3. СМИРИВШИЕСЯ
Уныние овладело киевскими князьями…
Еще бы! Только чуть ли не одна четвертая часть осталась от их дружины. Куда же девались остальные? Одни погибли, другие в паническом страхе разбежались, куда глаза глядят.
Те же, которые остались в целости, были неспособны ни к какому ратному делу… Они окончательно упали духом, были разбиты и физически и нравственно.
Если бы не это, то их было бы вполне достаточно для нападения на беззащитный Константинополь. Как их ни мало было, но при некотором одушевлении они смогли бы причинить Константинополю непоправимый вред.
Но теперь в славянской дружине никто об этом не думал.
Около князей не было таких влиятельных и решительных советников, как Руар, Ингвар, Ингелот, остальные же норманны не были смелы в обращении с князьями, а славяне самостоятельно никогда не действовали и всегда шли за норманнами.
Их могли бы повести за собой князья…
Но и Аскольд, и Дир сами были так поражены всем случившимся с ними, что оставили всякие помышления о нападении на Константинополь.
Аскольд даже о клятве своей забыл.
Душа его была в смятении. Ведь он и раньше слышал о могуществе невидимого Бога христиан, а тут на его глазах этот Бог совершил явное чудо, спасши от разгрома свой город.
Ко всему этому прибавилось еще то, что этот сумасшедший старик — так называли в своих беседах юродивого Андрея князья — почти ни на шаг не отступал от Аскольда.
— Видел ты чудо? — громко кричал он ему, следуя за ним по пятам. -Убедился ты, что велик наш Бог?
— Да, видел и убедился…
— Велик наш невидимый Бог?
— Велик!
— Обратись к Нему, уверуй в Него!…
— Он не примет меня, я шел против него…
— Милостив Он! Нет грешника, который не был бы прощен при истинном раскаянии.
Сам не сознавая почему, Аскольд жадно прислушивался к этим так недавно чуждым для него словам. В сердце его как будто что-то перевернулось. Он не был уже прежним киевским князем. Это был совсем другой человек, с другими, новыми чувствами, с другой, новой верой, с другими, новыми воззрениями.
Жадно прислушивался к словам Андрея и Дир. Он был таким же, как и Аскольд, только моложе его, а потому и легче относился к вещам и событиям. Но явное чудо небес, спасшее Константинополь, произвело впечатление и на него. Он видел в этом что-то новое, неизмеримо чудесное, таинственное, и эта таинственность влекла его к себе.
К тому же они быстро узнали, что предшествовало началу бури. К ним пришла весть, что буря началась, лишь только опушена была на воды залива одежда святой Матери христианского Бога.
Это не осталось без впечатления на восприимчивые души киевских князей.
От природы суеверные, услышав рассказ о погружении ризы, они нисколько не сомневались в чуде и до глубины души верили в его совершение. — Сами небеса за Византию, нам ли бороться с нею?… — говорил Аскольд.
— Да, ты прав, брат, — подтверждал Дир, — мы храбры в борьбе с людьми, но борьба с незримыми силами не для нас.
— Мы видели, что Бог христиан всесилен!
И вдруг в это время перед ними как из под земли вырос Андрей. — Обратитесь к Богу невидимому, просветите сердца ваши!
— Что нужно сделать для этого? — спрашивал Аскольд.
— Креститесь от воды!
— Это значит отстать от всего прежнего!
— Вы тогда перемените тьму на вечный свет!…
— Но мы прежде всего должны познать веру твоего народа.
— Она проста.
— Но чего она требует от людей?
— Только того, чтобы они Бога и своего ближнего любили как самих себя.
— И только?
— Разве этого мало? Прощение врагу, любовь к брату, правда во всем -это такие победы над собой, что не всякий решится на них.
Такие разговоры велись часто, и под влиянием их все больше и больше смягчалось сердце князей.
— Знаешь ли, брат? — сказал раз своему другу Аскольд. — Чувствуется мне, что судьба недаром привела нас сюда.
— И мне кажется то же, Аскольд…
— Судьба хотела показать нам все величие христианства… Под Византией нам делать нечего. Если Бог христиан оградил этот город от тьмы храбрецов, то неужели он не спасет его и во второй раз от остатков нашей дружины?
— Ты прав…
— Я думаю так…
— Я разделяю твои думы.
— Я еще не все сказал.
— Говори же, что у тебя на сердце.
— Но неужели мы уйдем, не узнав, что это за всемогущее существо, повелевающее стихиями!
— Нет, мы должны непременно узнать это учение, и кто знает — может быть мы обратимся к Богу византийцев.
— Но как это сделать?
— Мы пошлем послов в Византию, объясним, что не хотим войны, а просим мира, и пусть нас пустят туда. Мы осмотрим их храмы и потом позовем жрецов христианского Бога к себе на Днепр. Пусть и нам, как византийцам, помогает этот Бог!
Полное согласие Дира было ответом на это предложение.
Братья-друзья решили отправить к императору послов с мирными предложениями.
