Почти в Айове

Водитель считал путешествие одной из форм размышления, однако его «вольво» никогда не ездил дальше Вермонта. Водитель, как правило, был здравомыслящим путешественником: он поддерживал надлежащий уровень масла, заботился о чистоте ветрового стекла, а в левом нагрудном кармане, вместе с шариковой ручкой, носил персональный манометр для измерения давления в шинах. Ручка ему требовалась для записей и пометок в бортовом журнале («Журнале великого путешествия»). Он аккуратно заносил туда число пройденных миль на галлон бензина, размер платы за проезд по дорогам и мостам, а также общее время нахождения в пути.

«Вольво» ценил предусмотрительность водителя. Путь по шоссе 9, пролегающему через Вермонт от Братлборо до Беннингтона, он проделал без опаски. Когда на шоссе появились первые признаки скорого пересечения границы штата Нью-Йорк, водитель сказал ему:

— Все в порядке.

И «вольво» ему поверил.

Этот «вольво» пыльно-томатного цвета был из породы двухдверных седанов. Он появился на свет в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Обут он был в одноцветные черные радиальные шины «Семперит», имел стандартную четырехскоростную коробку передач, четыре цилиндра, два карбюратора и сорок пять тысяч двести тридцать восемь миль пробега. Радио в салоне не было. Водитель считал, что радио отвлекало бы их обоих.

Из Вермонта они выехали в полночь.

— Рассвет встретим в Пенсильвании, — пообещал водитель обеспокоенному «вольво».

В городе Трой, штат Нью-Йорк, водитель включил понижающую передачу и ласковым голосом заверил «вольво», что вскоре это кончится.

— Это не затянется надолго, — сказал водитель.

«Вольво» поверил ему на слово. Иногда бывает полезно поддаться иллюзиям.

Они достигли въезда на транзитную автостраду, ведущую через штат Нью-Йорк на запад. Там было почти пусто. Какой-то неопытный «фольксваген» проявлял нерешительность, выбирая полосу движения. Водитель пристроился за «фольксвагеном» и позволил «вольво» просигналить. Испуганный «фольксваген» юркнул вправо, «вольво» взял влево и с напором пронесся мимо, мигнув габаритными огнями.

Сделав это, «вольво» почувствовал себя лучше.

Поездка по транзитной автостраде через штат Нью-Йорк занимает несколько утомительных часов. Водитель знал, насколько опасна монотонность. Поэтому возле города Сиракьюс он съехал с автострады и сделал приличный крюк до Итаки, потом вдоль озера Кайюга и далее до Рочестера, где они вернулись на «транзитку». Окружающий пейзаж напоминал Вермонт, и это успокаивало водителя и автомобиль. В воздухе пахло яблоками. Перед фарами падали кленовые листья. Только однажды им встретилась шокирующая неоновая реклама, грозящая поколебать уверенность «вольво». «ЖИВАЯ ПРИМАНКА!» — сообщали светящиеся буквы. Водителю и самому стало не по себе, однако он знал, насколько заразительно беспокойство, и постарался не слишком распространяться о своих ощущениях.

— Это всего лишь червячки и личинки, — сказал он недовольно мурлыкающему «вольво».

Однако в мозгу водителя пронеслись варианты иных видов «живой приманки». Ему подумалось не о корме, заставляющем рыбу приплывать в нужные места, а о чем-то таком, что распугивает рыбу, вынуждая ее выбрасываться на берег. Впрочем, «ЖИВАЯ ПРИМАНКА!» могла быть просто названием ночного клуба.

Вновь оказавшись на транзитной автостраде, водитель испытал облегчение. Не каждое отклонение от курса заканчивается успешным возвращением. Впрочем, эту мысль он оставил при себе, а для «вольво» сказал, постучав по приборной доске:

— Очень скоро мы будем в Буффало.

В небе появилась светлая полоска. Эту стадию рассвета обычно замечают лишь охотники на уток и любители марафонского бега. Водитель ее практически не заметил.

Озеро Эри лежало застывшей серой громадой, словно мертвый океан. Машин на федеральном шоссе Пенсильвании было немного — «ранние пташки», торопящиеся на работу в Огайо.

— Не дай Кливленду тебя подмять, — предупредил водитель.

Его «вольво» был просто молодец: пробег на одном галлоне бензина — двадцать две целых и три десятых мили, уровень масла по-прежнему на максимуме, заряд аккумулятора тоже на высоте. Единственными свидетельствами пугающего ночного путешествия был странный налет на крыльях и месиво из раздавленных букашек, разлитое по ветровому стеклу и решетке радиатора.

Парню на заправке пришлось поработать своим резиновым скребком, чтобы все это счистить.

— Едете издалека? — спросил он водителя, но тот лишь пожал плечами.

Водителю очень хотелось крикнуть, что он все время в пути, однако его «вольво» уже был вычищен и готов к дальнейшему путешествию.

Нужно следить за тем, кому и что говоришь, не то можно ненароком задеть кого-то словом. Например, водитель никому не сказал о своем отъезде.

На подступах к Кливленду, прежде чем город принял их в свои зловонные объятия, они сумели проскочить дорогу раньше, чем ее плотными рядами заполонят грузовики. Поэтому утренняя «напряженка» с ее нервотрепкой и выплесками злости не потревожила их чувств. Впереди появился указатель поворота на Коламбус и все, что лежало южнее. Однако водитель лишь презрительно фыркнул и подъехал к западному съезду участка платной дороги, пролегающей по штату Огайо.

— Шиш тебе без масла, Коламбус, — сказал водитель.

Когда вы ехали целую ночь, отлично контролируя свое состояние, и теперь, в лучах утреннего солнца, ощущаете свое превосходство над остальным миром, — даже просторы Огайо кажутся достижимыми и кажется, что до Толидо — рукой подать.

— Ланч в Толидо! — дерзко заявил водитель.

«Вольво» слегка вздрогнул, перешел со скорости семьдесят пять миль в час на восемьдесят миль и обрел знаменитое «второе дыхание». Солнце было у них за спиной, и они оба радостно глядели на приземистую тень автомобиля, бежавшую впереди. Оба чувствовали, что это зрелище будет сопровождать их до самой Индианы.

Цели, которые мы ставим ранним утром, принадлежат к числу иллюзий, которые необходимо сохранять, если мы вообще хотим куда-либо добраться.

Огайо не так прост, как кажется. Спрашивается, зачем им столько поворотов на маленький городишко Сандаски? Платный участок дороги был хорош тем, что по обочине стояло множество павильончиков для отдыха. Заехав в один из них, чтобы немного размяться, водитель был неожиданно выбит из благодушного состояния. «Вольво» кашлял, не желая заводиться. Водитель применил весьма радикальную меру лечения: он не снимал ногу с педали сцепления, раздражаясь сам и раздражая автомобиль. Следом он допустил новую оплошность. Водитель проверил расход топлива и имел неосторожность воскликнуть вслух:

— Четырнадцать и шесть десятых мили на одном галлоне? Ну и ну!

Правда, водитель тут же спохватился и стал уверять «вольво», что сказанное вовсе не является критикой в его адрес, а относится к плохому качеству бензина.

— Должно быть, у них бензин кончался, вот и залили в тебя какую-то дрянь.

Но двигатель «вольво» работал с присвистом. Водитель заглушил мотор, потом снова завел, позволив некоторое время поработать на холостом ходу. Чтобы подбодрить автомобиль, водитель сказал:

— Зато масла у тебя полным-полно. Не потратил ни капельки.

Это была ложь. Уровень масла понизился на полкварты; положение не критическое, но радоваться нечему. Проезжая очередной поворот на Сандаски, водитель подумал: «Знает ли “вольво”, что я ему соврал?» Когда едешь далеко, доверие — первейшая необходимость.

«Ланч в Толидо» превратился в насмешку, звеневшую в голове назойливой мухой. Водитель подавлял голод, однако урчащий желудок напоминал ему, что нужно было не упрямиться, а воспользоваться одним из четырнадцати поворотов на Сандаски и поесть там. И что это за прыщ на ровном месте, если туда ведет столько дорог?

Даже если постоянно заливать в бак новые галлоны бензина и протирать ветровое стекло, это не заменит автомобилю отдых. А «вольво» не отдыхал по-настоящему с самого завтрака в Буффало. Водитель решил пожертвовать своим ланчем.

— Я вовсе не голоден, — бодрым голосом заявил он и тут же ощутил груз своей второй лжи.

Водитель знал: некоторые жертвы имеют чисто символический смысл. Когда путешествуешь не один, груз страданий надо делить поровну, и это должно быть первой заповедью. И потому место, именуемое Толидо, было тихо и незаметно пройдено позже намеченного времени. Что же касалось падения уровня масла, водитель знал: нечто похожее произошло и в его «моторе». Ох, Огайо!

Форт-Уэйн, Элкхарт, Гэри, Мичиган-Сити — вот она, Индиана! Иной штат, не залитый асфальтом вдоль и поперек.

— Зеленый, как Вермонт, — прошептал водитель.

Вермонт! Волшебное слово.

— Конечно, я им льщу, — добавил он и тут же спохватился, что сболтнул лишнее.

Когда проезжали Лагранж, «вольво» принял освежающий душ — они с водителем попали в грозу с сильным ливнем. В районе Гошена пробег автомобиля на один галлон составил двадцать целых и две десятых мили. Эту цифру водитель сообщил «вольво» нараспев, как хвалебную оду. Они миновали Лигоньер, затем Наппани. Чем дальше они катились по дорогам Индианы, тем сильнее водитель ощущал, что у «вольво» вот-вот откроется беспрецедентное «третье дыхание».

Судя по обилию коров, им нравилось жить в Индиане. Но почему этот штат прозвали «Штатом верзил»? Вопрос остался без ответа: спросить было не у кого.

«Ужинать будем в Саут-Бенде?» — мысленно спросил себя водитель.

От Нотр-Дам — всего ничего. Можно заключить пари с самим собой. Но пока — только вперед. Теперь на одном галлоне «вольво» пробегал двадцать три целых и пять десятых мили. Не расслабляться!

У здешних мотелей был такой манящий вид. Они подмигивали водителю озерцами плавательных бассейнов и звали остановиться. Казалось, вся Индиана призывала его: «Не спеши. Лучше выспись хорошенько!»

— Успею, — отвечал водитель.

Он заметил первые указатели на Чикаго. Как здорово проснуться утром, сознавая, что обманул Чикаго и сумел объехать этот город, не попавшись в его сети. Какой замечательный импульс новому дню придаст такое ощущение!

На границе с Иллинойсом водитель посмотрел расстояние до Чикаго, взглянул на часы и прикинул вероятность попасть туда в час пик. Двигатель «вольво» работал идеально, и случившееся на дороге Огайо казалось детским капризом. Но Иллинойс — далеко не Индиана. Какие трудности ждут их там?

— В половине седьмого мы с тобой будем двигаться в объезд Чикаго, — сообщил он «вольво». — К тому времени на дорогах станет свободнее. Надо будет отъехать подальше от этого жуткого города. Поэтому мы с тобой проведем в пути еще часик, а к восьми непременно устроим привал. Обещаю. Тебе — основательная мойка, а я поплаваю в бассейне. Устраивает? На ужин я закажу сома, выловленного в Миссисипи и приготовленного в белом вине. Между прочим, эту рыбку готовят на медленном огне. Тебя мы угостим пинтой лучшего моторного масла, мне сойдет и коньяк в баре «Красный атлас». Пусть из твоих шин немного повыветрится воздух. А в десять — в кровать. С первыми лучами солнца мы пересечем Миссисипи. Впечатляет? Завтрак в Айове. Домашняя свиная колбаса. К полудню будем в Небраске. Там делают восхитительные пироги. Или блинчики? Сейчас уже не помню…

Он сумел уговорить «вольво», и под уверенные слова водителя они въехали в пределы штата, на номерных знаках которого выбиты слова: «Земля Линкольна».

— Прощай, Индиана. Спасибо за все, Индиана, — пропел водитель, припомнив старую песенку «Жаль, я не верзила», написанную неким М. Лампертом.

Мы часто пускаемся на разные ухищрения, делая вид, что нас ничего не тревожит.

Небо впереди было затянуто смогом. Сквозь него тускло светило солнце. Ровное покрытие сменилось щербатым бетоном. Колеса «вольво» то и дело попадали в трещинки и жаловались: «Танк кер-танк, танк кер-танк». Вокруг тянулись нескончаемые, абсолютно одинаковые пригороды. Здесь тоже ощущался смог, будто в каждом дворе жарили барбекю.

Вблизи первой развязки с выездом на Чикаго водитель остановился, чтобы вновь наполнить бак «вольво», проверить давление в шинах и посмотреть, насколько снизился уровень масла. Движение становилось все интенсивнее. У заправщика на шее болтался транзисторный Приемник, и водитель узнал, что температура воды в озере Мичиган — семьдесят два градуса.

Водитель выругался. Потом он увидел, что время на часах заправочной станции не совпадает со временем на его часах. Должно быть, где-то в сказочной Индиане он пересек границу часового пояса. Значит, в Чикаго он попадет на час раньше, чем думал, и испытает все прелести, связанные со временем пик. Мимо ползла лавина машин, направлявшаяся в сторону Чикаго, чтобы где-нибудь крепко застрять в пробке. Здесь тоже были мотели, но в их бассейнах мог плавать только сумасшедший: везде лежал слой копоти. Напрасно он не остановился в прекрасной Индиане, где бы его разбудили позвякивающие колокольчиками коровы. Он провел за рулем восемнадцать с половиной часов и, между прочим, после завтрака в Буффало ничего не ел.

— Знаешь, одна ошибка за восемнадцать с половиной часов — это не так уж плохо, — сказал он «вольво».

Оптимистам нужны подобные заявления. Только нужно хорошенько сдерживать чувства, думая об этой ошибке как о первой.

— Привет, Иллинойс. Привет тебе, Чикаго.

«Вольво» проглотил кварту масла, словно коктейль, о котором сейчас мечтал водитель.

Если прежде водитель злился на избыточное внимание, оказанное какому-то Сандаски, теперь он мог бы посетовать на избыток собственных чувств в отношении города Джолиет.

За два часа, в течение которых он постоянно менял полосы, ему удалось отъехать от Чикаго всего на тридцать миль, взяв юго-западнее. Дороги здесь то и дело расходились. Кто-то ехал на запад — возможно, даже в Омаху, штат Небраска; кто-то на юг — в Сент-Луис, Мемфис, а может, и в Новый Орлеан. Хватало дурней, жаждущих попасть в Чикаго, Милуоки и Грин-Бей. Гораздо меньше было тех, кто ехал на восток. Возможно, кого-то из них манил Сандаски. Они ехали навстречу скорым сумеркам.

Джолиет являл собой громадную стоянку, где ночевали чикагские грузовики. Именно здесь те, кто ошибочно принял развязку на Висконсин за развязку на Миссури, осознавали свою ошибку и вынуждены были остаться на ночь.

В Джолиете сходились четыре четырехполосных шоссе. Неудивительно, что город был напичкан мотелями разных компаний. Все они имели закрытые плавательные бассейны, кондиционеры и цветные телевизоры. Последнее показалось водителю идеалистским абсурдом. Разве можно было принести многоцветье туда, где изначально доминировал только один цвет — серый?

В половине девятого водитель понял, что дальше ехать не может. Он остановился в одном из мотелей системы «Холидей-Инн». Автомойки там не было.

— Прости меня, — сказал он «вольво».

Стоило ли говорить? Слышал ли его «вольво», а если слышал, принесли ли слова водителя утешение автомобилю? В Иллинойсе у него опять случился приступ «опережения зажигания», когда смесь в цилиндрах вспыхивала раньше, чем свеча подаст искру. Водитель, уставший и раздраженный, давил и давил педаль сцепления, заставляя «вольво» вздрагивать и скрежетать.

— Чертова железяка, — пробормотал водитель.

Произнесенных слов было не вернуть, и к телесным мукам «вольво» добавилась душевная рана. «Вольво» гудел от жары; его шины были горячими и твердыми, карбюраторы никак не могли договориться между собой, свечи покрылись угольной сажей, масляный фильтр переживал то же состояние, что у людей называется запором.

— Прости меня, — спохватился водитель. — Я не хотел. Утром мы с тобой рванем отсюда, и все будет замечательно.

В сумрачном вестибюле, освещенном диковатым зеленым светом больших аквариумов, где плавали морские черепахи, водитель увидел чахлые пальмы в кадках и более тысячи его собратьев по несчастью. Все они находились в таком же шоковом состоянии, как он, все твердили женам, детям и машинам:

— Простите меня. Утром мы рванем отсюда…

Но везде ощущалось недоверие. Когда наше доверие обманывают, мы не можем работать.

Водитель знал, когда пошатнулась его добрая вера. Он сел на стандартную двуспальную кровать номера восемьсот семьдесят девять, придвинул телефонный аппарат и позвонил жене в Вермонт за счет вызываемого абонента.

— Привет, это я, — сказал он.

— Где тебя носит? — закричала в трубку жена. — Тебя тут все ищут.

— Мне жаль, — произнес он стандартную фразу.

— Я все углы обыскала на этой чертовой вечеринке. Пыталась найти тебя. Я была уверена, что ты смылся с Хелен Краниц.

— Надо же.

— И наконец, когда я унизилась до того, чтобы найти ее… она была с Эдом Пойнсом.

— Надо же.

— А когда я увидела, что ты взял машину, я сильно забеспокоилась, потому что ты сел за руль, набравшись.

— Я был трезв.

— Дереку Маршаллу пришлось везти меня домой, а он не был трезв.

— Мне жаль.

— Ему жаль! — взвилась жена. — Где ты сейчас? Мне нужно было свозить Кэри к зубному врачу. Я позвонила в полицию.

— Надо же.

— Да, позвонила. Подумала, вдруг ты валяешься в какой-нибудь придорожной канаве.

— С машиной все в порядке.

— С машиной! — простонала жена. — Откуда ты звонишь, черт тебя дери?

— Джолиет, штат Иллинойс.

— Я более чем сыта твоим жутким юмором…

— Мы протрахались в Чикаго, иначе я был бы уже в Айове.

— Кто это «мы»?

— Только я.

— Ты сказал «мы».

— Мне жаль.

— А мне желательно знать, появишься ли ты сегодня дома.

— Не получится, даже если бы я очень этого хотел.

— Что ж, опять придется искать замену в Дереке Маршалле. И все благодаря тебе. Он возил Кэри к зубному врачу.

— Надо же.

— Разумеется, он настоящий джентльмен, но я была вынуждена попросить его об этом. Между прочим, он о тебе тоже беспокоился.

— Чертовски мило…

— Слушай, ты не имеешь права так со мной говорить. Я еще раз спрашиваю: когда ты вернешься?

Мысль о возвращении не приходила водителю в голову, и он мешкал с ответом.

— Я хочу знать, где ты сейчас на самом деле? — спросила жена.

— Джолиет, штат Иллинойс.

Она бросила трубку.

Чем дальше расстояние, тем больше взаимопонимания требуется. Водитель честно ответил на вопросы. И не его вина, что его не захотели слушать.

Он вспомнил, что собирался поплавать, и побрел в бассейн. Но бассейн сразу напомнил ему аквариумы в вестибюле, и ему стало тошно. «Нечего мне здесь делать», — подумал он.

В ресторане «Виноградная лоза» водитель полистал совершенно дурацкое меню, из которого смог выбрать только крабовый салат. Ему принесли заказ. Водитель стал есть. Он подозревал, что эти крабы родом из озера Мичиган, со всеми вытекающими оттуда зловещими последствиями.

В баре «Таити» он взял порцию коньяка.

Местная телестанция показывала репортаж о дорожных происшествиях, случившихся за день. Диктор перечислял число погибших и раненых. На экране мелькали развороченные машины — следы проигранных битв человека с дорогой. Посетители молча вставали и покидали бар, расходясь по номерам, где их ожидала ночь тревожного сна. Возможно, это и являлось целью передачи.

Перед тем как лечь самому, водитель вышел пожелать спокойной ночи своему «вольво». Он ощущал состояние шин, чувствовал загрязнение масла и рассматривал следы раздавленных насекомых, которые оспинами покрывали ветровое стекло.

«Должно быть, этот жалился», — подумал водитель, глядя на останки жука.

Дерек Маршалл! Он тоже жалится.

Затем он вспомнил «эту чертову вечеринку», как назвала ее жена. Он сказал, что ему надо в туалет. Машины стояли по всей лужайке, и он сумел отъехать, не привлекая внимания. Малышку Кэри пристроили на ночь к друзьям. Няньки у них не было, и никто не видел, как водитель заскочил домой взять зубную щетку.

На двери ванной комнаты висело платье жены, его любимое. Водитель зарылся носом в шелк, и его сразу охватили сомнения. Но тут из его нагрудного кармана выскользнул манометр и зацепился за бегунок молнии. Водитель отпрянул.

— Прощай, — твердо сказал он платью.

У него вдруг мелькнула лихорадочная мысль: забрать с собой всю ее одежду. Но наступила полночь — время, когда кареты превращаются в тыквы, — и он поспешил к своему «вольво».

Его жена была пыльно-томатного цвета… нет. Она была блондинкой, семь лет замужем, один ребенок и без радио. Радио отвлекало их обоих. Нет, его жена носила платья десятого размера, с весны до осени успевала истоптать три пары сандалий, размер чашечек ее бюстгальтера был тридцать шесть В, и на галлоне бензина она пробегала двадцать три целых и четыре десятых мили… нет! Она была смуглой, невысокого роста, с сильными пальцами, пронзительные глаза синего цвета… оттенок совпадал с конвертами авиапочты. Когда она занималась сексом, у нее была привычка запрокидывать голову, как у борца, готовящегося сделать «мост», или у пациента, которому сейчас начнут делать дыхание рот-в-рот. У нее было стройное, но отнюдь не чувственное тело, и она любила все, что цепляется к ней, обнимает ее и виснет на ней… одежду, детей, больших собак и мужчин. Она была высокая, с длинными бедрами, размашистой походкой, большим ртом и размером бюстгальтера тридцать восемь D…

Потом носовые пазухи водителя взбунтовались против пытки кондиционированным воздухом; он громко и яростно чихнул и проснулся. Мысли о жене и всех других женщинах он сложил в обширную пустующую часть своего мозга, чем-то напоминающую вместительный багажник «вольво». За время пути он ни разу не открывал багажника. Водитель принял интенсивный душ и подумал, что сегодня он обязательно увидит Миссисипи.

Люди и в самом деле очень мало знают о себе; такое ощущение, будто им нравится без конца себя ранить.

Водитель планировал уехать без завтрака. Вы, наверное, подумали, что он привык к превратностям судьбы, но вид «вольво», подвергшегося насилию, шокировал даже этого ветерана дорог. Автомобиль пострадал от вандалов. Он стоял напротив номера водителя, чем-то похожий на жену, которую муж спьяну выгнал из дому, и она терпеливо ждала, чтобы при свете дня врезать ему его же чувством вины.

— Боже, что они с тобой сделали!

Вандалы открутили с колес все крышки, обнажив гайки, которыми колеса крепились к осям. Они украли зеркало бокового обзора, находившееся со стороны водительского сиденья. Кто-то пытался открутить зеркало целиком, но отвертка оказалась либо слишком велика, либо слишком мала для болтов. Замяв шлицы, эти мерзавцы поняли, что крепеж им не снять. Тогда они просто выломали зеркало, вырвав его из шарнирного гнезда. Раскуроченное гнездо было похоже на изуродованное плечо человека, которому вырвали руку.

Они неоднократно пытались подцепить и расшатать боковые окна «вольво» и проникнуть в салон, но «вольво» выстоял. В окне со стороны водительского сиденья им удалось сорвать резиновый уплотнитель, однако замок их железкам не поддался. Они пытались разбить окно. И здесь неудача: стекло лишь покрылось паутиной трещин. Убедившись, что в салон не проникнуть, они принялись за бензобак; возможно, чтобы отлить бензина, а может — чтобы набросать туда песка и запихнуть спичку. Крышка бензобака имела специальный замок; они его раскурочили, но открыть не смогли. Тогда они попытались залезть под капот. Опять неудача. Капот не поддался их наглым притязаниям. Разозлившись, они отыгрались на беспомощной решетке радиатора. Несколько прутьев были вдавлены, а один — выломан и всунут наподобие штыка.

Кто здесь побывал? Шайка местных тинейджеров-автовандалов? Или кто-то из постояльцев мотеля, воспринявший автомобиль с вермонтскими номерами как личное оскорбление? Кем бы ни были эти мерзавцы, но, когда они поняли, что «вольво» им не по зубам, кто-то отверткой (а может, штопором или туристским ножом) нацарапал на капоте слою из четырех букв. Борозды были глубокими, проникающими сквозь слой краски до самого металла. «СОСУ» — вот что они нацарапали на капоте.

— «Сосу»? — вслух переспросил оторопевший водитель.

Он прикрыл рукой поруганный капот.

— Мерзавцы! — крикнул он. — Свиньи, грязные выползки!

В двухэтажном корпусе мотеля, к которому он обращался, ночевало двести путешественников. Второй этаж имел общий балкон.

— Трусы! — орал водитель. — Что, педики, вам даже автомобиль не дал? Кто это сделал?

На втором этаже открылось несколько дверей. На балкон выходили заспанные, испуганные мужчины и таращились на водителя.

— Кто это? Что случилось? — спрашивали их разбуженные жены.

— Так кто сосет? — орал водитель. — Кто, спрашиваю?

— Эй, парень, еще шесть часов утра, — сказал кто-то с первого этажа, затем быстро закрыл дверь своего номера.

— Фред, что там случилось? — послышался женский голос сверху.

— Да один тип спятил. Идем спать.

«Когда я тебя увидел, Джолиет, ты показался мне чистилищем, — подумал водитель. — Нет, ты еще хуже!»

Водитель потрогал развороченное гнездо, в котором еще вчера стояло зеркало бокового обзора. Сейчас там чернел слой смазки.

— Ничего, это поправимо, — сказал он «вольво». — Не волнуйся, будешь как новенький.

«СОСУ»! Неровные, глубоко процарапанные буквы нагло ухмылялись ему. Водителю они казались клеймом, поставленным прямо на нем. Он сжался от стыда и почему-то представил Дерека Маршалла, который подходит к его жене и говорит: «Привет! Тебя подбросить домой?»

— Ладно, — глухим, тяжелым голосом произнес водитель, обращаясь к «вольво». — С меня достаточно. Мы едем домой.

Доброта водителя, его нежность к автомобилю могла бы впечатлить чувствительные души. Но постояльцы мотеля не верили в такую перемену настроения и не желали больше ничего слушать. Они закрывали двери своих номеров. А водитель, прикрыв рукой проклятое слово, плакал, прильнув к капоту. Он уехал от жены, он накрутил столько миль, чтобы расстаться с нею. И все — ради того, чтобы какие-то подонки надругались над его автомобилем.

Но каждого, кто доехал до Джолиета, обязательно потянет проехать еще полторы сотни миль и увидеть реку Миссисипи — «главную улицу» Среднего Запада и «пограничную полосу», за которой начинается американский Запад. Вы не были на Западе, если не пересекали Миссисипи. Пока вы не оказались в Айове, вы не сможете сказать, что побывали «там». А если вы видели Айову, вы видели начало.

Водитель знал это и потому умолял «вольво» с пониманием отнестись к его слабости и позволить ему увидеть реку.

— Обещаю тебе: потом мы сразу повернем обратно. Я просто хочу ее увидеть… Миссисипи. И Айову…

Айову, которая вчера казалась ему транзитным штатом на пути в Небраску.

«Вольво» молчал и угрюмо мчал его по дорогам Иллинойса. Государственный парк Старвд-Рок, Венона, Мендота, Генри, Кевани, Дженезео, Рок-Айленд и Молин. Они остановились на громадной площадке для отдыха. Чуть поодаль находился широкий мост через Миссисипи. Стоит его пересечь, и ты в Айове. На другом берегу — Давенпорт, Уэст-Либерти и озеро Мак-Брайд!

Но их он не увидит, во всяком случае, в этот раз. Водитель стоял возле «вольво» и смотрел на широкие воды Миссисипи. Вода была желто-коричневого цвета, похожая на чай. Человека, видевшего Атлантический океан, не поразишь зрелищем реки. Но дело было не в самой реке. На другом берегу находилась Айова… и тот берег заметно отличался от Иллинойса! Там росла кукуруза, и кисточки зреющих кукурузных початков развевались повсюду, будто вымпелы юных, полных энтузиазма спортивных болельщиков. Там на фермах выращивали крупных свиней… Он представлял себе это мысленно, поскольку на другом берегу Миссисипи не было ни кукурузных полей, ни пасущихся свиней.

— Когда-нибудь, — прошептал водитель, наполовину со страхом, что это может сбыться, наполовину с надеждой.

Поруганный «вольво» молча ждал. Помятая решетка радиатора и капот с нацарапанным «СОСУ» указывали на восток.

— Ладно, едем обратно, — сказал водитель.

Будьте благодарны даже за скудные возможности ориентации, которые у вас есть. Ведь водитель и в самом деле мог потеряться. Он мог перепутать полосы и, в полной уверенности, что едет на север, поехать на юг!

Дорожная полиция штата Миссури, сообщение номер четыреста пятьдесят девять: «Красный седан “вольво”, ехавший в северном направлении по полосе, ведущей на юг, скорее всего, потерял ориентацию. Водитель цементовоза, с которым столкнулся “вольво”, был уверен в своем преимущественном праве проезда и удивился, что водитель пострадавшей машины, видя его в зеркале бокового обзора, не свернул в сторону… Среди обломков “вольво” удалось найти телефонный номер жены водителя. На звонок ответил мужчина, который сказал, что его зовут Дерек Маршалл и что он передаст это известие жене водителя, как только она проснется».

Нельзя забывать: всегда может быть хуже.

Конечно же, настоящие беды подстерегали их впереди. Опять придется держать ухо востро, чтобы не угодить в один из поворотов на Сандаски, а водитель не мог похвастаться своим идеальным состоянием. Дороги штата Огайо ждали его, как еще не прожитые годы жизни в браке. Но нужно было подумать и о «вольво». Водитель опасался, что «вольво» может так и не увидеть Вермонта. А в Вермонте водителя ожидало весьма деликатное выяснение отношений с Дереком Маршаллом. В этом водитель не сомневался. Чтобы увидеть наши приоритеты, порою нам надо потерять их из виду.

Он видел Миссисипи и плодородные земли на другом берегу реки. Кто знает, какие сладостные или мрачные тайны мог бы раскрыть ему штат Айова, не говоря уже о Небраске и тем более — о Вайоминге! У водителя саднило в горле. Он совсем забыл о том, что ему вновь придется проехать через Джолиет.

Возвращаться домой тяжело. А оттягивать возвращение?

В городке Ла Саль, штат Иллинойс, водитель заехал на станцию обслуживания, проверить истинное состояние своего «вольво». Механик сказал, что нужно ставить новые стеклоочистители (водитель даже не заметил, что их украли). Полностью поменять зеркало бокового обзора не удалось — на станции не было таких комплектов. Механик, как мог, подправил гнездо и вставил туда наиболее подходящее по габаритам зеркало. Царапины, из которых складывалось слою «СОСУ», он покрыл временным антикоррозийным составом. С уровнем масла был полный порядок, но водитель обнаружил, что вандалы пытались натолкать камешков в золотники шин: видно, рассчитывали, что по дороге шины спустят. Механику пришлось доломать и снять замок с крышки бензобака: это был единственный способ залить туда бензин. Но пробег составил двадцать три целых и одну десятую мили на галлон топлива. Даже в таких трудных условиях «вольво» был настоящим тигром.

— Дома мы поправим тебе капот, — угрюмым тоном пообещал водитель своему «вольво». — Только продержись.

Но впереди, после Иллинойса, их ждала Индиана. Как говорят, некоторые ощущения лучше испытать вторично, и тогда они еще приятнее. Собственный брак вдруг показался водителю чем-то вроде войны между Огайо и Индианой с хрупким равновесием сил и эпизодическими перемириями. Айова нарушила бы это равновесие, создав ощутимый крен. А может, некоторые реки лучше не пересекать? В Америке средний пробег автомобиля на одном комплекте шин составляет двадцать пять тысяч миль, но многие водители вынуждены менять шины гораздо раньше. Его «вольво» на своем первом комплекте шин проехал сорок шесть тысяч двести пятьдесят одну милю.

Тем не менее, несмотря на завораживающий прощальный портрет Айовы и связанного с нею будущего, нельзя ехать вперед, все время глядя в зеркало заднего обзора. А на этой стадии своего путешествия водитель был настроен ехать на восток. Но достоинство сохранять нелегко. Силы (в том числе и душевные) нуждаются в постоянной поддержке. Повторения скучны. А за улаживание отношений надо платить.