Утром, впервые за последние дни, Джеймса не разбудили солнечные лучи. На окне висели белые занавески, которые он повесил вчера. Джеймс вздохнул с облегчением. Тело ломило. Пора отдохнуть, он не разгибал спины уже восемь дней.

Разбудил его шум у дверей. Джеймс встал и отправился посмотреть, в чем дело. На коврике лежала стопка писем — первая, которую он получил на новый адрес. Он поднял письма и направился на кухню. Проходя мимо гостиной, Джеймс помедлил, с гордостью обозревая чистый пол, стены и потолок. Ни пыли, ни сырости, ни гнили. А что пахнет дезинфицирующими средствами — так не страшно, скоро улетучится.

Он зажег газ под чайником и занялся письмами. Одно — от родителей, другое, адресованное «Жильцу», оказалось телефонным счетом, третье предназначалось мистеру Малькольму Трюви. Первый адресованный Трюви конверт Джеймс прицепил к стене над плитой и как раз сегодня, раз уж до сих пор никто его не хватился, собирался распечатать. Но слово «Срочно» на втором конверте заставило его изменить решение. Джеймс укорял себя за то, что даже не попытался найти получателя первого письма. И о чем он только думал?

Джеймс заварил чай, сделал тосты. Затем отцепил первый конверт от стены. Решено — сегодня же отнесет оба письма в «Аренду Харрисона», и пусть Крэбтри отошлет их Малькольму Трюви. Успокоив совесть, Джеймс занялся телефонным счетом. Никаких звонков за три месяца, только абонентская плата. И счет с собой захвачу, подумал он, не хватало еще платить за услугу, которой не пользуюсь.

Доев тосты, Джеймс распечатал письмо от родителей. Как обычно, ничего существенного. Джеймс понимал, что письма эти пишутся с единственной целью выразить родительскую заботу. Почему он порвал с той симпатичной голландкой? Чем решил заняться? Может быть, что-то случилось? Нужна помощь? Натужная родительская вежливость рождала впечатление недосказанности.

Читая письмо, Джеймс мучился чувством вины. Он был любимым и любящим сыном, и ему не доставляло никакой радости родительское беспокойство. Что он мог поделать? Написать в ответ, чтобы не волновались? Так Джеймс и поступил. Письмо вышло коротким и вряд ли успокоит отца и мать, вздохнул Джеймс и добавил постскриптум: «Что вы делаете на Рождество? Думаю заехать. Дайте знать, если что». Наверняка с их привычкой все планировать загодя родители уже давно куда-нибудь собрались, с надеждой подумал Джеймс, но, по крайней мере, их обрадует мое желание погостить.

После завтрака он отправил письмо родителям и поехал в город. В «Аренде Харрисона» Джеймс протянул конверты, адресованные Малькольму Трюви, усталому Крэбтри, но тот отказался их брать.

— Мы здесь ни при чем, мистер Пэдью.

— Но здесь же написано, что срочно!

— Клиент четко определил круг наших обязанностей. Все остальное нас не касается.

— И что прикажете с ними делать? Выбросить в корзину?

— Успокойтесь, мистер Пэдью. С чего вы решили, что они так уж важны для нашего клиента? Вы ведь даже имени его не знаете!

Джеймс не сразу нашелся с ответом.

— Э-э… просто я уверен, что внутри что-то важное.

Крэбтри бросил на Джеймса скептический взгляд.

— Почему бы вам просто не засунуть их в ящик стола, а клиент сам потом разберется, что с ними делать.

Да потому что я места себе не нахожу, так мне хочется узнать, что внутри, захотелось крикнуть Джеймсу, однако он смолчал. Затем протянул Крэбтри чеки и телефонный счет и молча смотрел, как тот отсчитывает деньги.

Из кабинета появился Харрисон и протянул Джеймсу руку.

— Как идут дела, мистер Пэдью?

Джеймс решил, что Харрисона интересует дом.

— Теперь там гораздо чище, чем было. Газ и горячую воду я починил.

— Наш клиент весьма доволен вашими успехами.

Джеймс вздрогнул.

— Разве он был внутри?

Харрисон замялся.

— Понятия не имею, мистер Пэдью. Клиент сказал, что доволен вашими успехами.

Он точно за мной шпионит, подумал Джеймс. Мысль эта пугала и раздражала, и в то же время внимание хозяина дома льстило. Малькольм Трюви шпионит за ним. Малькольм Трюви доволен его успехами. Джеймс вспомнил лицо человека, отразившееся в витрине секс-шопа. Он выглядел таким уверенным в себе… или даже так — таким уверенным во мне, неожиданно подумал Джеймс. Как сладка будет моя месть, когда я выведу его на чистую воду!

Пока закипал чайник, Джеймс разглядывал два письма на кухонном столе. Сердце выпрыгивало из груди. Успокойся, твердил он себе, сначала выпей чаю. Джеймс вышел в сад и огляделся. Низкое серое небо. Где-то в ветвях яблони чирикал воробей. От соседнего дома доносился запах готовящейся еды. Уголком глаза он уловил какое-то движение в окне второго этажа. Джеймс быстро обернулся: окно приоткрыто, но комната, насколько он мог судить, пуста. Нужно подняться наверх и закрыть окно, подумал Джеймс, не ровен час начнется дождь.

В кухне вовсю кипел чайник. Джеймс выключил газ и снова уставился на письма. Затем заварил чай, добавил в чашку молока, взвесил письма в ладонях, резко обернулся. Никого.

Становлюсь параноиком, невесело констатировал Джеймс.

Чувствуя себя заправским детективом, он поднес письмо к носику чайника и держал, пока бумага не стала влажной. Затем подковырнул клапан ножом. Письмо распечаталось на удивление легко. Джеймс уселся за стол и вытащил содержимое конверта. Внутри оказался не лист, а несколько маленьких квадратиков. На каждом квадратике была напечатана буква. Джеймс в произвольном порядке разложил квадратики на столе. И вот что они ему сказали:

Он понятия не имел, что означает эта тарабарщина, но Джеймс прочел достаточно детективных романов, чтобы заподозрить подвох. Должно быть, это код! Что, если Малькольм Трюви прислал ему эти письма, чтобы проверить, сможет ли Джеймс разгадать загадку? Или эти девять букв — всего лишь отвлекающий маневр? Возможно, письма действительно адресованы Малькольму Трюви и содержат своего рода шифр? Джеймс напряженно размышлял. Одно слово или несколько? Он начал переставлять буквы в разном порядке, а результаты записал в зеленый блокнот.

Наверняка существовало ограниченное число комбинаций, но все они звучали совершенно бессмысленно. Мало гласных, посетовал Джеймс. Может быть, в конверте еще что-нибудь завалялось? Увы, конверт был пуст. Джеймс еще битый час возился с буквами, переставляя их и так и эдак, когда заметил одну странность. Непроизвольно он разделил буквы на четыре группы:

Это ЭГО Джеймс приметил сразу. Снова никуда без старины Фрейда, усмехнулся он. Джеймс залез в словарь и прочел, что ЭГО означает «часть сознания, которая реагирует на реальность и обладает индивидуальностью». Превосходно, но что это ему дает? В то же время, рассматривая три первые пары букв, Джеймс испытывал странное чувство, как будто он уже видел эти сочетания.

Устав возиться с буквами, Джеймс вышел в сад и некоторое время стоял, вдыхая влажный воздух и разглядывая верхушки деревьев и крыши соседских домов за изгородью. Он узнавал этот вид — в мозгу аккуратно складывалась ранее виденная картинка, но даже она не могла оживить те воспоминания, возвращения которых хотел и боялся Джеймс.

Он думал, что стоит ему снова войти внутрь дома, и черный ящик памяти откроется сам собой. И в некотором смысле так оно и случилось, вот только внутри оказался еще один черный ящик, и снова Джеймс безуспешно искал ключ. Его мучили сомнения: а что, если внутри второй коробки скрыта третья и так далее, как в той русской игрушке? Впрочем, любая матрешка не бесконечна, внутри всегда прячется самая крошечная и ценная куколка. Вот в ней и хранится мое прошлое, вздохнул Джеймс.

Он остановился под яблоней и поднял глаза. Наверняка яблоки уже созрели. Джеймс протянул руку к ближнему плоду и без труда оторвал его вместе со стебельком. Размером с крикетный мяч, ровное и тяжелое. Джеймс не разбирался в сортах, но выглядело яблоко весьма аппетитно: золотисто-зеленое с красными прожилками, не слишком блестящая и не слишком твердая кожица. От сильного и резкого запаха рот наполнился слюной. Джеймс огляделся — возможно, рвать яблоки запрещено контрактом? — но вокруг никого не было, да и в контракте про яблоки вроде бы не упоминалось.

Джеймс с хрустом надкусил сочный плод. Горько-сладкий. Внезапно его захлестнуло забытое чувство. Оно не имело названия, но очень походило на те переживания, которые он испытывал, слушая «The Go-Betweens», только гораздо мощнее. Словно эмоции, которые рождала музыка, были дальним эхом истинного ощущения.

Откуда пришло это чувство? Джеймс понимал, что оно напрямую связано со вкусом яблока, но содержит в себе и нечто большее. Джеймс опустил глаза и заметил на белой мякоти розовое пятнышко, крошечный кровавый след. Он закрыл глаза, и сад завертелся дождями и солнцем, знакомыми силуэтами, закатными лучами, дальней музыкой, сладкими и тяжелыми духами. Губы темноволосой девушки приблизились к его губам, и снова все поглотила тьма. Джеймс перевел дух и открыл глаза. Что происходит? Неужели так возвращаются воспоминания?

Да и настоящие ли это воспоминания? Пытаясь осмыслить образы, мелькнувшие перед его мысленным взором, Джеймс спрашивал себя: неужели все это было на самом деле? Худенькая темноволосая девушка тянется к нему губами. А что, если он лишь выдает желаемое за действительное? Захватившие Джеймса ощущения были непрошеными и неконтролируемыми. Никакими уловками воображения ему не удалось бы вызвать эти образы, а значит, они правдивы! Джеймс хотел надкусить яблоко еще раз, но обнаружил, что не может двинуть ни рукой ни ногой. Как и в тот вечер, когда он сидел, прислонившись спиной к стволу яблони, память возвращала звук чужих голосов, потеплевший воздух, молчание и мерцающие тени в траве. Но если образ девушки вызывал надежду, то молчание и тени рождали иное чувство. Память услужливо подсказала название. Страх.

Надежда и страх. Белое и черное, доброе и злое. Джеймс привык думать, что это разные ощущения, но сегодня они казались ему двумя сторонами одного чувства. Что есть страх, как не надежда во тьме? Что есть надежда, как не страх, омытый светом? Внутри надежды скрывается страх, что ей не суждено сбыться. Внутри страха всегда таится надежда, что в этот раз пронесет. Надежда и страх. Словно луна, которую мы видим то полной, то растущей; то яркой, то туманной; то кроваво-красной, то золотой; но это всегда одна и та же серая сфера.

Откуда пришли эти мысли? Джеймс моргнул. Что заставило его размышлять о надеждах и страхах? Что произошло, когда он надкусил яблоко? Неповторимое мгновение ускользнуло. Его разум снова был чист.

Джеймс доел яблоко и понял, что проголодался. Он отправился на кухню, размышляя, что приготовить на ланч. Яйца с беконом или спагетти по-болонски? Нечаянно Джеймс наступил на могильный камень, и его пронзила дрожь. Джеймс опустил глаза — на него смотрели две буквы: ИД.

Так вот она, разгадка!

Джеймс сел за кухонный стол и снова разложил перед собой буквы, напечатанные на бумажных квадратиках. МТ, ЛС, АВ. Конечно же, это инициалы! Вот только знать бы чьи. Где он видел эти комбинации? Джеймс начал резать лук, и глаза тут же наполнились слезами. Затем вскипятил воду для спагетти, обжарил лук и фарш, разогрел баночку томатной пасты. Начался дождь. Тяжелые капли, словно булыжники, замолотили по пластиковой крыше. Джеймс открыл бутылку красного вина и налил стакан.

И внезапно вспомнил.

Он бросился в спальню и подхватил картонную коробку, где хранил документы, касающиеся расследования. На крышке Джеймс написал черным фломастером: «УЛИКИ». На кухне он открыл коробку и без труда обнаружил то, что искал, — копию газетной статьи под названием «Трагическая правда об ужасном пикнике» и имена в четвертом абзаце. Лиза Сильвертон и Анна Вэлери. ЛС и АВ. Прочтя имя Анна, Джеймс вспомнил темноволосую девушку из своего видения. Случайность?

Сосредоточься, приказал он себе. Нужно найти еще одно имя. МТ. Джеймс перевел взгляд на конверт. Неужели Малькольм Трюви? Джеймс расхохотался и замолотил кулаками по столу. Ну конечно, все так очевидно! Как можно было не заметить этого раньше?

Малькольм Трюви, Лиза Сильвертон, Анна Вэлери. Эта троица жила в доме, когда Иен Дейтон выпал из окна. Джеймс снова перечитал статью. Малькольм Трюви нигде не упоминался, но в статье писалось о некоем друге, пожелавшем остаться неназванным. Джеймс ухмыльнулся. Банальная уловка! Желание скрыть свое имя говорило само за себя.

Весь обед с лица Джеймса не сходила улыбка. Правда, он еще не понял, что означает таинственное ЭГО, да и до раскрытия мрачной тайны его врага было далеко, но это частности, они могут подождать. Он все теснее сжимал кольцо. Все ближе к правде. Ближе к центру лабиринта.