Социально не защищен!

Он вспомнил, что через пару дней миссис Шорт потребует ежемесячную плату за комнату. Сейчас-то деньги у него были, но сколько придется ждать этого социального пособия? Да на него особенно и не разгуляешься.

Граут остановился перед домом миссис Шорт на Пэкингтон-стрит, в Айлингтоне. Он не мог решить, что лучше — войти или не входить; может, сперва отправиться в паб? Если предварительно пропустить стаканчик-другой, то разговаривать с миссис Шорт будет куда легче. Впрочем, подумал он, нечего забивать себе голову глупостями: ведь разговор о квартплате зайдет только по истечении месяца, а сегодня всего лишь двадцать восьмое. Да в конце-то концов у него сегодня день рождения, может он сделать себе поблажку или нет? Граут открыл дверь.

В узком коридоре было темно — хоть глаз выколи; маленькое полукруглое оконце над входной дверью заросло бурой грязью, обои на стенах тоже побурели, а у миссис Шорт в очередной раз иссяк запас сорокасвечовых лампочек. Грэм почти ничего не видел. Он ощупью нашел лестничные перила и стал подниматься вверх по ступенькам; его комнатушка располагалась на самом верхнем, четвертом этаже. На площадке третьего из засады выскочила миссис Шорт.

— А, мистер Граут, что-то вы сегодня в неурочный час, — заговорила она, появившись из телевизионной гостиной (жесткие стулья, черно-белый телевизор, просмотр только до двенадцати, плата за лицензию и за дополнительный расход электроэнергии — с жильцов). Миссис Шорт, грузная, лысеющая матрона лет пятидесяти, вытерла руки — сначала о пыльную тряпку, а потом, для верности, о свое кримпленовое платье. Остатки ее волос были так туго стянуты в задней части черепа, что Граут мог бы поклясться: пряди, росшие надо лбом, того и гляди, вырвутся с корнем, оставив после себя гладкие залысины. Из-за этого натяжения с ее лица не сходила злорадно-изумленная мина. Когда она моргала, у него создавалось впечатление, что ее верхние веки не достают до нижних. Наверно, поэтому моргала она часто, а глаза вечно были красными.

— Неужто вас опять с работы попросили, мистер Граут? — полюбопытствовала миссис Шорт и зашлась хохотом, согнувшись пополам и размахивая тряпкой, словно бичом.

Проклятье! Как же он этого не предусмотрел! Что ей ответить? Приступ хохота, сотрясающий туловище миссис Шорт, позволил ему выгадать несколько драгоценных мгновений. Все той же тряпкой она промокнула глаза, а потом вытерла нос и зачихала. Еще несколько драгоценных мгновений! Граут не шевелился. Секунды тикали.

— Эээ... нет, — сказал он. Получилось лаконично. Может, и не вполне убедительно, однако недвусмысленно. Граут плотно сжал губы.

— А что ж вы в такую рань, мистер Граут? — осклабилась хозяйка, и взгляду Стивена открылись вставные зубы, каждый из которых отличался своим особым оттенком; из года в год их становилось все больше, по мере того как собственные зубы миссис Шорт погибали в неравной борьбе с мятными пастилками — ее излюбленным лакомством.

— К зубному, — коротко ответил он и мысленно себя похвалил: блестяще!

— Ходили уже или только пойдете? — Она выставила вперед голову, будто собиралась заглянуть ему в рот. Стивен поспешно сжал челюсти и прошамкал:

— Шшас пойду.

— Чего вам делать-то будут? Выдирать? Или пломбы ставить? У меня племянница есть, Пэм зовут, так ей давеча доктор стал зуб сверлить — и нерв задел! А она его как укусит! Да нет, она не нарочно, просто рот с перепугу захлопнула, вот ведь как! Сверло во рту и сломалось. А кончик прямо в зубе застрял! — Миссис Шорт снова согнулась от хохота.

Стивен пристально следил за каждым ее жестом, выискивая хоть малейшую возможность проскользнуть вверх по лестнице, но безуспешно. Миссис Шорт распрямилась и стала шарить в кармане в поисках носового платка, однако такового не нашла и трубно высморкалась в тряпку. После осмотра вмятины, недолго хранившей отпечаток ее носа, она опять вперилась глазами в Граута.

— Вот дурища-то! Неделю на работу ходить не могла. А кушала только жидкое, через соломинку!

Видя застывшее лицо Стивена, она решила, что он испугался, и продолжила, обмахиваясь тряпкой:

— Ой, совсем я вас застращала, мистер Граут. Вы, мужчины, все такие: чуть где кольнет — караул. Заставить бы вас рожать! — Миссис Шорт расхохоталась до слез, вспомнив о своем. — Поверите, мистер Граут, я думала, разорвусь пополам. Уж как я орала! Ну, думаю, помру! — Миссис Шорт захлебывалась от смеха, ей даже пришлось ухватиться за перила, чтобы не осесть на пол. Она бессильно обмахнулась тряпкой, а потом вытерла ею слезы.

Граут прикинул расстояние от стены до привалившейся к перилам хозяйки, но путь к спасению был по-прежнему заблокирован.

— Что ж, — выговорил он, продвигаясь вперед и тем самым показывая, что ему нужно наверх. — Пойду собираться к зубному. — Он повернулся боком, чтобы протиснуться между миссис Шорт и стеной.

— Ой, заболталась я, вам ведь недосуг, — сообразила миссис Шорт, но не сдвинулась с места. — Ну ладно, буду дальше прибираться. А у вас-то в комнате не пора ли пыль вытереть, мистер Граут? Я вам мешать не стану.

— Нет, еще не пора, благодарю вас, — сказал Стивен, вжимаясь в стену, чтобы не задеть крутое бедро миссис Шорт, и сдирая спиной облупившийся лак со старой деревянной обшивки.

— Зря вы отказываетесь, ей-богу. Вот приберусь — сразу в комнате светлей станет, уж вы поверьте, мистер Граут. Может, попробуем, а? — Миссис Шорт игриво ткнула его под ребра.

— Нет, честное слово, в этом нет нужды, — ответил Стивен, потирая то место, куда ткнула его миссис Шорт. Какое ощущение бывает при разрыве селезенки? Миссис Шорт и не думала освобождать ему дорогу. Она нахмурилась, глядя на его плечо, и принялась что-то смахивать с него тряпкой.

— Нет, в самом деле... — начал Стивен и громко чихнул.

— Вас сенная лихорадка замучила, мистер Граут, а как я пыль-то обмахну, вам враз полегчает. — Она встряхнула тряпку. Вокруг лица Стивена заплясало пыльное облако.

— Мне необходимо... — заговорил он, однако миссис Шорт не дала ему закончить.

— Полегчает, как пить дать полегчает.

— В комнату! — выдохнул Граут.

Он указал пальцем на лестницу и, сделав нечеловеческое усилие, протиснулся в узкий промежуток. Миссис Шорт, словно башня танка, повернулась ему вслед.

— В комнату, мистер Граут? Значит, все ж таки дадите мне пыль обмахнуть?

— Нет, — отрезал Стивен, пятясь к последнему лестничному пролету; он не сводил взгляда с миссис Шорт и пытался улыбаться, но при этом не показывать зубы. — Нет, уверяю вас, это ни к чему. Я сам наведу порядок. Благодарю, но мне ничего не нужно.

Миссис Шорт все так же качала головой и встряхивала истерзанную тряпку, HP Стивен уже пятился за спасительный угол; он вытер взмокший лоб, повернулся лицом вперед и молниеносно взлетел к себе наверх; при мысли о хозяйке его передергивало.

В комнате можно было перевести дух. Стивен вымыл руки и ополоснулся до пояса над маленькой раковиной в углу. Чтобы добраться от раковины до окна и сесть на стул, требовалось пройти четыре прямых отрезка и трижды повернуть на девяносто градусов, поскольку путь лежал сквозь лабиринты книг, выросшие на полу.

Он любил сидеть у окна и смотреть на Пэкинг-тон-стрит (сегодня окно было широко распахнуто по случаю хорошей погоды); в выходные ему случалось проводить в такой позе целые дни — он просто глазел на прохожих и на транспорт, и его постепенно обволакивало необъяснимое умиротворение, похожее на транс или гипнотический сон; он ни о чем не думал, не тревожился, не убивался, а просто сидел и смотрел в окно, не мучимый ни мыслями, ни заботами, в то время как внизу мелькали люди и машины; в такие минуты у него — отрешенного от собственной личности и без единой мысли в голове — ненадолго возникало чувство единения с этим местом, с городом, с людьми, с родом человеческим и с обществом; иными словами, он чувствовал себя так, как, по его разумению, чувствовали себя другие, самые обыкновенные люди, отличные от него, но не ставящие своей целью его извести.

Стивен обтерся огрызком полотенца, от которого слегка попахивало, но не тошнотворно. Точно так же пахло и от постели — это даже успокаивало.

Он оглядел стены книжного лабиринта, заполнившего пространство комнаты. Книжные бастионы, которые он старался поддерживать на одном уровне, сейчас доходили ему до середины бедра, и он беспокоился, как бы они не потеряли устойчивость. Конечно, оставшись без денег, он на некоторое время приостановит покупку литературы, пока не устроится на работу. Но даже при имеющемся количестве книг страшно было подумать, что произойдет, если книжные стены когда-нибудь рухнут; хотя у него в запасе была одна мера предосторожности (его собственное изобретение, которым он гордился) — укладывать книги не простыми стопками, а вроде как кирпичной кладкой, — но это новшество существенно затруднило бы извлечение книги, которую хотелось перечитать.

От таких размышлений ему стало тревожно: он пробрался к двери, запер ее изнутри и снял с перегруженного крючка самую лучшую, выходную каску. Надев ее на голову, он сразу испытал облегчение. Назад, к окну, он пошел уже другим путем и снова присел на стул. Чем теперь заняться? Надо пойти выпить. Куда еще себя девать, если остался без работы или разжился деньгами? Стивен вытащил из кармана банкноты! Сумма была немалая и в основном десятифунтовыми бумажками. Он рассмотрел большие коричневые прямоугольники; королева выглядела на них очень по-домашнему; наверно, точно так же выглядела и его мать. А вот Флоренс Найтингейл, изображенная на обороте, напомнила санитарок из психушки, где ему довелось побывать.

Он запихнул деньги обратно в задний карман и обвел взглядом комнату: стены книжного лабиринта, ворох одежды у кровати, горб из плаща, курток, рубашек и галстуков на двери, большой платяной шкаф, где вначале умещались все его книги, да и сейчас хранилась в обувных коробках немалая их часть; прикроватная тумбочка с пластиковым стаканом воды и книгой — его последним приобретением. В комнате имелся древний, с заделанным дымоходом камин, в который Стивен поставил электрообогреватель. На каминной полке красовалась коллекция автомобильных эмблем.

Она насчитывала пять «ягуаров», восемь серебряных дамочек от «роллс-ройсов», два старых знака от «остинов» и множество скаковых лошадей, породистых собак, выпрыгивающих из воды лососей и даже одного игрока в крикет, замахнувшегося битой. К своему великому огорчению, Граут до сих пор не разжился эмблемой «бентли». Кругляшки от «Мерседесов» хранились в большой жестяной банке, на самом краю полки. Они, по правде говоря, не представляли особого интереса, просто в нем говорил азарт коллекционера, подогретый соображениями собственной безопасности, ради которой он и начал в свое время спиливать эмблемы с капотов машин.

Началось все с «ягуаров»: прыгающая кошка, которую теперь крепили далеко не на все модели, словно хотела прогрызть ему живот. Да и серебряная дамочка была не лучше, а некоторые штучные эмблемы, сделанные по индивидуальному заказу, — и того хуже. Вообще говоря, Стивен полагал, что их установка незаконна, но когда он пришел в полицейский участок на Аппер-стрит с жалобой на водителей, которые разъезжают по городу со смертельным оружием на капоте, сержант посмотрел на него с тоской и произнес, что едва ли сможет чем-то посодействовать, поэтому, сэр, будьте внимательны на проезжей части (с одной стороны, Стивен был разочарован; но с другой — весьма польщен, что полицейский сказал ему «сэр»). От полицейских помощи не дождешься, да к тому же многие из них причастны к заговору Мучителей Граута, но как-никак они пользуются уважением, а один вот даже назвал его «сэр», и это было чрезвычайно приятно. Через пару недель Граут снова наведался в тот же участок, чтобы заявить о пропаже велосипеда, которого у него отродясь не было, — только для того, чтобы ему еще раз сказали «сэр».

Коллекционирование автоэмблем было рискованным занятием. Несколько раз Стивена едва не поймали разъяренные владельцы машин, которые услышали подозрительный шум под окном в ночной темноте или шаги по гравию на подъездной дорожке.

Вначале Стивен ограничивался ближайшими окрестностями: Айлингтон, и в первую очередь Кэнон-бери, а также тихие улочки вокруг Хайбери-Филдс. Потом добыча оскудела, потому что люди стали осторожнее и прекратили оставлять машины в неосвещенных закоулках — ставили их только у фонарей или же не ленились загонять в гараж и запирать ворота.

Поэтому Стивен, вооружившись ножовкой для металла, расширил зону операций и теперь мог появиться где угодно, от Сити до Хайгета, чтобы отловить ягуара, похитить серебряную дамочку или прикарманить звезду. Теперь на улицах он чувствовал себя несколько спокойнее; конечно, по-прежнему надо было задерживать дыхание между стоящими автомобилями и не упускать из виду низкие парапеты и ступеньки, которые обещали спасение от лазеров движущегося транспорта, — но утешало то, что некоторые из этих ревущих разносчиков смерти уже стали чуть менее опасными благодаря его стараниям.

Потом он начал задумываться о мотоциклах, ведь мотоциклы тоже могли быть смертоносными. На них ездили только воображалы, кандидаты в самоубийцы; уже от одного тарахтения Стивена раньше бросало в дрожь, и он навсегда возненавидел мотоциклистов.

Итак, он начал подсыпать им в бензобаки сахарный песок, как, например, накануне вечером, в Клар-кенуэлле. Это занятие растянулось до двух часов ночи, и Стивен едва унес ноги от охранника автостоянки, который заметил, как он возится с бензобаком мотоцикла. Добравшись до дому, он долго не мог заснуть от волнения и пережитых потрясений. Надо думать, поэтому он и был на взводе сегодня утром.

Ему-то что, пусть это будет головной болью субъектов из дорожного управления. Они еще попомнят, когда асфальт в тех местах, где трудился лично он, останется целым и невредимым, а выбоины, которые залатали другие, будут зиять дырами, как прежде. Это их проблемы. Он ничуть не раскаивался, что увечил мотоциклы и уродовал капоты. Да и то сказать, он ведь не для одного себя старался. Оставаясь, конечно же, самым заинтересованным лицом, он оказывал добрую услугу и всем остальным — да вот хоть этим прохожим с Пэкингтон-стрит.

Стивен перекинул ветхое полотенце через спинку стула. Потом он перебрал кипу одежды, висевшей на двери, отыскал рубашку посвежее и набросил на плечи. Под кроватью стоял баллон от дезодоранта «Райт гард», которым он прыскал под мышками, если не забывал, но на прошлой неделе аэрозоль иссяк, а новый купить было недосуг. Стивен заправил рубашку в штаны.

Из прикроватной тумбочки он извлек Вещественные Доказательства и вернулся с ними к окну. Вещественные Доказательства хранились в старом картонном ящике от виски «Блэк энд Уайт», который Стивен подобрал уже не помнил где. В их число входили: маленькая магнитола, брошюра агентства по недвижимости, школьный атлас и десятки пожелтевших газетных вырезок.

Подборка вырезок включала колонки типа «Невероятно, но факт», редакционные вставки для заполнения лишнего места на полосе, комиксы, какие-то «Правдивые истории», в которых, по убеждению Стивена, не было ни крупицы правды, — изощренные орудия пытки, провоцирующие его на то, чтобы встать и в полный голос заявить об их происках. Но не на того напали: он будет молча собирать Вещественные Доказательства. В один прекрасный день он найдет им реальное применение, а покамест будет просто находить в них утешение и поддержку.

Стивен достал магнитолу и включил пленку. Он записал так называемые «помехи» в коротковолновом диапазоне. Но ему-то было хорошо известно, что это такое; прислушиваясь к беспрерывному треску и реву, он узнавал вечный гул тяжелых бомбардировщиков на Войне. Трудно поверить, что больше никто об этом не догадывался. Так могут реветь только двигатели, но не радиопомехи. Он знал наверняка. Это была Утечка Информации, крошечная оплошность с их стороны, благодаря которой фрагмент реальности проник в эту фальшивую тюрьму — жизнь.

Он глубоко вздохнул и выглянул на Пэкингтон-стрит, пытаясь вспомнить или хотя бы представить, что же стоит за этими завывающими, оглушительными шумами; через какие безграничные эфиры и атмосферы прорываются эти гигантские летательные аппараты, в чем заключается их нескончаемая миссия, что за жуткий груз у них на борту, как заклятый враг будет корчиться в муках, когда они накроют свою цель. Он остановил и перемотал кассету.

Следующая улика была куда хитрее. Казалось бы, просто-напросто листок бумаги с описанием дома, выставленного на продажу; утечка информации заключалась в названии агентства — «Хотблэк Дезиато», и Граут ни минуты не сомневался, что это именно Утечка. Он был уверен, что сумеет вспомнить, каким образом это название соотносится с его прошлой жизнью, с настоящей жизнью до Войны. Что это значит, что за этим кроется — не то имя (а если так — друга или врага, города или предмета?), не то просто сочетание слов, не то приказ, инструкция или что-то еще. На этот вопрос Стивен так и не смог ответить, как ни старался напрячься, чтобы вспомнить, или же расслабиться, чтобы ответ сам всплыл из глубин подсознания. Но в этом, несомненно, заключался какой-то смысл. С ним уже происходило нечто такое, что было связано с этим названием.

О, они были в своем репертуаре: как все умно просчитано, как тонко. Если это название не Утечка, значит, оно было нарочно подброшено Мучителями. Они нарочно расположили контору по недвижимости в его районе, чтобы он постоянно видел ее вывески и места себе не находил, ломая голову, где и когда в последний раз слышал это название. Так или иначе, это дополнительная улика, даже если речь шла только об Утечке Информации. Он сложил брошюру и засунул ее обратно в ящик.

Потом он извлек атлас и раскрыл карту мира. Такие места, как Суэц и Панама, Гибралтар и Дарданеллы, были предусмотрительно обведены красными кружками.

Он презирал их нелепые потуги создать планету хоть сколько-нибудь убедительного вида. Кого они хотели обмануть? Ха-ха, стало быть, континенты случайно соединились друг с другом, так? Очень удобно. Любой дурак поймет, что в природе такого не бывает. Это сделано нарочно. Стивен точно не знал, проживает ли он на планете именно с такими материками; подозревал, что нет, но это не имело значения. Даже если мир, как он подозревал, заканчивался за пределами Большого Лондона, это было совершенно не существенно. Существенно было лишь то, что они пытались заставить людей — и его в том числе — верить этой жалкой пародии на карту. До какой же степени они его презирали, если думали, что его так легко провести. Но они ошибались, они его недооценили, и им его не сломить, тем более что он располагает такими доказательствами. Он полистал атлас и остановился на Юго-Восточной Азии... да, остров Сулавеси похож на букву какого-то чужого алфавита (но чем больше он над этим размышлял, тем более знакомой казалась ему эта буква, а иногда он даже подходил к мысли о ее тайном значении и произношении, если, конечно, допустить, что гортань и мозг человека приспособлены для такого чужеродного звука). Закрыв атлас, Стивен улыбнулся сам себе; ему стало легче, он приободрился и утвердился в своей правоте. Теперь можно было сложить Вещественные Доказательства обратно в ящик и отнести в тумбочку, где всему было отведено свое место. После этого Стивен осторожно пробрался к окну, закрыл его и так же осторожно вернулся обратно по книжному лабиринту, на ходу нащупывая в кармане деньги и ключи.

Он остановился у двери, потому что сейчас требовалось сделать выбор: идти на улицу в выходной каске или все-таки сменить ее на повседневную, рабочую. Вопрос был решен в пользу выходной. Она подкупала изумительным синим цветом, почти не имела сколов и царапин, а надо лбом заканчивалась мягкой полоской из настоящей кожи. Почему бы не остаться в выходной каске? Как-никак он сегодня празднует свой день рождения. Стивен подумал, не поставить ли в известность миссис Шорт. Не дело, что никто об этом не догадывается. Если сказать миссис Шорт, то она хотя бы его поздравит и пожелает всех благ. Это было бы неплохо. Не приняв никакого решения, он вышел из комнаты, предварительно убедившись, что обогреватель выключен, вилка выдернута из розетки, а свет погашен.

На лестнице миссис Шорт не было, и Стивен испытал некоторое облегчение. Он шел на цыпочках по темному коридору, когда вдруг миссис Шорт выскочила из своей комнаты и остановилась прямо перед ним, сложив на груди могучие руки. На туго натянутой коже лба играли блики от тусклой лампочки.

— А, вы еще тут, мистер Граут? К зубному, значит, идете?

— Что? — с самым глупым видом переспросил Стивен, но сразу опомнился. — Да-да, совершенно верно. М-м-м... — Он закрыл рот, чтобы миссис Шорт не могла туда заглянуть; не то чтобы она многое сумела там разглядеть, но просто на всякий случай. Миссис Шорт сказала:

— Не желаете ли сейчас рассчитаться, мистер Граут, а то когда еще мы с вами увидимся?

Стивен призадумался. Несколько дней не видеть миссис Шорт. Какая приятная перспектива. Но маловероятная. Он покачал головой и ответил:

— Сейчас, пожалуй, нет, миссис Шорт; у меня сейчас не хватит денег. Получка будет... в пятницу, — соврал он, снова покрываясь потом. Даже здесь, даже в этот момент они используют против него микроволны! Он завел одну руку за спину и скрестил пальцы, когда готовился соврать.

— Ну, дело ваше, мистер Граут, — сказала миссис Шорт и посмотрела на его брюки. — Да только сдается мне, у вас задний карман оттопыривается. Вот я и подумала, что денежки-то при вас.

У Стивена расширились глаза. Он не знал, что ответить. Миссис Шорт догадалась! Она наверняка знала заранее. Ну конечно же, они ей сообщили. Не иначе как ей позвонили из дорожного управления, как только за ним закрылась дверь. Это секретарша мистера Смита подсуетилась. Идиот! Как же он раньше не понял?

Что ж, придется действовать решительно, сказал он себе. Сейчас не имело смысла идти на компромисс. Либо все, либо ничего. Возможно, миссис Шорт была в курсе дела, но по правилам ей не дозволялось напрямую говорить ему, что она все знает, — она могла только намекать.

— В пятницу, — повторил Стивен и коротко кивнул. — Расплачусь в пятницу, непременно.

Устремившись к заветной двери, Стивен прошел мимо хозяйки. Она часто замигала. Стивен подозревал, что это некий код. Прочистив горло, он выговорил:

— Все в порядке, благодарю вас.

Похлопав себя по заднему карману, он добавил:

— Номерок к зубному.

Миссис Шорт сочувственно покивала. Вырвался! Он стоял на пороге, можно сказать, уже на улице — он от нее ушел.

— Вы там на переходе-то поосторожнее, мистер Граут, слышите?

— Слышу, — ответил он, сделал глубокий вдох и пошел по тротуару.

— Может, все ж таки обмахнуть пыль, пока вас не будет, мистер Граут? — закричала ему вслед миссис Шорт, хотя Стивен уже отошел метров на десять. На него будто бы накинули аркан: ноги отказывались идти, а плечи подались вперед, словно он вот-вот должен был упасть. Он обернулся, посмотрел на воинственно улыбающуюся физиономию миссис Шорт и яростно замотал головой. В пределах метров тридцати не было ни одного припаркованного автомобиля; между тем мимо него с рычанием проносился неровный поток машин. Он снова замотал головой.

— Что это с вами, мистер Граут? — заорала миссис Шорт и приложила пухлую руку к правому уху.

Он выдержал ее взгляд, широко раскрыл глаза и что было мочи затряс головой.

— Не слышу вас, мистер Граут, — не унималась миссис Шорт, а у него уже кончался кислород.

Опустив голову, он побрел назад, к дверям, поднялся на ступеньку, чтобы находиться выше лазерных осей, и сказал в лицо миссис Шорт:

— Нет, благодарю вас, миссис Шорт. Уборку делать не надо. Я предпочитаю заниматься этим самостоятельно.

— Ну, дело хозяйское, — ухмыльнулась миссис Шорт.

— Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, — заверил ее Граут.

Он постоял, выжидая, чтобы она закрыла дверь, но не дождался. Тогда, набрав побольше воздуха, он проговорил: «Всего хорошего» — и, отвернувшись, торопливо зашагал по Аппер-стрит; но не прошел он и пятидесяти метров, как издалека вновь донесся вопль миссис Шорт. Он не оглядывался, но разобрал «счаст-ли-и-и-во» и испытал тошнотворное отвращение, смешанное с облегчением.