15
Пассажиры, сидевшие наверху дилижанса, спустились вниз, насквозь промокшие от дождя, который лупил по ним с тех самых пор, как они проехали деревню Бокс. Они стоят во дворе, покуда слуги с постоялого двора перетаскивают их дорожные сундуки из багажной корзины позади повозки. Кучер открывает дверцу.
— Бат!
Теперь выходят и те, что ехали внутри, числом шесть человек. Они надевают шляпы и, хмурясь, глядят на небо. Большинство в дороге дремали, о чем свидетельствуют их бледные помятые лица. Лишь один, похоже, совершенно безразличен к дождю и не испытывает никакой усталости после долгого путешествия из Лондона. Он легко перешагивает лужу и о чем-то говорит с другим человеком, постарше, тем, что ехал наверху. Человек этот кивает, словно получил от молодого какие-то указания.
Хозяин постоялого двора, держа плащ над головой, приглашает путешественников войти, и они, хлюпая по грязи, проходят за ним в дом. Там пахнет жареным мясом, сырой одеждой и мокрой псиной. Джеймс спрашивает комнату. На одну-две ночи, не больше. Девушка-служанка провожает его наверх, открывает и придерживает дверь, а когда он входит, приостанавливается на пороге. Обернувшись, он глядит на нее. Она приподнимает брови, делая молчаливое предложение.
— Сколько?
— Пять шиллингов, — отвечает она. — Деньги вперед. Без вывертов и все по-христиански.
Он разглядывает девушку. Вырез до нелепости огромен. На правой груди из-под шемизетки виднеется шрам в виде полумесяца.
Джеймс дотрагивается:
— Что это?
— Узел, сударь, доктор вырезал его еще до Рождества.
Он ощупывает грудь вокруг шрама. Девушка отталкивает руку. Она взволнована, словно его прикосновение разбудило забытый кошмар.
— Я же сказала, деньги вперед.
Он нашел еще два уплотнения. Она отпихивает его и отступает назад, прочь из комнаты. В сером дождливом свете, что падает в коридор, девушка похожа на привидение.
— Пять шиллингов, — повторяет загробный голос.
Джеймс качает головой:
— Я не дам за тебя и шести пенсов. Разведи огонь. Когда придет человек по имени Гаммер, пришли его ко мне.
Уже совсем темно, когда, брюзжа, появляется подвыпивший Гаммер.
— Нашел ты его? — спрашивает Джеймс.
Гаммер подходит к огню.
— Мне всегда было не по нутру это место, — бормочет он. — Люди говорят, его основал свинопас. Небось, так оно и есть.
— Я спрашиваю, нашел ли ты Манроу. Будь повежливее и отвечай.
Гаммер разворачивается. Прямой, холодный, убийственный взгляд.
— Слишком много ты себе позволяешь, — говорит он.
— Тут нет детей, чтобы бояться вас, мистер Гаммер.
— Повторяю, слишком много. Важности-то напустил! Забываете, мистер, что уж я-то отлично знаю, откуда вы такой взялись.
— А ты выпил больше, чем я думал. Лучше ложись в постель. Что это ты там бормочешь?
— Говорю тебе, щенок, — придет день… Господи, правду о тебе Грейс говорила.
— Когда вы так тявкаете, сударь, — говорит Джеймс, — то напоминаете мне старую собаку, давно потерявшую зубы, которая сидит среди вони и грязи и ждет, когда кто-нибудь из жалости вышибет ей мозги. Старики не должны угрожать. Ты видел Манроу?
— Я нашел его дом, — в голосе Гаммера больше нет злости. Он не отрываясь смотрит в огонь.
— Записку отнес?
— Да.
— Тогда навестим нашего старого друга завтра же утром.
Очаг потух. Гаммер храпит в постели. Джеймс усаживается у стола, развязывает кошелек и высыпает в ладонь монеты, затем складывает в два аккуратных столбика золото и серебро. Чуть меньше двадцати пяти фунтов. На такие деньги можно легко просуществовать два-три месяца кряду, ежели жить тихо, питаться в дешевых трактирах, не притрагиваться к картам и разводить огонь только по вечерам. Но Джеймс не намерен довольствоваться таким прозябанием. Именно так он жил в Лондоне — в студенческой каморке на Дюк-стрит, тратя три фунта шесть шиллингов в неделю (домохозяйка миссис Милк, вдова и дочь священника). Ходил в больницу Святого Георгия в надежде увидеть, как оперирует доктор Хантер, или — через новый мост в Вестминстере — в больницу Святого Фомы, где следовал по пятам за доктором Фодергиллом во время его обходов. Зимой сиживал в кофейне Батсона — там, у камина, всегда было тепло — и долго думал, прежде чем потратить каждый шиллинг. Теперь довольно.
Он ссыпает монеты в кошелек, кладет его в карман, снимает кафтан, жилет, туфли и ложится в постель. Гаммер храпит и, вздыхая, бормочет что-то невнятное. Джеймс задувает свечу. За окном снова стучит дождь.