Ух. Я уже в предвкушении. Еще бы: мы добрались до A939. На BMW M5. На самом деле, первый отрезок от Крати (Crathie) – это не A939, это B976, но движется в нужном направлении, в сторону печально знаменитого Кок-Бридж (Cock Bridge) и участка Тóминтаул (Tomintoul). Этот отрезок дороги всегда первым блокируется из-за снега в начале шотландской зимы. Иногда ее называют лехтской дорогой, по имени горного перевала Лехт (Lecht), где находится горнолыжный центр. Боже мой, разрази меня гром, какая дорога!

Отчасти дело в погоде: стоит такой невероятно ясный, солнечный весенний день, и вокруг так мало машин – в таких условиях любая дорога смотрится лучше обычного. Но отчасти дело в открытости, видно так далеко, нет ни деревьев, ни листвы, ни насаждений или холмов, и ничто не загораживает вид округлых поворотов. Оказываясь посреди таких просторов, разве что не начинаешь испытывать боязнь открытых пространств, но в то же время здесь заранее видно, не собирается ли какая-нибудь овца перейти дорогу или не приближается ли другая машина, поэтому можно смело использовать всю ширину полотна. Отчасти восторг вызывает сама трасса, длинная, то поднимающаяся в гору, то струящаяся вниз, со своей неидеально ровной поверхностью, а отчасти – великолепные изгибы, следующие друг за дружкой и сменяющиеся безупречными захватывающими дух прямыми или почти прямыми отрезками, которые устремляются к горизонту или примыкают к блестящему склону, заросшему вереском, взмывая в кобальтовое небо.

Это самая что ни на есть потрясающая, роскошная, завораживающая дорога, дорога-наркотик. Будь я в машине один, уже всерьез решил бы где-нибудь развернуться, чтобы проехать весь маршрут еще раз уже в обратном направлении, чтобы затем снова развернуться и продолжить путешествие. Лэс даже высказывается в таком духе, я смеюсь и соглашаюсь, но вообще такое развлечение – исключительно для заядлых автолюбителей, и мы решаем, что это будет некрасиво по отношению к Энн и Айлин. Одного прогона вполне достаточно.

Опять-таки, скорость у нас не бешеная, поэтому езда кажется мягкой, ровной, без резких торможений, сумасшедших ускорений или поворотов на грани безумия; машина принимает последовательность устойчивых положений, наклоняясь вперед, назад и из стороны в сторону на протяжении всего пути, даже не приближаясь к пределам своих возможностей. Чувствуешь себя в безопасности, как будто машина сама знает, что делает, и это, конечно же, выгодно демонстрирует мои водительские способности.

Вот и сам Лехт, довольно пустынный перевал, где расположен горнолыжный центр; широкие участки изрытого асфальта, усеянного гравием, смытым со склонов, несколько машин и грузовиков, много серых, похожих на ангары зданий из многослойной стали и тонкая сеть подъемников, разбросанных по склонам с обеих сторон холма. Общий вид несколько грубоватый и заброшенный. Длинная суровая зима подошла к концу, и на склонах могло быть полно лыжников и сноубордистов, но туристический сезон тут уже явно закончился. У безлюдного комплекса мы уменьшаем скорость, как будто это населенный пункт, и начинаем снижение. В горнолыжном регионе (хотя в Шотландии катание на лыжах – это, как правило, неизбежный ледяной ветер, короткие, крутые и узкие склоны и дождь со снегом в лицо) непроизвольно начинаешь двигаться в ритме слалома, резко разворачивая колеса на каждом изгибе дороги. На старой машине или просто на такой, у которой покрышки поуже и сцепление с дорогой похуже, борта покрышек используешь так же, как края лыж, наклоняясь и врезаясь в повороты, а писк и визг резины по асфальту подобны шуршанию и скрипу лыж по снегу. В нашем случае широченные, как у газонокосилки, колеса M5 цепко держатся за дорогу, почти не напрягаясь.

Дорога спускается к деревьям и предвечерним теням. Еще больше великолепной езды, которая украсила бы любой день, но меркнет после Лехта.

Мы приезжаем в Грэнтáун-он-Спей (Grantown-on-Spey) только для того, чтобы пополнить запасы сладостей, а затем направляемся через Тóматин (Tomatin) в Инвернессе, чтобы сделать кое-какие покупки.

Вискикурня «Томатин» стоит недалеко от трассы A9 – на участке дороги поменьше, которая до ремонта в семидесятых была частью A9, под мостом, по которому проходит основная железная дорога из Стерлинга в Инвернесс. Эта же железнодорожная линия проходит вблизи Далви́нни (Dalwhinnie), и, подобно Далвинни, Томатин – это горная дистиллерия, расположенная на высоте более трехсот метров. Тут не так часто идет снег, как в Далвинни, но и здесь должно быть удобно производить виски в больших объемах, потому что предприятие с виду огромное и имеет двадцать три дистиллятора, хотя и не все они работают одновременно. Это первая вискикурня, целиком выкупленная японской компанией (еще один случай, когда вмешательство из-за рубежа спасло производство), экскурсия и дегустация бесплатные, что должно бы, учитывая близость к трассе, привлекать больше посетителей, чем сейчас.

Сам виски представляет собой еще один недооцененный шедевр, которому не помешала бы грамотная реклама. Он обладает насыщенным сладковатым вкусом жареных орехов с дымком и специями. Спорный вопрос, но проблема, возможно, в том, что даже на хорошо развитом современном мировом рынке места хватит лишь нескольким выдающимся односолодовым виски; если вы вложите много денег в продвижение такого скотча, как «Томатин», то, возможно, просто отберете долю рынка у другого виски, а в остальном ситуация останется без изменений (а если вы к тому же производитель, то, не ровен час, отберете долю рынка у какого-нибудь другого своего же виски, что совсем уж нежелательно). Это одна из причин, по которой производители любят рекламировать сразу несколько своих виски. Самый известный пример, наверное, дала фирма United Distillers, ныне «Диáджео» (Diageo), объединенив такие сорта, как «Крáгганмор» (Cragganmore) и «Далвинни» в коллекцию классических молтов). Полагаю, что единственное решение – это расширять рынок молтов, чтобы на каждом уровне хватало места еще большему числу скотчей.

По дороге к самой вискикурне стоит дом, а в саду установлен дорожный столбик с указателем: на одной стороне написано «В ТУ СТОРОНУ СЮДА», а на другой – «В ЭТУ СТОРОНУ ТУДА». Не то чтобы экзистенциализм по-шотландски, но определенно лучше садовых гномов.

А вот и Инвернесс, любовно именуемый Инверснеки. Говорят, в 2002 году его признали наиболее быстро растущим в Европе. Теперь он заметно оживился, но кое-что осталось по-прежнему: участок вдоль реки почти не изменился с тех пор, как были построены театр «Иден Корт» (Eden Court) и виадук (плюс железнодорожный мост на месте старого, который несколько лет назад почти полностью смыло паводком). Здесь по-прежнему иногда можно увидеть рыбака с удочкой в центре города. Река Несс, протекающая через центр в сторону моря, достаточно мелководна у берегов, чтобы там можно было встать в резиновых сапогах и позабрасывать снасти.

В городе есть огромный торговый комплекс, который недавно еще расширили. Возле него мы и паркуемся. Я не могу сориентироваться, но в конце концов, после принудительного хождения по магазинам одежды, все же попадаю в «Ликис», едва успев туда до закрытия. «Ликис» – это букинистический, который расположен в старом церковном амбаре неподалеку от центра города. Он под завязку набит книгами, репродукциями и картами, а на втором этаже – популярное кафе и большая выставка работ местных художников. В холодное время года помещение обогревается гигантской дровяной печью размером с сарай, которая высится прямо посреди магазина, источая тепло и создавая ощущение радушия даже в холодный зимний день. Это место стало своего рода фирменным знаком Инвернесса, центром притяжения для библиофилов и картофилов. Оказавшись здесь в первый раз, я накупил здесь столько старых карт, что еле уволок. Теперь, набрав полные руки картогрфических раритетов, могу проверить, не слишкомли много моих книг в разделе художественной литературы, Лэс находит секцию «Еда и напитки» и набирает старые книги про виски; я отнимаю у него всю пачку, кроме тех, что у меня уже есть, и не без помощи попутчиков оттаскиваю все в машину.

– Ты что, правда, собираешься все это штудировать, Бэнкси? – пытает меня Лэс, пока мы запихиваем пеструю коллекцию туго набитых пакетов в багажник (большинство машин значительно просели бы под таким весом, но M5 не из таких).

Гляжу на него непонимающим взглядом.

–  «Штудировать?» – Я задумываюсь. – Ну, некоторые, пожалуй, да.

Лэс смотрит еще более скептически. Мне приходится еще подумать.

– По диагонали просмотрю все до единой. Но не ручаюсь, что прочту каждое слово в каждой книге, от корки до корки.

Что тут скажешь? Если появляется повод купить книги, я не могу удержаться. Даже в студенческие годы, когда с деньгами у меня было туго, я покупал каждую книгу из списка рекомендованной литературы, а также все книги, которые хотел прочитать для собственного удовольствия или для будущей курсовой работы. По простой причине: книгу из списка, как и справочник, никто не штудировал целиком, ее полагалось иметь на полке. Я покупал себе такую литературу сверх плана: мои полки ломились от книг, но при этом меня не мучила совесть от того, что я прочел не все (в то время, отказываясь признавать поражение от книги, я одолел всю трилогиюСэмюэля Беккета : «Моллой», «Малон умирает» и «Безымянный».Бился над ней целый месяц, потому что постоянно засыпал, но все равно не бросил. Теперь я отношусь к этому немного проще: если на первых ста страницах книга меня не зацепила, я ее просто откладываю).

А в ту пору я готов был, не преувеливая, экономить на выпивке, лишь бы не урезать книжный бюджет. Согласен, я был нетипичным студентом.

Ну да ладно, разумеется, я скупил все книги на тему виски, какие были в «Ликис»! Пожалуй, можно даже, напоминаю я сам себе, требовать за них налогового вычета. Но самое главное, что это книги. И у меня есть повод их купить, да я практически обязан их купить. Купить эти книги – мой долг перед книгой о виски, перед издателями и перед читателями! Не купить их было бы равноценно невыполнению долга; они имелись в продаже, а я пишу книгу на ту же тему, которой посвящены эти книги, разве не очевидно, что я обязан все их спасти?

В результате я действительно прочитываю их все. Ну, почти целиком и почти все; они практически полностью занимают приставной столик рядом с моим письменным столом, пестрея самоклеющимися полосками закладок, коими обозначаются интересные места, намеченные мной для включения в эту книгу, хотя, когда доходит до дела, абсолютное большинство этих мест забывается.

Мы останавливаемся в гостинице «Бáнчрю» (Bunchrew), на берегу залива Бью́ли (Beauly), к востоку от Инвернесса. Это старый епископский дворец, расположенный в чаще огромных, матерых деревьев. Во время прилива гостиница оказывается прямо у воды. Окна выходят на Черный остров (Black Isle). Стены выкрашены в такой оттенок розового, который получался при смешивании белил и свиной крови (так раньше делали, мне рассказывали сведущие люди), а башенки такие острые, что острее не бывает. Гостиницу нередко арендуют для свадеб.

Хорошая еда, такое же хорошее вино, пара стаканчиков виски, крепкий сон, очередной добротный завтрак. После обеда мы расстаемся в Гленфиннане, и Энн спит почти всю дорогу по A9. Ну и хорошо. У меня есть один день на отдых от этой красивой жизни, а потом снова за руль – и обратно в Спейсайд, где нам с Джимом и Дейвом предстоят интенсивные исследования в течение целой недели.