Книга: А если это был Он?
Назад: 11
Дальше: 13

12

Исламабад стал средоточием мира.
Четыре фетвы были обнародованы религиозными лидерами Пакистана, Ирана, Египта и Индонезии против террористов всех мастей, любого наименования и находившихся где угодно, которые несли смерть невинным людям якобы во имя ислама. Это было равнозначно смертному приговору, вынесенному и приведенному в исполнение духовными властями.
Мировое общественное мнение было озадачено: исламское духовенство осуждает террористов!
Москва, на долгие годы увязшая в чеченском кризисе, тем не менее и тут нашла повод для недовольства: ведь она оказалась обязана этим перемирием чуду исламской веры — почти оксюморон, повергший Патриарха Мефодия в крайнюю растерянность. Он даже отказался дать интервью российским телеканалам, пожелавшим узнать, могут ли чудеса твориться и в других, не христианских религиях.
Но факт был налицо: произошло чудо.
Телевизионные каналы, заполучившие кадры, переданные в зал для прессы Национального собрания в Исламабаде, распространили их по всему миру. Несколько дней скептицизм и обвинения в мошенничестве еще удерживали мировое мнение в неудобном колебании. Но стычка между CNN и ЦРУ моментально положила ему конец. Поскольку записи оказались подлинными, столь же подлинным было признано и чудо на пленарной ассамблее в Исламабаде.
А стало быть, наби Эманалла — точно Божий посланец.
Потрясение было всепланетным. Арабские монархии первыми испытали шок. Благотворительные организации, давно подозревавшиеся в поддержке террористических групп во всем мире, были отданы под надзор нового министерства, которому поручалось контролировать подлинное использование средств.
А потом и сами руководители этих групп были выданы законопослушными мусульманами либо из уважения к фетвам, либо из страха быть побитыми камнями — наказания, грозившего отступникам. Некоторые были схвачены полицией тех стран, где они находились, другие пустились в бега. В большинстве своем они предпочли сдаться правосудию там, где отменили смертную казнь, ибо пойманным в родных краях рубили головы.
Появилась надежда, что все страны планеты, в особенности те, которые чаще других подвергались террористическим актам, возрадуются. Однако, как и в Москве, все было наоборот. Озабоченность глав государств становилась все более заметной, несмотря на фальшиво спокойные речи, которые они произносили публично. И причину незачем было далеко искать: ислам приобретал нравственный авторитет, возобладавший даже над авторитетом ООН, поскольку оказался более действенным. Что же касается держав, владеющих атомным оружием, то теперь в глазах мирового сообщества за ними закрепилась репутация воинствующих нечестивцев.
Ведь Эманалла высказался на этот счет вполне недвусмысленно: «Убить миллион мирных жителей, у которых нет даже оружия, значит бросить вызов Божьей воле. Это все равно, что распространять чуму».
Само собой разумеется, что первыми в этом ряду молчаливо считались Соединенные Штаты.
«Is the age of Islamic terrorism over?» — под таким заголовком вышла «Нью-Йорк таймс», резюмируя озадаченность американского и мирового общественного мнения. По-настоящему никому не удавалось поверить в окончание длившегося десятилетиями кошмара. Моральный долг отказаться от оружия массового поражения, того самого, которое американцы напрасно искали в Ираке, вызывал на Западе все более бурные споры.
«То, что хорошо для мусульман, не обязательно столь же хорошо для прочих верующих, — подвел итог президент Соединенных Штатов. Эта хитроумная риторическая увертка на самом деле была шита белыми нитками. — Конечно, все мы поздравляем себя с тем, что ислам отвергает своих экстремистов и использование насилия. Но Америка всегда была Божьей землей, и мы никогда не прибегали к терроризму, который религиозные власти ислама осуждают сегодня после, увы, стольких жертв».
Конечно, опять поставили под сомнение и самого наби Эманаллу; не впрямую, но с помощью изощренных, если не коварных, вопросов. Откуда взялся этот человек? Какова его история? Есть ли у него братья, сестры, жена, дети? Не странно ли, что ни один его родственник, ни один друг детства не заявил: «Я его знаю!» Почему он отказывается отвечать на вопросы о себе? А ведь нет в мире такого печатного органа или телевизионного канала, который не заплатил бы целое состояние за интервью с ним. Но все просьбы, обращенные к высшему духовному авторитету ислама в Исламабаде, остались без ответа. Точнее, ответ был всегда один и тот же: наби Эманалла не ищет известности, он всего лишь напоминает верующим слова пророка и не собирается извлекать из этого ни выгоду, ни власть. Он лишь скромный служитель Всевышнего.
Тем не менее в сад дома, где остановился Эманалла, каждый день доставляли больных. Люди без колебаний добирались из Карачи или Лахора, только чтобы увидеть или услышать его. В первую очередь он принимал детей.
— Они невинны, — говорил он. — Если они стали жертвой зла, то потому, что не умеют защищаться. А защищаться не умеют потому, что не умеют читать.
Какая-то женщина с отчаянием и вызовом бросила ему на руки четырехлетнего ребенка, почти скелетик, в котором едва угадывалось дыхание жизни.
— Выйди, — сказал он матери. — Выйдите все. Вернетесь вечером.
Вечером в саду собралась толпа. Каждый хотел видеть, вылечил ли наби мальчика. Они обнаружили их обоих сидящими друг против друга за игрой в шахматы. Шепот прокатился, словно волна. Ребенок посмотрел на свою мать, на людей, теснившихся за ее спиной. Потом улыбнулся.
Оторопевшая мать икнула.
Ребенок встал, взял руку Эманаллы, поцеловал и сказал матери:
— Пошли домой, я есть хочу.
Восторг толпы выплеснулся на улицу и наделал много шума.
К Эманалле привели женщину, совершенно скрюченную ревматизмом. Лишь палка, на которую она опиралась, не давала ей покатиться кубарем вперед. Ей видны были только ноги наби.
— Верь во всемогущество Божие, — сказал он ей. — То, что Он позволил согнуть, Он может и выпрямить.
Из бесформенной массы просочился какой-то невнятный звук.
Он положил руку ей на спину. Женщина вскрикнула:
— Жжет!
Он взял ее за плечи и распрямил. Она страшно застонала и уставилась на своего благодетеля вытаращенными глазами. Потом простерла к нему руки, не в состоянии вымолвить ни слова. Слезы залили ее лицо, она упала перед наби на колени и стала целовать ему ноги.
Как и всякий раз, раздались крики, заполнив собой, казалось, все небо.
— Никогда не забывайте, — сказал Эманалла, — что это сделал Бог.
И женщине:
— Ступай, неси людям слово Божье — таким, каким Господь внушил его пророку.
Наби выглядел ужасно усталым. Но ему по-прежнему приводили людей для исцеления.
Через месяц после съезда он попросил министра внутренних дел, у которого все так и проживал, чтобы тот собрал узкий круг мавлан.
— Пусть вас будет не больше дюжины, — посоветовал он.
Он не хотел ни прессы, ни телевидения, только давшего присягу писаря, чтобы записать его слова. Министр решил, что собрание состоится в саду дома. Созванные расселись на скамьях в увитой зеленью беседке. Ветерок доносил аромат гардений. Появился Эманалла, приветствовал каждого и спросил его имя.
— Моя миссия скоро завершится, — сказал он. — Мне надо вам кое-что сказать. Первое: вам нужен глава, и, по моему мнению, было бы разумно, чтобы им стал человек зрелый, имеющий опыт власти. Я предлагаю вам президента этой страны. Он должен будет принять титул Повелителя правоверных, что укрепит его авторитет. Затем вам придется устранить великую несправедливость, разделяющую бедных и богатых, в вашей стране да и в других мусульманских странах. Не забывайте слова пророка от имени Господа милосердного: «Помните, что вы должны пятую часть добычи Богу, сиротам и беднякам». Эта страна полна бедняков, а богачи, которых душит их тучность, отдают лишь ничтожную долю своих доходов. Скажите им, что они попадут на небо лишь в тот день, когда верблюд пройдет сквозь игольное ушко.
Первое предложение явно воодушевило слушателей. Хотя они и восприняли его ошеломленно. Титул Повелителя правоверных был высочайшим в истории ислама. Не носил ли его сам легендарный Гарун аль-Рашид, халиф Багдадский? Но он изрядно потускнел при последнем носителе, турецком султане. Годится ли президент для этой высокой чести? Сможет ли он восстановить это звание во всем его блеске?
— Поверьте мне, — ответил Эманалла, — только к лучшему, если этот духовный титул будет принят человеком, который обладает также и мирской властью.
Они склонились перед его решением. Осуществить же второе предложение было, на их взгляд, гораздо сложнее.
— Если он захочет — а он обязательно захочет, — Повелитель правоверных сможет добиться и этого, — ответил наби.
Через час тринадцать человек, включая Эманаллу, явились в президентский дворец, чтобы известить главу страны о пожалованном ему звании.
Тот был сражен.
— Достоин ли я подобной чести? — спросил он наконец.
— Сам титул, который ты будешь носить, сделает тебя достойным его, — ответил Эманалла.
— Но чего будет стоить моя власть в сравнении с твоей?
— Я не вечно буду здесь, Повелитель, — ответил Эманалла с улыбкой.
— Ты хочешь покинуть нас? — спросил тот встревоженно.
— Негоже мне затенять тебя. Провозгласи дарованный тебе титул, когда я уйду. Это успокоит тех, кто решит, будто я их покинул.
И все, к своему глубокому изумлению, увидели, как президент Пакистана, грозный Омар Абд эль-Фаттах, опустился на колени и облобызал руку этого человека.

 

На следующий день двенадцать мавлан обсуждали в присутствии Эманаллы проблемы, удручающие мусульманские страны. Потом один из них спросил:
— Учитель, наши братья из Ирака и Афганистана склонились перед небесным посланием, которое ты им принес. Но все же они спрашивают, как им избавиться от чужаков, которые вооруженной силой захватили их страны и пытаются навязать им свои законы.
Он понял, о чем тот говорит.
— Эти чужестранцы богаты и могущественны, — ответил Эманалла. — Глупо нападать на льва, если не можешь его убить. Так что пусть наши братья переймут от них лишь то, что может быть им полезно. В том же, что противоречит слову пророка и не подходит им, пусть притворяются глухими. И пусть прибегают к насилию лишь в ответ на насилие. Если незваному гостю, вторгшемуся в ваш дом, не дают ни еды, ни питья, если ему отказывают в ночлеге и не слышат его, он падет духом. Так и эти чужестранцы падут духом, если их перестанут слышать. Это не потребует человеческих жертв, всего лишь немного терпения.
Мавланы засмеялись.
— Во имя Аллаха! — воскликнул один из них. — Твоя мудрость воистину несравненна!
Он тоже улыбнулся. Блеснули белоснежные зубы. Один мулла бросился к нему и поцеловал руку.
Вопрос был злободневен. Ведь именно сейчас некоторые западные державы чрезмерно давили на непокорные арабские страны, а осмелившиеся на сотрудничество с чужаками становились жертвами ненависти униженных. Но вскоре властные чужестранцы уже не могли найти никого, кто хотел бы их понимать. Нападения и теракты прекратились, однако ситуация стала невыносимой. Ни переводчиков, ни шоферов, ни каких-либо объяснений, ни одного ответа ни на один вопрос. Никакое профессиональное объединение, будь то каменщики или водители, не подчинялось их приказам. Невозможно было запустить в работу что бы то ни было. А когда иностранцы говорили, казалось, что их не слышат.
Эта глухота распространилась и на правительства. В ответ на настойчивые вопросы иностранных прокон-судов главы мусульманских государств в конце концов заявили:
— Вы ничего от нас не получите. Уходите! Ваше военное превосходство ничем вам не поможет.
Аналитики всего мира не преминули заметить связь между наставлениями наби Эманаллы и этим полным отказом от каких-либо сношений.
— Может, вы предпочитаете теракты? — спросили некоторые насмешливые наблюдатели.
Мир оказался оружием гораздо более грозным, чем терроризм. А наби Эманалла — бесконечно более опасным, чем в свое время Усама бен Ладен. Ничто в истории современной геополитики не подготовило Запад к такому беспощадному вызову, как презрение. Скрытая сила, таившаяся в сердцах миллиарда двухсот миллионов мусульман, внезапно сплавилась в едином горниле, превратившись в гигантский факел, который ослеплял. Противоречия между суннитами и шиитами, разделявшие эту массу на протяжении стольких десятилетий, исчезли. Былое манипулирование ими стало невозможным.
И все это из-за человека, взявшегося невесть откуда.
Назад: 11
Дальше: 13