Это что, правда она?

Да, это в самом деле она. Ирландка. Девушка, которой я послал несколько сообщений четыре месяца назад. Она вдруг решила мне написать, ни с того ни с сего.

Очень мило. Как приятно бывает вновь разжечь былые чувства… даже если они ограничились двумя-тремя электронными письмами по весне. Некоторые считают, что нельзя возвращаться к прежним отношениям, огонь любви уже прогорел… Но, откровенно говоря, я готов пересмотреть Правила. Тем более мой запал после быстрого секса с Шалуньей еще не остыл.

Вот что пишет Ирландка:

Мое послание:

Отправив это письмо, я начинаю сомневаться, что Ирландка поймет мой сарказм. Я, разумеется, не горжусь своей поездкой в Бельгию — гордиться тут явно нечем. Может, стоило дать сноску в конце письма: «Да, кстати. Я не горжусь поездкой в Бельгию»? Нет, как-то глупо и напыщенно. А что тогда?

Наверное, следовало воткнуть в сообщение смайлик. Эта мысль посещает меня не впервые; бродя по просторам интернета, я начинаю понимать, почему такая уйма народу пользуется смайликами. Подмигивающее лицо, улыбочка и прочая мишура придают письмам нужный оттенок, подчеркивают иронию, сарказм или скрытые намерения, при этом свидетельствуют о вашем остроумии. Но, черт побери, смайлики — мерзость. Я выключаю ноутбук.

На следующий день приходит письмо от Ирландки. Довольно длинное, в котором она рассказывает о своих кошках и разных видах багажа. Одна строчка сбивает меня с толку:

И как это понимать? «Работает на телевидении». С какой стати Ирландка рассказывает мне о занятиях своего бывшего мужа? Я его знаю? Или должен знать? Вернувшись к ее профилю, я снова вижу то фото на вечеринке, где она рядом с парнем с перечеркнутым лицом. Ее муж. Зачем она вообще упомянула его в письме?

Здесь мне приходит на ум блестящая мысль: а тебе, черт возьми, не по фиг?

Ну, не совсем по фиг. С другой стороны, она такая хорошенькая… В общем, я посылаю ей другое письмо, где соглашаюсь с ее размышлениями о багаже и спрашиваю о бывшем супруге. Ирландка снабжает меня новыми сведениями: он — очень известная фигура на ТВ.

Наверное, при этих словах мой разум должен был забить пожарную тревогу, однако не тут-то было. Я до сих пор чую на себе запах Шалуньиных духов и очень хочу утвердиться в своем новом мироощущении. Поэтому мы с Ирландкой назначаем свидание в модном суси-баре (место предложила она).

Бар какой-то чудной. Сначала заказываешь тэмпуру и тунца за стойкой внизу, потом проталкиваешься сквозь толпы юных итальянцев в новеньких твидовых костюмах, садишься и ждешь, пока официантка-литовка принесет тебе потрясающе вкусную японскую еду на подносе для торта. Да, готовят там — пальчики оближешь, но обслуживание меня здорово смутило.

Зато Ирландка — нет. Ей двадцать восемь, стройная брюнетка, запросто могла бы сыграть дублера какой-нибудь звезды в кино — такая у нее фигура. И, кажется, она охотится за знаменитостями. Я прихожу к такому выводу через десять минут после начала нашего свидания, когда мы принимаемся за третье блюдо калифорнийских роллов. Она спрашивает:

— Как ты познакомился с Миком Джаггером?

Она с надеждой смотрит на меня зелеными ирландскими глазами, в которых я вот-вот увижу зияющую пропасть разочарования. Когда я бормочу что-то вроде: «Ну… я с ним не знаком. Он просто вручил мне награду, и мы малость поболтали», плечи Ирландки заметно опадают, словно я привел ее на ярмарку, купил шарик, а потом сам же его и лопнул.

— Значит, не знаком?

Я качаю головой и пытаюсь отшутиться:

— Ну, он звонил мне несколько раз, но пришлось его отшить.

— Что-что?

Видимо, она не поняла. Я делаю вторую попытку:

— Этот негодяй звонил мне пару раз, все канючил: «Шон, ну давай сходим в ресторанчик, Шон, ну пожалуйста», вот мне и пришлось сказать: «Прости, Мик, я страшно занят. Как освобожусь, сразу тебе позвоню».

Ирландка буравит меня взглядом.

— А… ты пошутил.

Мне очень хочется съязвить, но вместо этого я заговариваю о багаже — сдается, пока это единственная безопасная тема. Разумеется, я шокирован и даже восхищен охотничьим инстинктом этой куколки. Она назначила мне свидание только потому, что я знаком со знаменитостями. Это плохо? И да и нет. Да, потому что на самом деле я ни с кем не знаком. Нет, потому что хорошо понимаю таких людей. Мне уже приходилось сталкиваться с этим синдромом — я лично знаю нескольких охотников. И однажды был им сам.

Объясню. Два раза в жизни я очень хорошо прочувствовал на себе все плюсы и минусы общения со звездами. Первый случай произошел ближе к концу моего безумно счастливого, но, увы, непродолжительного периода волокитства. Я несколько недель встречался с черноволосой манекенщицей из Техаса. Нет, она не была супермоделью, тем не менее пользовалась некоторой популярностью, часто светилась на обложках журналов, по телику и все такое. Я, конечно, был на седьмом небе. Жизнь моя била ключом. Но потом пришлось за это поплатиться. Как у медали всегда есть обратная сторона, так и в романе со звездой есть свои недостатки, о которых узнаешь несколько позже.

После связи с той манекенщицей прошло два года. Мои любовные похождения давно уже быльем поросли, и я четыре месяца не ходил на свидания. Сексом, понятное дело, тоже не занимался. Однажды мы с другом поехали за границу, где жили в поистине спартанских условиях, даже спали на двухъярусных койках. Как-то утром я проснулся от жуткой тряски. «Ты чем там занимаешься?» — крикнул я с верхней полки. «А, решил змея подушить», — ответил друг. Ясно, мастурбирует. «Извини уж», — донеслось снизу. Койка потряслась еще пару минут, потом все стихло. Кончив работу, мой приятель закинул наверх журнальчик, который использовал для визуальной стимуляции. Это был старый номер «Дейли миррор». «Только посмотри на эту цацу!»

Я раскрыл газету, и в ту же секунду сердце мое сжалось от горькой утраты и нестерпимого сексуального желания. На фото была моя бывшая подружка, в белье. Девчонка, которую я поимел и бросил, возомнив, будто отныне и навсегда моя жизнь будет полна звезд и манекенщиц.

— Ого! Да я с ней встречался два года назад!

Внизу тишина. Потом прозвучал саркастический и недоверчивый смех. Сказать, что друг мне не поверил, — все равно что назвать Кохинор в короне Британской империи дешевой побрякушкой.

Досадно? Еще досадней был роман с Амели Нильсон, второй знаменитостью в моем послужном списке. Конечно, это вымышленное имя, ведь современные адвокаты бывают очень ранимы, когда речь заходит об их богатеньких и знаменитых клиентах. Амели, разумеется, была богата и знаменита: самая натуральная британская звезда с идеальной попкой, вздернутым носом и смазливой европейской мордашкой, как нарочно созданной для голубых экранов… и она встречалась со мной!!!

Впервые я увидел ее на съемках пробного выпуска какого-то телешоу, лет десять назад. Один приятель, решив, что я засиделся дома, пригласил меня на глупую молодежную программу о поп-музыке, которую снимали в здании старого кинотеатра.

Вечер выдался на редкость унылый: мимо трибун со зрителями то и дело сновали телевизионщики, ведущие на сцене жевали одну и ту же нудную жвачку, которая изредка прерывалась выступлениями групп. Но мое внимание привлекла Амели Нильсон, одна из ведущих: очень хорошенькая, отличная фигура и мозги на месте, судя по ее болтовне в эфире.

Ближе к концу вечера я перекочевал в заднюю часть гулкого зала, где стояли мониторы. Хотелось получше разглядеть Амели. На экране она выглядела потрясно. Офигенно. Ну а мне-то что с того? Я был просто зритель, то бишь никто. Пару недель встречался с какой-то моделькой — раз в жизни, — но те славные времена давно минули. Теперь я снова по уши увяз в одиночестве и комплексах. В общем, гиблое дело. По дороге домой я размышлял, какие парни занимаются сексом с такими девушками, как Амели.

Парни вроде меня, как выяснилось. Полгода спустя тот же приятель пригласил меня на благотворительный ужин в какой-то лондонской гостинице. Он организовал вечеринку для фонда «Арвон», который спонсировал молодых поэтов. Не слишком гламурное мероприятие, надо сказать, но моему другу удалось заполучить нескольких знаменитостей и популярных писателей.

Среди них была Амели Нильсон, и она сидела рядом со мной. Обычно в подобных ситуациях я превращался в комок нервов. Близость такой красивой и известной женщины делала из меня лепечущего идиота. Как ни странно, я вдруг преисполнился шарма и самонадеянности… Откуда что взялось?

Понятия не имею. Честно. Я не знаю, какие психические процессы подстегивают мою уверенность в себе и приводят к успеху с женщинами, что именно превращает робкую нервозность в поистине чудесный подъем сил. Хотя… наверное, дело не обходится без изрядного количества шампанского.

В общем, в тот вечер со мной произошло нечто прекрасное. Едва я сел за столик, как немедленно принялся болтать с Амели, удачно пошутил, она рассмеялась… А потом я сунул руку ей под юбку.

Да, я сунул руку ей под юбку. Поразительно. Сам был в шоке — потому что обычно я такого не вытворяю, особенно со знаменитостями, особенно через час после знакомства. И вы наверняка скажете, что это довольно рискованный шаг с моей стороны. Еще бы!.. Только не в тот вечер. Вместо того чтобы скорчить презрительную гримасу и ударить меня по руке, Амели по-прежнему ела ветчину и непринужденно болтала с соседями, а я тем временем ласкал ее потрясающую ногу. Ух, это было здорово! Просто шикарно. Все равно что вернуться в школу и снова сидеть рядом с Салли Энн Лонг на уроке географии.

Разумеется, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Несколько часов спустя гости разошлись, и Амели уехала. Она даже не оставила мне телефона, хотя мы проболтали весь вечер и я гладил ее нижнее белье. Возвращаясь домой, подавленный и разбитый, я пришел к выводу, что больше никогда ее не увижу. Ну и ладно. Подумаешь, невелика потеря. Зато будет что рассказать внукам: «Да, малыши, ваш дедуля когда-то ласкал звезду!»

Ан нет! Я ошибся. Через неделю Амели меня нашла. Бог знает зачем и почему. Осмелюсь предположить, что мужчины просто боятся подходить к таким привлекательным и известным женщинам. Вот так и оправдал себя мой грубый метод — прямо на официальном мероприятии взять и засунуть руку под юбку приглянувшейся девушке. Неделю спустя мы начали встречаться.

Наш роман длился полгода, пока до Амели не дошло, что я (полное ничтожество, кретин и сущий ребенок) ее недостоин. Кстати, она была права. И пусть наша связь не переросла в любовь на всю жизнь, я все-таки очень рад, что встречался с ней — с настоящей телезвездой. На то есть несколько причин.

Первое преимущество романа со знаменитостью — это зависть твоих друзей и знакомых. Несколько раз за эти шесть месяцев происходило примерно следующее: мы сидели с приятелями за телевизором, пили пиво, трепались ни о чем, как вдруг по телику начинали показывать ее шоу. Все тут же заводились: «Вот это да!», «Какая краля!», «Мне б такую!», и кое-кто даже отмечал, что за такие пухлые губки Нильсон потянет на главную роль в римейке «Глубокой глотки».

Примерно в это время я бросал свою гранату. Откинувшись в кресле, непринужденно вздыхал и ронял такую фразу: «Между прочим, я сплю с этой девчонкой».

Наступала мертвая тишина, а вслед за ней раздавалось недоверчивое гиканье. Когда я доказывал всем, что не вру, мои приятели начинали ругаться и забрасывали меня подушками, сетуя на несправедливость судьбы. Потом среди них воцарялось почтительное молчание. По правде говоря, почтительное молчание нравилось мне больше всего. Именно его порой хочется услышать от приятелей. Оно даже лучше, чем сама дружба.

Если уважение сверстников было одним плюсом моего романа с Амели Нильсон, то вторым были люди, с которыми я теперь стоял в одном ряду. До меня у Амели были связи с другими знаменитостями (другими по отношению к ней, разумеется, я-то знаменитостью никогда не был). После меня она встречалась с еще более известными мужчинами (певцы, комики, Джордж Клуни и т. д.). Понимаете? Я стал одним из них. Общаясь с Амели, я временно поднялся до их уровня, приобрел тот же мужской статус; на шесть месяцев я превратился в человека, с которым встречалась Амели Нильсон. Иными словами, Амели Нильсон встречалась с такими, как я.

Признаться, я до сих пор с удовольствием воображаю, как кто-нибудь говорит: «Решил попытать удачи с Нильсон? Даже не думай, дружище! Тебе до нее как до звезды. Она гуляет с такими, как Джордж Клуни или Шон Томас. Ну, тот парень, что пишет рецензии для „Амазона“».

Знаю-знаю, так обо мне никогда не скажут, и все же мечтать об этом ужасно приятно.

Были и другие славные неожиданности. Например, какой-то фанат с севера Англии однажды подарил Амели аудиокассету. С песней. В честь моей девушки они с группой сочинили балладу. По части стихов баллада была незамысловатой, особенно припев: «Амели Нильсон, Амели Нильсон, Амели Нильсон!» Однако, должен признать, я не без удовольствия думал о музыкантах из далекого города Макклесфилд, которые ночами не спят — пишут песни о девчонке, лежащей рядом со мной в чем мать родила.

Ну и в довершение всех этих благ мою крошку сделали героиней комикса для взрослых в журнале «Виз». По их мнению, Амели Нильсон достойна Кулачного Воскресенья, то бишь (для тех, кто не читает «Виз» и не понимает этого самобытного жаргона), глядя на ее фото, можно онанировать все выходные напролет. Прочитав это, я отложил журнал и просиял широченной улыбкой. Обалдеть! Я встречаюсь с девушкой из списка А (ну, или хотя бы Б+). Потрясающе.

В тот миг начала сказываться моя звездная болезнь. Я все чаще стал задаваться вопросом: а достойна ли она меня? Может, она не слишком красива? Не слишком сексуальна? В конце концов, не слишком знаменита… и мне стоит закадрить Кэтрин Зету Джонс, или какую-нибудь французскую звездочку, или двух супермоделей подряд…

Неделю спустя Амели меня бросила. Ушла к очередной знаменитости. И, естественно, больше я никогда не встречался со звездами. Теперь, глядя на фотографии Амели в расцвете ее курносой красоты, я порой впадаю в тяжелое отчаяние, словно меня только что ограбили в темном переулке.

Нечего и говорить, досадная история. По крайней мере мне она кажется очень досадной. Зато я на собственной шкуре испытал, каково это — спать со звездой. И еще понял, почему некоторые только и мечтают о знаменитостях. Два года спустя один калифорнийский друг позвал меня на банкет, который устраивают после церемонии «Оскар». Сразу оговорюсь, что обычно я на таких вечеринках не бываю. Обычно я пью пиво в местном баре. Но сложилось так, что мой приезд в Лос-Анджелес совпал с «Оскаром», а мой приятель каким-то чудом раздобыл пригласительные на эту грандиозную гулянку.

Меры безопасности, конечно, были по высшему разряду. Процедура досмотра началась еще на бульваре Сансет. Когда охранники убедились, что у нас с другом соответствующая группа крови, нас пригласили в фургончик с тонированными стеклами, провезли по улицам города и доставили прямиком в новомодный дворец, где звезды и их прислужники потягивали дайкири и пялились на огни Лос-Анджелеса. Мне бы очень хотелось сказать, будто весь этот гламур не произвел на меня ровно никакого впечатления. Но нет. Я был просто вне себя от радости и восторга. Вечеринка выдалась ПОТРЯСАЮЩАЯ. Там была Камерон Диас (она подала мне пиво из холодильника! Очень хорошенькая, хотя у нее есть прыщи!), и еще я заметил Дженнифер Лопес, Бена Афлека, Николь Кидман плюс кучу известнейших режиссеров, агентов, продюсеров и около трех сотен супермоделей со всех концов Америки. Иными словами, я очутился на неслыханном вечере… и на мне была рубашка за 25 фунтов из магазина «Некст».

Примерно в середине этой изумительной гулянки мне попался на глаза Эдриен Броди. Даже в гламурной толпе с ним обращались как с самой звездной из звезд, потому что в тот вечер, пять часов назад, он получил «Оскар» за лучшую мужскую роль в фильме «Пианист». Статуэтку он скромно держал при себе. Броди показался мне хорошим парнем — проходя мимо, он даже позволил дотронуться до его «Оскара».

Через час я снова его приметил. На этот раз он стоял в углу и разговаривал с какой-то красоткой. За которой стояла другая красотка. А за ней — еще одна, потом еще и еще… С дюжину офигенных девиц выстроились в очередь. Они больше ни с кем не разговаривали, а только поглядывали на часы и терпеливо дожидались, когда же им позволят перекинуться парой слов с Эдриеном Броди.

Я спросил какого-то человека, похожего на «своего» в голливудской тусовке, что это за маскарад.

— Очередь за трахом, — ответил он.

Я сглотнул.

— Чего-чего?!

— Очередь за трахом. Девочки хотят поболтать с Броди в надежде, что одну из них он отвезет к себе домой. Может, и выберет кого, а может, нет. — Мой собеседник пожал плечами. — Попытка не пытка.

К чести самого Броди, выглядел он растерянным и немного смущенным всей этой суматохой. Я ему даже посочувствовал (ну, почти). Обалдеть, неужели это правда? Сперва я, конечно, не поверил и решил, что тот парень меня надул. Девчата просто хотят выразить Эдриену свое восхищение и рассказать, как глубоко он прочувствовал роль еврейского музыканта, пытающегося выжить в оккупированной немцами Варшаве. Если бы!.. Судя по тому, как эти крошки поправляли волосы и закатывали глаза, они были вовсе не кинокритиками. Они на самом деле стояли в «очереди за трахом». И Бен Афлек страшно завидовал Броди. Н-да, чего только не бывает на свете…

Прежде чем подойти к выводам об охоте за звездами, расскажу вам еще одну любопытную историю. О том, как охотились за мной. Да, это произошло, когда мне вручали ту награду и я познакомился с Миком Джаггером (а он, кстати, классный — именно такой, каким вы его представляете: городской выговор, хорошее чувство юмора, острый ум, слегка отвлеченный, но дружелюбный настрой к окружающим, несколько глубоких морщин). Всю вечеринку я завороженно за ним наблюдал.

И потом случилось это. Каким-то чудесным образом харизма Мика передалась и мне. Я постоял с ним перед камерами, поболтал ни о чем в прямом эфире, произнес короткую речь, после чего ко мне подошла девушка. Молоденькая и забавная журналистка с вытравленными волосами. Не успел я завести с ней разговор, как она меня поцеловала. Вечером мы поехали к ней и оттянулись по полной программе. Потом оттягивались всю неделю.

Мне казалось, что все как-то слишком просто. И вскоре мои подозрения оправдались. Примерно через неделю стало ясно, что мы с этой милашкой не поженимся. И однажды за завтраком она созналась: на вечеринке она решила, что я — какая-то знаменитость, меня ведь выпустили на сцену вместе с Миком. Другими словами, моих Пятнадцати Минут Славы хватило на то, чтобы подхлестнуть ее гормоны. Н-да, приятного мало… С другой стороны, я все-таки был польщен.

Вот такие дела. Слава имеет особую половую силу (даже если она длится меньше часа и задела тебя случайно, отразившись от другого человека — кумира миллионов, который в жизни похож на одряхлевшее насекомое). И такой малой толики бывает достаточно, чтобы разжечь чувства.

Итак, к каким выводам о сексе со знаменитостями я пришел? Изучив это явление со всех возможных сторон и углов, я предположил, что звездная охота имеет прямое отношение к генам.

Я нимало не сомневаюсь, что все мы изначально запрограммированы на поиски альфа-самца или альфа-самки, то есть генетических «звезд» человеческого рода. Давным-давно это означало, что самый завидный муж — широкоплечий дикарь, который приносит в дом самых мясистых антилоп, а самая завидная жена быстрее остальных собирает мох и славится на все племя широким тазом. Переспав с этими особями, мы получали возможность родить здоровых детей.

Потом мы вышли из пещер и построили общество. Антилопы и мох потеряли прежнюю значимость в нашем списке желаний, мы захотели одарить потомков деньгами и высоким социальным статусом, не говоря уже о приятной наружности и здоровье. Поэтому подсознательно стремились к тем, кто стоял на верхней ступени общества: королям, графам, принцам и принцессам. Эта эра длилась очень долго. Но все-таки закончилась. Век аристократии завершился, и ему на смену пришел век звездный. Сегодня у публичных людей есть все — почет, уважение, богатство, — что мы хотели бы дать нашим детям. Мы преследуем одну цель — поймать в свои сети актера или телеведущую.

Не очень-то романтично? Не печальтесь, это всего лишь один аспект человеческих отношений, мало того — аспект временный. Примерно к двадцати годам мы уже понимаем, что счастье заключается не в оральном сексе с пьяным бас-гитаристом на заднем сиденье его лимузина и не в письме Скарлетт Йохансон с просьбой выслать тебе ее последние трусики. Мы двигаемся вперед. Растем.

Ну, большинство из нас. Я все еще сижу в модном лондонском ресторане с Ирландкой и только что заметил за соседним столиком известную актрису. А она, оказывается, коротышка. И волосы нечесаные.

— На кого ты так уставился? — спрашивает Ирландка.

Черт, похоже, я давно молчу. И что теперь делать? Ладно, скажу ей. В конце концов, вряд ли нам с Ирландкой что-то светит. Мне весело, она тоже не скучает — можем и посмеяться.

Кивнув головой так, как умеют кивать только искушенные в охоте за звездами лондонцы — едва заметно и словно бы говоря: «Не оглядывайся сразу», — я даю Ирландке понять, чтобы она невзначай посмотрела по сторонам. Та кивает в ответ. Затем, сделав вид, что поправляет пальто на вешалке, оборачивается. И присвистывает.

— Ничего себе! Это что, правда она?

— Кажется, да.

— Обалдеть! Ну и метр с кепкой!

Я соглашаюсь, но отмечаю:

— А бедра у нее ничего.