Фонарь, повернутый вверх
Почти сразу же после ухода Этьена и Франсуазы разбрелись по лагерю и остальные. Вопрос о Карле больше не обсуждался. По-моему, все понимали, что спокойствие, наступившее со смертью Стена, вот-вот рассеется и вокруг вновь возобладает дух отрицания. Это было мгновенное интуитивное всеобщее прозрение, и поэтому обсуждать какой-то мало-мальски спорный вопрос значило бы переступить границы здравого смысла. Тем лучше для меня. Никто не станет донимать меня расспросами о случае с Карлом и о выстрелах. Единственный отрицательный момент в сложившейся ситуации сводился к нескольким пустым разговорам, что, однако, казалось мне справедливой уступкой.
Самым странным был разговор с Жаном, и не в последнюю очередь по той причине, что раньше мы с ним практически не разговаривали. Он подошел ко мне с застенчивой улыбкой и задал один их тех идиотских вопросов, которые возникают только от чувства неловкости:
— Ты занят, Ричард?
В тот момент я курил возле хижины-кухни, пытаясь успокоить издерганные за день нервы.
— Нет, Жан, — ответил я по возможности ровным голосом. — Сейчас нет. Я курю.
— А…
— Покурим?
— Нет, нет, — поспешно и встревоженно ответил он. — Я не хочу брать у тебя сигарету.
— Да брось ты. Кити из Хатрина привезет мне еще.
— Нет, нет. Я покурю травку.
— Ну ладно, дело твое. — Я улыбнулся ему в ответ, желая всем сердцем, чтобы он поскорее убирался подальше.
Но он явно не собирался уходить. Он почесал голову и потоптался на месте. Будь у него шапка, он, наверное, сейчас мял бы ее в руках.
— Знаешь, Ричард, я тут подумал…
— О чем?
— Может, тебе когда-нибудь захочется взглянуть на огород. Раньше ты иногда приходил туда повидать Кити, но теперь все иначе. После того как Кити стал заниматься рыбной ловлей, я расширил огород. Теперь на нем семь участков.
— Семь? — сухо переспросил я. — Замечательно.
— Ну как, ты придешь взглянуть?
— Это свидание?
— Свидание? Да! — Он разразился смехом, настолько деланным, что несколько секунд я думал, будто его душит ярость. — Свидание! А потом мы посмотрим фильм!
Я кивнул.
— Свидание, — снова повторил он. — Увидимся на свидании, Ричард.
— Увидимся, — ответил я, и после этого он, к моему облегчению, ушел.
Я отложил встречу с Джедом до наступления темноты. Мне не хотелось, чтобы все видели, как я забираюсь в палатку-больницу. Я понимал, что это будет негласным признанием существования Христо, — наверное, самой важной из вещей, которые следует игнорировать, по условиям нашего соглашения.
Обстановка в палатке ухудшилась. Стояла прежняя вонь, но воздух еще накалился, и повсюду виднелись высохшие или высыхающие черные лужицы. Это была вытекавшая из живота Христо кровь: она пропитала простыни, собиралась в складках брезентового пола, ею были перепачканы руки и грудь Джеда.
— Боже мой! — произнес я, чувствуя выступивший на спине пот. — Что здесь, черт возьми, происходит?
Джед обернулся ко мне. Его освещал снизу вертикально поставленный фонарь «Мэглайт». Из-за этого волосы его бороды светились, как нити накаливания лампочки, а глаза оставались в абсолютной темноте.
— Нет ли у тебя хороших новостей для меня? — пробормотал он. — Я устал от плохих новостей. Мне хочется слышать только хорошие.
Я молчал, пристально всматриваясь в тени на месте его глаз и стремясь найти там хоть какую-то форму. В его поведении было нечто угрожающее, а дьявольский свет, исходивший от его бороды, наводил меня на мысль, что я, возможно, испытываю галлюцинации. Ощущение было настолько сильным, что мне захотелось убедиться в реальности существования Джеда, прежде чем оставаться здесь. Я поднял «Мэглайт» и направил луч света прямо ему в лицо. Он вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от света, но я успел достаточно хорошо рассмотреть его и успокоился.
Я опустил фонарь:
— Есть новости. Зефа и Сэмми убили.
— Убили, — сухо повторил Джед.
— Расстреляли охранники.
— Ты видел?
— Нет.
Он склонил голову набок:
— Ты разочарован?
— Нет. Я видел, как их избивали, и…
— Тебе этого оказалось достаточно.
— … меня затошнило. Я не ожидал, что так получится.
— Вот как. — Яркие волоски на бороде Джеда затрепетали из-за появившегося у него на лице какого-то невидимого мне выражения.
— Ты доволен? Ну, я хотел спросить, испытываешь ли ты облегчение… в каком-то смысле…
— Нет, никакого облегчения.
— Правда?
— Да.
— Но ведь пляж теперь в безопасности. Тэт, дух лагеря… и наша тайна.
— На пляж мне теперь наплевать, Ричард.
— Наплевать?
— Хочешь теперь послушать мои новости?
Я переменил положение, чтобы скрыть свое замешательство.
— Давай.
— Сегодняшняя новость — это отсутствие.
— Посетителей?
— Совершенно верно, Ричард. Полное отсутствие посетителей. Вновь. — Он прочистил горло. — Я не видел сегодня ни одной живой души, кроме него, ну и я, может быть, в счет… Не могу отогнать от себя мысли о том, с чего бы это… Как, по-твоему, Ричард, в чем тут дело? Мы с Христо ждали здесь целый день напролет, а никто так и не пришел…
— Джед… Мы ведь с тобой уже говорили об этом.
— Ты торопишься?
— Нет.
— Значит, мы можем обсудить это еще раз.
— Хорошо. Это объясняется, говоря твоими же словами, тем, что люди пытаются вернуться к нормальной жизни. Они не хотят напоминаний о прошлом.
— И то же самое происходило бы, если бы здесь умирала Сэл.
— Тогда все могло бы быть и по-другому. Сэл — руководитель. Но я не думаю…
— А если бы здесь умирал ты? — перебил он.
— Здесь?
— Здесь. Умирал бы. Что, если бы это был ты?
— Кто-нибудь, наверное, пришел бы навестить меня. Франсуаза с Этьеном. Кити.
— А я?
— Да. И ты пришел бы. — Я тихо засмеялся. — Я надеюсь.
Джед промолчал, и мой смех повис в воздухе, став неприятным и неестественным. Потом Джед покачал головой:
— Нет, Ричард, я имел в виду, что было бы, если бы здесь умирал я?
— Ты?
— Я.
— Ну… люди пришли бы тебя навестить.
— Правда?
— Конечно.
— Ты думаешь?
— Да.
— Но ведь я же здесь, Ричард. — Он наклонился ко мне, заслонив собой фонарь, и верхняя половина его тела оказалась в тени. Я тут же невольно отпрянул, не зная, как близко он от меня сейчас. Когда он шепотом заговорил, я решил, что он находится сантиметрах в пятнадцати или даже ближе. — Я сижу здесь, черт возьми, весь день и всю ночь. И никто не приходит меня проведать.
— Но ведь к тебе пришел я.
— И больше никто.
— Я… Мне жаль.
— Да. Мне тоже…
— Но…
— Конечно.
Через секунду-другую он уселся обратно, и мы переглянулись через испачканное кровью тело Христо. Потом Джед наклонил голову и начал рассеянно счищать с рук засохшую кровь.
— Джед, — тихо сказал я. — Окажи мне услугу.
— Да?
— Выйди на время из палатки. Я побуду здесь с Христо и…
Он махнул рукой, оборвав меня:
— По-моему, ты кое-чего не понимаешь.
— Тебе нужно…
— Я не хочу видеть там этих ублюдков.
— Тебе совсем не обязательно смотреть на них. Можешь сходить на пляж.
— Зачем? — спросил он. Голос стал очень ясным и уверенным. — Чтобы я выбросил все из головы? Привел мысли в порядок и не свихнулся?
— Да, если хочешь.
— И был таким же нормальным, как все?
— Это поможет тебе увидеть вещи в перспективе.
— Здесь ничем не помочь. Не важно, где я нахожусь. Я по-прежнему сижу в палатке. Я живу в этой палатке с тех пор, как очутился в лагере, так же, как и Христо. Так же, как Карл и Стен. Палатка. Открытое море. DMZ. Невидимый и не…
Я уловил, как у него на миг дрогнул голос. Я задержал дыхание, неожиданно панически испугавшись того, что он расплачется, но он, по-видимому, снова взял себя в руки и продолжал:
— Когда появились шведы, а Даффи пришел в ярость… и потом исчез… я решил, что все изменится… Когда он покинул лагерь, я подумал, что все изменится… Но он такой хитрый… Он вернулся… хитрец…
Голос Джеда перешел в неразличимый шепот. Потом Джед качнулся вперед и коснулся висков кончиками пальцев.
— Джед, — спросил я, помолчав, — что ты имел в виду, когда сказал, что он вернулся?
— Покончил с собой, — ответил он. — Вернулся.
Я нахмурился и смахнул с бровей пот. Он побежал вниз по лицу и обжег уголки рта.
— Ты видел его?
— Видел… да…
— Когда?
— В первый раз на Пхангане… Раньше, наверное, тоже.
— Ты видел Даффи на Пхангане?
— С твоими погибшими друзьями…
— С Зефом и Сэмми?
— Он дал им карту.
Я замялся:
— Джед, карту дал им я.
— Нет…
— Говорю тебе, что это я дал им карту. Я хорошо помню, как все произошло.
— Нет, Ричард. — Он отрицательно покачал головой. — Карту дал им Даффи.
— Ты хочешь сказать… У них уже была карта, когда я давал им свою?
— Я хочу сказать, что он дал им карту, когда дал ее тебе. — Джед снова сел прямо, при этом пол палатки натянулся, а фонарь опрокинулся. Падая, он на мгновение ослепил меня, а затем покатился и замер на месте, разрезая теперь темноту клинком света. — Он дал карту Этьену, — сказал Джед, снова осторожно установив фонарь. — А также Франсуазе, Зефу, Сэмми, немцам и всем остальным…
— Остальным?
— Тем, кого мы еще не видели. Тем, кто появится в следующем месяце или на следующей неделе, и тем, кто окажется здесь после них.
Я вздохнул:
— Тогда… ты видишь Даффи всякий раз, когда видишь меня.
— Раньше — не так часто… Но теперь да, — с грустью кивнул Джед. — Каждый раз, когда вижу тебя… Каждый раз…
