Как принцесса

«Дорогая мисс Хоскенс» — так Томас начал свое письмо. Немного подумав, он зачеркнул строчку и написал: «Дорогая Аннеке». Да, так гораздо лучше. Надо соответствовать. Не нужно холодных фраз, никакого официоза — Томас знал, что за ним водится такой грешок.

За что — «за все»? Томас отложил блокнот и задумчиво оглядел комнату. Он писал письмо, сидя на кровати, а через час с небольшим у него была назначена в «Британии» встреча с Эмили. Сегодня пятница, билеты на завтрашний рейс в девять утра уже забронированы. Его пребывание в Брюсселе заканчивалось. И разве это не трусость — говорить все Аннеке через письмо, а не лично? Но он не совершил ничего дурного, его совесть чиста. По крайней мере, письмо избавит обоих от неловкой сцены прощания.

Неплохо. Но почему «счастливые часы»? Тут нужно подумать.

Нет, это ужасно! Он совсем разучился писать нормальные тексты!

Нет, неправильно. Зачем мучить человека? Кроме того, учитывая свою новую влюбленность (да, Томас воспылал любовью ко всему, что связано с Америкой!), он вряд ли надолго задержится в Лондоне. Теперь его манили совсем другие горизонты.

Значит, так: письмо должно быть простым и лаконичным, но не лишенным теплоты, конечно. Ничего особенного между ними не произошло, и к их отношениям, скорее, подходит определение «теплая дружба», как в свое время он и говорил Тони. Томас почти уверовал в то, что и Аннеке думает и чувствует примерно так же. Тот момент близости, когда они стояли на лугу среди желтых цветов и весь воздух был заряжен нахлынувшим чувством, был не более чем плод его воображения…

Томас опустил голову и провел рукой под воротником рубашки. Черт, ну и жара! Жара стоит уже неделю, да еще влажность повышенная — наверное, приближается гроза. Томас взял деревянную палку и открыл световой люк, но в воздухе все равно стояли жара и морок.

Он снова сел на кровать и взял в руки блокнот. Зачем ломать голову: что да как? Нужно отнестись к письму, как к работе, которую следует сдать вовремя, правильно обозначив целевую аудиторию. Уж в чем в чем, а в этом Томас был дока!

Кроме того, гораздо важнее обдумать свой разговор с Эмили.

Войдя в «Британию», Томас вдруг отчетливо понял, что это его последний визит сюда. Через два месяца выставка закроется, и «Британии» не станет. По крайней мере, он так полагал. Если у начальства и были планы сохранить паб на этом же месте или переместить его куда-то, сие Томасу не было известно. Он оглядел главный зал — людно, шумно, и хотя в основном звучала английская речь, за некоторыми столиками говорили по крайней мере на трех других языках. Мистер Росситер стоял за барной стойкой, пересчитывая мелочь в кассе и, не особо таясь, посасывал виски из бокала, который всегда имел под рукой. Шерли, как обычно, металась между клиентами, успевая при этом принимать ухаживания Эда Лонгмана — в последние дни он буквально не отходил от нее ни на шаг. Все так же свисала с потолка модель аэроплана «Британия», норовя заехать в лоб слишком долговязому посетителю, случись такому пройти по ее курсу…

Все это вместе составляло для Томаса его дом вот уже на протяжении четырех месяцев. И сегодня как никогда он ощутил его призрачную мимолетность. Удивительным было и то, что жизнь его резко поменялась именно здесь, внутри этого миража. Скоро «Британию» закроют, разберут на части — словно сорвут маску, за которой нет лица, а есть только сплошные химеры.

И снова нахлынуло это странное ощущение, что он идет сквозь толпу призраков и что только он, Томас, реален. Он попросил Шерли приготовить два «мартини драй» и с трудом нашел свободный столик на двоих — ближе к выходу, но зато в уголке. Через несколько минут в дверях появилась Эмили, выискивая его глазами. Томас помахал ей, и Эмили, сразу заулыбавшись, направилась к столику. Он подумал: «Нет, вот она тоже — самая что ни на есть настоящая». Не исключено, правда, что ровно так же Эмили улыбается посетителям американского павильона, водя пылесосом по ковру, изображая из себя счастливую домохозяйку.

— Привет, милый, — Эмили чмокнула его в щеку, подвинула стул и присела. — Вы, конечно же, не догадались заказать на мою долю?

— Как раз догадался. Сейчас Шерли все принесет.

— Вы мой ангел-спаситель, потому что я умираю, как хочу выпить!

Эмили уселась поудобнее и пустилась в долгие объяснения: что произошло с ней сегодня. В их павильон пожаловали ученые — западные немцы — и назадавали ей кучу сложных технических вопросов. Про то, как устроен мотор, на котором работает пылесос, и прочее, и прочее. И очень обиделись, когда Эмили сказала, что не знает, как что устроено.

— В итоге они пошли и нажаловались моему супервайзеру, — сказала она. — Ну, честное слово, вот в такие минуты хочется без оглядки сбежать в Манхэттен! Даже отсутствие там работы — и то лучше, чем такое мозгодробительство.

— Возьмите сигаретку, — предложил Томас. — Курение успокаивает.

— Спасибо, вы просто ангел, я говорила вам это?

— Говорили, но повторяйте еще, прошу вас…

Вдвоем они закурили. Потом Шерли принесла два бокала с коктейлем на серебряном подносе.

— Прошу, — сказала она. — Сегодня все — за счет заведения, мистер Фолей. Можете заказывать, сколько вашей душе угодно.

— Спасибо, Шерли. Мне приятно.

— Я просто поверить не могла, когда мистер Росситер сказал, что вы от нас уезжаете. Без вас «Британия» будет уже не той!

— Как? — Эмили резко повернулась к Томасу. — Вы нас покидаете?

— Боюсь, что да, — со вздохом ответил Томас. — Начальство ЦУИ так распорядилось.

— И когда ваш самолет?

— Завтра утром.

Томас был немного разочарован, что Эмили ничего не сказала, а только рассеянно смотрела в сторону уходящей Шерли.

— Теперь вы понимаете, почему мне было так важно увидеться с вами? — сказал Томас.

— М-мм… Ну, да. Слушайте, Томас, вы меня просто ошарашили! Мы только-только подружились, и нате…

— Да. В этом смысле — время самое неподходящее для отъезда.

— Милый мой, я ужасно буду скучать без вас. Ведь правда, — тут не так и много людей, с которыми хочется дружить.

Томас отпил немного мартини и задумчиво помешал его соломинкой с нанизанной на нее оливкой. Он знал, что теперь надо быть осторожным — возможно, сейчас ему придется сказать самые важные слова в своей жизни. На карту поставлено не только его собственное счастье (хотя, чего уж тут, оно-то и было важнее всего!), но и то самое задание от мистера Редфорда и мистера Уэйна, которое он не мог не выполнить. Томас открыл было рот, чтобы начать, но Эмили опять смотрела куда-то в другую сторону. На этот раз ее внимание привлек мистер Лонгман: вот он открыл дверь на улицу и пошел по дорожке вдоль пруда…

— Мисс Паркер… — настойчиво повторил Томас. — Эмили… Наша дружба уже настолько укрепилась, что я подумал: могу ли я задать вам вопрос, который в иной ситуации прозвучал был довольно дерзко?

— Простите, что? — Эмили повернулась к нему — она опять улыбалась своей обезоруживающей улыбкой. — Простите, я вас услышала, но не совсем поняла. Вы как будто бы взяли эти слова из романов Генри Джеймса.

— Ну да, возможно, стоит поставить вопрос… более прямо. Хорошо. В прошлый понедельник, когда мы совершили нашу вылазку на природу…

— Да, и мне очень там понравилось.

— …и я поделился с вами некоторыми фактами о том, как обстоит моя личная жизнь. В связи с этим, могу ли я надеяться… на ответный жест?

— Ответный жест?

— Ну, да. Я подумал, что, может, вы… Хорошо, буду говорить напрямик, мисс Паркер, была не была. Я хотел спросить вас — вы свободны? У вас кто-то есть?

Но даже и после такого вопроса Томас не смог полностью завладеть вниманием Эмили. Она опять кого-то увидела — кого-то из знакомых, пристраивавшихся за столиком неподалеку.

— Ой, Томас, да это же Андрей!

Эмили помахала Андрею:

— Эй, мистер Черский!

Андрей поднял голову, вежливо и несколько недоуменно улыбнувшись. Эмили жестом пригласила его присоединиться к ним. Обернувшись к Томасу, она извинительно сказала:

— Милый, вы не против, если он посидит с нами?

Томас и пикнуть не успел, как Черский покинул свой столик и направился к ним.

— Ну, — сказал он, отодвигая стул, чтобы присесть, — разве это не лишнее доказательство, что британцы приносят удачу? Стоит только прийти в их паб, как обязательно встретишь старых знакомых. Я на несколько минут, если не возражаете.

— Конечно, конечно, — сказал Томас, подкинув в свой ответ побольше ледяных ноток. — Что будете пить?

— О, да у вас мартини! — воскликнул Андрей. — Какие вы, однако, снобы. А я человек простой, и вкусы у меня — пролетарские. Уверен, что Шерли принесет мне мой «фирменный» джентльменский набор.

Андрей обернулся к бару и махнул Шерли. Та понятливо кивнула в ответ.

— Слушайте, Томас, я тут слышал, что вы уезжаете от нас?

— А откуда вы знаете? — удивилась Эмили. — Он сказал мне об этом только что.

— Ну, любая новость, тем более такая важная, распространяется тут со скоростью молнии. Так вы улетаете завтра, если я правильно понял?

— Вы совершенно правильно поняли.

— Да, без вас будет скучно, уж поверьте. Ваши советы были бесценны. Как раз на днях я рассказывал…

Андрей прервался на полуфразе, так как Шерли принесла ему кружку горького пива и традиционный пакет чипсов Salt’n’Shake.

— Мисс Нотт, вот вы — вы всегда приносите одну только радость, — сказал Андрей, приобняв Шерли за талию. — Обещайте, что после выставки поедете со мной в Москву и выйдете за меня замуж, и будете радовать меня британскими деликатесами на серебряном подносе.

— Ой, ну вас, мистер Черский, вы вечно как скажете!..

— Послушайте, — сказал Андрей, открывая чипсы, — по-моему, пакет стал гораздо больше.

— Совершенно верно, — ответила Шерли. — Это спецпоставка. Пакеты-великаны.

— Пакеты-великаны! Потрясающе! — воскликнул Черский. — Жить стало лучше, жить стало веселее. Кажется, у вас есть такая поговорка: «хорошего помножку».

— Хорошего понемножку, — поправил его Томас.

— О, спасибо за подсказку.

— Ну, если что — зовите, — сказала Шерли. — Как я уже говорила — сегодня все за счет заведения.

Когда Шерли ушла, Томас угрюмо присосался к соломинке. Он был зол, что между ними вклинился Андрей — причем в тот момент, когда он уже почти наладил контакт с Эмили! Но самым неприятным было то, что Эмили не возражала против компании Андрея, а стало быть, вообще не была в курсе, что между ее персоной и Томасом налаживался какой-то там контакт. Дальше — хуже: Эмили потихонечку развернула стул в сторону Черского и теперь смотрела только на него. Практически сидя спиной к Томасу. Она наклонилась к этому русскому красавцу, уткнувшись подбородком в ладони. Она улыбалась и глядела ему прямо в глаза. А дальше… Томас просто не мог поверить своим ушам.

— Андрей, — сказала она, обиженно надув губки. — Вообще-то, это меня вы звали в Москву!

— Разумеется, — ответил Черский. — Только вы посмеялись над моими словами. Вы уже достаточно хорошо меня знаете. Я ужасный бабник!

— Да, но вас не поймешь: когда вы говорите серьезно, а когда нет. И как отличить одно от другого?

— А отличить очень просто. Когда я говорю что-то вам, это всегда серьезно.

Эмили хмыкнула, покраснев.

— И, если уж на то пошло, — продолжил Андрей, — то это вы меня дразните. Я же прекрасно понимаю, что вы не поедете за мной! Выставка закончится, вы вернетесь домой и забудете обо мне навсегда. Тяга ко всему американскому все равно перевесит. Другая страна, другая культура…

— Это неправда, — Эмили украла из пакета чипсину и начала медленно ее покусывать, скрестившись взглядом с Андреем. Томас изумленно наблюдал за ними — он первый раз в жизни видел, чтобы женщина пыталась обольстить мужчину, используя для этого чипсы.

— Это неправда, — повторила Эмили. Я очень хочу увидеть вашу страну, ее прекрасную архитектуру: Красную площадь, Большой театр, Зимний дворец в Санкт-Петербурге.

— Это уже Ленинград, — поправил ее Андрей.

— Ну да, я понимаю, что все не так, как мне представляется. И, возможно, я многое романтизирую.

— Ну, как раз большинство жителей с Запада занимается прямо противоположными вещами. Они все опошляют, считая, будто мы живем убогой жизнью.

— Да? Тогда расскажите мне про свою квартиру. Она достаточно комфортабельна?

— Я всего лишь обычный журналист. И живу очень скромно.

Томас презрительно фыркнул. Андрей и Эмили только на секунду глянули на него и сразу же забыли.

— Что ж, в скромном быте есть свои преимущества, — сказала Эмили. — Но все же, время от времени хочется пожить в роскоши, разве не так?

— Пожалуй, только всему есть предел.

— Ну, вот, смотрите… — Эмили посмотрела через плечо на Томаса, понимая, что он подслушивает, поэтому подвинулась еще ближе к Черскому. — Нас поселили в дешевой гостинице. А когда что-то начинает меня доставать ну очень сильно, знаете, как я поступаю?

— Нет, не знаю. А как вы поступаете? — спросил Андрей.

Эмили взяла пригоршню чипсов и с вызовом принялась их есть. Заинтригованный, Андрей проделал то же самое.

— Я звоню своему отцу, и он присылает мне денежку. Чтобы я могла себя побаловать.

— Побаловать?

— Да. Иногда я просто еду и снимаю номер для молодоженов в отеле «Астория». Хочу — принимаю теплую ванну, хочу — заказываю в номер икру с шампанским. И несколько часов живу как принцесса.

— Как принцесса? Замечательно, — Андрей загреб еще немного чипсов. — И что, при этом вы остаетесь в полном одиночестве?

— Да, я совершенно одна… — Эмили снова запустила руку в пакет.

— Ну и… — Андрей доел последние чипсы, свернул пакет и положил его во внутренний карман. — И когда же вы планируете побаловать себя снова столь экстравагантным образом?

— Сегодня вечером. И ключ от номера уже при мне.

Эмили раскрыла сумочку, вытащила оттуда ключ с тяжелой медной биркой, на которой красовался логотип дорогого отеля, и поболтала им перед носом Андрея. Наблюдая все это, Томас был уже готов разразиться гневной тирадой, как вдруг над ним раздался знакомый голос:

— О, привет, Фолей! Вот вы-то мне и нужны.

Томас повернулся и увидел перед собой мистера Картера из британского посольства.

— Вы не присоединитесь к нам? Мы собрались тут с несколькими моими коллегами. Вон там, за барной стойкой. Хотим выпить за ваш bon voyage, ну и перекинуться парой слов.

— Да?..

Томас растерянно посмотрел на Эмили с Андреем. Было ясно, что они с радостью от него избавятся.

— Да, конечно, спасибо. Но только ненадолго.

Картер дружески похлопал Томаса по плечу:

— Без вопросов, старина, — сказал он, увел Томаса в свою компанию, и тому пришлось минуть десять обмениваться любезностями с сотрудниками Британского Совета, с которыми у него не было ничего общего, а еще — пришлось пить пиво, к которому сегодня не лежала душа. Уже собираясь откланяться, Томас глянул в сторону своего столика, который оккупировал Андрей, испортив ему все романтическое свидание. И когда он увидел, что Эмили с Андреем встали и направились к выходу, его охватила паника.

— Черт… — пробормотал он, оборвав на полуслове одного из приятелей Картера, который пытался что-то втолковать ему. Отставив кружку, Томас слез с высокого стула, чтобы кинуться вслед за Эмили, но Картер мягким жестом остановил его:

— Останьтесь с нами, Фолей. Вы еще не допили свое пиво.

— Да бог с ним, с пивом. Разве вы не видите, что происходит? Мисс Паркер уходит с Черским!

Картер грустно кивнул:

— Да, и мне очень жаль. Настоящий удар под дых.

— Дело не только в этом. Мы не можем допустить, чтобы этот человек… Это просто невозможно… — Томас не знал, как объяснить ситуацию Картеру. — Просто все гораздо сложнее, чем вы думаете.

Но мистер Картер, похоже, знал обо всем даже больше, чем Томас.

— Об этом не беспокойтесь, Фолей. Оставьте все на меня. Я доведу до сведения нужных людей, что да как.

Томас заколебался — уходить или нет? Как назло путь преградила веселая компания португальских туристов, и мистер Картер отошел в сторонку. Сделав шаг обратно к Томасу, он сказал:

— Мой вам совет: идите к себе и собирайтесь к отъезду. Или, если хотите, оставайтесь с нами и хорошенько напейтесь. Решайте сами. Но я точно знаю, какой вариант из двух я бы выбрал.