Мы вышли из Мадраса 21 июня 1977 года на японском сухогрузе «Цимцум», приписанном к панамскому порту. Судно было огромное, величественное. Командный состав – сплошь японцы, а матросы – с Тайваня. В день отъезда из Пондишери я попрощался с Мамаджи, с мистером Кумаром и мистером Кумаром, со всеми своими друзьями и даже с целой кучей не знакомых людей. Матушка нарядилась в свое лучшее сари, а длинную, искусно заплетенную косу уложила на затылке кольцами и украсила жасминовой гирляндой. Какая она была красивая в тот день! Красивая и печальная. Ведь она навсегда расставалась с Индией – с ее жарой и муссонами, рисовыми полями и рекой Каувери, с ее побережьями и каменными храмами, воловьими упряжками и разноцветными фургончиками, с друзьями и знакомыми лавочниками, с улицей Неру и бульваром Губерта Салаи, – да мало ли с чем еще! С такой привычной, такой любимой Индией. Мужчинам (а я тоже воображал себя мужчиной, хотя мне было всего шестнадцать) уже не терпелось пуститься в путь – в душе мы уже были виннипегцами, – а она все медлила.

За день до отъезда она показала на разносчика сигарет и на полном серьезе спросила:

– Может, купим пару пачек?

– В Канаде тоже есть табак, – резонно заметил отец. – Да и зачем нам сигареты? Мы же не курим.

Да, верно, в Канаде тоже есть табак… Но есть ли там сигареты «Голд Флейк»? Есть ли там мороженое «Арун»? А велосипеды «Хироу»? Телевизоры «Онида»? Автомобили «Амбассадор»? Книжные лавки Хиггинботама? По-моему, именно такие вопросы и крутились у матушки в голове, когда она предложила купить сигарет.

Животным вкололи снотворное, клетки загрузили в трюм и надежно закрепили, нам четверым выделили койки – и вот уже отданы швартовы и отсвистели прощальные свистки. Пока «Цимцум» выводили в открытое море, я стоял на палубе и махал руками как сумасшедший – прощался с Индией. Светило солнце, дул ровный ветер, и чайки вскрикивали у нас над головами. Я был просто сам не свой от волнения.

Все обернулось совсем не так, как мы рассчитывали, – но что тут поделаешь? Жизнь надо принимать такой, какой она тебе достается, – но уж от этого стараться взять все самое лучшее.