Глава 13
Когда на следующее утро в половине восьмого Райдел постучался в номер Честера, ответа не последовало. Он постучался еще раз, назвал Честера по имени. Безрезультатно. Райдел спустился в холл. За конторкой сидел тот же портье. Он дремал, откинувшись на спинку стула и прислонившись головой к стене. Райдел постучал по конторке. Портье открыл глаза и выпрямился.
— Прошу прощения. Господин из десятого номера не выехал? — спросил Райдел.
— Кто?
— Десятый номер. Мистер Чемберлен.
— А, нет. Он вышел в… четыре или пять часов.
— Сегодня утром? С багажом?
— Нет-нет, — улыбнулся портье. — Без багажа. Возможно, он отправился на утреннюю прогулку.
— Благодарю. — Райдел приблизился к входной двери и вышел на улицу.
Успокойся, не паникуй, сказал он себе. Честер вернется. Если, конечно, не сбежал, забрав из чемодана деньги и бросив багаж. Но это показалось Райделу маловероятным. Когда он уже собирался вернуться в гостиницу, из-за угла показался Честер. Райдел прошел в вестибюль.
— Идет, — сообщил он портье.
— А, хорошо. Наверное, ваш друг плохо спал.
— Скорее всего. Мы уедем через полчаса. Подготовьте, пожалуйста, наши счета.
— Хорошо.
Райдел направился к лестнице. Ему не хотелось, чтобы портье видел какую-либо враждебность между ними. Он одолел четыре ступеньки, когда Честер подошел к лестнице. Райдел обернулся.
— Доброе утро. Я только что попросил портье подготовить наши счета. Нужно поторопиться. Паром уходит в девять.
Честер выглядел неважно. Бледное лицо, мешки под глазами.
— Ладно, — согласился он.
— Встретимся внизу в восемь.
Райдел направился к своему номеру на втором этаже. Честер поднялся на третий этаж.
Около восьми, молча оплатив счета и погрузив багаж в одно такси, они направились в порт. На пирсе у судна стоял разносчик газет. Райдел купил ираклионскую газету и бегло проглядел первую страницу. Упоминания о найденном в Кноссе мертвом теле не было. Поднявшись на палубу и переговорив со стюардом, Райдел выяснил, что билеты можно купить в небольшой кают-компании на главной палубе. Он распорядился, чтобы носильщик поднял их багаж на борт.
К счастью, в наличии оказались свободные места первого класса. На таком судне Райделу не хотелось бы плыть даже вторым классом. Третий же наверняка помещался где-нибудь рядом с трюмом. Открытая палуба на корме была забита наиболее бедными пассажирами. Им предстояло провести так, без крыши над головой, целые сутки. Люди ели апельсины, бананы и бутерброды, кидая остатки за борт или под ноги. Райдел с сочувствием оглядел этих людей, когда поднимался по трапу. Они напоминали скот в загоне. Впрочем, толкаясь и препираясь из-за места, стараясь отвоевать побольше пространства вокруг себя для ночлега, эти люди как бы отделяли себя от животных. Лишь человек способен думать о предстоящем.
— Я могу разместить вас в одной каюте, — предложил кассир.
— Нет-нет. Лучше отдельно, — забеспокоился Райдел.
Он разговаривал с кассиром по-английски. Тот сидел за конторкой. Честер стоял на расстоянии четырех футов. Перспектива разделить с Честером одну каюту вызвала у Райдела слишком заметную реакцию. Он это почувствовал.
Честер получил место в двадцать седьмой каюте, Райдел в двенадцатой. Располагались каюты в разных концах судна.
К удовольствию Райдела, второе место в его каюте оказалось свободным и, скорее всего, останется незанятым до конца плавания. Когда принесли его чемодан, он снял пиджак, раздвинул занавески на иллюминаторе и выглянул наружу. Бросил последний взгляд на Ираклион, напоминавший груду белесо-желтых камней, рассыпанных по склону холма, посмотрел на носильщика в синей униформе, спешившего по палубе, затем опустился на койку и закрыл лицо руками. Возможно, как раз в это время обнаружили тело Колетты. Вот что должно принести это утро. Райдел лег на койку, заложил руки за голову и закрыл глаза. Он прислушивался к обычным дневным звукам: голосам, шагам, стуку, лязгу. Новость придет по радио около полудня и быстро распространится по судну. Еще бы, убийство в таком необычном месте. Райдел вспомнил о сумочке Колетты, которая лежала под ее правой рукой, и подумал: что там было? Паспорт? Вряд ли. Возможно, водительские права на имя миссис Чивер, а может, ее фотография с Честером или фотография одного Честера, если, конечно, он не заставил ее выбросить все это из бумажника. Райдел представил, как кассир из Кносского дворца рассказывает полиции о молодом человеке с американским акцентом, который спрашивал у него, не отъезжал ли кто-нибудь на такси. Определенно молодой человек вел себя куда подозрительнее, чем мужчина средних лет. Не исключено, что кассир вообще не видел, как Честер уходил. Полиция может заподозрить, что он также стал жертвой молодого человека, как и женщина, и его тело все еще лежит где-нибудь во дворце, в одной из комнат Лабиринта, в чане для масла или в желобе для стока воды.
Райдел может выкрутиться в любой момент. Честер был всецело в его руках. Поэтому Райдел ждал, что Честер попытается убить его или наймет исполнителя. Вряд ли у него хватит ума и сил сделать это самому. Да, теперь, после смерти жены, положение Честера усугубилось. Райделу было приятно сознавать это, видеть на его лице страх. Райдел не собирался изображать из себя мстителя за смерть Колетты. Он лишь злорадствовал, зная, что пресытится этим дня через четыре, когда они доберутся до Италии или Франции. Затем он оставит Честера, но перед этим хорошенько запугает. Сделает так, что Честер сам побежит в полицию. Вот чего он хотел.
Райдел закрыл дверь на дверную цепочку на случай, если кто-то попытается войти, и стал бриться над умывальником. Узкая дверь справа от умывальника вела в душ.
Корабль отошел от берега.
Около десяти тридцати Райдел вышел на палубу посмотреть на море. Он не оглядывался, не желая видеть, как исчезает Крит. Ни впереди, ни справа, ни слева не было видно ни одного острова, лишь синее покачивающееся море. Небо — необычайно яркое и безоблачное, словно вчерашний дождь смыл все облака.
Райдел обошел корабль, вновь заглянул в небольшую кают-компанию, где стояла конторка кассира, и спустился по главному трапу, покрытому потертым линолеумом и окаймленному неуклюжими деревянными перилами, которые соответствовали вкусам времен королевы Виктории. Судно блистало чистотой, но все на нем было старым и изношенным. Кают-компания для пассажиров первого класса имела унылый вид. Это была круглая каюта в кормовой части корабля, помещавшаяся как раз над открытой палубой, где, тесно сбившись, сидели пассажиры, которых Райдел видел, поднимаясь на корабль. Вся обстановка — диван да несколько стульев. Ни пианино, ни карточного столика. Все места были заняты. Трое мужчин — двое на вид итальянцы, один, скорее всего, француз — стояли возле широких иллюминаторов и, глядя на море, курили. Из репродуктора лилась греческая танцевальная музыка. Палуба покачивалась под ногами. Начиналась бортовая качка. Полная женщина, сидевшая на диване, сказала по-французски, что, если качка не утихнет, рацион ланча будет урезан. Слева от входной двери Райдел заметил крохотную стойку бара без сидений и без бармена.
Здесь же в кают-компании, куря возле иллюминатора, Райдел прослушал одиннадцатичасовую сводку новостей. Она открылась сообщением:
«…на южной террасе Кносского дворца найдено тело молодой женщины… погибла от удара большой вазой, которая упала с верхней террасы… личность женщины пока не установлена… — Помехи время от времени обрывали фразы. — …предположительно американка… как полагают, стала жертвой преднамеренного покушения, так как на террасе непосредственно над тем местом, где она находится, ваз не было. Это все, что сообщила полиция».
— Кносс? Ничего себе местечко для убийства, — сказал по-гречески один из мужчин, которых Райдел принял за итальянцев. Оба рассмеялись.
Райдел угрюмо отвернулся.
— А что случилось? — поинтересовалась француженка. Она что-то вязала, проворно двигая спицами.
— Убийство в Кносском дворце, — ответила ее соседка по-французски с греческим акцентом.
— Убийство! Надо же! А мы были там в воскресенье. И кого убили? — Вязавшая выпрямилась.
Райдел следил, как новость расползается по кают-компании. Люди улыбались, пожимали плечами, поднимали брови, выказывая интерес. Большинство наверняка посетили дворец. Он ведь входил в маршрут почти каждого туриста.
Известие не вызвало ничего, кроме любопытства, однако заслонило собой остальные новости.
В заключение сводки Райдел услышал, что передача была из Афин. Попав с Крита в столицу, известие проделало почти полный путь назад. Райдел бросил окурок в урну и вернулся в свою каюту. Честер наверняка пьет сейчас виски у себя в каюте, подумал он и, достав блокнот в черно-белой обложке, начал писать:
«16 января 19…
11.10, утро
Понедельник, 15-е, пропущен. Сегодня вторник. То, что произошло в понедельник, забыть невозможно, и я знаю, что не смогу это сделать никогда. Сейчас, когда я пишу эти строки, я нахожусь вместе в Ч. на корабле, следующем из Ираклиона в Пирей. Только что прослушал сводку новостей, в которой не было упомянуто ни одного имени. Я плыву на судне, полном свиней и кретинов, чувствуя себя связанным невидимыми путами с тупоголовым ублюдком. Я не могу расстаться с ним, словно меня удерживает какой-то магнит, голос крови, сыновий инстинкт, словно сама судьба определила нам быть вместе. Впрочем, знаю я эту судьбу. Все объясняется достаточно просто, банально и без всякой мистики. Я ненавижу его и одержим этим чувством. Я не собираюсь его убивать, да и не смог бы. Единственное, чего я хочу, — это видеть его финал. Во всех значениях этого слова. Во всяком случае, конец уже близок.
Несмотря на это, я должен оберегать собственную жизнь. У Честера достаточно оснований желать моей гибели. Не только из-за того, что мне о нем многое известно. Он убежден, будто я переспал с его женой, и за это он меня люто ненавидит. Ее больше нет. Вот почему я готов оплакивать бессмысленность и идиотизм происшедшего. Ее больше нет. Честер проклинает себя за это. И как все кретины, которые клянут себя, постарается отыграться на ком-нибудь другом».
Райдел нарочно отправился в столовую попозже, когда время ланча истекло. Однако в дальнем углу увидел Честера. Он жадно ел, склонившись над тарелкой. Перед ним стояла бутылка сухого вина. Райдел повернулся в дверях — Честер не заметил его — и прошел обратно в каюту. Около четырех часов он заказал небольшой, но отменный ланч — столь же отменный, как и все судно, состоявший, как Райдел узнал у стюарда, из грибного омлета, салата из листьев цикория и сыра бри. В меню были мясные блюда, но Райделу не хотелось мяса. На десерт он заказал бутылку белого «Монташе», оказавшегося самым дорогим вином из тех, что были в меню.
После ланча он снова открыл свой блокнот, первую половину которого занимали стихи, а вторую — нерегулярный дневник.
«Что меня мучает, так это серость. Нет, не то слово. Я имею в виду прозаичность, скуку и предсказуемость моего бытия. Я жду, когда меня ослепит вспышка, яркий свет. Жду момента истины, который может оказаться для меня губительным. Я хочу просветления, но не того, которое бывает, когда ты пишешь или думаешь. Колетта начала давать мне это. Только начала. Она заставила меня улыбаться и даже смеяться, как я не смеялся со времени моего детства. Знаю, она подарила бы мне несколько счастливых дней, но на этом бы все и закончилось. Все так. Это случилось бы, даже если бы между нами действительно что-то произошло. Свет! Свет! Колетта могла дать его, а я позволил ей умереть! Почему я не кинулся вперед, а вместо этого отскочил в сторону, назад или куда-то еще. Я мог схватить ее за плечи, оттолкнуть назад, прижать к стене рядом с собой. А потом? Боже! Неужели она осталась бы с Честером?
Нет. Она бы заявила ему с той логикой, на какую способен даже ребенок: „Честер, ты пытался убить его. Ты чудовище. Я ненавижу тебя. — И, возможно, добавила бы: — Я люблю Райдела“. Как просто, как все просто. Но вместо этого — убогая кают-компания первого класса и самодовольные кретины, слушающие известие о ее гибели. Если быть искренним, я бы с наслаждением отомстил за нее. Моя Pallas, Athenaa, Vestalis intacta. Снова латынь, более, нежели греческий, приличествующая бойцам. Вино растеклось по моим жилам. Мне нужно немного поспать».
Без десяти шесть Райдел стоял в кают-компании с бокалом в руке в ожидании новостей. Какой-то мужчина подошел к нему и обратился по-английски с итальянским акцентом, предложив сыграть партию в бридж. Райдел огляделся и заметил в конце комнаты невесть откуда появившийся карточный столик.
— Благодарю. Я… не чувствовать хорошо. — Райдел поднял бокал красновато-коричневого аперитива, как бы показывая, что пьет его исключительно в лечебных целях.
— Вы итальянец! — сказал мужчина по-итальянски и улыбнулся.
— Si, signor, — кивнул Райдел. Почему бы нет? По крайней мере, костюм у него итальянский, только туфли французские.
— А я решил, что вы американец.
— В таком костюме? — Райдел улыбнулся и продолжал по-итальянски: — Благодарю за предложение, но я собираюсь поужинать и отправиться спать.
Диктор начал читать сводку новостей.
— Морская болезнь?
— Нет, подцепил какую-то заразу на Крите.
— Надеюсь, завтра вы будете чувствовать себя лучше, — сказал мужчина, уходя.
Райдел помахал ему вслед.
Теперь сообщение о Кноссе было третьим. Кассира дворца допросили. Как Райдел и предполагал, он описал только его и даже не упомянул о Честере. Темные волосы, темные глаза, на вид около двадцати пяти. Во дворце найдена мужская фетровая шляпа американского производства и путеводитель по Греции, но ни имен, ни инициалов на них не оказалось. Райдел стоял, прислонившись к подоконнику, скрестив ноги, и задумчиво глядел на свой бокал. Ему не следует ни с кем на судне говорить по-гречески, даже со стюардом. Райдел обсуждал с ним сегодня днем свой ланч на смеси английского с итальянским. Кассир заявил, что молодой человек бегло говорил по-гречески с английским акцентом, что могло означать «с американским». Когда сводка новостей закончилась, Райдел еще минуту-две глядел из иллюминатора на темное море. В кают-компании было куда оживленнее, чем утром. Сообщение о происшествии в Кноссе никто не обсуждал. Райдел вернулся в свою каюту. Сегодня вечером он ужинать не будет.
Вполне вероятно, полиция попросит своих коллег в Пирее проверить, нет ли среди пассажиров на судне молодого человека примерно двадцати пяти лет и так далее, который говорит по-гречески. Райдела внезапно охватил страх. Когда его задержат на палубе, возле сходней, прежде чем пассажирам будет дозволено сойти, Честер может воспользоваться моментом и заявить, что Райдел Кинер убил его жену, что Райдел притворяется, будто не говорит по-гречески, и что он, Честер, уже собирался связаться с полицией. Он может заявить, что Райдел угрожал убить и его, если он сообщит полиции о случившемся в Кноссе. Но испуг, охвативший Райдела, длился лишь несколько секунд. Нет, не стоит бояться. Честер не станет рисковать.
Чтобы расслабиться и вернуть душевное равновесие, Райдел оставшуюся часть вечера читал стихи — самый надежный и верный способ. У него было с собой два небольших сборника. Один он привез из Америки, другой купил в Лондоне. Первой книгой была книга стихов Роберта Митчела, озаглавленная «Конец». Райдел открыл ее на втором стихотворении, называвшемся «Невинность» и следовавшем за довольно длинным стихотворением, в котором описывалось осознание неким молодым человеком своего одиночества — или просто бесцельного существования — в большом городе. В стихотворении, называвшемся «Невинность», в частности, говорилось:
Я не пел, никогда не пел песен.
Но был счастлив, и если открывал рот,
Из него вырывались крики,
Громкие крики.
Я пытался заставить мир понять меня.
Но я не пел и когда был молод,
Хотя мог.
Мои губы просили песен.
Песен, которых я никогда не пел,
Которых даже не знал.
Бессвязных, жаждущих быть услышанными.
Заключительные строфы были особенно грустными. Приходило взросление, и исчезали песни. Райдел не дочитал последнюю строфу.
Стихотворение словно рассказывало о его любви к Агнес. Это пришло ему на ум более года назад, когда Райдел прочитал его впервые. И хотя стихотворение ему понравилось, он избегал перечитывать его вплоть до сегодняшнего вечера. Теперь Райдел с интересом перечел его, стараясь вникнуть в смысл каждого слова. Ему вспомнилось собственное давнишнее стихотворение, написанное им в пятнадцать лет и которого не было ни в одном из блокнотов, лежавших в его чемодане.
Что было окрашено в пурпур,
Стало багряным.
Небеса расширились.
Ручей перед домом и водопад,
Движется ли в нем вода
Или застыла,
Обреченная падать всегда?
Пейзаж за окном.
Безжизненные деревья,
Прекрасные в своей наготе.
Стрижи, что кружат перед нами.
О, как бы мне хотелось,
Чтобы все это замерло навсегда.
Все, чего касалась твоя рука,
Что видели твои глаза.
Я не хочу, чтобы приходила весна.
Я не хочу, чтобы что-то менялось.
В последующие годы Райдел прочел так много стихов, в которых говорилось о застывших водопадах, что этот образ стал для него расхожим. Возможно, самым необычным в этом стихотворении было то, что Райдел написал его весной, когда деревья не были безжизненными. Оно напоминало ему об Агнес сильнее, чем все более зрелые стихи, написанные им с тех пор и посвященные ей.
Около десяти, надев пальто и укутав шею шарфом — был сильный ветер и шел дождь, — Райдел вышел на палубу. У левого борта, облокотившись на леера, стоял какой-то мужчина и, глядя на море, курил трубку. Райдел перешел на другой борт. Здесь не было ни души. Над головой простиралось черное, беззвездное небо. Райдел повернулся спиной к ветру, дувшему в сторону кормы. Полы его пальто хлопали. Райдел был рад, что путешествие закончится завтра утром в девять часов, а не продлится еще два-три дня. Вдоль борта тянулась узкая полоса света, отбрасываемого корабельными огнями. За ней начиналась беспроглядная тьма, в которой небо и море сливались в одно целое. Райдел зашел в коридор, чтобы прикурить сигарету, и вернулся к леерам. Дверь снова отворилась и хлопнула на ветру. Райдел посмотрел через плечо.
На палубу вышел Честер. На его голове была кепка. Покачиваясь то ли от ветра, то ли оттого, что был пьян, он направился к Райделу.
— Добрый вечер, — поздоровался он. Его голос был тихим и спокойным.
Райдел настороженно выпрямился.
— Нас не должны видеть вместе.
— Что? — Честер наклонился ближе.
Райдел повторил громче и бросил взгляд на верхнюю палубу, чтобы убедиться, нет ли там кого. Но не увидел ничего, кроме белых лееров и иллюминаторов рубки рулевого над капитанским мостиком.
Честер ничего не сказал, придвинулся поближе и облокотился на леера.
Райделу захотелось уйти, но так, чтобы это не выглядело как поспешное бегство. Неожиданно судно качнуло, и их обоих подбросило. Еще одна такая встряска, подумал Райдел, и он легко, точно куклу, сможет поднять Честера и перекинуть через борт. Впрочем, Честеру это сделать еще проще.
— Спокойной ночи, — сказал Райдел и повернулся, собираясь уйти.
Удар Честера пришелся ему в солнечное сплетение. Неожиданный, резкий. Даже пальто не могло смягчить его силу. Райдел согнулся, схватившись за живот. Следующий удар был в челюсть. Райдел полетел на палубу. Он лежал без движения, держась за живот и судорожно глотая воздух. Затем обеими руками схватил Честера за ногу и потянул. Тот пнул его свободной ногой, угодив в шею. Райдел едва не потерял сознание от боли. Несколько секунд он не мог пошевелиться. Затем почувствовал, как Честер поднимает его, держа одной рукой за ворот пальто, другой — за ногу. Райдел был уже почти над леерами, и тогда он стал отчаянно сопротивляться. Честер отпустил его, и Райдел повалился на палубу.
Какое-то время Райдел лежал, уткнувшись лицом в палубу, затем подтянул под себя руки и попытался подняться.
Послышались удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь. Кто-то насвистывал мелодию. Райдел отполз на четвереньках в тень. Свист прекратился. Чья-то рука легла ему на плечо.
— Эй! Что случилось? Вам плохо? — спросили по-гречески.
Райдел видел лишь грубые морские ботинки и мятые брюки.
— Спасибо. Я кое-что обронил здесь, на палубе, — ответил он по-английски и поднялся.
— Что вы сказали? Вы в порядке?
Райдел вздохнул и улыбнулся. Он отстранил руку моряка и слегка похлопал по ней.
— Все в порядке. Просто я потерял одну вещь.
Моряк кивнул, не поняв ни слова.
— Будьте осторожны. С морем шутить нельзя. Спокойной ночи. — И, повернувшись, стал карабкаться по белому трапу на капитанский мостик.
Райдел схватился за леера. Прошло несколько минут, прежде чем он пришел в себя. Живот все еще ныл, челюсть жгло. Райдел горько усмехнулся: для человека средних лет Честер дрался весьма неплохо. Правда, атака была неожиданной. Больше такого не повторится. Райдел провел руками по лицу и посмотрел на ладони — крови, кажется, не было. Затем он вернулся в каюту.
