Книга: Любовница Фрейда
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

* * *

Вена, 10 марта 1896 года

Дорогая Минна!

Я счастлива, что ты наконец отозвалась, сестричка дорогая, но, хоть убей, не понимаю, почему ты там и почему ничем не намекнула, когда вернешься и вернешься ли вообще. Я боюсь, что это моя вина, или есть причина, о какой ты умалчиваешь. Утешаю себя мыслью, что ты, как и всегда, моя независимо мыслящая сестра, и твой отъезд никак не связан с нами. Права ли я? Неужели ты злишься, что я спорила с тобой в присутствии детей? По правде говоря, я не должна была так реагировать на пустяки.

Обещаю, я больше не буду донимать тебя. Ты сама знаешь, что для тебя лучше, исключая, возможно, то, что касается любви. Кстати, тут я снова вспоминаю об Эдварде. Долго он в холостяках не задержится. Недавно мы ходили к Штернам, так их дочка (девица видная) практически вешалась на него. Она сидела рядом на диване, громко смеясь его шуткам, прижимаясь к нему, чуть ли не на колени лезла и смотрела ему в рот с глупой, пустой улыбкой. Потом Эдвард пошел за вином, и я увязалась за ним в бар, где упомянула твое имя и намеренно отвлекала его до самого обеда. Если это еще один довод, чтобы убедить тебя вернуться, то он, кажется, был заинтересован услышать о тебе. Если судьба не вмешивается, то вмешаться должна я.

В твоем возрасте, Минна, ты уже старовата для романов или флирта. Постарайся быть практичной, когда речь идет о твоем будущем. Ты не должна ждать, пока с розы облетят лепестки. Время не на твоей стороне.

Надеюсь, ты разберешь эти каракули. Моя парализованная рука, в общем, лучше, но ограничивает регулярную переписку. Дети отнимают все время. Малышка Анна ведет себя отлично, с жадностью пьет цельное молоко от Гартнера, что свидетельствует о ее здоровье. Матильда, однако, болеет легкой формой скарлатины. Мы ее изолировали, и пока, благодарение Господу, никто не заразился.

Я совершенно без сил, мы только что вернулись с обеда у свекрови. Как обычно, Зигмунд опоздал, Амалия свирепствовала, пока он не заявился. Она знает, что он всегда опаздывает, но до его прихода даже детей не замечает и, насупившись, снует от двери гостиной к лестнице и обратно. Отец Зигмунда сидит в огромном кресле и молчит. Не понимаю, как он ее выносит? И когда ее «золотко Зиги» наконец появился, Амалия сообщила ему, что он бледен и худ более обычного.

«Хорошо ли он питается?» — спросила она меня, будто я виновата. Затем грубо намекнула на мой вес.

Никакая жена Зигмунда не устроила бы ее. Хорошо, она еще не заметила, что у меня проблемы с рукой и дома остались больные дети. Я рассказала ей, что практика Зигмунда растет. Хотя бы эта новость порадовала ее, это редко случается. Кстати, я прочла Зиги твое последнее письмо, и он рад, что дела у тебя идут хорошо. В любом случае, дорогая, без тебя у нас все застыло. Пиши обо всем подробнее, чтобы меня не мучили тяжелые мысли.

Любящая тебя сестра

Марта.
* * *

Франкфурт, 15 марта 1896 года

Дорогая Марта!

Прочитала твое письмо и должна сказать, что наша размолвка из-за детей не имеет никакого отношения к моему решению занять эту должность. Из-за такой мелочи я бы никогда не уехала. Я уехала потому, что почувствовала: я должна жить своей жизнью, а не навязываться твоей семье. Жаль, что твоя рука все мучает тебя. Хозяйки упоминали, будто появилось новое лекарство — аспирин, производимое Байером здесь, в Германии. Оно должно помогать лучше, чем настойка опия в случае болей. Попроси Зигмунда достать его тебе.

Похоже, что воскресные обеды проходят все так же. Ну, что сказать о бедном Якобе? Отец Зигмунда всегда кажется затюканным, как крыса в капкане, которую вот-вот прихлопнет. Амалии следовало бы знать, что ее бестактные замечания не всем приятны, но ее это не волнует, так почему должно заботить тебя? Она глупая старуха, и мы с тобой знаем, что даже Зигмунд избегает ее.

Благодарю тебя за хлопоты с Эдвардом и заботу о моем будущем (которое ты полагаешь безрадостным). Несмотря на твои наставления, я не могу встречаться с кем-то и тем более выйти замуж только потому, что пришло мое время. Ты предлагаешь не обращать внимания на чувства ради хорошей партии, а мне же, как и раньше, необходимо испытывать романтические чувства. Передай детям, что я их очень люблю.

Твоя Минна.
Минна наклеила марку и приступила к своим обязанностям ровно в десять. То, что началось как обычная процедура несколько недель назад, превратилось в пытку и унижение. Сестры требовали, чтобы она стояла за дверью спален каждое утро, ожидая, когда ее позовут, и в ее обязанности теперь входило купание хозяек, работа, обычно выполняемая горничной, которая неожиданно уволилась неделей раньше. В этот день она вошла в темную, затхлую комнату, где одна из сестер — Белла — лежала, словно морское чудище, тяжело дыша. Минна раздвинула шторы, зажгла газовые лампы, откинула покрывала на кровати и помогла задыхающейся женщине встать. Поддерживая ее, она сопроводила ее в туалет и стояла там, слушая жалобы на затрудненное мочеиспускание. Потом снова взяла даму под руку, помогая обойти лужи на полу (на которые постоянно жаловалась служанка), и вымыла всю ее толщину в белой эмалированной ванне, обшитой красным деревом, что делало ее похожей на гроб.
Она предложила воспользоваться душем, удобно располагавшемся у самой шеи, но Белла настояла на погружении в ванну, требуя, чтобы Минна извлекла ее оттуда, причинив той ужасные боли в пояснице и принудив ее любоваться довольно неприятным и живописным видом своих голых телес.
После ванны Минна открыла деревянный комод, набитый аптечными снадобьями — слабительным, очистительным, маслами, экстрактами и различными порошками, содержащими опий, растворами, успокоительным, пластырями и мылом. Она подождала, пока Белла выберет лекарство на сегодня — бальзам из вытяжки белой сосны от кашля с добавкой морфия, коричневый сироп из сарсапарели для очистки крови и кожи, «Семейный линимент Клариса» в бутылочке цвета аметиста, «Пилюли для почек старого доктора Джессупа». Белла также проглотила любимую настойку от головной боли и летаргии, содержащую опасное количество ртути и свинца.
Затем — косметика. В юности Белла побывала во Франции. Тогда там только начинали появляться салоны красоты, и косметика продавалась повсюду. Белла свято верила в справедливость древнеримской пословицы: «Женщина без румян подобна пище без соли». В результате она использовала помаду, изготовленную из сульфида ртути, тени для глаз со свинцом и пудру из окиси цинка.
Зато она считала недопустимым употреблять белладонну, сок ядовитого паслена, который ее сверстницы использовали для промывания глаз в надежде обрести юношеское сияние во взоре, отчего у них случались приступы временной слепоты. Тем не менее иногда она спала с тонкими ломтиками сырого мяса на лице, поскольку считалось, что это способствует омоложению.
Минна расчесала длинные и спутанные седые волосы Беллы, и стала ее одевать. Сегодня в качестве утреннего одеяния Белла выбрала дневное платье с ярко-синими и светло-лиловыми полосками, требовавшее тяжелый костяной корсет с гибкой стальной проволокой спереди. В дополнение, как всегда в случае проблем с талией, Минне пришлось обернуть старушку кожаными лентами повсюду, уминая и подталкивая все избыточные части плоти, чтобы та смогла уместиться в платье. Более получаса заняло затянуть корсет лентами и застегнуть кожаный пояс, что стоило Минне нескольких сломанных ногтей. Доставив Беллу к завтраку, она разбудила Луизу, и все началось сначала. Около одиннадцати часов Минна мечтала отдохнуть хоть секунду, но это было невозможно. После завтрака в ее обязанности входило посещение аптеки, покупка шоколада, цветов и любимого сестрами блатвурста .
По возвращении ей пришлось сидеть в гостиной, доброжелательно и с интересом выслушивать чепуху, которую пустоголовые сестры соизволили обсуждать. Они говорили о покупке дополнительной мебели и украшений на аукционе в пригороде. Жюльен предложил приобрести два приставных столика к дивану и китайскую лампу с вазами. Один бог знает, думала Минна, где в захламленной и безвкусной приемной они умудрятся воткнуть все это.
— Как вы думаете, Минна, нам нужно докупить богемский хрусталь? — спросила Белла. — Я обожаю богемский хрусталь. Не поддельный, конечно.
— Имитации совершенно вульгарны, — добавила Луиза.
Как бы повежливее сказать им, что мусора в доме хватит на десять поместий? Как объяснить им, что дом уже настолько вульгарен, что можно не беспокоиться о подделках? Как сообщить, что у нее раскалывается голова, и она бросит эту работу в то же мгновение, когда ей представится случай. Их прервала дневная служанка, подав Луизе конверт на серебреном подносе. Улыбка озарила ее лицо, когда она читала написанные от руки строчки приглашения.
— Это от Жюльена. Он приглашает нас на вечеринку в его поместье в следующем месяце!
— Я полагаю, сами Ольбричи будут там.
— И Бары… Господи помилуй, он включил даже вас, Минна!
— Какая прелесть, — заметила Белла.
— Он всегда такой вежливый, приглашает даже прислугу, — произнесла Луиза.
Мир должен знать истину — Минна скорее сидела бы дома, чем проводила выходные, слушая писклявые голоса сестер, похожих на двух колибри, трепыхающих крыльями с непостижимой скоростью и летящих неведомо куда. А правда, когда она последний раз могла поговорить по душам? Она вспомнила. Последний раз — с ним, конечно. С кем же еще?
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25