Аскольд и Дир, сопровождаемые своими ближними боярами, спустились к ладьям купцов и приветливо отвечали на их низкие поклоны.

Они не хотели и виду подать гостям, что готовятся к походу на их родину. Зоя убедила Аскольда принять чужестранцев как можно ласковее. По ее мнению, купцов во любом случае следовало задержать под тем или иным предлогом в Киеве, чтобы они не могли дать в Византию весть о предстоящих грозных событиях.

Князья во всем согласились с нею. Оба они невольно для самих себя подчинились ее власти, чувствуя превосходство ее ума над своим.

Аскольд теперь с таким же нетерпением ждал похода, с каким прежде откладывал его. Ведь по возвращении его ждало счастье, в мечтах о котором он проводил бессонные ночи…

Ни Лаврентий Валлос, ни Ульпиан, ни их остальные товарищи, конечно, и не подозревали о пребывании Зои в Киеве. Сообщение врача Фоки до крайности смутило их. Ведь, присутствие матроны грозило полной неудачей их предприятию. Если бы она узнала Фоку, то, знакомая с обычаями константинопольского двора, сумела бы верно оценить его появление в стране, вожди которой уже окончательно приготовили нападение на его родину.

Но Фока во все время, пока Зоя была у купцов, старался держаться незаметно, да и сама посетительница мало обращала на него внимания.

Когда они увидели приближающихся князей, то сразу поняли, что ничего особенного не произошло, и их темные замыслы не были открыты: или Фока ошибался, или Зоя не видела, или не узнала его…

Приветливые улыбки князей окончательно их ободрили.

Лаврентий Валлос поспешил во главе своих товарищей выбежать навстречу князьям и издали еще подобострастно приветствовал их низкими поклонами.

— Привет вам, могучие правители великого северного народа! — говорил он. — Ваш приход — ни с чем не сравнимое счастье для нас, бедных мореходов; ради него мы готовы забыть все ужасы пройденного нами трудного пути среди бесконечных опасностей, туманов, мрака… Да и что нам туман и мрак, когда у нас теперь проглянуло из туч ясное солнце!

Все это он говорил таким убедительным тоном, как будто и в самом деле чувствовал, что говорит…

— Привет вам, привет вам, привет! Благословенны вы, озаряющие нас, бедняков, своим лучезарным светом!

— Примите и от нас, и от народа нашего также приветствие, — милостиво отвечали Аскольд и Дир. — Только вряд ли вы большую прибыль увезете от нас в этот ваш приезд.

— О, разве только прибыль нужна нам?… Мы счастливы уже тем, что видим лицо ваше и дышим воздухом вашей великой страны.

Обмениваясь такими приветствиями, князья спустились к самым ладьям и взошли на них. Здесь им поспешили подать золоченные троны. Аскольд и Дир сели на них, их дружинники разместились около них полукругом. Валлос подал знак, чтобы несли подарки, но Аскольд остановил его.

— Погоди, гость, — сказал он, — прежде чем ты покажешь нам свои товары, мы будем вести речь о многих делах с тобой и твоими людьми…

— Как ты добр, светило полночных стран! — воскликнул Валлос, хотя его сердце дрогнуло от этого княжеского обращения.

"О чем он? — подумал купец. — Уж не открыты ли мы?”

Но он сейчас же ободрился.

Обращение князей было приветливо, взор был полон ласки. Вообще не было ничего такого, что могло бы предвещать собой грозу.

— Слушаю тебя, повелитель, — кланяясь, проговорил он, — слушаю и готовлюсь отвечать вам по силе моего крайне немудрого разума…

— Вы из Византии?

— Из града царя Константина…

— Что там говорят о нас?…

Валлос на минуту задумался.

— Позволь мне говорить правду, несравнимый, — вымолвил, наконец, он. — Говори, мы тебя слушаем!

— Вся Византия, от края до края, дрожит от ужаса. Туда уже пришла весть, что твои храбрые россы готовятся обнажить свой меч против нее. Трусливые сердца в смятении, даже мужественные потеряли голову и не знают, что делать. Одним словом, ужас царит в Византии, и ваша храбрость тому причиною… Горе моей родине! Разве нам, торговым людям, противостоять могучим барсам Днепра… Еще раз, горе, горе, моей родине!

Он закрыл лицо руками и сделал вид, что плачет.

— Мне жаль тебя, гость, — проговорил Аскольд, — но что же делать?! Ты сам должен понимать, что неизбежного не избежать. Мы идем на Византию и не оставим камня на камне!

— Горе, горе! — послышались на судне тревожные восклицания.

— Позволь, великий, последнею милостью твоей воспользоваться нам, бедным людям, — воскликнул Валлос.

— Позволяю!

— Все мы уже много раз пользовались твоим гостеприимством, много раз ели хлеб-соль за твоим столом, — но, увы! Мы погибнем и более уже не придется нам видеть твоего светлого лица и лица великого Дира.

— Что же вы хотите?

— Хотим мы, чтобы ты и твой Дир в память этого приняли от нас наши скромные дары. Пусть они служат вам воспоминанием о нас…

— Хорошо, мы готовы исполнить ваше желание и, верьте, со своей стороны мы также сумеем отблагодарить вас по-княжески.

Валлос сделал радостное лицо и подал знак, чтобы поднесли подарки.

Прямодушный норманн не предугадывал коварства…