившись над пультом управления, в то время как шериф округа Риверсайд Брюс Варни руководил полевыми операциями. Если не считать трех телефонов на столе, в трейлере была двухволновая рация для контакта с патрульными машинами и еще пять радиостанций. У локтя Тригга расположился переносной телетайп. За спиной была размещена видеоаппаратура.
В данный момент Тригг занимался пачкой бумажек — это были рапорты детективов и патрульных, собранные в процессе прочесывания дорог вокруг Гавиланских холмов и предъявления всем жителям растиражированной фотографии Говарда йоста.
— Я не уверен, что он похож, — сказал капитан Калпеппер, передавая черно-белые фотографии командирам своей особой группы и шерифу Варни, — эта фотография была сделана три года назад для удостоверения водителя. Ничего лучшего у его жены получить не удалось. Она упала в обморок и сейчас находится под воздействием транквилизаторов. Но от его секретарши мы узнали, что обычно он был выбрит и коротко стриг волосы. Наши лабораторные исследования показывают, что сейчас у него густые накладные усы и, вероятно, бакенбарды. Наш художник пририсовал их на фотографии. Тесты также показали, что он притемнил волосы. Не знаю, помогут ли вам эти снимки, но показывайте их всем, просто на случай, что кто-нибудь его узнает.
По выражению лица лейтенанта Тригга можно было заключить, что в ближайшие две недели никто из жителей не видел никого, похожего на Говарда Йоста.
В углу на двух складных стульях примостились Феликс Зигман, жевавший незажженную сигару, и Нелли Райт, задумчиво рвавшая на кусочки бумажный носовой платок; они находились на грани нервного истощения. Они смотрели то на Тригга, то на Калпеппера и не находили в их поведении ничего ободряющего.
Расшифровка записки Шэрон и знание ее примерного местонахождения были им как укол адреналина.
Быстрота и организованность полиции дали Зигману и Нелли новую надежду на спасение Шэрон.
Потрясенные скоростью полевых операций, они потеряли чувство времени. Может быть, час назад, может быть, меньше, самый большой полицейский вертолет, А-4 Белл Джет Рейнджер, используемый обычно при срочных операциях и способный взять на борт до пяти человек, не считая пилота, приземлился в поместье Филдс в Бель-Эйре. Зигман и Нелли сели вместе с Калпеппером. Тригг и Нойман последовали за ними на двух маленьких вертолетах Белл-47Г.
Поддерживая постоянную связь с департаментом полиции Лос-Анджелеса и с конторой шерифа округа Риверсайд, огромный вертолет пролетел от Бель-Эйра до центра Арлингтона за сорок минут, сел и высадил пассажиров на месте стоянки машин на Магнолия-авеню, где движение регулировали офицеры на мотоциклах. Другие полицейские сдерживали натиск любопытствующей толпы.
Зигман и Нелли прошли за Калпеппером к передвижному штабу. Помощникам шерифа и офицерам полиции отданы были приказы, из Лос-Анджелеса все еще продолжали прибывать патрульные машины с членами особой группы Калпеппера. Черно-белые машины полиции округа Риверсайд уже находились здесь в большом количестве.
Прессу, радио и телевидение попросили использовать в качестве конференц-зала пустой магазин через улицу. Им кратко рассказали то немногое, что было известно, и сказали, что новостей больше не будет, пока дело не продвинется вперед.
«Или то, или другое», — повторял про себя Зигман, имея в виду, что Шэрон или жива, или мертва (или ее вообще не найдут).
Десять минут назад, когда начали приходить неутешительные доклады от вертолетов Белл-47Г и патрульных, прочесывающих холмы, капитан Калпеппер решил сосредоточить больше усилий на более ограниченном участке.
— Шестнадцать дней, как она исчезла? — спросил он Зигмана и Нелли Райт.
— Шестнадцать дней было сегодня утром, — подтвердил Зигман.
— Ладно, — сказал Калпеппер, кивком подзывая сержанта Ноймана. — И так, сержант, результат у нас нулевой. Если не найдем чего-то стоящего, то окажемся в тупике. До сих пор в этих чертовых холмах мы ничего не нашли. Но кое-что мне сейчас пришло в голову. Если похитители мисс Филдс держат ее так долго в каком-то отдаленном месте, то у них неизбежно должны кончаться некоторые припасы, например, скоропортящиеся продукты. Существует возможность, что один-два раза кто-либо из них спускался в Арлингтон за покупками. Мне это кажется логичным.
— Думаю, стоит проверить, — ответил Нойман.
— Да, это я и имел в виду. Соберем свободных людей и пройдемся по торговым точкам Арлингтона. Позаботься о том, чтобы наши люди показали фото Говарда Йоста каждому владельцу магазина или продавцу. Также расспросите их о посторонних, особенно если они упоминали, что пришли с холмов или казались нервными, были на взводе. Ты знаешь, что надо делать. Других идей у нас нет, так что давайте проведем полную проверку Арлингтона.
Это было десять минут назад, и пока результатов не было.
Капитан Калпеппер задумчиво отошел от карт.
— Слишком много этих чертовых дорог и троп, ведущих в пустынные места. Потребуется несколько дней, чтобы исследовать каждую квадратную милю Гавиланских холмов, даже если мы ограничимся только этими двумя озерами. Уилли, есть что-нибудь интересное с воздуха или от опрашивающих?
Тригг утомленно вздохнул.
— Ложная тревога пару раз. Ничего конкретного. Совсем ничего.
— Я выйду наружу покурить.
Минута бежала за минутой, и Зигман с Нелли все больше мрачнели.
Затем обстановка в трейлере оживилась.
Появился Калпеппер с двумя детективами. Они обходили торговый центр. Зашли в магазин антиквариата, в мебельный, в оптику, в мастерскую по ремонту телевизоров, в школу каратэ, в магазин вегетарианской пищи и в две парикмахерские.
— Что это за запись после парикмахерской? — спросил Калпеппер.
Один из детективов махнул рукой.
— Мы сначала решили, что это след. Главный брадобрей доложил, что три дня назад заходил молодой парень, чтобы сбрить бороду. Говорил что-то о том, что хочет выглядеть получше, так как познакомился с отличной девушкой. Не знал района, так что точно был приезжим. Мы записали его приметы, сели на хвост, но в Риверсайде уже было на него дело. Его взяли сразу же после парикмахерской за кражу машины и вождение в пьяном виде. Он был в самовольной отлучке из армии. Его забрала военная полиция. Жаль.
После этого Зигмана и Нелли отвлекали от мыслей детективы, один за другим приходившие докладывать о своих находках. Йоста никто не признал, а приезжих было много, так как люди часто заезжали сюда за покупками, чтобы затем вернуться обратно на магистраль.
Наконец, вернулся сержант Нойман.
— Решил сам побегать, — сказал он Калпепперу и Триггу. — Но, боюсь, ничем не смогу вас порадовать. — Он заглянул в блокнот. — Посмотрим. Стерео-системы Визарда. Йост на фотографии показался ему слегка знакомым. Месяц назад один такой заходил за репродуктором. Я записал его имя, оказалось, что это один из лесничих, который тогда был свободен от дежурства. Ремонт пылесосов. Ничего. Банк Секьюрити Пасифик. На это ушло некоторое время, но ничего. Послушайте. Швейная мастерская «У мадам Коль» оказалась местным борделем. — Заметив Нелли, Нойман пробормотал: — Извините, мисс.
— Еще что? — спросил Калпеппер.
— В продуктовом магазине Таубера — одна искра. Какой-то богатый толстяк — у него был новый «бьюик», — которого они никогда не видели, хотя он и не был похож на этого Йоста, — спросил белужьей икры, которой собирался угощать вечером какую-то актрису. У Таубера нашлись только две маленькие баночки — толстяк купил их и оплатил чеком. Они его запомнили потому, что чек не был оплачен банком. Во всяком случае, его задержали еще за один такой же чек в Вайоминге, так что эта искра не дала нам света.
— Что же, — заметил Калпеппер, заглядывая через плечо Тригга на новые рапорты с воздуха, — похоже на то, что мы все еще в тупике.
Сержант Нойман добрался до последней из записей.
— Под конец я зашел в аптеку на углу. Эзра Миддлтон, владелец, ушел куда-то по делу, но оставалась продавщица, и она не узнала Йоста по фотографии. Что же касается посторонних или чего-нибудь необычного, то она запомнила только один случай на прошлой неделе. Она сама не обслуживала этого покупателя, но Миддлтон рассказал ей о нем, когда она пришла на работу. Она сказала, что не бедный на вид мужчина спросил какие-то особые французские духи — мне не выговорить их названия, — которых у них не было, и какие-то импортные таблетки, которые называются «Альтоиды» — их тоже не было, и Миддлтон попросил продавщицу записать эти названия для заказа. Также приходила пожилая женщина…
— Секундочку, — Нелли была на ногах и медленно приближалась к ним. — Я… не очень внимательно слушала; вы сказали, что он спросил импортные таблетки?
— Да, — ответил удивленный Нойман. — «Альтоиды». Я никогда о них не слышал. А вы?
— Еще бы нет. Я все время покупаю их для Шэрон. Их импортируют из Англии, они продаются в бело-красных баночках. Их трудно достать, вот почему я заинтересовалась. И французские духи, вы говорите?
Нойман кивнул.
— Да. Я записал, но не могу произнести.
— «Кабошар» от мадам Грэ, — быстро сказала Нелли.
— Точно! Откуда вы знаете?
Нелли обратилась к капитану Калпепперу.
— Потому что это любимые духи Шэрон. Хотя, может быть, я преувеличиваю. Тысячи женщин могут пользоваться этими духами и также употреблять эти «Альтоиды» после еды…
— В Арлингтоне, штат Калифорния? — капитан Калпеппер внезапно оживился. — Нет, это почти невозможно. Вряд ли можно ожидать, что один клиент будет искать сразу обе эти вещи в маленьком городке, не так ли?
— Именно, — сказала Нелли, и Зигман присоединился к ней.
— Что-нибудь еще упоминала эта дама в аптеке? — спросил Калпеппер.
— Нет, судя по моим записям, — ответил Нойман. — Я не очень на нее давил, потому что не видел здесь ничего существенного.
Калпеппер поспешно опустил и застегнул рукава рубашки.
— Может, ничего существенного и нет. А может и есть. В нашем положении нам нужно все. Сержант, вы говорите, что получили это из вторых рук? Я имею в виду, что эта дама слышала это от своего босса?
— Да, сэр. Ее босс, мистер Миддлтон, обслуживал этого посетителя. Она ждала его с минуты на минуту, но я не счел нужным ждать.
— Давайте узнаем из первых рук, стоило ли его ждать, — сказал Калпеппер, подталкивая сержанта к двери трейлера. — Отведи-ка меня в эту аптеку. — Он сказал через плечо: — Мисс Райт, мистер Зигман, вам лучше пойти с нами. Вы можете нам понадобиться.
Через пять минут они вошли в узкое, загроможденное, но кондиционируемое помещение аптеки.
За прилавком стоял лысый человек с опущенными плечами и толстым животом — ему, казалось, было за шестьдесят, — с длинным носом и срезанным подбородком. Он заворачивал покупку и болтал с полной женщиной.
Калпеппер пошел прямо к нему.
— Мистер Миддлтон?
Не поднимая головы, тот продолжал заворачивать.
— Буду к вашим услугам через несколько минут, если подождете.
— Боюсь, что я не могу ждать, — сказал Калпеппер, открыв бумажник и показав ему значок. — Полиция. У меня есть к вам вопросы. Это срочно.
Миддлтон стал весь внимание.
— Полиция. Конечно. Я слышал разговоры, проходя по улице. — Он обернулся. — Мисс Шомберг! Не могли бы вы выйти и завернуть этот пакет для миссис Чарнецки? У меня официальные посетители.
Через мгновение мисс Шомберг заменила своего босса за прилавком, и Миддлтон отвел капитана в заднюю часть аптеки.
— Чем могу служить? — поинтересовался Миддлтон.
— Я не совсем уверен, чем, — сказал Калпеппер, жестом подзывая Ноймана, Зигмана и Нелли. — Вы, может быть, слышали, совершено серьезное преступление, и…
— Только что услышал, что Шэрон Филдс похищена. Не мог поверить своим ушам — что творится в наше время! Следующим будет сам президент. Да, сэр, я слышал об этом по радио. И слышал, что один из похитителей был убит, когда брал выкуп. Поделом ему, я бы сказал.
— О, нет, — простонала Нелли, беспомощно глядя на Зигмана.
— Боюсь, что теперь об этом всем известно, — сказал Зигман, качая головой.
Калпеппер занялся аптекарем.
— Мистер Миддлтон, мы занимаемся этим делом и стремимся найти хоть какие-то ниточки. У нас есть основания полагать, что похитители где-то в этом районе…
— Здесь, в этом районе? Так вот почему здесь такая суматоха…
— Да. И мы думаем, что один из подозреваемых мог приходить в Арлингтон за покупками. Мы расспрашивали продавцов. И вот сержант Нойман заходил к вам полчаса назад. Он расспросил вашу… вашу мисс Шомберг. Он узнал, что к вам заходил странный незнакомец и спрашивал некоторые вещи, которых у вас не было, и вы поэтому записали их названия.
Миддлтон кивал головой.
— Мне показалось это необычным. Но мы стремимся выполнять все просьбы, поэтому я записал эти названия для мисс Шомберг. Мисс Шомберг говорила мне, до того как вы пришли, что детектив ее расспрашивал. Поэтому я еще раз посмотрел бланк заказа. Он все еще у меня в кармане, по-моему. — Узловатой рукой он полез в карман своего белого халата и достал листок бумаги. — Вот он.
— Этот покупатель, — продолжал Калпеппер, — он спросил духи «Кабошар» от мадам Грэ. Верно?
— Я записал это здесь на бланке.
— И «Альтоиды». Правильно?
— Это тоже записано, — удовлетворенно подтверч дил Миддлтон.
— У вас есть что-нибудь еще?
Аптекарь уткнулся носом в листок.
— Да, сэр. Еще одно название: «Ларгос». Сказал, что это такие маленькие сигары, похожие…
Нелли возбужденно рванулась вперед:
— «Ларгос»! Это марка Шэрон! Она годами их курила. Это не может быть совпадением.
Калпеппер поднял руку.
— Увидим. — Он повернулся к Миддлтону. — Что-нибудь еще?
Миддлтон сложил листок.
— Боюсь, что нет. Подумаю. Он хотел какую-то газету. Никогда о ней не слышал. Не могу вспомнить.
— «Верайети»? — предположил Зигман.
Миддлтон покачал головой.
— Не помню. Сожалею об этом. — Внезапно он расплылся в улыбке. — Скажу вам, что он купил. Одно из этих узких бикини, что у нас есть на витрине. Я говорю: «Какой размер?» Он говорит: «Не знаю ее размера, но знаю главные измерения». Он их мне говорит, а они такие, что впечатляют мужчину любого возраста. — Он тихонько хихикнул.
— Каковы были эти измерения? — требовательно спросил Калпеппер.
— Особые, я бы сказал. Тридцать восемь дюймов, двадцать четыре дюйма и тридцать семь дюймов.
Калпеппер взглянул на Нелли — она чуть ли не подпрыгивала от возбуждения.
— Это ее цифры! — с выражением прошептала она. — 38–24—37! Это Шэрон!
— Ладно, — сказал Калпеппер, не проявляя никаких эмоций. Он изучал пожилого владельца аптеки. — Когда заходил этот покупатель?
— В начале недели. В понедельник или вторник.
— Как вы думаете, вы узнаете его, если мы покажем фотографию?
— Может быть. Думаю, мог бы. Столько людей проходит перед глазами, но если я думаю о том, о ком надо, то он был здоровый, добродушный, он шутил…
— Сержант Нойман, покажите фотографию.
Нойман передал аптекарю фотографию Йоста. Тот неуверенно прищурился.
— Ну, я не знаю…
— Это его старое фото. Мы думаем, что в последнее время он носил усы, и волосы у него длиннее. Здесь усы подрисованы.
— Кажется знакомым. Может быть и он. Думаю, усы у него были больше. Кажется, на нем были эти большие солнечные очки, так что трудно вспомнить лицо целиком. Но лицо у него было крупным, и голова такая же.
— Вы, следовательно, не уверены?
— Не стал бы клясться на Святой Библии. Но, как я уже сказал, он кажется мне знакомым. — Он отдал фотографию Нойману. — Как я уже говорил, я вижу множество людей и не могу всех запомнить.
— Он не упоминал о том, откуда он и куда направляется?
— Ничего такого не могу припомнить.
Калпеппер бросил на Ноймана усталый взгляд.
— Что же, думаю, мы сделали все, что могли. — Он признательно улыбнулся владельцу аптеки. — Спасибо вам за ваше… о, еще один вопрос, если не возражаете. Он был один?
— Здесь он был один, когда делал покупки, — сказал Миддлтон. — Но когда мы все вышли, я увидел, что он сел в машину к приятелю.
Калпеппер мгновенно взбодрился.
— К приятелю, говорите? И вы в это время были снаружи? Вы видели его приятеля?
— Не очень хорошо. Он сидел за рулем багги. Я неясно его видел, и у меня не было причин смотреть…
— Багги, — повторил Калпеппер. — Они ехали на багги?
Миддлтон с энтузиазмом подтвердил.
— Я помню это очень хорошо, потому что тогда я узнал кое-что такое, чего не знал раньше.
— Приятно слышать, мистер Миддлтон, — Калпеппер сделал незаметный знак Нойману, означающий, что можно перестать делать записи. — И что же?
— Ничего особенного, если не считать того, что это запомнилось. Этот парень, который делал покупки, заплатил и попросил меня поспешить, потому что у него было мало времени. Затем он бросился из аптеки, как будто опаздывал. Потом я заметил, что он забыл взять сдачу. Не помню, сколько там было…
— Неважно, — заметил Калпеппер.
— Ну, мне не хотелось, чтобы он подумал, что я его надуваю. И тут я увидел, что он вернулся, чтобы забрать еще один пакет, который оставил у двери. Я позвал его, но он не слышал, так как был уже в дверях. Поэтому я собрал сдачу и вышел вслед за ним. Он складывал пакеты в багги. Я отдал ему сдачу, и он очень благодарил. Затем я заприметил его багги, потому что у меня была такая же на ранчо…
— Какие-либо особые приметы?
— Не могу сказать. Они все раскрашены по-разному, но все одинаковые, если вы понимаете, что я имею в виду. У этого, по-моему, был навес от солнца. Видите ли, проблема с багги состоит в том, как я убедился на собственном опыте, что они хороши для езды по дикой местности — в горах, на ранчо, но для города не годятся, так как шины обдираются об асфальт. Это значит, что вам нужны две машины — багги для сельской местности и другая машина для города, что могут себе позволить немногие. Я предупредил поэтому этого парня, что в городе он испортит свои новые покрышки. А он мне сказал такое, чего я не знал раньше, — что сейчас изобретены универсальные покрышки, на которых можно ездить как в городе, так и по пересеченной местности. Поэтому я посмотрел на его покрышки, на случай если соберусь купить себе багги. Они назывались Купер-Сикстиз, эти покрышки, и я запомнил это название.
— Вы интересовались ими?
— Да, прямо сегодня я случайно встретил молодого Конроя, когда зашел перекусить, — у него есть автомагазин через несколько кварталов — и спросил его насчет Купер-Сикстиз, и он сказал, что есть несколько хороших типов универсальных покрышек. Сказал, что они так же хороши для города, как и для сельской местности. Это очень широкая покрышка — думаю, он сказал, что это самая широкая из всех, — которая хорошо подходит для езды по улицам: у нее протектор с девятью шипами для лучшего сцепления.
— Это необычное число шипов?
— Вообще-то на покрышке не бывает много шипов, и они все как-то отличаются друг от друга. На покрышках той багги была четкая зигзагообразная линия.
— И эти покрышки были новыми?
— Совершенно новыми, я бы сказал.
— Были ли у вас какие-либо дальнейшие разговоры с покупателем или водителем?
— Это все, насколько я помню. Они свернули на Магнолия-авеню и уехали.
— В каком направлении?
— По Магнолии направо до следующего поворота, — указал Миддлтон. — Они поехали туда.
— Так они могли проехать к Гавиланским холмам?
— Могли, если бы свернули направо еще раз, чтобы проехать по Ван-Бюрен.
— Большое спасибо, мистер Миддлтон. Вы даже не представляете, как вы нам помогли.
Капитан Калпеппер не скрывал своего вооодушевления.
— Это наш первый прорыв с момента расшифровки кода, — сообщил он Зигману и Нелли.
— Теперь вы знаете, что он не один, — заметил Зигман.
— И в каком направлении они уехали, — добавила Нелли. — Это полезно знать, не правда ли?
— Все полезно знать. Но самое важное — это тип покрышек на их багги. Его легко отличить от других, так что нам есть над чем поработать. — Он резко обернулся к сержанту Нойману. — Вы знаете, что надо делать, не так ли? Идите в автомагазин Конроя или любой другой и сделайте четкую фотографию сверхширокой покрышки Купер-Сикстиз-Рапид-Транзит. Сфотографируйте покрышку или возьмите фотографию из каталога. Размножьте ее. Раздайте всем патрулям на холмах. Скажите им, чтобы не обращали внимания ни на какие мощеные дороги. Сосредоточиться только на проселочных. Багги, как сказал старик. Это значит, что они где-то вдали от цивилизованных дорог. Я хочу, чтобы каждая незначительная дорога была осмотрена на предмет следов таких покрышек. У офицеров будут фотографии для сравнения. И скажите им, что покрышки новые. Отпечатки легко будет отличить, если они вообще найдутся. Если они наткнутся на отпечатки, похожие на Купер-Сикстиз, они должны сфотографировать их и снять гипсовые отпечатки, чтобы быть уверенными. Мы раздобудем образец покрышки для сравнения. Теперь задействуйте всех, пока еще светло.
Нойман побежал к штабу на стоянке машин напротив мебельного магазина.
Калпеппер встал перед Зигманом и Нелли Райт. Он смотрел на них, медленно втягивая в себя воздух.
— Вы хотите знать, есть ли у нас какая-либо надежда… — сказал он.
— Но уже есть шанс, разве нет? — спросил Зигман.
Калпеппер выдохнул.
— Я вам вот что скажу. До сих пор шансов не было вообще. Наши вертолеты ничего не заметили с воздуха — ни единого объекта, похожего на обитаемое убежище. Это кое о чем говорит. Подозреваемые не станут прятаться в таком месте, где их можно заметить с воздуха. Что касается наземных патрулей, то они ничего не нашли, расспрашивая местных жителей. Но зато прямо здесь, в Арлингтоне, мы нашли то, что дает нам последнюю надежду. Как вы понимаете, на это тоже потребуется время…
— Сколько времени, капитан? — с тревогой спросила Нелли.
— Вы хотите узнать вероятность благополучного исхода? Тогда скажите мне, сколько проселочных дорог в этих холмах. Сосчитайте их, и получите вероятность того, что мы найдем дорогу, которая приведет нас к мисс Филдс, пока не станет слишком поздно.
На пути к трейлеру капитан Калпеппер старался найти для них какие-либо слова утешения.
— Во всяком случае, — говорил он, — на эту возможность мы можем положиться. А раньше у нас не было ничего. Но начиная с этого момента — ну… каковы бы ни были наши шансы, но игра идет.
В гостиной дома в Мас-а-Тьерра, после того как Шивли пошел ловить Лео Бруннера, Адам Мэлон продолжал смотреть телевизор. Специальный выпуск новостей Скай Хаббарда предварял каждую передачу.
По сути дела, к первоначальному выпуску, когда Хаббард объявил, что кинозвезда Шэрон Филдс похищена и что делом занялась полиция, не прибавилось ничего нового. Репортеров, прибывших к поместью актрисы Бель-Эйр, туда не пустили, они снимали через открытые железные ворота, и можно было видеть, как туда-сюда снуют черно-белые полицейские автомобили. Другая телевизионная команда, посланная на киностудию «Аврора-Филмз», обнаружила, что студия закрыта на выходные, а продюсер Шэрон, Джастин Роде, уехал из города.
Тревоги Мэлона насчет того, что о похищении стало известно, постепенно прошли — его поглотили отрывки фильмов, в которых играла Шэрон. И хотя отрывки, которые показывали по телевизору, были ему знакомы, он все же был рад вновь пережить прошлое — как Шэрон, так и свое собственное.
Затем, во время коммерческих новостей, он вдруг внезапно вспомнил — казалось странным, что он об этом забыл, что предмет его обожания находится под этой самой крышей и всего через одну комнату от него.
Поскольку дополнительных новостей не ожидалось, Мэлон выключил телевизор, прошел по коридору, отпер дверь в комнату Шэрон и вошел.
Она сидела за туалетным столиком, одетая в ту же блузку и юбку, которые были на ней, когда они похитили ее шестнадцать дней назад. Она была поглощена тем, что рассматривала себя в зеркало, перед тем как наложить косметику.
Она приветствовала его вымученной улыбкой.
— Это не пустая суета. Просто освежаюсь, чтобы выглядеть прилично перед тем как мы распрощаемся. — Она поколебалась. — Это произойдет сегодня вечером, да?
— Сегодня или завтра рано утром.
— Как угодно. Выкуп уже забрали?
— Думаю, да. Наш курьер должен вернуться с минуты на минуту. Ты… ты очень красива, Шэрон.
— Спасибо. Ты тоже красивый. Тебе не хотелось бы меня поцеловать?
Он наклонился, чтобы ее поцеловать, и ее руки обхватили его. Губы ее были влажными, мягкими, язык дразнящим, и это возбудило его страсть.
— Хочешь заняться любовью? — шепнула она. — Может быть, это будет в последний раз на ближайшее время.
Он отчаянно этого хотел, но последние события переключили его внимание на другое. Он знал, что ему лучше быть под рукой, когда вернутся Йост или Шивли.
— Я хочу, но прямо сейчас я лучше не буду.
— Почему? Что-нибудь не так? — она отпустила его. — Ты, кажется, встревожен.
— Ты вообще включала телевизор?
— Только утром.
— Все известно — новости о том, что тебя… ну, о том, что никто не знает, где ты, что тебя держат взаперти и что речь идет о выкупе.
Ему ее реакция показалась странной, потому что ее лицо как бы просветлело, но он мог и ошибаться, потому что через мгновение она была уже на ногах и выглядела встревоженной и испуганной.
— Как это могло выйти наружу? — спросила она. — Зигман не сказал бы об этом ни одной живой душе.
— Не знаю, я и в самом деле не знаю. Никаких деталей не передавали, только сообщение об этом… о так называемом похищении и о том, что этим делом занялась полиция.
— Как ужасно! Вот этого я совсем не хотела. А другие, они очень сердятся? Они должны понять, что я здесь ни при чем. Они не будут винить в этом меня?
— Нет, Шэрон, нет, не беспокойся. Я же сказал тебе, как только выкуп окажется здесь — а это произойдет с минуты на минуту — мы договоримся о времени, когда мы тебя отпустим. Скорее всего, сегодня вечером. Так что ты лучше упаковывай вещи.
— Мне нечего упаковывать. Да, кроме твоих книг, конечно.
Она проводила его до двери и наградила затяжным поцелуем. Заперев ее дверь, он вернулся в гостиную.
Теперь, когда прошло минут десять — пятнадцать, сделав себе бутерброд с сыром и копченой колбасой — хотя есть ему совсем не хотелось — Мэлон снова поплелся в гостиную. Он собирался было снова включить телевизор, когда его внимание привлек Кайл Шивли, прошедший по дворику и затопавший по крыльцу.
На его рубашке были какие-то темные пятна, и он распахнул ее, входя в гостиную. Увидев Мэлона, он сделал гримасу и покачал головой.
— Этот ублюдок, — пробормотал он, — этот психованный сукин сын Бруннер, говорю тебе… мне действительно жаль.
— Что ты имеешь в виду? Он…
— Этот желтый хрен удрал. Я дошел до поляны, где мы спрятали багги. Везде его искал. Никаких признаков. Не знаю, как он ухитрился. Он не мог намного меня обогнать. Я ведь быстрее и сильнее его.
— Может быть, он заметил тебя и спрятался?
— Может быть. Нам повезло, однако, что он не тронул багги. Я боялся, что он утащит ключи и удерет на ней. Хотя багги нам не потребуется, когда вернется Гови… — Шивли, казалось, встревожился. — А где же он, черт побери? Хотелось бы, чтобы он приехал побыстрее, чтобы мы могли поделить добычу.
— Должен быть с минуты на минуту.
— Какой черт мог его так задержать? Дорожное движение, наверно. Подумать только, скоро он придет сюда, нагруженный этими двумя чемоданами. Но Бруннер, сукин сын, — это проблема. Надеюсь, он будет молчать и спрячется где-нибудь.
— Конечно, я уверен в этом, он сделает это ради своего же блага.
— Ну, если даже он будет молчать, я не уверен, что эта крошка будет делать то же самое.
— Будет, Шив, она будет молчать. Я знаю, что мы можем ей верить. Она так рада будет оказаться на свободе, что даже и не вспомнит о нас.
— Хотелось бы мне быть таким же уверенным, как ты, — кисло сказал Шивли. — Думаю, что, как только мы ее отпустим, нам следует добраться до дома Бруннера и убедиться в том, что он со своей старухой сел прямо на поезд или самолет и уехал в самые отдаленные места, которые можно себе представить, — в Монтану или в Мэн или куда-нибудь еще.
— Мы обсудим это, когда вернется Гови.
— Ладно. Да, а по телевизору было что-нибудь новое?
— Нет. Ни пресса, ни полиция, по-видимому, ничего больше не знают. Все время повторяют одно и то же.
— Что же, по крайней мере, нам есть за что благодарить судьбу. Думаю, что мы в хорошей форме. Если не считать этого тупицу Бруннера, который потерял голову и слинял. — Шивли напряг мышцы обнаженной груди. — Господи, из-за этой беготни у меня даже аппетит разыгрался. Похоже, этот сэндвич, что ты держишь в руке — именно то, что предписал мне врач. Что это такое?
— Сыр с колбасой, — Мэлон предложил Шивли сэндвич. — Вот доешь, я только кусочек откусил. Что-то не хочется есть.
— Ты уверен? Ладно. — Шивли взял сэндвич и откусил от него. Пережевывая, он смотрел на Мэлона. — Что такое, приятель, ты нервничаешь?
— Нет. Возможно, спешу поскорее сдвинуться с места, тем более когда почти все уже кончилось. Только и всего.
— Не принимай близко к сердцу. Скоро мы уже будем в пути, и с добычей. — Он облизнул потрескавшиеся губы. — Я хочу пить. Думаю, что мне следует выпить, откинуть копыта и посмотреть, есть ли там что-нибудь еще по телевизору.
— Ладно. Не заменишь меня на время? Не могу усидеть на месте. Хочу прогуляться. Подышу воздухом и разомнусь. Может быть, встречу Гови, когда он будет возвращаться.
Шивли задержался у двери на кухню и подмигнул.
— Давай, давай, приятель. Только вы с Гови не забудьте вернуться. Треть этих денег принадлежит мне.
— Треть? А как насчет Лео?
— Ты что, чокнутый, что ли, приятель? Его уже можно не считать. Он вышел из нашей компании. Он не получит ничего, кроме денег на выезд из Лос-Анджелеса.
Мэлон пожал плечами.
— Как хочешь.
Он вышел из домика, прошел мимо дубовой рощицы и пошел вверх по тропе, ведущей из долины к гребню холма. Оказавшись наверху, он пошел более определенно — по травяному плато к вьющейся вокруг горы Джалпан тропинке.
Он не открыл Шивли истинной причины своей прогулки. Он хотел не поразмяться, а найти Лео Бруннера. Ему было жаль старика. Бруннер — хороший парень, честный и прямой, и его испуг и паника были вполне понятны. Большинство людей с возрастом становятся все более консервативными. И больше боятся нарушить закон. Поддавшись импульсу, Бруннер захотел избавиться от всякой ответственности за то, что совершил Фан-клуб.
Мэлон чувствовал, что Бруннера надо разыскать и поговорить с ним. Также считал, что только он один сможет ободрить Бруннера, убедить его, что бояться нечего, кроме как только самого страха, как сказал великий Президент. Мэлон был уверен, что Шивли легко мог бы догнать Бруннера и смог бы с ним поговорить, если бы только Бруннер захотел говорить с Шивли. Не приходилось сомневаться в том, что Бруннер недолюбливал Шивли, боялся его и, вероятно, не хотел иметь с ним никаких дел, Вероятно, Бруннер заметил, что Шивли гонится за ним, спрятался и оставался в укрытии, пока Шивли не прекратил поиски и не вернулся в домик. После этого Бруннер, вероятно, пошел дальше, к Лейк-Мэтьюс-драйв, где он, возможно, собирался поймать машину и доехать до Риверсайда, а оттуда на автобусе до Лос-Анджелеса.
Добравшись до горной тропы, Мэлон ускорил шаг, будучи уверенным, что догонит старика. Возраст Бруннера, несомненно, должен был сказаться, несмотря на его утверждения о том, что он всегда держал себя в форме при помощи здоровой пищи и упражнений. Ходьба оказалась утомительной даже для Мэлона, и он был уверен, что Бруннер будет делать частые остановки, чтобы передохнуть.
Мэлон был уверен, что как только он найдет старика, он сможет уломать его вернуться в домик до вечера, когда они смогут более тщательно спланировать свои действия и уйти, так же как и пришли сюда, вместе. Еще одна приманка: надо напомнить Бруннеру, что как только он вернется, его доля выкупа будет восстановлена. Также, по крайней мере сейчас, Бруннера надо заставить понять, что он должен подчиниться приказу Шивли насчет того, чтобы исчезнуть на ближайшее время. Мэлон считал ненужной эту предосторожность — он твердо верил, что на Шэрон можно положиться в том плане, что она не выдаст Бруннера, — и все же Шивли надо было умиротворить, чтобы он не стал более поднимать вопрос об ужасном альтернативном решении этой проблемы.
Шагая вперед и выглядывая старика по обеим сторонам тропы, Мэлон повторял про себя аргументы, при помощи которых он успокоит Бруннера, так что они вместе вернутся в Мас-а-Тьерра.
Кроме всего прочего, Мэлону хотелось рассказать Бруннеру о деле Арманда Пельтцера, инженера из Антверпена, который попал в анналы криминальной науки за то, что создал изощренную схему избавления от обвинения в убийстве. Чтобы убрать мужа женщины, которую он любил, Пельтцер в качестве убийцы использовал своего брата Леона. Под руководством Пельтцера его брат изменил внешность, поменял одежду и имя — стал другим человеком, — пригласил жертву на деловую встречу и убил. После этого брат снова стал самим собой. Преступление было совершено человеком, которого не существовало. Полиции некого было искать.
Прекрасно.
Поднимаясь по горной тропинке, Мэлон упивался этим случаем.
Дело Пельтцера было прототипом схемы, которую он придумал для Бруннера. Он расскажет Бруннеру о загадке Леона Пельтцера. Он убедит Бруннера сообщить своей жене, что, поскольку он подозревается в мошенничестве, ему надо исчезнуть до тех пор, пока не будет найден истинный виновник. Бруннер должен добиться помощи от жены. Затем, создав себе новую внешность, может быть, даже сделав пластическую операцию, взяв себе новое имя, как это сделал брат Пельтцера, устроившись в другой квартире и найдя себе другую работу, Бруннер сможет безбоязненно жить в Лос-Анджелесе и поддерживать контакт с женой. И через год-два или когда-нибудь в будущем, когда о похищении Шэрон Филдс все забудут, Бруннер сможет снова стать самим собой.
Он непременно должен рассказать об этом Бруннеру. Он знал, что Бруннеру это понравится и даже Шивли и Йост не будут против.
Освежив в памяти дело Пельтцера и развив его по отношению к Бруннеру, Мэлон почувствовал, что его настроение значительно улучшилось.
Затем он обнаружил, что добрался до знакомого участка леса — травяная прогалина, слева крутая скала, а справа густая чаща, где они спрятали багги.
Мэлон остановился, чтобы передохнуть, уверенный, что Бруннер уже недалеко и он догонит его через несколько минут. Он был особенно в этом уверен потому, что, в отличие от Шивли, которого беглец избегал, с ним Бруннер встретится с удовольствием. Бруннер знает, что Мэлон — его друг и союзник, который всегда был с ним заодно.
Собираясь уже было продолжить погоню, Мэлон ощутил внезапное беспокойство.
Шивли сказал, что с багги все в порядке — Бруннер на ней не уехал. И все же, если была верна теория Мэлона, то Бруннер спрятался где-то по дороге, позволил Шивли пройти мимо и убедиться, что с машиной все в порядке, подождал, пока Шивли не прекратит поиски и не вернется в домик. Если эта теория была верна, то Бруннер, вероятно, совсем недавно добрался до багги и уехал. В таком случае пешком его не догнать и Мэлону придется отказаться от погони.
Чтобы убедиться, что багги на месте, Мэлон повернул к небольшой рощице, состоявшей из кустов и деревьев. Оказавшись в чаще, он сразу же заметил приземистую машину под навесом из веток, там, где ее оставил Йост.
С облегчением Мэлон повернул обратно к тропе, но что-то привлекло его внимание. Он когда-то много читал про индейцев и следопытов, и все еще помнил, что они выискивали прежде всего. Они узнавали, что кто-то только что прошел по тропинке до них, даже если он не оставил следов, если видели перевернутый камешек. Если он был перевернут давно, то влажная нижняя часть успеет высохнуть. Если же он был перевернут недавно, то солнце не успеет его высушить.
И здесь, на пути, Мэлон увидел сквозь кусты несколько булыжников. Их нижние стороны были влажными.
Как интересно, подумал Мэлон, заходя дальше в чащу. Кто это мог быть? Может быть, Шивли, охотившийся за Бруннером. Может быть, сам Бруннер. Или — Мэлон похолодел — кто-то другой, посторонний…
Мэлон быстро пошел к месту, по которому недавно кто-то прошел. Опустившись на колени, он коснулся влажных камней, и в глаза ему бросился совершенно неожиданный предмет.
Подошвы от пары башмаков.
Он пополз вперед, обдирая руки о ветки ежевики, и, когда он добрался до башмаков, то увидел, что они не пустые. Он охнул и отшатнулся.
Вскочив на ноги, он стоял в оцепенении, но, наконец, заставил себя посмотреть. Раздвинув кусты, он увидел распростертое на траве тело.
Это был не кто иной, как Лео Бруннер, нелепо лежавший лицом вниз. В спинке его пиджака была проделана уродливая дыра, и кровь все еще медленно сочилась из смертельной раны.
Мэлон как во сне, спотыкаясь, двинулся вперед и заставил себя снова опуститься на колени, чтобы узнать, не осталось ли еще признаков жизни у его друга. Он повернул к себе его голову, увидел незрячие, закатившиеся вверх глаза, застывший разинутый рот, неподвижность смерти.
Всхлипнув, Мэлон отпустил его, откатился назад, вскочил на ноги и лихорадочно понесся из чащи на открытое пространство.
Лео Бруннер был хладнокровно убит в спину, уничтожен.
Когда Мэлон стоял на поляне, дрожа, несмотря на жару, прежде всего он подумал о самосохранении, ему захотелось сделать то, что собирался сделать Бруннер, — убежать, исчезнуть, навсегда оставить позади всю эту дикую ситуацию.
Но его удерживало воспоминание о Шэрон, о том, как он ее оставил в запертой комнате, о ее теплых губах и ее полной вере в него. Она полностью доверила ему свою жизнь, эта девушка, которую он любил так, как никого никогда не любил, и он поклялся защищать ее и удостовериться в том, что ее отпустят в целости и сохранности.
Он думал о ней, оставшейся в домике один на один с этим монстром.
Он оглянулся назад, на чащу, и его передернуло.
Этот кошмар был реальным, и он жил в нем. Но, может быть, его можно прогнать? Он был потрясен и испуган, но другого выбора не было. Он должен вернуться в Мас-а-Тьерра.
Повернувшись спиной к дороге на Арлингтон и к цивилизации, он медленно двинулся к месту их укрытия.
Поскольку Гавиланские холмы находились под юрисдикцией шерифа округа Риверсайд, а также потому, что многие из его патрульных были знакомы с местностью в районах озер Мокинберд и Мэтьюс, капитану Калпепперу пришлось пойти на то, чтобы позволить шерифу Варни производить поиск жертвы, в надежде что еще не все потеряно.
Сразу же начав действовать, шериф Варни собрал множество своих патрульных машин, уведомил резервные машины, которые должны были как можно быстрее собраться в Арлингтоне. Не тратя лишних слов, капитан Калпеппер рассказал о своей последней и единственной находке, и затем Варни раздал увеличенные фотографии покрышек Купер-Сикстиз-Рапид-Транзит, которые, как они полагали, были такими же, как на багги похитителей.
Аккуратные «седаны» отдела шерифа, с красным и желтым огнями и с сиреной на крышах, с радиопередатчиками и винтовками, вставленными в гнезда в полу, выехали в направлении Гавиланских холмов, чтобы искать следы, идентичные имевшимся у них на фотографиях.
Теперь, когда солнце уже садилось и быстро темнело, патрульная машина номер 34, с работающим мотором, стояла в воротах ранчо Маккарти. За рулем сидел заместитель шерифа Фоули и смотрел, как его напарник, следователь Робак, с фотографией в руке возвращается обратно к машине.
Забираясь в седан, Робак был явно разочарован.
— Несколько следов покрышек, одна от джипа, другая, похоже, от грузовичка «шевроле», но ничего похожего на Купер-Сикстиз…
— Ну что, куда дальше? — спросил Фоули с нескрываемой усталостью в голосе. Они ездили, останавливались, осматривали каждую проселочную дорогу, тропу, тропинку с южной стороны озера Мэтьюс и не нашли ничего. От долгой езды у них болели ягодицы и все мышцы.
— Думаю, мы могли бы проехать немного дальше, пока еще светло, — сказал Робак. — Мы должны были осмотреть все с того места, где мы начали, до поворота на каньон Темескаль.
— Давай тогда двигаться, — Фоули заработал рычагами и поехал через ранчо Маккарти. — Я здесь часто раньше бывал, но уже забыл, где какая дорога.
— Кажется, есть одна, которая начинается здесь и идет вниз, мимо Кэмп-Питер-Рок.
— Ах да, — вспомнил Фоули. — Хижина с индейским каменным членом перед ней. Помню, еще когда я учился, я был знаком с одной горячей штучкой, и я пригласил ее туда однажды вечером, чтобы перепихнуться и посмотреть, не возбудит ли ее эта каменная статуя.
— И как, возбудила?
— Да, но когда она посмотрела на этот камень, а потом на меня, она несомненно была разочарована. — Они оба рассмеялись, затем Фоули добавил: — Знаешь, сейчас, когда я вспоминаю о ней, мне кажется, что она была похожа на Шэрон Филдс.
Робак с сомнением покачал головой.
— Никто не может быть похожим на Шэрон Филдс. Да уж, Господь сделал ее совершенством. У меня внутри все переворачивается, когда я подумаю, что какой-нибудь из этих мерзавцев мог посметь коснуться ее. Ты только вообрази — похитить Шэрон Филдс. Ты только вообрази!
— Трудно вообразить.
— Я бы отдал свой правый шарик за то, чтобы выйти на этих мерзавцев. Все брюхо начинил бы им свинцом, это точно. Притормози, Фоули, здесь ответвление на Кэмп-Питер-Рок. Стоит посмотреть на дорогу, пока ты не повернул на нее и не стер следы.
И снова следователь Робак вышел из машины и вернулся разочарованным. По дороге слишком много ездили, так что четких следов не было видно. Повернув на боковую дорогу, в узкой долине внизу они увидели шестифутовую фаллическую статую.
— Кэмп-Питер-Рок, — объявил Робак. — Остановись на секунду, дай мне оглядеться.
Заместитель шерифа Фоули сидел в машине с работающим мотором, в то время как его напарник поспешно осматривал дорогу впереди.
И снова Робак вернулся разочарованным.
— Что теперь? — спросил Фоули. — Продолжаем дальше или вернемся и поедем по дороге к каньону Темескаль?
Робак, покусывая нижнюю губу, уставился вперед.
— Я никогда здесь не был. Что там впереди?
— Не знаю. Похоже, ничего интересного. Просто дикая местность, а справа гора Джалпан.
— Ладно, ради очистки совести давай будем ехать еще минут пять-десять, пока не стемнеет.
— Как скажешь.
Патрульная машина, покачиваясь, двигалась минут шесть-семь, в то время как Робак изучал склоны гор с обеих сторон. Глядя вперед, он что-то заметил краем глаза и похлопал напарника по руке.
— Притормози, Фоули. Сдай назад ярдов на десять-пятнадцать. Мне кажется, мы проскочили ответвление.
— Я не заметил. — Фоули подал машину назад.
— Стоп, — Робак указал направо. Там виднелась узкая кривая тропинка, почти скрытая листвой.
— Ты называешь это дорогой? — с отвращением спросил Фоули. — Там наша машина не проедет.
— Может, не проедет, а может, проедет, — ответил Робак, открывая дверь. — Но мы ищем не такую дорогу, по которой проедет наша машина, а такую, где проедет багги.
— Ты зря тратишь время.
— Я все же быстро взгляну. Всего минута.
Фоули покорно оперся на руль и стал смотреть, как его напарник медленно идет вдоль тропинки; один раз он опустился на колено и стал сверяться с фотографией в руке. Затем тропинка свернула и он исчез за кустом.
Фоули снял полицейскую фуражку, опустил голову на кулаки и зевнул.
Внезапно он услышал, что его зовут.
Выпрямившись, он выглянул через противоположную дверь и увидел, что Робак зовет его, отчаянно жестикулируя.
Он быстро выключил зажигание, сунул ключи в карман и побежал к неясно различимой тропинке. Стараясь на нее не наступать, протискиваясь вдоль кустов, он побежал вниз, к напарнику.
— Кажется, мы кое-что нашли! — кричал Робак. — Кажется, я попал в точку!
Он опустился на колено и показал Фоули на лежавшую на траве фотографию, затем на глубокий след на дороге, сделанный широкой шиной.
— Взгляни, — возбужденно сказал он. — Если я не окривел, то мне кажется, что эта фотография была сделана прямо с этого отпечатка. Посмотри на полоски, сосчитай их, взгляни на их конфигурацию. И края резины не изношены. Мне кажется, они сходятся.
Фоули опустился рядом с ним на колени. Он переводил взгляд с фотографии на след и обратно.
— Боже всемогущий, — проговорил он благоговейным тоном, — клянусь твоей задницей — они сходятся.
Оба встали и одновременно посмотрели дальше, вдоль дороги, которая исчезала за подножьем горы Джалпан.
— Они, должно быть, держат ее где-нибудь на горе, — тихо сказал Робак.
— Да. Но это большое пространство. Думаешь, мы должны попробовать?
Робак крепко взял напарника за локоть и повернул его прочь от горы.
— Нет, — сказал он, направляясь к машине. — Нам приказано передавать по радио обо всех находках прямо Варни и Калпепперу в его передвижной штаб в Арлингтоне. — Он взглянул на небо. — Света еще достаточно для того, чтобы вертолеты осмотрели все пики и долины этой горы. Это самый быстрый способ. И, насколько я слышал, время решает, увидим ли мы еще когда-нибудь новые фильмы с Шэрон Филдс. Спеши, нам нужно сообщить, что мы знаем где она!
Сбив все ноги, в страхе моля Бога о том, чтобы Йост вернулся, так что у него появился бы сообщник, Адам Мэлон поднимался по ступенькам их домика, от всей души надеясь, что ему не придется прямо сейчас встретиться с Кайлом Шивли лицом к лицу.
Но, когда он вошел в переднюю, он увидел Шивли и понял, что Шивли заметил его. Почему-то Шивли бросил на него дикий взгляд, вскочил со стула и сердито выключил телевизор.
Мэлон заставил себя пройти в гостиную. Шивли, с искаженными чертами лица, сразу же бросился к нему.
У Мэлона возникло плохое предчувствие и он не стал ждать, пока его компаньон заговорит.
— Что такое, Шив? Что-то не так?
— Гови Йост, — хрипло ответил Шивли. — Он не вернется.
— Что ты говоришь?
— Это только что сообщили по телевизору. Эти сукины сыны, которые на нее работают, они все время надували нас. Они накапали на нас полиции. Гови попал в засаду, когда брал выкуп. Они прилетели на вертолетах и окружили его, чтобы взять живым.
Комната начала вращаться. Мэлон схватился за спинку стула.
— Нет, они не могли…
— Они и не смогли, — дико проговорил Шивли, обнажив зубы. — Им это не удалось. За это я Гови уважаю — он застрелился, слава Богу, застрелился, чтобы его не взяли. Так что мы спасены. Мы потеряли добычу, но сможем выбраться из этого дела, сохранив свою шкуру.
Мэлон все никак не мог поверить.
— Гови — мертв? Ты уверен? Не может быть. Друзья Шэрон — они не стали бы…
— Они это сделали, черт бы побрал, я же сказал тебе. Я только что это видел. Сейчас показывали, как полиция носится по всей Топанге. Показали фараона с двумя коричневыми чемоданами, потом тело Гови на носилках, под простыней, и как его грузят в «скорую помощь». Какой-то сукин сын в форме давал интервью, сказал, что тело еще не идентифицировано, но признал, что это один из похитителей. Потом объявили, что убитый — это страховой агент по имени Говард Йост из Энчино, и сказали, что полиция ищет пособников, всю группу похитителей…
Мэлон попытался взять себя в руки. Комната все еще вращалась у него перед глазами.
— Что… что будет с нами?
— Ничего, ни черта, — резко бросил Шивли. — Мы выберемся, если Бруннер и эта шлюха не ткнут в нас пальцем.
Мэлон с усилием сфокусировал глаза на тощей фигуре техасца и глотнул.
— Бруннер, — сказал он. — Ты знаешь, что Бруннер ни на кого уже не укажет пальцем. Он… — Мэлон не мог больше скрывать, что знает все. — Я наткнулся на его тело.
Если он и ожидал какой-то реакции от Шивли, то ее не последовало. Без малейших эмоций Шивли ответил:
— Есть вещи, которые иногда приходится делать, чтобы защитить себя. О тебе никто не позаботится, если ты сам о себе не позаботишься.
Было так много всего, что Мэлон собирался сказать Шивли, но сейчас все это казалось таким незначительным; оно уступило место страху. Пристально глядя на Шивли, он видел перед собой ребенка, неуправляемого, жестокого и злобного, не поддающегося доводам разума.
Мэлон смог только бессмысленно пробормотать:
— Ты не должен был этого делать, Шив. Ты не должен был его убивать. Он был безобидным. Он и мухи бы не убил.
Шивли, казалось, его не слышал. Отойдя к стулу перед телевизором, он достал что-то из кармана пиджака и сказал через плечо:
— В нашем положении, приятель, нельзя рисковать, ты не можешь отпустить никого, кто мог бы указать на тебя пальцем.
Он подошел, и Мэлон увидел, что в одной руке он держал уродливый, тяжелый револьвер, а другой рукой проверял патроны в цилиндре. Это был кольт Магнум 44, который Мэлон уже видел однажды.
Вид оружия оказал гипнотическое воздействие на Мэлона, привлек его, так что он оказался почти лицом к лицу с Шивли. Взгляд Мэлона перешел с револьвера на ожесточившееся лицо Шивли.
— Что ты делаешь, Шив?
— Готовлюсь к тому, чтобы сделать так, что мы с тобой будем в полной безопасности. Гови Йоста нет. Бруннер вышел из игры. О них и друг о друге нам можно не беспокоиться. Только девка еще стоит между нами и свободой.
Мэлон стоял пораженный, не веря своим ушам. Оправдывались его самые худшие опасения.
— Нет, Шив, — сказал он дрожащим голосом. — Нет, только не это. Она невиновна. Она ничего нам не сделала. Ты же не можешь, Шив…
— Могу и сделаю, — зловеще ответил Шивли, — потому что она с толпой своих сообщников много чего сможет сделать против нас. Эта задница, Зигман, надул нас. Здорово надул. Он единственный, кто за это ответственен. Он поставил деньги выше ее жизни. Он нарушил слово и убил Гови. Он поднял всех против нас. Что же, если он не сдержал слова, мы не обязаны держать свое. Мы предупреждали его, что если он проболтается, она будет трупом.
— Может быть, не совсем так это было, — упрашивал его Мэлон.
— Мне наплевать, как. Я знаю только то, что получилось. И знаю кое-что еще. Если ее сообщники заполучат ее живой, то трупами будем мы, а не она. Она приведет их прямо к жене Бруннера, которая могла слышать, как он упоминает об одном из нас. Или она выведет легавых прямо на нас. Эта дыра может знать о нас больше, чем мы думаем. Я не собираюсь рисковать. Не оставлю свою жизнь в ее руках.
Он крепче сжал оружие, глядя на Мэлона.
— Другого пути нет, приятель, разве не видишь? Это и для твоего блага тоже. Как только она будет мертва, все будет так, как будто бы ничего и не было. Этого просто не было, потому что некому будет сказать, что было. Нам не придется больше беспокоиться. Мы сможем спокойно жить дальше. Нам обоим жить еще долго. Но не в том случае, когда эта стерва-актриса накапает на нас.
Он двинулся было мимо Мэлона, но тот в отчаянии схватил его за руку.
— Я не позволю тебе убить ее. Ты не можешь ее казнить. Мы не имеем права отнимать у кого-то жизнь. Убийств и так уже было достаточно.
— Уйди с дороги.
— Шив, прислушайся к голосу разума. Послушай меня. Я начал все это дело. Я его создал. Оно мое. Я просто по случаю подключил к нему тебя. Ты получил все, для чего и присоединился ко мне. Ты получил достаточно. Больше ты ничего не имеешь права делать. Ты не можешь взять руководство на себя. Я отвечаю за Шэрон Филдс. Ты не можешь уничтожить то, что принадлежит мне. Я тебе не разрешаю.
Продолжая удерживать Шивли, он ощутил тычок в ребра, вздрогнул и опустил взгляд вниз.
Шивли, держа палец на спуске, прижимал к его ребрам ствол револьвера.
— Малыш, ты или на ее стороне, или на моей? У меня здесь достаточно патронов, чтобы разнести на куски медведя. Так что быстро решай, иначе твои останки разлетятся по всей комнате. Будь умницей и не нервируй меня, иначе получишь то же, что и она. — Он бросил неодобрительный взгляд на руку Мэлона, удерживавшую его. — Убери руку, — приказал он.
Мэлон чувствовал растущее давление ствола на его ребра.
Медленно расцепив пальцы, он вяло отпустил руку Шивли.
— Так-то лучше, приятель. Я знаю, что ты умеешь соображать когда надо.
Шивли протолкнулся мимо Мэлона, затем обернулся к нему.
— Послушай, приятель, в такое время не может быть места для сантиментов. Прежде всего думай о себе. Я научился этому во Вьетнаме, и этот урок я никогда не забуду. Я сейчас туда войду, а ты просто об этом не думай. Я сейчас же вернусь. Все будет кончено в одну секунду. Она даже и не поймет, что случилось. Одна пуля, и мы свободны. Потом мы закопаем ее, избавимся от всего, включая отпечатки пальцев, поспешим к багги, исчезнем отсюда и наши каникулы закончатся.
— Шив, это будет ужасной ошибкой. Ты не можешь этого сделать. Пожалуйста, не надо.
— Ты просто дай мне сделать все по-своему. Ты к этому не имеешь никакого отношения, если тебе так легче думать. Грязной работой займусь я. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь покрепче?
С этими словами Шивли исчез в коридоре, ведущем в спальню.
Мэлон остался стоять как стоял, парализованный, снова захваченный в тенета кошмара.
Шэрон Филдс, склонившись над своим переносным телевизором и приглушив звук, смотрела, как полицейские в форме запрудили Топанга-Каньон, как накрытое простыней тело Йоста загрузили в машину «скорой помощи», смотрела, как пропадает ее последняя надежда.
Ей казалось, что она стоит рядом с собственной могилой и смотрит, как ее опускают в землю.
Огорченная этим неожиданным поворотом событий, она была слишком возбуждена, чтобы подумать о том, что же могло пойти не так, как надо.
В одном она была уверена. Феликс и Нелли не могли ее предать, поставить ее жизнь под угрозу, пожертвовать ею ради этой идиотской, потерпевшей провал попытки на виду у публики захватить одного из ее похитителей. Конечно, она хотела, чтобы Феликс и Нелли обратились за помощью в полицию, но она ожидала, что эта помощь будет тайной, невидимой. Но теперь об этом знает весь мир.
Ее мысли перенеслись к троим оставшимся.
Что они делают? Знают ли они?
Она снова стала смотреть на экран. Стараясь разобрать, что говорил комментатор, пытаясь уловить хоть какой-то намек на действия, которые могли бы восстановить ее потерянные надежды, она услышала еще один звук, который отвлек ее внимание.
Она напряглась, чтобы разобраться в этом звуке, затем интуитивно поняла, что это.
Кто-то приближался к ее двери. Шаги слышались четче и четче, и они были такими же зловещими, заставляющими холодеть кровь, как в первую ночь, перед тем как она подверглась насилию.
Она резко повернула регулятор громкости влево, выключив телевизор.
Замок открывался.
Осторожнее, осторожнее, как будто бы она не знает, что что-то не в порядке.
Затаив дыхание, она бросилась к стулу у столика, стала искать какую-нибудь косметику, нашла губную помаду и трясущейся рукой поднесла ее к губам.
Дверь распахнулась, и она обернулась, изобразив удивление.
Шивли шел к ней по комнате, и ее удивление стало настоящим, к нему примешался еще и страх, который она постаралась подавить: он впервые не побеспокоился о том, чтобы запереть за собой дверь.
— Ну, а я все думала, когда же ты снова придешь, — сказала она, вставая со стула ему навстречу.
С загадочной ухмылкой он приближался к ней — одна рука его была засунута в правый карман брюк.
— Ты выглядишь прекрасно, золотце, — сказал он. — Я уже почти забыл, как хорошо ты можешь выглядеть.
Она ждала, гадая, не собирается ли он ее обнять, но в четырех-пяти футах от нее он остановился.
— Ты не собираешься поцеловать меня? — спросила она.
На его лице застыла та же ухмылка.
— У меня заготовлено для тебя кое-что другое.
— Да? — она старалась придать своему голосу оттенок кокетства. — Я могу угадать?
— Не знаю. Может быть, можешь, — он оглядел ее с головы до ног. — Что же, сегодня великий день. Мне будет тебя не хватать.
Она попыталась определить, говорит ли он искренне.
— Спасибо. Мне тоже будет тебя не хватать. — Она поколебалась. — Ты… ты же знаешь строчку из стихотворения: расставание — это такая сладкая грусть…
— Да, — его узкие глаза были прикованы к ее блузке. — Жаль, что все кончилось. — Свободной рукой он ткнул ее в грудь. — Эти сиськи, я не думаю, что когда-нибудь еще увижу такие.
— Они твои, если ты их хочешь.
— Сними блузку, детка.
— Конечно, — она в замешательстве расстегнула и сняла блузку. Отбросив ее в сторону, она потянулась руками за спину, чтобы расстегнуть лифчик.
— С чего это ты вдруг стала его носить?
— Просто одевалась перед возвращением домой.
Он молчал. Она спустила лифчик вдоль рук и позволила ему упасть, выпрямилась и расправила плечи, позволяя ему наслаждаться видом своих высоких, полных, белых грудей с большими красно-коричневыми сосками.
Она видела, как его губы двигаются, и быстро сказала:
— Ты хочешь, чтобы я сняла все? Хочешь заняться любовью?
Глаза его сверкали, но усмешка стала кривой.
— Мне бы хотелось, детка, но времени больше нет. — Он глазел на ее обнаженную грудь. — Я просто хотел бросить последний взгляд, перед тем как уйти.
В замешательстве она уцепилась за его слова.
— Ты хочешь сказать, что выкуп уже у вас? Ты имеешь в виду, что мы сейчас уходим?
— Мы не уходим. Ухожу я. Ты остаешься. — Его усмешка исчезла. — Ты знаешь, что мы не получили деньги. Ты знаешь, что мы не получили ничего. Ты знаешь, что мой сообщник мертв. Ты знаешь, что твои люди обдурили нас, попытались сыграть с нами шутку, не выполнили своей части договора…
Ее руки взметнулись к груди.
— Я не верю, — выдохнула она. — Откуда мне было знать…
— Ты знаешь, маленькая стерва. — Он двинулся в сторону и прижал ладонь к телевизору. — Он еще теплый. Ты знаешь все, что произошло. И теперь ты знаешь, зачем я здесь.
Она отшатнулась от него.
— Я не…
Шивли медленно приближался к ней.
— У нас был договор — деньги или твоя жизнь. Денег нет, ладно, тогда не будет и жизни.
— Что… что ты говоришь? — заикаясь, в ужасе пробормотала она.
— Я говорю — око за око. Справедливость, я говорю. Из-за тебя умер Бруннер. Старик мертв. Из-за этих богатых ублюдков, которые на тебя работают, Йост — да, его так звали, Йост, — он умер. Значит, остается только один человек на земле, который может на нас накапать, подвести нас…
Она прижалась спиной к стене.
— Нет, Богом клянусь, нет, я не буду, я тебе обещаю, клянусь…
— Не трать время зря, — в дикой ярости проговорил он. — Ты знаешь, что ты нас всех ненавидишь. Ты знаешь, что ты отдала бы все, чтобы только добраться до нас. Но мы тебе не позволим, понимаешь?
Оцепенев, она смотрела, как его правая рука появилась из кармана — в ней был револьвер.
Направив его на нее, он положил палец на спуск и сказал:
— Закрой глаза. Ты не заметишь, что произойдет.
Она скорчилась у стены, медленно сползая на пол постанывая, не будучи способной отвести глаза от следящего за ней металлического ствола, нацеленного прямо в сердце. Она пыталась упросить его, старалась объяснить, что она не хочет умирать, нет, только не сейчас пожалуйста.
В этот момент краем глаза она заметила какое-то движение и инстинктивно перевела туда взгляд.
Позади Злодея в дверях появился Мечтатель. Она издала придушенный вопль, когда в мгновение ока этот второй персонаж бросился вперед, высоко подняв зажатый в руке кухонный нож.
Мгновенно поняв по движению ее глаз, что за его спиной что-то происходит, Шивли начал быстро поворачиваться, поднимая руку с револьвером, чтобы защититься. Но в это мгновение стальное лезвие опустилось, попав ему между лопаток и войдя по самую рукоятку.
Шивли нажал на спуск, раздался взрыв и с потолка полетели отколотые щепки.
Шэрон лежала у стены, широко разинув рот и не веря своим глазам, в то время как сцена развивалась дальше, как при замедленной съемке.
Шивли издал истошный вопль, его глаза чуть не выпрыгнули из орбит, черты лица исказились, рот беззвучно открылся. Револьвер, выпав из его руки, грохнул об пол.
Он сделал шаг вперед, два шага, кряхтя и лихорадочно царапая руками спину, стараясь дотянуться до ножа. Затем медленно опустился на колени, руки его повисли и он упал вперед.
Остолбенев, она в ужасе перевела взгляд на Мечтателя, который стоял, шатаясь, все еще глядя на пустую руку, с выражением неверия и отвращения, неверия в то, что он совершил, и отвращения к разыгравшейся сцене.
Как заведенный, он стал отступать, затем у него возникли позывы к рвоте, он закрыл руками рот, потом глаза. Из раны у Шивли между лопатками хлестала кровь.
Шэрон лежала, скрючившись у стены, прикрыв руками глаза. Но вот, убрав руки с глаз, она заметила, как рука Шивли двинулась вправо по полу.
Она ошеломленно смотрела на него. Это животное лежало перед ней, ручка ножа торчала у него между лопаток, голова перекатилась на сторону, красные глаза были широко открыты, крошечная струйка крови текла изо рта, но его правая рука невероятным образом передвигалась по полу.
Затем до нее дошло. Он не был мертв. Животное было еще живо. Его сила была невероятной.
И его пальцы приближались к револьверу, лежавшему всего в нескольких дюймах от его руки.
Ее глаза метнулись к Мечтателю, но он все еще задыхался от тошноты, на него напал неудержимый приступ кашля.
Шэрон мгновенно поняла, что ее жизнь снова оказалась в ее руках. Она попыталась заставить себя действовать, но мышцы ее все еще были заморожены страхом и не реагировали. Она смотрела на руку Шивли — три дюйма, два, один дюйм от смертоносного оружия…
Встряхнувшись, она вскочила на ноги и бросилась через комнату.
Его пальцы только успели коснуться рукоятки, как она быстрым ударом ноги выбила у него револьвер, который ударился о стену рядом со столиком.
Инстинкт самосохранения вернул ей рассудок.
Шэрон почувствовала, что кровь отливает у нее от головы, сердце успокаивается и равновесие восстанавливается.
Поспешно подбежав к столику, она наклонилась и схватила оружие. Не обращая внимания на жалкого молодого парня в другом конце комнаты, она медленно двинулась к распростертому на полу Шивли. С револьвером в руке она встала над ним, над этим чудовищем, глядя, как спереди и сзади у него течет кровь, капая изо рта и пузырясь на спине.
Носком ноги она поддела и приподняла его, затем с усилием повернула на бок.
Зрачки его вытаращенных глаз бессмысленно смотрели вверх, затем сфокусировались на ней.
Она улыбнулась ему.
Он булькал, пытаясь что-то сказать, и она наклонилась, чтобы расслышать его слова.
— Оставь… оставь мне… оставь мне жизнь, — хрипел он.
Ее улыбка стала шире, она выпрямилась.
— Скажи это еще раз, ты, свинья. Умоляй меня так, как я это делала, умоляй, как я тебя умоляла.
Его губы двигались, пытаясь слепить слова:
— Не убивай меня… я не хотел… пожалуйста… не… не…
— Не причинять тебе страданий? — сказала она. — Нет, я не буду причинять тебе страданий. Я буду к тебе более милосердна, чем ты ко мне.
Ее палец лег на холодный спусковой крючок. Все еще улыбаясь, она нацелилась ему в голову, затем медленно очень медленно повела ствол вниз, по его груди, животу и остановилась наконец, когда он оказался нацеленным ему между ног.
Недрогнувшей рукой она целилась ему в промежность.
— Нее… — молил он.
Оглушительный выстрел револьвера заглушил его вопль.
Тишина.
Нижняя часть его тела была вся разворочена. И труп, и пол, и все вокруг было залеплено обрывками мяса и костей Шивли…
Она отвернулась, спокойно подняла лифчик и блузку и, краем глаза следя за Мечтателем, положила револьвер на стул. С отстраненным видом надела и застегнула лифчик, потом блузку и, наконец, снова взяла револьвер.
Мечтатель, уже очухавшийся, по ее мнению, видел этот выстрел милосердия, казнь и теперь он пристально смотрел на нее со странным выражением.
Она двинулась было к нему, затем резко остановилась и прислушалась.
Над ними послышался звук — новый, но знакомый — стрекот вертолета, приближавшегося все ближе и ближе.
Мечтатель тоже его услышал и, в замешательстве, посмотрел на нее.
Шэрон пошла в его сторону. Он ждал. Дойдя до него, она не остановилась. Она прошла мимо — прямо к двери (впервые со времени своего пленения), затем по коридору к окну. Здесь она остановилась, вглядываясь вдаль, мимо крыльца, мимо рощицы и ручья. Она слушала становившийся все громче стрекот и в сереющем небе заметила наконец вертолет, который начал снижаться.
Было ясно, что укрытие замечено, так как вертолет быстро опускался на плоскую лужайку рядом с рощицей.
Шэрон безучастно смотрела, как он садится.
Адам Мэлон остановился в спальне, рядом с дверью, избегая смотреть на изуродованное, безжизненное тело Шивли, стараясь вернуть себе хоть какое-то подобие рассудка, как-то осознать быструю смену событий этого ужасного дня и уяснить себе, что он сделал, что она сделала и что будет с ним дальше.
Наконец, когда грохот вертолета по его барабанным перепонкам сказал ему, что все кончено, он взял себя в руки и вышел из спальни.
Он увидел, что она спокойно смотрит в окно в дальнем конце коридора, рядом с передней.
Невероятно. Невероятно.
Ему хотелось побыть с ней рядом в последний раз. Он медленно подошел и, встав рядом, выглянул наружу. Бело-голубой вертолет уже почти коснулся грунта, и он видел буквы на его фюзеляже.
Его не удивило, что вертолет принадлежал департаменту полиции Лос-Анджелеса.
Он знал, что его время вышло. Ему некуда было идти, некуда бежать.
Кроме того, это была уже не его страна. Она завладела ею, захватила права на ее территорию. Теперь будут иметь силу ее законы.
Повернув голову, чтобы в последний раз взглянуть на ее профиль, он был поражен тем, что она смотрела не на своих спасителей, а на него.
На ее лице играла холодная улыбка презрения и триумфа. Это открыло ему что-то, чего он о ней еще не знал. Он думал, что знает все, но эта улыбка дала ему какое-то новое понимание.
Для Мэлона это стало мгновенным прозрением, открывшим ему окончательную истину.
Не приукрашенная мечтой, освещенная безжалостным светом реальности, она предстала наконец перед ним такой, какая она есть, а не такой, какой он хотел ее видеть.
Он видел настоящую Шэрон Филдс: крутая, стремящаяся выжить стерва.
Ее губы шевелились.
— Ты, большой любитель кино, — сказала она. — Ну и что ты скажешь? — Она кивком указала на вертолет. — Морячки всегда прилетают, не так ли, паренек?
Он не отводил от нее глаз.
— Ты… ты привела их сюда каким-то образом, не правда ли, Шэрои?
— Ты умнее, чем я думала.
— Ты… использовала меня, чтобы я… убедил остальных потребовать выкуп, не так ли?
— Очень умно.
— Ты лгала насчет того, что любишь меня, да? — Он поколебался. — Ты… ты любишь только себя, себя и никого больше, и всегда это так и было, верно?
Ее улыбка стала еще холоднее.
— Тебе уже можно вручать диплом, как я вижу. Я скажу тебе кое-что. Я знала множество мужчин, умник, множество. И я не знала ни одного — хотя бы единственного, который не был бы свиньей, включая тебя. Ты был просто еще одним, который встретился мне на пути. — Она помолчала. — Давным-давно я поняла одну вещь. Вот она. Кто будет заботиться обо мне больше, чем я сама? Я и еще раз я.
Она повернулась к окну спиной. Вертолет только что сел. Лопасти остановились. Дверь кабины заскользила в сторону — за ней виднелся приготовившийся к прыжку полицейский в форме.
Шэрон Филдс оттолкнулась от окна.
— Прощай, умник, — сказала она и пошла к выходу, затем сошла по крыльцу и стала махать рукой полицейским, высаживавшимся с вертолета.
Ошарашенный и потерянный, Мэлон лихорадочно огляделся, стремясь найти выход из положения.
Он знал, что это было безнадежно, как только она дойдет до полицейских, она им все расскажет.
Тем не менее, он не мог безучастно стоять на месте.
Отступив назад и пригнувшись, он поспешил в гостиную, пробежал через малую спальню и ванную, которая временно служила им третьей спальней, открыл дверь на крытую автостоянку и пробежал к задней стороне домика.
Выглянув, он заметил высокую изгородь из бирючины, явно созданную отсутствующим владельцем дома, густую и разросшуюся почти до половины его роста. Он пробежал к ней, бросился на землю и протиснулся в самую узкую щель между кустами. Спрятавшись за густой листвой, он прижался к скале за нею.
Приближалась ночь, и он дрожал впотьмах, беспомощный, загнанный в угол последний член Фан-клуба, ожидавший завершения уже давшей трещину мечты.
Он не имел понятия о том, сколько прошло времени. Полчаса, час, может быть, больше. Мышцы его окостенели.
Казалось, прошла целая вечность, когда он наконец услышал голоса своих преследователей, услышал, как скрипнула дверь крытой автостоянки и увидел три пары ног в форменных брюках и еще одну пару стройных ножек, не далее чем в пятнадцати футах от него.
По изгороди промелькнул луч фонаря. Он задержал дыхание и закрыл глаза, когда свет, пробиваясь сквозь листву, упал чуть ли не на него.
Снова голоса.
— Ну, я думаю, что все в порядке, — послышался уверенный мужской голос. — Нам, по-видимому, здесь больше нечего делать, мисс Филдс. Вы сами обо всем позаботились. Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Я чувствую себя прекрасно, капитан Калпеппер.
— И вы совершенно уверены, что у них не было других сообщников, мисс Филдс?
Мэлон постарался сжаться еще больше и успокоить сердце, чтобы они не услышали его стука.
И тут зазвучал горловой, хорошо поставленный голос, который мог принадлежать только Шэрон Филдс.
— Уверена, капитан, — говорила она. — Их было трое, не больше, а теперь они мертвы и получили полный расчет.
— Очень хорошо, мисс Филдс, и спасибо вам, — снова послышался голос капитана Калпеппера. — Думаю, теперь у нас есть все, что нужно. — Голоса удалялись от Мэлона. — Должен сказать, мисс Филдс, что вы весьма примечательная девушка. Я не знаю ни одной женщины, которая и наполовину так хорошо могла бы справиться с таким испытанием. Вы именно такая, как о вас говорят. Ну, думаю, вы достаточно пережили. Пора возвращаться к цивилизации и домой. Мы переправим вас по воздуху прямо в Лос-Анджелес, так что вы сможете избавиться от репортеров, и сообщим по радио мистеру Зигману и мисс Райт, чтобы они встретили вас в Бель-Эйре.
Еще один мужской голос:
— Капитан, мне надо оставаться здесь на ночь?
— Нет, не думаю, сержант. Нет необходимости. Мы пошлем наряд, чтобы забрали тело, а утром поищем другое. Ну, мисс Филдс, счастливый конец, прямо как…
Дверь закрылась и звуки прекратились. Мэлон, наконец, смог выдохнуть воздух.
Было уже за полночь, когда Адам Мэлон, качаясь от усталости, добрался до пригородов Арлингтона.
Он не отдыхал с тех пор, как полицейский вертолет улетел и он выполз из своего укрытия.
Он был один, если не считать привидений его бывших компаньонов. Руины Мас-а-Тьерры принадлежали теперь ему одному, это было странно, и он хотел уйти от них как можно дальше.
Работая быстро и эффективно, он собрал свои пожитки, разбросанные там и сям по всей комнате, и запихал их в свой вещевой мешок. Свернул свой спальный мешок. С волнением вернулся, чтобы бросить последний взгляд на главную спальню и «Небесную Постель», и обнаружил, что тело Шивли накрыто белой простыней. Он нашел журнал, который дал Шэрон, стерев с него свое имя, порвал его и вместе с другими вещественными доказательствами спустил в туалет. Затем, взяв горсть ее полотенец, он занялся самой нудной работой.
Не стирая всех отпечатков пальцев Шэрон, оставляя места, где могли быть обнаружены только ее отпечатки, он прошел по всем комнатам, от главной спальни до двери на крытой автостоянке, тщательно протирая каждую поверхность, каждый кухонный предмет, на котором могли остаться отпечатки.
Затем, забросив вещевой мешок на одно плечо, спальный мешок на другое, он вышел из домика и двинулся к долине. Лишь однажды он обернулся на темный силуэт, который, как он раньше думал, станет его крепостью в окружении Оленьего парка.
Он двинулся дальше, вокруг горы Джалпан.
Оказавшись на поляне, он зашел в чащу, с некоторым трудом разыскал багги и снял с нее камуфляж. Бросив назад свои вещи, он вывел его и остановил, расположив так, чтобы свет падал на то место, где он в последний раз видел тело Лео Бруннера.
Потом, выйдя из машины, он нашел тело, и, взяв его за лодыжки, оттащил на край поляны, где его легко могла найти полиция.
Рано или поздно останкам старика будут обеспечены подобающие похороны.
Уважение к пожилым. Уважение к мертвым.
Уважение к уважаемым — и к тому, кто навечно успокоится в храме криминальных досье.
После этого он уехал от горы Джалпан, проехал мимо Кэмп-Питер-Рок, остановившись только один раз, чтобы выбросить свои вещи и спальный мешок в глубокий заросший овраг.
Немного не доезжая до ранчо Маккарти, он свернул с дороги и проехал некоторое расстояние по каменистой местности. Осторожно притормаживая, он направил машину в сторону глубокого оврага. Оказавшись на дне оврага, он выключил огни и протер всю машину изнутри, чтобы не осталось ни единого отпечатка пальцев.
Затем, выбравшись из оврага, он пошел к дороге и начал долгое путешествие через ранчо Маккарти к главной магистрали, которая выведет его из холмов к пригороду Арлингтона.
Он стоял на повороте дороги, ведущей на запад, подняв большой палец, стремясь поймать машину до Лос-Анджелеса. В этот поздний час машин было немного, но и их водители, затормозив и увидев его внешний вид, косматые длинные волосы и бороду, поношенный пиджак и рваные джинсы, не останавливались.
Больше чем через час остановился старый «вольво»; его вел толстый ученик колледжа, который тоже мог щегольнуть бородой. Хи, браток, привет, браток, — он взял его, и они понеслись в сторону Лос-Анджелеса.
Этот подросток был не очень разговорчив. Под доской управления у него был магнитофон с кассетой джазовой музыки, который всю дорогу был включен на полную громкость. Он подпевал, качался, снимая руку с руля, чтобы в такт с музыкой хлопнуть себя по колену.
Когда они въехали в город, он спросил Мэлона, куда ему надо, и Мэлон ответил: Санта-Моника. Парень сказал, что он едет в Уэствуд, так что Санта-Моника ему почти по пути. Точно в час сорок пять ночи Мэлон вышел из машины в двух кварталах от своего дома.
Теперь, идя в одиночестве по пустой улице к дому, где была его квартира, он наконец перестал поражаться тому, почему она его пощадила.
Он перестал поражаться потому, что нашел наконец ответ. Как большой любитель кино, он знал, так же как это знала и Шэрон Филдс, что если она собиралась исполнить свою роль героини и преобразовать этот темный отрезок своей жизни в достаточно романтическую и благовидную историю, с которой она могла бы свыкнуться, то в этой истории должен был быть герой или хотя бы даже антигерой.
Он понял.
Он и она — не такими уж разными они были, в конце концов.
Приближаясь к цели своего путешествия, он понял, что ему придется рассмотреть еще одну проблему, встать к ней лицом к лицу, признать ее существование. Его алхимический эксперимент не сработал. Золотая пыль мечты не могла быть трансмутирована в золотые кирпичи, требовавшиеся для построения реальности, он был слишком легким, этот материал, из которого соткана мечта, он мог испариться и исчезнуть.
Для того, чтобы подвести итог всего этого, у него была заготовлена цитата, которую ему надо не забыть, когда он через день-два снова начнет делать записи в блокноте Адама Мэлона. Его рука потянулась к карману, и он почувствовал облегчение. Блокнот был на месте. Ах, да, цитата, которую ему надо записать.
«Есть две трагедии в жизни, — сказал Джордж Бернард Шоу. — Одна — это не добиться предмета своей любви. Другая — добиться его».
Он подошел к своему дому. Ему приятно было снова увидеть этот дом. Войдя, он направился к своей уютной квартирке, зная, что Шэрон сейчас чувствует то же, что и он: удовольствие от того, что больной и жестокий мир реальности остался позади, от возвращения в эйфорически радостный и умиротворенный мир грез, где происходит все, что хочешь, не более и не менее того, — в этом лучшем из всех возможных миров.
Блокнот Адама Мэлона. 5 июля
СПАЛ ВСЕ УТРО.
Взял ножницы и постриг волосы. Потом сбрил усы и бороду.
Теперь я — это снова я.
Провел расслабляющий и полезный день, просмотрел скопившиеся за две недели периодические издания. Просматривая один из последних киножурналов, был поражен пространным фотоочерком. Это была история в картинках, посвященная одному дню из эффектной жизни подающей надежды молодой актрисы, веснушчатой беспризорницы, прекрасного сексуального ребенка двадцати двух лет, по имени Джоан Дэвер. Я едва смог оторвать от нее глаза. Она странная, изысканная, изменчивая, она меня преследует.
В подписи к одной из фотографий сказано, что мисс Дэвер — явная преемница Шэрон Филдс на троне Сексуальной Богини Вселенной.
Должен признаться, что я с этим согласен.
Эта Джоан Дэвер приводит меня в полный восторг.
Я решил вырезать ее фотографию. Я буду собирать все остальные ее фотографии и статьи о ней. Думаю, ее не стоит упускать из виду. Конечно, в моем шкафу не так уж много места, но по Шэрон Филдс у меня уж слишком много материалов собрано. Я могу выбросить большую часть всего этого. И тогда освободится место для Джоан Дэвер.
Прямо сейчас, этим вечером, когда я пишу все это, мне пришла в голову одна мысль, когда я думал о Джоан. Эта мысль состоит в том, чтобы…
Не возродить ли мне Фан-клуб ради нее?
Я чувствую, что меня снова одолевает волнение, у меня снова есть цель…
notes
