Глава 13

Однажды поздно утром, когда Аполлон отсыпался после ночных бдений у свечи, к нему в дверь постучала Устиша и сказала, что приехала госпожа и просит, как только он сможет, зайти к ней...

Сна у Аполлона как ни бывало. И уже минут через двадцать он готов был идти... бежать... лететь... Но ради приличия Аполлон решил выждать хоть час. Этот час показался ему чуть не самым долгим в жизни... Аполлон сидел за столом и смотрел на циферблат, нетерпеливым взглядом едва не подталкивая стрелки.

Наконец вот она... дверь кабинета, столь знакомая уже.

В груди гулким колоколом било сердце.

...Милодора показалась ему еще прекраснее, чем прежде. Хотя он не видел ее недели две, представилось, будто прошла целая вечность.

Милодора поднялась ему навстречу. Тихо зашелестело ее платье, а может, это был ее неожиданный вздох... Они сошлись на середине кабинета близко-близко. И Аполлон заглянул Милодоре в лицо. Ему и раньше раза два посчастливилось быть так близко от Милодоры. Но это было случайно и мимолетно... А сейчас они стояли совсем рядом и смотрели друг другу в глаза (о, наконец- то!) и чувствовали дыхание друг друга.

В Милодоре произошли явные перемены — именно в глазах ее. Глаза ее и раньше были теплые, уютные... Но сегодня... — у Аполлона от этой дерзкой мысли сердце чуть не остановилось... — в глазах Милодоры появилась любовь. Нет, это не был легкомысленный кокетливый флюид, призванный очаровать, привлечь, привязать, одурманить и затем исчезнуть без следа. Это было чувство — осознанное, взлелеянное. И чувство сейчас правило Милодорой... Глаза ее были глубоки, огромны; глаза, устремленные к Аполлону, спешили видеть его. Они были так чисты!..

Душа его вздохнула легко:

Вот и вы, слава Богу!..

Аполлон взял дрожащую руку Милодоры и, не склоняясь, глядя в эти прекрасные глаза, молча поцеловал — один пальчик, другой- Глаза Милодоры заблестели — Аполлону показалось, что на них навернулись слезы.

Милодора прошептала:

Вы скучали...

Без вас как можно не скучать!.. — Аполлон ощутил, что от этой женщины сейчас так и веяло теплом, а рука ее... нежная кожа была мраморно- белая и бархатистая — последнее он ощущал губами.

Простите... Я была вынуждена так внезапно уехать... Я бранила себя, что не могла с вами попрощаться... Но уезжала слишком рано...

Не говорите ничего, — покачал головой Аполлон. — Зачем слова?

Но она тихо продолжала:

Я была вынуждена... Наверное, вам не надо бы это знать, но, с другой стороны... я не могу держать вас в неведении теперь... раз уж все так складывается. Дело в том, что наш кружок не чисто литературный... И в глазах определенной — не самой лучшей — части общества кружок наш представляет опасность для...

О чем вы? — Аполлон почти не слышал ее.

Разве вы не знаете?.. — Милодора взялась за висок, будто что-то кольнуло в нем. — Впрочем, я ведь сама хотела, чтобы вы не знали. Но приходится сказать — иначе мне не объясниться... В стенах этого кабинета, Аполлон Данилович... нет, дальше — там, в гостиной... происходят тайные диспуты... обсуждается персона государя — и в весьма нелестном для него свете...

В свете... — не вникая в смысл ее слов, будто завороженный, повторил Аполлон.

Вы не знаете... Я как-то была представлена Александру Павловичу — он милый остроумный, даже на вид мягкий, человек. Но есть у нас люди, которые убеждены, что государь ведет вредную, можно сказать, человеконенавистническую политику — как будто он подпал под влияние дьявола — вы догадываетесь, конечно, кого я имею в виду, — и сам не видит, что творит. Между тем народ так поверил в него... Так вот... эти люди вхожи в мой дом...

Да... В ваш дом... — Аполлон наслаждался звуком ее голоса, а то, что Милодора говорила, лишь постепенно доходило до его сознания.

Аполлон тут вспомнил, что уже предполагал нечто подобное — думал о ложах масонов.

Крепче сжав Милодоре руку, он сказал:

Сударыня, но это, должно быть, действительно опасно?! Я имею в виду — лично для вас...

Глаза Милодоры заблестели:

Разве вы не видите, Аполлон Данилович, что в России сейчас все — каждый шаг — становится опасным? Мы начинали с вполне безобидного кружка людей, имеющих вкус к литературе. И обсуждали басни... — Милодора грустно улыбнулась. — А постепенно как-то перешли на обсуждение обстоятельств. Мы обнаружили закономерность: за светом следует тьма, за добрым государем — деспот... Поверьте, грядут тяжелые времена! И мыслящие люди, могущие повлиять на общественное мнение, не имеют права оставаться в стороне.

Аполлон покачал головой:

Зачем сейчас говорить об этом? Я так давно вас не видел...

Но Милодора говорила:

Возможно, они уже начались — тяжелые времена... Среди ночи ко мне прибыл человек от графа Н. и сказал, что надо спрятаться.

Поэтому вы так внезапно исчезли? — понял Аполлон.

Спустя некоторое время оказалось, что тревога была ложной. Слава Богу!.. А для всех — я была в деревне...

Да, да... Мне говорили...

Но, Боже мой, как я о вас скучала!.. И не страшусь в этом признаться. Разве не удивительно?

Они отошли в угол кабинета и присели на диванчик с гнутыми ножками. Аполлон почувствовал, что у него кружится голова. Должно быть, голова кружилась и у Милодоры. Во взгляде у нее было столько расположения, что глаза этой прекрасной женщины показались Аполлону родными, хотя он и знал ее совсем недавно. В глазах ее была доброта — доброта жила там; глаза Милодоры были олицетворением, образом доброты. Даже если бы Аполлон захотел, он не смог бы представить глаза Милодоры недобрыми или того хуже — злыми. Это были бы уже не ее глаза.

Аполлон сейчас смотрел на Милодору и не стыдился своего пристального взгляда; он видел, что взгляд его нисколько не смущает Милодору; должно быть, они переступили уже ту грань, когда столь открыто разглядывать предмет своего интереса — признак дурного тона, невежливость, нетактичность; наоборот, от этого разглядывания оба они получали неизмеримое удовольствие; они к этому удовольствию сознательно шли и теперь, разглядывая, теша глаз, обретали друг друга.

Аполлон сказал:

Вы, верно, посчитали, что у меня нет вкуса к литературе...

Едва заметная тень пробежала по лицу Милодоры.

Вы о чем?

О вашем кружке.

И снова по прекрасному лицу Милодоры пробежала тень.

Я сказала о нашем обществе только потому, что должна была сказать вам. Вы должны были узнать от меня, а не от кого-нибудь другого, — может, неумного, может, злого. Но я вовсе не имела в виду приглашать вас...

Все-таки мне хотелось бы. И вы, сударыня, должны понять: все, что касается вас, волнует меня очень. Разве это не видно?..

Видно... Однако последствия...

Аполлон перебил ее:

Разве последствия уже не настали? Последствия того, что я однажды ступил в ваш дом.

Диванчик был маленький, поэтому они сидели очень близко друг к другу, и Аполлон ловил дыхание Милодоры, когда она говорила, — дыхание чистое и как бы пьянящее.

Смутившись на секунду, Милодора сказала:

Вы должны все продумать трижды, пока я не ответила вам «да».

Аполлон сжал посильнее ей руку:

Не лишайте меня радости чаще видеть вас...

Будь по-вашему, Аполлон Данилович, — Милодора опустила глаза. — Мы собираемся сегодня...