Джеймс смотрел в окно «Зеленого человечка». Современные фонари заливали улицу мягким оранжевым светом. Деревянные панели на стенах, камин. Джеймсу нравился этот паб. Хотя захаживал он сюда редко, но сегодня вечером ему захотелось посидеть у настоящего очага. Убрать пакетики с чипсами, стереосистему и агрегат с австралийским светлым — и ты в девятнадцатом веке. Джеймс понимал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать: он завидовал Мартину Твейту и его странствиям сквозь клочья тумана по извилистому лабиринту, его револьверу и пыхтящему трубкой боссу. Как бы он хотел вместо Мартина красться по залитым светом газовых фонарей лондонским переулкам за таинственной дамой! Прошлое — дальняя страна, недостижимая и таинственная…

Джеймса увлекла не только атмосфера повести, но характеры и сюжет. Почему я не могу, как Мартин Твейт, ощущать связь с окружающими людьми, спрашивал он себя. Почему так остро чувствую оторванность от них? Кто они — существа из плоти и крови или мельтешащие на заднем плане неясные силуэты? Почему я, как Мартин Твейт, не терзаюсь проблемой морального выбора, почему мои поступки не влияют на развитие событий? Я готов смириться с любой мистической тайной, с любой трагедией, только не с этим бесцельным и вялым сползанием в никуда! Иногда я забываю, зачем здесь нахожусь, чего ищу. Каждый прошедший день умаляет важность моей миссии. Зачем вообще я живу в этом доме, если ничего не происходит, ничего не меняется и память по-прежнему не желает ко мне возвращаться?

Нет, я заблуждаюсь, успокаивал он себя. В моей жизни происходят перемены. Я стал частным детективом, и мне даже удалось обнаружить некоторые улики. Скажем, недавно я получил по физиономии от одного малоприятного типа, пытался забыться, уйти в себя, бездумно отдирая от стен старые обои, но даже это тупое занятие привело к тому, что мне удалось обнаружить под обоями рукопись!

«Признания убийцы», глава первая. Джеймс всматривался в заголовок и первые фразы повести. Так вот же улика! Он позволил себе увлечься любовной историей, вместо того чтобы сохранять трезвость рассудка. Джеймс заказал еще пинту и снова перечел рукопись, на сей раз делая пометки:

Все сходилось: адреса, подписи, инициалы. Однако Мартин Твейт, чьи инициалы совпадали с инициалами Малькольма Трюви, — наивный и привлекательный герой, а Иен Дейтон — юноша чувствительный и ранимый. Разве может он быть двойником циничного всезнайки Ивэна Доуза? Нет, что-то здесь не так. Вся его тщательно продуманная система доказательств не стоит ломаного гроша! Если Мартин Твейт — не Малькольм Трюви, с какой стати он решил, что Анжелина Вьерж — это Анна Вэлери, а Герард Огилви — Грэм Оливер?

Джеймс разочарованно уставился перед собой. Неужели все мои двухмесячные изыскания впустую и я ни на йоту не приблизился к разгадке, спрашивал он себя. На мгновение ему показалось, что вокруг снова сжимаются высокие стены лабиринта, ведущего к новому тупику. Смех и голоса зазвучали приглушенно, словно издали. Джеймс закрыл глаза и медленно глотнул жидкость из бокала. Горько-сладкий грубоватый вкус пива вернул его на землю. Когда Джеймс открыл глаза, стены пропали и вокруг снова был уютный, красновато-коричневый интерьер. Он с облегчением вздохнул.

Между прочим, подумал Джеймс, это ведь только первая глава. Ивэну Доузу еще предстоит проявить твердость характера, а Мартин Твейт вскоре покажет свое истинное лицо психопата. Интересно, сколько там еще глав и где их запрятали? Возможно, главу вторую следует искать на втором этаже? А как насчет третьей? На чердаке или, быть может, в подвале? Голова закружилась, и на Джеймса снова нахлынуло знакомое чувство — смесь страха и надежды. Впрочем, продолжалось это недолго. Джеймс заказал третью пинту и стал обдумывать план работы на завтра. С утра начну шлифовать половицы во второй спальне, а после обеда отправлюсь в прачечную, решил он. Ах да, на три мне назначено у врача, вспомнил он.

Джеймс досидел до закрытия и, пошатываясь, отправился домой. Ночью ему снилось, что Малькольм Трюви, словно летучая мышь, свисает с потолка над постелью и пристально всматривается в него. Проснувшись поутру, Джеймс не обнаружил на потолке ничего, кроме пятна от сырости. Снаружи раздались шаги и свист. Джеймс набросил халат и открыл входную дверь. На пороге стоял почтальон.

— Доброе утро, — поздоровался он.

— Доброе, — ответил Джеймс.

— Для вас сегодня одно. — Почтальон перебирал конверты.

Джеймс молча наблюдал за движениями его пальцев.

— Да вот же оно! Номер двадцать один.

Джеймс кивнул, не сводя изумленного взгляда с адреса на письме в руках почтальона.

— Спасибо, — машинально проговорил он, и почтальон отдал ему конверт.

Джеймс еще раз поблагодарил и закрыл дверь. Конверт он открыл в коридоре. Родители радостно сообщали, что, по счастью, на Рождество никуда не едут, поэтому ждут его с нетерпением. Сердце выпрыгивало из груди, но виной тому было не письмо от родителей. Джеймса потрясло имя адресата, которое он успел разглядеть на конверте, лежавшем в почтальонской сумке: доктору Ланарку, Лаф-стрит, дом 19.