Глава 10
Когда я проснулся, было пятый час утра. Я совершенно проснулся, целиком и полностью освеженный. Съел кусок бананового торта прямо из холодильника, потом еще один и выпил большой стакан молока. Посмотрел в окно. Каким прекрасным выглядит город ночью. Я осознал, что он всегда был прекрасным. Мне повезло, что я живу здесь, думал я. Так повезло. Я включил телевизор. Какими яркими были картинки, какими неотразимыми. Я чувствовал себя так, словно долгие месяцы был вдали от цивилизации. Хотел почитать журналы, посмотреть новости, послушать музыку. Я думал, что вернулся обратно в мир.
В пять тридцать я позвонил в компанию, дающую напрокат лимузины. Услышал хриплоголосого владельца.
— Тот же адрес? — спросил он.
— Нет, это отель «Челси».
— Отель «Челси», — повторил он, записывая, не спрашивая, что я делаю в такое время в отеле. Может быть, он знал. Он сказал: — Куда вы поедете сегодня, сэр?
Я сказал:
— В Гренадер.
— В какое время ваш рейс?
— Точно не уверен. Я хочу попытать удачу.
Он сказал:
— Рейсы на карибское побережье отправляются рано утром.
— Точно.
— Может быть, нам забрать вас прямо сейчас?
— Звучит неплохо, — сказал я.
— Приятного дня, мистер Роман, — сказал он.
Потом я позвонил М. Несколько звонков; она, должно быть, отключила автоответчик на случай, если полиция позвонит посреди ночи. Я сказал быстро, чтобы ей не пришлось ждать:
— У меня нет новостей.
Я мог расслышать ее вздох — ожидания снова ее обманули.
Я сказал:
— Я только хотел что-нибудь тебе сказать.
Пауза. Я сказал:
— Я всегда думал, что самой большой любовью моей жизни будет женщина. Но я ошибался. Это был он. Он был самой большой любовью моей жизни.
Она еще какое-то время помолчала. Потом сказала мягко:
— Я знаю это, Роман. Я всегда это знала.
— Да?
— С самого начала.
— Тогда хорошо, — сказал я.
— Хорошо, — сказала она.
— Пока, М.
Она подождала несколько секунд. Думаю, она ждала, не хочу ли я что-нибудь добавить, спросить. А потом:
— Пока, Роман.
Я вытащил синюю дорожную сумку, которую она подарила мне на день рождения тысячу лет назад. Подумал, не упаковать ли подушку, у них на Карибах нет пуховых подушек, но потом решил, что нет. Пошел в ванную и обыскал аптечку, пока не нашел пилюли морфина. Сунул их в сумку, а потом стоял и смотрел на них. Что, если они станут проверять багаж и по пути потеряют их? Вытащил пилюли и положил их в карман куртки. Льняная куртка, чудесная куртка. Они дали мне ее для шоу несколько лет назад. Вместо того, чтобы повысить зарплату. Ты сможешь получать кое-какую новую одежду, сказали они, но тебе придется ее вернуть, когда ты уйдешь из шоу. Никто не возвращал им одежду назад, но они все равно это говорили.
Я сунул сумку в шкаф. Пошел в ванную, почистил зубы и умылся. Холодная вода была восхитительной. Посмотрел на себя в зеркало. Неплохо. Неплохо для человека, который никогда не спит. Немного сбросил в весе. Это мне шло. Однако это не лучший способ, чтобы сбросить пару фунтов.
Я смотрел утренние новости, когда зазвонил телефон. Только-только начало светать, ясное голубое небо, солнце согревает деревья, сады и поля для игры в гольф. Если пролететь сейчас над городом, можно поклясться, что внизу простирается лес. Город в лесу. Все это было так красиво, что надрывало сердце.
Я спустился вниз. В вестибюле работал кондиционер, пол был натерт до зеркального блеска. Мистер Харт стоял у стойки администратора, одинокая черная фигура, словно ворон на почтовом столбе на расстоянии мили. Когда я поравнялся с ним, он поднял глаза.
— Вы сегодня покидаете нас, мистер Роман? — За дверью был виден лимузин, шофер курил сигарету, багажник открыт.
— Уезжаю на несколько дней.
— Звучит прекрасно, — сказал он. — Хороший уик-энд для путешествия.
— В самом деле.
— Знаете, как говорят… — сказал он, поднимая бровь.
— Как именно, мистер Харт?
— Перемена — лучший отдых.
— Действительно, это так. — Я повернулся, чтобы идти.
— Что сказать, если кто-нибудь будет вас спрашивать?
— Никто не будет, — со смехом ответил я.
— Но если вдруг?
— Скажите, что меня нет.
— Превосходный ответ, — сказал он.
— До свидания, мистер Харт.
— Взаимно, сэр.
У нас не заняло много времени, чтобы добраться до аэропорта, — мы мастерски ловили зеленый, обходили каждый поворот, перестраивались в другой ряд. Я сказал шоферу:
— Вы хороший водитель.
Он посмотрел на меня в зеркало — темнокожий, привлекательный, может быть, из Шри-Ланка. Он сказал:
— Благодарю вас, сэр.
Я спросил:
— Вам нравится ваша работа?
— О да, — ответил он.
— Хорошие люди?
— Большинство, — сказал он.
Я сказал:
— И это правда, не так ли?
— Простите, сэр?
— Ну, что большинство — хорошие люди.
— О да, сэр. Это так и есть.
Он посмотрел в зеркало заднего вида — не хочу ли я сказать что-нибудь еще, но я промолчал, и мы ехали в молчании по залитым светом улицам.
Наконец я сказал:
— Боже, какой прекрасный день.
Он с удивлением посмотрел на меня, словно я выхватил эту мысль у него из головы.
— Лучший день для поездки в Китай.
Я наклонился вперед со своего сиденья:
— Простите?
— Моя мать обычно так говорила. Когда бы ни выдался отличный день, она открывала окно и говорила: «Вы только посмотрите на это! Это лучший день для поездки в Китай». — Он посмотрел через плечо в переулок. — Не знаю, почему она так говорила. Мы никогда не ездили в Китай. Никогда, ни разу. Это просто одна из присказок, которые говорят родители.
— Чтобы вы никогда об этом не забыли, — сказал я.
— Точно, сэр. — Он неожиданно рассмеялся. — Не имеет никакого смысла, но помнишь до конца жизни.
Это теплый мир, думал я. Это теплый мир, и мне повезло в нем жить.
Я подошел к столу компании «Эр-Гренадер».
— На когда? — спросила девушка-клерк. Синяя жесткая униформа, изящные черты. Только легкий след того, что час слишком ранний, на ее лице. Может быть, макияж, чересчур решительный.
— Сегодня на утро, — сказал я.
— У вас есть билет?
— Боюсь, что нет.
— Бронь? — Она смотрела на экран компьютера.
— Целая куча. Но не на этот рейс.
— Тогда это будет дорого, — сказала она.
— Все в порядке.
Спокойная улыбка. Она сказала:
— Решили с ходу?
— Решил с ходу, в самом деле. — Я смотрел, как она поднимает глаза от экрана.
— Есть что-нибудь? — спросил я.
Она не могла не слышать озабоченность в моем голосе.
— Думаю, да, — сказала она. — Подождите минутку. — Она посмотрела через плечо на часы. — У нас есть одно место на рейс в Альбертвилль в 9.20.
— Неплохо.
Она пробежалась по клавиатуре.
— Когда вы хотите вернуться?
— Не имеет значения, — сказал я.
Она улыбалась.
— Вы действительно удираете.
— Еще бы!
— Но мне все-таки нужно знать дату возвращения.
— Как насчет следующей недели?
Снова клавиатура.
— Суббота вас устроит?
— Превосходно. Люблю возвращаться домой по субботам.
Я уплатил ей наличными.
— О, — сказала она. — Давным-давно не видела, чтобы кто-то платил наличными.
Она отошла к другому окошку, чтобы разменять деньги. Вернувшись, она сказала:
— Вы везете с собой багаж?
— Нет.
— Ваш паспорт?
— Вот он.
Она посмотрела в паспорт.
— Я вас знаю.
Послышался тихий звон. Она вручила мне посадочный талон.
— Приятного путешествия, — сказала она.
Я купил в дьюти-фри бутылку русской водки, а рядом — роман Элмора Леонарда. Секунду я колебался. Я думал, может быть, я должен взять себе что-нибудь хорошее, но потом решил — нет, ты не должен больше так думать.
То же самое было у стойки с сандвичами. Девушка в зеленом халатике спросила меня, положить ли мне масла в сандвич с тунцом. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но потом сказал:
— Конечно.
— Соль?
— Побольше, — сказал я.
Она, улыбнувшись, посмотрела на меня и спросила:
— Вы были на диете?
— Что-то вроде того.
— По мне, вы выглядите прекрасно, — сказала она. — Мужчинам вроде вас диета не нужна.
Я подумал: водитель лимузина был прав.
В самолете я сел у окна; обычно я садился у прохода на случай, если мне понадобится пописать, но на этот раз я хотел видеть все, я хотел видеть, как город уходит у нас из-под ног. Мой город, мой дом, там, рядом с тисками домов у парка, это мой старый район, тот, где я играл в «кошелек или жизнь» туманными вечерами, и ходил кататься на санках, и совершал свои мелкие преступления. По этим улицам я мчался на велосипеде. Самолет описывал над городом дугу, каким он стал огромным, утреннее солнце сверкало в оконных стеклах, мили и мили автомобилей выстроились по дороге до горизонта. Через озеро, внизу лодка с парусом, грузовое судно, словно на картине Тони Беннета. Кто бы мог подумать, что Тони Беннет такой хороший художник?
А потом вперед и вверх, вперед и вверх, вперед и вверх. В сторону дома. В последний раз в сторону дома. Один последний прощальный взгляд на город, последний снимок этих домов, деревьев, церквей. Этих двориков, мощенных теплым камнем. Его здесь больше нет. Я не чувствую его больше. Он умер.
— Могу я предложить вам завтрак, сэр? — сказала стюардесса.
Одну секунду я размышлял.
— Нет, но вы можете принести мне выпить.
— Еще слишком рано, бар не работает.
— Что ж, если вы сможете раздобыть мне выпить, прекрасно. Если нет — это тоже прекрасно.
Она вернулась со стаканом томатного сока и сунула мне крошечную бутылочку водки.
— Никому не говорите, — шепнула она.
Я вылил водку в стакан. Я смотрел в окно, теперь под нами было тридцать тысяч футов. Перистое облако пролетело под нами, потом другое, догоняя остальное стадо, я полагаю. Потерянное облако. Я почувствовал, как начала действовать водка; шея расслабилась. Я откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза.
Кто-то рядом со мной спросил:
— Это ваше?
Женщина, сидящая у прохода, протянула мне журнал. Тощая, острый подбородок, короткая стрижка — вид хорошо ухоженной вороны.
— Нет, — сказал я.
— В этих самолетах никогда не дадут ничего хорошего почитать.
Я не ответил.
— Все хорошее тут же разбирают. Люди садятся в самолет, а потом, когда прилетели, берут с собой журнал.
Я хлебнул из своего стакана.
— Это так.
— Только подумать! Люди берут с собой журналы, когда выходят из самолета. Невероятно.
Я почувствовал, как все мои мускулы напряглись. Подумал: расслабься.
— Вы не хотите, чтобы с вами разговаривали, не так ли? — спросила она.
— Нет, я не возражаю.
— Это так необычно — встретить в самолете человека, который не хочет разговаривать.
Мы посидели в тишине; как приятно не думать о том, что бы такое сказать. Через некоторое время она открыла журнал и принялась читать. Демонстративно. Я думал: теперь я свободен от всего этого. Можете снять этот камень с моей души и повесить его на шею кому-нибудь другому.
Она сказала:
— Я еду, чтобы встретиться со своим бойфрендом. На случай, если у вас есть какие-то сомнения.
Я ничего не мог с собой поделать. Было что-то в настойчивой обнаженности ее чувств, что просто заставляло рассмеяться вслух.
— Что?
Она сказала:
— Я не хочу, чтобы вы думали, будто я просто летаю туда-сюда на самолетах, высматривая мужчин.
— Я в самом деле так не думал, — сказал я.
— У людей иногда бывают довольно странные идеи.
Когда я снова посмотрел в ее сторону, она оказалась прямо передо мной и словно смотрела какое-то веселое кино, которое крутилось у нее в голове, ее сухие губы слегка раздвинулись. Она откинулась на спинку сиденья. Я подумал: она готова мне что-то сказать. Потом она произнесла:
— Мой муж мне неверен. Я взяла его кредитку. Собираюсь потратить все его деньги.
Я сказал:
— Мне очень жаль это слышать.
Она отозвалась:
— Вы знаете, что он сделал?
Я мягко положил ей руку на локоть. И сказал:
— Мне очень жаль, но я больше не могу с вами разговаривать. Надеюсь, вы не обидитесь.
Когда я обернулся снова, она сидела в кресле на несколько рядов позади.