Его преосвященство монсеньор Арнальдо Кастелло д'Ирезе, невысокий дородный человек с лицом, испещренным сеткой тонких морщинок, апостолический нунций в Исламабаде, загляделся на розы в саду, которые садовник поливал, под его окнами. Потом он вернулся в большой зал, служивший кабинетом, и обратился к своему секретарю:

— Напишите, пожалуйста, следующее письмо, лично кардиналу Каралли. Пометьте его сегодняшним днем.

Адресат был главой папской канцелярии в Ватикане.

— «Ваше преосвященство, — начал нунций, — похоже, что таинственный человек, которого здесь называют наби Эманалла, о деяниях которого вы достаточно осведомлены международными средствами массовой информации, а сверх того, депешами нунциатуры, окончательно покинул пакистанскую сцену». Абзац. «Никто не знает, куда направился этот необычайный человек, а также как и откуда он явился. Он бегло говорил на урду, но понимал также арабский, как меня заверил секретарь президента. Судя по внешнему облику и телесной крепости, ему лет сорок. Что же касается его сверхъестественных способностей, то слишком много свидетелей и особенно видеозапись исламской конференции в Исламабаде доказывают, что они были вполне реальны». Абзац. «Его влияние на эту страну огромно, и уже заметны последствия. Президент предпринял решительную борьбу против коррупции, и это уже дало ощутимые результаты. Если раньше из ста тридцати миллионов обитателей этой страны платил налоги едва ли один миллион, то сегодня это число возросло до двадцати семи миллионов. Однако, что удивительно, протестов раздается мало. Дух справедливости, внушенный наби Эманаллой, довольно силен, чтобы убедить каждого из новых налогоплательщиков, что они способствуют возрождению своей страны, учитывая, что взимаемые налоги пойдут на нужды социального обеспечения и помогут огромному числу неимущих». Абзац.

Заложив руки за спину, монсеньор Кастелло искал вдохновения. Секретарь ждал, сидя за компьютером.

— «Я поражен, — продолжил нунций, — неожиданной набожностью, которую деяния наби Эманаллы вызвали в стране. Я слышу со всех сторон, что торговля оружием, которая прежде была здесь основным доходным занятием, совсем захирела. Сбыт и потребление наркотиков еще сопротивляются, но повышение жалованья полицейским явно стимулировало их усердие, так что путешественники теперь, кажется, стали менее уязвимы для бессовестных махинаций содержателей гостиниц, которые подкидывали пакетики с незаконным веществом в номера, а потом вызывали продажных полицейских, чтобы потребовать выкуп с невиновных».

Монсеньор Кастелло поджал губы.

— Абзац. «В надежде, что эти сведения будут Вам полезны, я прошу принять, Ваше преосвященство, уверение в моем глубочайшем и смиреннейшем почтении». Закодируйте и отправьте по электронной почте.

Потом лицо нунция приобрело выражение, выдающее глубокую озабоченность. Некий иллюстрированный журнал, один экземпляр которого был адресован кардиналу Каралли, воспроизвел на целую страницу увеличенный кадр той сцены, когда наби остановил кинжал своей ладонью. Подняв руку, наби приоткрыл свое запястье. И там был четко различим шрам.

Монсеньор Кастелло д'Ирезе изучал древнюю казнь распятием. Поэтому он знал, что гвозди вбивали не в ладони, поскольку те не выдержали бы веса тела, но в запястья.

Так неужели этот наби был распят? Чтобы узнать наверняка, надо бы осмотреть второе запястье.

Но вопросы, которые порождал след этой былой раны, заводили так далеко, что кружилась голова. Не ему их задавать. Единственный, кто имеет на них право, если предположить, что захочет им воспользоваться, это глава церкви, ее высший авторитет. Папа. Да, сам Иоанн XXIV.

Кардинал Каралли достаточно взрослый, чтобы сообразить, что делать с этим документом.