Книга: Незнакомцы в поезде
Назад: 32
Дальше: 34

33

Идею универмага приняли и высоко оценили — сперва Хортоны, а потом и клиент, мистер Говард Уиндхем из города Нью-Рошелл, который в понедельник приехал взглянуть на работу Гая. Гай вознаградил себя тем, что остаток дня просидел у себя в кабинете, листая Religio Medici в сафьяновом переплете. Книгу он купил в магазине «Брентано» и собирался подарить Анне на день рождения. Знать бы, что ему теперь поручат. Он перелистывал страницы, оживляя в памяти места, которые особенно нравились им с Питером. «Во мне все еще жив человек без сердцевины…» Какую мерзость его попросят сделать теперь? Второй такой универмаг он не вынесет. Это не жалость к самому себе, это инстинкт выживания. Он встал из-за кульмана, сел за пишущую машинку и начал печатать заявление об уходе.
Вечером Анна настояла на том, чтобы отпраздновать это событие в ресторане. Ее переполняла радость, и, глядя на нее, Гай немного приободрился — пока робко и неуверенно, как воздушный змей, который пытается оторваться от земли в безветренную погоду. Он смотрел, как она быстрыми, ловкими пальцами подбирает волосы, скрепляет их заколкой.
— Ну теперь-то мы поедем в круиз? — спросила она, вместе с ним спускаясь в гостиную.
Она мечтала отправиться в свадебное путешествие — круиз вдоль побережья на борту «Индии». Вообще-то Гай планировал целиком погрузиться в работу над больницей — проект передали в чертежные мастерские, и он хотел бы контролировать процесс. Но отказать Анне теперь он не мог.
— Как ты считаешь, когда удастся отправиться? Через пять дней? Или через неделю?
— Пожалуй, через пять дней.
— Ой, совсем из головы вылетело… — спохватилась Анна и вздохнула. — Мне надо быть здесь до двадцать третьего числа. Приедет один человек из Калифорнии, которого очень заинтересовали наши хлопковые ткани.
— А как же показ мод в конце месяца?
— О, с этим Лилиан разберется без меня. Мне так приятно, что ты помнишь!
Гай ждал, пока она расправит капюшон леопардового пальто, и с улыбкой представлял, как через неделю она будет отчаянно торговаться с калифорнийским заказчиком. Лилиан она этого не доверит. Из них двоих именно Анна отличалась деловой хваткой. Тут Гай впервые обратил внимание на букет оранжевых цветов с длинными стеблями на кофейном столике.
— А это откуда?
— Чарли Бруно прислал. В записке извинился за свое поведение в пятницу. — Анна засмеялась. — Очень трогательно.
— И что это за цветы? — Гай не сводил глаз с букета.
— Герберы. — Анна придержала для него дверь, и они пошли к автомобилю.
Очевидно, что ей было приятно получить цветы. Хотя Гай знал, что после новоселья о Бруно она невысокого мнения. Теперь все гости считают их приятелями. А значит, полиция может со дня на день вызвать его на допрос. Со дня на день! Почему он совсем не боится? Что это за состояние души, когда не знаешь, в каком ты состоянии? Обреченность? Желание умереть? Тупая апатия?
В конторе у Хортонов Гай должен был провести еще несколько дней. Он маялся бездельем, описывал чертежникам интерьер будущего универмага и задавался вопросом, не сошел ли с ума. В первую неделю после той ночи его жизнь и свобода висели на волоске, который мог легко оборваться, потеряй он самообладание хоть на миг. Теперь это в прошлом, но кошмары, в которых Бруно влезал к нему в дом через окно, по-прежнему не оставляли. Просыпаясь на рассвете, Гай помнил, как только что во сне стоял посреди комнаты с пистолетом. Он все еще чувствовал необходимость искупить свою вину, однако не мог представить, какой жертвы, какого служения будет для этого достаточно. В нем словно уживались два человека: один творил в гармонии с Богом, другой был способен на убийство. «Любой способен на убийство», — заявлял Бруно в поезде. Любой? И даже тот, кто пару лет назад в Меткалфе объяснял Бобби Картрайту принцип расчета консоли? Или кто спроектировал больницу и даже этот глупый универмаг? Тот, кто полчаса спорил с собой, в какой цвет покрасить скамейку на заднем дворе? Нет, не они, а тот, кто гляделся вчера вечером в зеркало и видел убийцу, как тайного брата.
И как ему вообще удается думать сейчас об убийстве? Ведь меньше чем через десять дней он поплывет с Анной на белом корабле. За что ему послали Анну и любовь к ней? Не оттого ли он так легко согласился оставить работу и поехать в круиз, что расценил это как возможность на три недели освободиться от Бруно? Бруно может лишить его Анны, если пожелает. Гай в душе признавал это, стараясь подготовиться к такому повороту событий. Но после того, как он увидел Бруно рядом с Анной, гипотетическая возможность превратилась в реальную угрозу.
Он встал из-за стола, надел шляпу и пошел обедать. Уже шагая через вестибюль, он услышал из своего кабинета жужжание коммутатора, а потом секретарша позвала его:
— Мистер Хэйнс, вам звонят. Можете ответить здесь, если вам удобно.
Гай взял трубку, уже зная, что это Бруно, что он будет просить о встрече и что придется согласиться. Действительно, Бруно предложил вместе пообедать. Гай обещал прийти через десять минут в ресторан «Мариос Вилла д’Эсте».
На окнах ресторана висели бело-розовые занавески. У Гая возникло ощущение, что это ловушка и по ту сторону занавесок его поджидает не Бруно, а сыщики. И ему было все равно. Абсолютно все равно.
Бруно сидел за барной стойкой. Завидев Гая, он слез с табурета и с широкой улыбкой пошел ему навстречу.
— Привет. Наш стол в конце этого ряда, — объявил он, кладя руку Гаю на плечо.
На нем был старый ржаво-коричневый костюм. Гай вспомнил, как шел за долговязой фигурой в этом костюме по трясущемуся купейному вагону, но это воспоминание не вызвало в нем никакой досады. Пожалуй, он даже чувствовал расположение к Бруно — что уже случалось с ним по ночам, но еще никогда днем. Его даже не раздражал нескрываемый восторг Бруно от того, что он принял приглашение.
Бруно заказал коктейли и обед. Себе он велел принести печень на гриле, сославшись на какую-то новую диету, а для Гая — яйца бенедиктин, зная, что тот их любит. Гай придирчиво осматривал посетителей за соседними столиками. Некоторое подозрение у него вызвали четыре хорошо одетые женщины средних лет, которые пили коктейли и неестественно улыбались, прикрыв глаза. Рядом с ними упитанный господин европейской наружности вел с кем-то любезную беседу. Сновали туда-сюда расторопные официанты. Может, все это какой-то безумный спектакль, а они с Бруно — главные действующие лица? Каждое слово, каждое движение окружающих в восприятии Гая было окутано мрачным и героическим флером предопределения.
— Нравится? — спросил Бруно. — Купил сегодня в «Клайдсе». Там лучший выбор в городе — ну, по крайней мере, в части летних коллекций.
Перед Гаем в раскрытых коробках лежали четыре галстука — трикотажный, льняной, нежно лиловый галстук-бабочка и еще один из шелковой тафты бирюзового цвета, в тон узору на платье Анны.
Бруно явно был задет, не увидев восторга на его лице.
— Слишком кричащие, да? Но они же летние…
— Красивые, — ответил Гай.
— Вот этот мне больше всех понравился, никогда такого не встречал. — Бруно взял в руки белый трикотажный галстук с тонкой красной полосой по центру. — Думал и себе такой купить, но не стал. Хочу, чтобы он был только у тебя. Подарок.
— Спасибо.
У Гая дернулась верхняя губа. Бруно добивался его благосклонности подарками, как любовник после ссоры.
— Выпьем за грядущую поездку! — Бруно поднял бокал.
Как выяснилось, с утра он позвонил Анне, и она упомянула свадебное путешествие. Об Анне Бруно мог говорить долго и с чувством:
— Такая хорошая! Такая чистая! Редко встретишь девушку с такими добрыми глазами. Ты, наверное, ужасно с ней счастлив.
Бруно надеялся, что Гай хоть одной фразой, хоть словом объяснит, чем же он с ней счастлив. Но Гай промолчал, и Бруно почувствовал себя отвергнутым. От обиды у него комок застрял в горле. Что он такого сказал, почему Гай вдруг ощетинился? Ему захотелось накрыть ладонью кулак Гая, небрежно лежащий на краю стола, просто коснуться по-братски.
— А ты ей сразу понравился или пришлось за ней долго ухаживать? Гай?
Гай молча слушал, как он настойчиво повторяет вопрос. С той поры прошло так много времени…
— Да какое это имеет значение? Главное, что понравился.
Он рассматривал узкое лицо Бруно, его начинающие круглеть щеки, непослушный вихор, который вечно падал на лоб и делал своего обладателя похожим на робкого паренька. Лицо было прежним, а вот взгляд изменился. Похоже, Бруно стал гораздо уверенней, чем в день их первой встречи, и не таким ранимым. Наверняка дело в деньгах, которые он получил в собственное распоряжение.
— Да-да, понимаю тебя, — кивнул Бруно.
Но он не понимал. Гай был счастлив с Анной, несмотря на довлеющее над ним убийство. Он был бы счастлив с ней даже без гроша в кармане. Бруно с содроганием думал о том, что собирался предложить Гаю деньги. Он буквально слышал его ледяной отказ, видел отстраненный взгляд, словно Гай в одну секунду удалился от него на мили. Бруно знал: того, что есть у Гая, он не купит никакими деньгами. Он хотел, чтобы мать принадлежала только ему, добился своего, но это не принесло ему счастья.
— А как по-твоему, я ей нравлюсь?
— Нравишься.
— А что она еще любит делать, кроме своей работы? Может, готовить? Или еще чего в таком духе? — Бруно смотрел, как Гай поднимает бокал с мартини и осушает его в три глотка. — Мне просто интересно, что вы с ней делаете на досуге? Ну, там гуляете, разгадываете кроссворды?
— И то и другое.
— А как вечера проводите?
— Анна иногда работает по вечерам.
Мыслями — легко и спокойно, чего обычно не бывало в обществе Бруно — Гай перенесся в домашнюю студию на втором этаже, где они с Анной нередко работали бок о бок. Они говорили о том о сем, Анна интересовалась его мнением, показывала ему свои рисунки. Все получалось у нее совершенно непринужденно, без усилий, а когда она ополаскивала кисть в баночке с водой, звон напоминал веселый смех.
— Я пару месяцев назад видел ее фотографию в журнале «Харперс Базар». Она очень талантливая, да?
— Очень.
— Я… — Бруно сложил руки на столе, как школьник, одну на другую. — Я рад, что ты с ней счастлив.
Конечно, он счастлив. Гай почувствовал, как расслабляются плечи, а дыхание становится свободнее. Он до сих пор не до конца верил, что Анна принадлежит ему. Она сошла к нему с небес, как богиня, спасла его от верной смерти, как богини в мифах спасают героев. В детстве ему не нравились истории с таким концом, он считал их фальшивыми и нечестными. Скучными и равнодушными летними ночами, когда его мучила бессонница, он потихоньку выходил из дома, набросив плащ на пижаму, и поднимался в гору. В такие минуты Гай запрещал себе думать об Анне.
— Dea ex machina, — пробормотал он.
— Чего?
Почему он сидит здесь с Бруно, ест с ним за одним столом? Ему хотелось ударить Бруно, заплакать, осыпать его бранью — но эти эмоции смыла волна жалости. Бруно не умел любить, а спасение именно в любви. Он пропащая душа, он чересчур слеп, чтобы любить или пробуждать к себе любовь, и Гай почувствовал в этом трагедию.
— А ты никогда не влюблялся?
Лицо Бруно приняло незнакомое, упрямое выражение. Он сделал знак официанту, что желает еще выпить.
— Да нет, не припомню.
Бруно облизнул губы. Он не просто никогда не влюблялся, его вообще не особо влекло к женщинам. Если ему случалось вступать с ними в близость, он не мог отделаться от мысли, какое глупое это занятие, и всегда как будто видел себя со стороны. А один раз и вовсе не удержался от смеха. Он не любил об этом вспоминать. В отношении к женщинам заключалось самое тягостное различие между ним и Гаем. Гай мог влюбиться очертя голову, он чуть не погубил себя из-за Мириам.
Гай посмотрел на Бруно, и тот опустил глаза, — словно ждал, что сейчас его научат влюбляться.
— Знаешь величайшую на свете мудрость?
— Которую? — Бруно ухмыльнулся. — Я их много знаю.
— Все существует бок о бок со своей противоположностью.
— В смысле — противоположности притягиваются?
— Нет, это слишком примитивно. Я о другом. Вот ты ждал меня здесь с галстуками. Но я бы не удивился, если бы вместо подарка ты привел сюда полицию.
— Да ты что, Гай, ты же мой друг! — воскликнул Бруно, переполошившись. — Ты мне нравишься!
«Ты мне нравишься, во мне нет к тебе ненависти», — думал Гай. Бруно такого сказать не мог, ведь на самом деле он ненавидел Гая. Гай же не раз давал понять, что ненавидит Бруно, хотя правда была в том, что Бруно ему нравился.
Гай стиснул зубы, яростно потер пальцами лоб. В каждом действии он наблюдал баланс добра и зла, и это парализовало его, не давало вообще ничего сделать. Вот, например, сейчас — он зачем-то продолжает сидеть напротив Бруно.
Гай вскочил, опрокинув коктейли на скатерть.
Бруно посмотрел на него с ужасом.
— Ты чего?! — И побежал за уходящим Гаем. — Подожди! Ты действительно считаешь, что я на такое способен?! Да я бы никогда!
— Убери руки!
— Гай!
Бруно чуть не плакал. Почему люди с ним так поступают? Почему? Стоя посреди тротуара, он закричал Гаю вслед:
— Да я бы никогда! Я бы ни за что! Честное слово!
Гай толкнул его в грудь и захлопнул за собой дверь такси. Он знал, что Бруно не предал бы его ни за какие сокровища. Но если все на свете балансирует между добром и злом, разве можно быть в чем-то уверенным?
Назад: 32
Дальше: 34