13

Прислонившись к стене у кровати в своем номере в «Монтекарло», Гай наблюдал, как Анна листает страницы его семейного альбома. Миновали два прекрасных дня, завтра уезжать в Меткалф, потом во Флориду. Пришла телеграмма от мистера Брилхарта: проект все еще его ждет. Впереди шесть месяцев работы, а потом, в декабре, он начнет строительство их собственного дома. Теперь у него будут на это деньги. И на развод тоже.

— Знаешь, — тихо признался Гай, — если бы с Палм-Бич не вышло, если бы мне завтра пришлось возвращаться в Нью-Йорк и искать работу, я бы смог — и взялся бы за что угодно.

Но, едва сказав это, он подумал, что именно проект в Палм-Бич давал ему смелость, кураж, движущую силу — словом, без этой перспективы дни, проведенные здесь с Анной, принесли бы ему не радость, а лишь чувство вины.

— Но тебе же не придется, — ответила Анна, склоняясь над альбомом.

Гай улыбнулся. Он понимал, что она почти не слушает. И на самом деле говорить это было бессмысленно — Анна и так все знала. Он тоже стал смотреть в альбом, называть ей людей, о которых она спрашивала, посмеиваясь, наблюдать, как она разглядывает разворот с его фотографиями с младенчества и лет до двадцати. На всех этих фотографиях он улыбался, черные вихры обрамляли лицо, и лицо это было куда беззаботней, чем сейчас.

— Ну как? Я здесь счастливый?

— И очень красивый. — Анна подмигнула ему. — А Мириам тут есть?

Она провела большим пальцем по краешкам оставшихся страниц.

— Нет.

— Я ужасно рада, что ты привез этот альбом.

— Мама мне шею свернет, если узнает. — Гай убрал альбом в чемодан, чтобы случайно не забыть. — Это самый гуманный способ знакомства с родственниками.

— Гай, я тебя совсем замучила?

Его повеселил ее извиняющийся тон.

— Нет, что ты! Я всегда был только рад!

Он сел рядом и притянул ее к себе. Анна успела познакомить его со всеми своими многочисленными родственниками на воскресных обедах и праздниках у Фолкнеров — по двое, по трое, а то и по десятку за раз. У них даже была семейная шутка по поводу того, сколько Фолкнеров, Уэдделов и Моррисонов собралось в штате Нью-Йорк и на Лонг-Айленде. Гаю нравилось, что у нее так много родни. Он провел в доме Фолкнеров прошлое Рождество — самое веселое Рождество в жизни. Он поцеловал Анну в обе щеки, потом в губы. Опустив голову, он заметил на покрывале ее рисунки, сделанные на гостиничной бумаге для писем, и стал рассеянно собирать их в аккуратную стопку. Анна набросала некоторые идеи, на которые ее вдохновил сегодняшний поход в Национальный музей. Линии были черные и уверенные, как на его собственных эскизах.

— Я тут думал о нашем доме…

— И ты хочешь, чтобы он был большим.

Гай улыбнулся.

— Да.

— Значит, построим большой.

Она уютно устроилась в его объятиях, и оба хором вздохнули. Она засмеялась, и он прижал ее к себе.

Впервые они согласились по поводу размера дома. Гай представлял его в форме буквы «У», и именно вопрос необходимости выдающегося вперед крыла вызывал между ними споры. По мнению Гая, без переднего крыла идея теряла весь интерес. Конечно, это обойдется больше, чем в двадцать тысяч, но Гай рассчитывал на многочисленных частных клиентов, которые появятся у него после завершения «Пальмиры». Наверняка будет много срочных, хорошо оплачиваемых проектов. Анна говорила, что ее отец будет рад подарить это крыло им на свадьбу, но для Гая принять такой подарок было бы так же немыслимо, как и отказаться от идеи крыла совсем. Он смотрел на коричневый комод и видел сияющие белизной стены дома. Они вырастали из белой скалы, которую Гай приметил у городка Олтон на юге Коннектикута и давно задумал сделать основой своего жилища. Дом будет длинный, низкий, с плоской крышей. Он будет как кристалл, созданный алхимиком из горной породы.

— Можно так и назвать его — «Кристалл».

Анна задумчиво глядела в потолок.

— Я не люблю, когда домам дают имена. И «Кристалл» мне не очень нравится.

Гай почувствовал себя уязвленным.

— Да получше, чем «Олтон». Надо же придумать такое унылое имя! Вот она, Новая Англия! А в Техасе…

— Ладно, забирай свой Техас, а я оставлю себе Новую Англию, — со смехом перебила его Анна, не дав распалиться.

Потому что на самом деле ей нравился Техас, а он не имел ничего против Новой Англии.

Гай посмотрел на телефон со странным предчувствием, что сейчас прозвенит звонок. Голова слегка кружилась, будто он принял какой-то стимулятор, вызывающий эйфорию. Анна уверяла, что это от высоты, — у многих такое бывает в Мехико.

— У меня такое чувство, что я мог бы сегодня же позвонить Мириам и все уладить, — медленно проговорил он. — Что я смог бы найти правильные слова.

— Вот телефон, — ответила Анна совершенно серьезно.

Прошло несколько секунд, и она вздохнула.

— Который час? Я обещала маме вернуться к полуночи.

— Семь минут двенадцатого.

— Ты не проголодался?

Они заказали еду в номер. Принесенный омлет с ветчиной представлял собой неопределенную массу пунцового цвета, но на вкус был весьма неплох.

— Я рада, что ты посмотрел на Мехико. Я давно и хорошо знаю этот город и очень хотела, чтобы ты тоже узнал его. Он особенный. Он пробуждает ностальгию, как Париж или Вена. Сюда хочется вернуться вне зависимости от того, что с тобой здесь произошло.

Гай нахмурился. Как-то летом он побывал в Париже и Вене в компании канадского инженера Роберта Тричера. Оба тогда не имели ни гроша в кармане и, конечно, увидели совсем не те Париж и Вену. Гай опустил взгляд и стал рассматривать булочку, которую Анна намазала для него маслом. Иногда ему отчаянно хотелось самому прожить все впечатления Анны, узнать обо всем, что с ней происходило с самого раннего детства.

— В каком смысле — вне зависимости?

— Ну, то есть даже если ты там заболел. Или тебя ограбили. — Свет лампы маленькими полумесяцами отражался в дымчато-голубых глазах с темной каймой вокруг радужки, и от этого в ее лице Гаю виделась странная печаль. — Наверное, именно контрастами эти города так и привлекают. Как привлекательны люди, в которых чувствуется какой-нибудь поразительный контраст.

Гай застыл с чашкой кофе в руке. Что-то в словах Анны или в настроении, с которым они прозвучали, заставило его почувствовать себя ущербным.

— Жаль, что во мне нет поразительных контрастов.

Анна расхохоталась знакомым веселым смехом, который приводил Гая в восторг всегда — пусть даже она смеялась над ним или вообще не объясняя причины.

Он бодро вскочил на ноги.

— А не желаешь ли пирога? Смотри, сейчас я наколдую пирог, как джинн. Чудесный пирог!

Он вынул из чемодана жестяную коробку из-под печенья. Мать испекла ему любимый ежевичный пирог, а он совсем забыл о нем.

Анна позвонила в бар и заказала какой-то особенный ликер, того же густого лилового цвета, что и начинка пирога. Его принесли в тонюсеньких бокалах — не больше пальца в обхвате. Едва официант ушел и они взялись за бокалы, резко и нервно зазвонил телефон.

— Наверное, мама, — предположила Анна.

Гай взял трубку. Сначала он услышал телефонистку, а потом знакомый голос — громкий, взволнованный и настойчивый. Это была не миссис Фолкнер, а его собственная мать.

— Алло?

— Здравствуй, мама.

— Гай, тут несчастье.

— С кем?

— С Мириам.

— И что с ней? — прижимая трубку к уху, Гай обернулся и увидел, как изменилось лицо Анны.

— Она погибла. Вчера… — Голос матери сорвался.

— Что случилось?

— Вчера вечером… — Мать говорила с расстановкой и такой настойчивой пронзительностью, какую Гай слышал в ее голосе лишь пару раз в жизни. — Вчера вечером ее убили.

— Убили?!

— Гай, что произошло? — спросила Анна, вставая.

— Вчера вечером на озере. Кто — неизвестно.

— Ты…

— Ты можешь приехать?

— Да, мама. Но как? — глупо спросил Гай, выкручивая в руках телефон, словно мог выжать из него ответы. — Как?

— Задушили. — Единственное слово повисло в тишине.

— Ты… Она…

— Гай, что там? — Анна взяла его за руку.

— Я скоро буду. Сегодня же. Не волнуйся. — Он повесил трубку и медленно повернулся к Анне. — Мириам погибла.

— Ее убили? — шепотом переспросила Анна.

Гай кивнул и вдруг подумал: наверняка какая-то ошибка. Если об этом просто написали в газетах, еще не значит…

— Когда?

Хотя в газеты это еще попасть не могло, это же случилось вчера вечером…

— Вчера.

— А известно — кто?

— Нет. Мне надо быть там.

— Господи…

Он посмотрел на Анну, неподвижно стоящую перед ним, и повторил оглушенно:

— Мне надо быть там.

Он потянулся к телефону, однако Анна сама позвонила в аэропорт и, бегло говоря по-испански, забронировала билет.

Гай начал укладывать вещи. Вещей у него было совсем немного, но почему-то на сборы ушло много времени. Глядя на коричневый комод, он припоминал, все ли ящики проверил. И на том самом месте, где только что его внутренний взор радовал образ белоснежного дома, вдруг возникло хохочущее лицо Бруно — сперва изогнутый рот, а потом и все остальное. Бруно высовывал язык и сотрясался от беззвучного хохота. Гай встретился взглядом с Анной.

— Ты себя нормально чувствуешь? — спросила она обеспокоенно.

— Да, — ответил Гай и подумал, что вид у него наверняка прескверный.