36
Алдри де Кокер оказалась пухленькой и добродушной.
— Мы с Ханнеке жили в одной комнате, когда учились в университете, — сказала она.
— А я подружилась с ней на втором курсе, мы вместе ходили на семинар по частному праву, — вступила Саманта Гроблер, кинопродюсер, которая сразу попросила Гриссела называть ее Сэм. Они сидели в приемной студии «Блу оушенз» — сплошная черная кожа и стекло, на стенах киноафиши в рамках. Гроблер оказалась худой и очень высокой, с выступающими скулами. Блузка в обтяжку подчеркивала пышный бюст, который совсем не сочетался с ее худобой. Гриссел невольно подумал: может быть, она тоже сделала себе операцию по увеличению груди?
— Похоже, мы знали друг друга всегда, — сказала де Кокер.
— Не проходит дня, чтобы мы по ней не скучали… — подхватила Гроблер.
— Не верю, что ее больше нет…
— Она в лучшем мире…
— Знаю…
Подруги тараторили без умолку. Грисселу пришлось их перебить:
— Вы обе разговаривали с Ханнеке 18-го?
— Мы разговаривали каждый день, — ответила Гроблер.
— Пусть даже минуту-другую, — подхватила де Кокер.
— Чем вы занимаетесь? — спросил ее Гриссел.
— Связями с общественностью. У меня собственное агентство бутиков.
— Она зарабатывает деньги на моде, — пояснила Гроблер.
Сквозь стеклянную столешницу Гриссел видел ее длинные стройные ноги в узких отбеленных джинсах. И в босоножках на высоких шпильках. Они не очень подходили друг другу внешне — толстушка де Кокер в широкой красной юбке, свободной белой блузке и туфлях с плоской подошвой и ее подружка, похожая на дистрофика, но тем не менее привлекательная.
— О чем вы говорили в тот день?
— О «Страшиле Рэдли»! — хором ответили подруги, дружно улыбнувшись.
— О «Страшиле Рэдли»?
— Это паб и бистро, — пояснила Гроблер. — На Хаут-стрит.
— Мы встречались там каждую неделю, по средам, — подхватила де Кокер.
— Устраивали девичники. Там живая музыка…
— Мы с Сэм до сих пор ходим туда…
— И по-прежнему заказываем бокал пива «Корона» для Ханнеке…
Они говорили быстро, без пауз, заканчивая друг за друга фразы. Видимо, за долгие годы и мысли у них стали одинаковыми. Грисселу пришлось сосредоточиться, чтобы уследить за ними.
— С ломтиком лимона…
— На память…
— Но ее убили во вторник, — напомнил Гриссел.
— А мы строили планы, — ответила Гроблер.
— Ну да, по вторникам мы строили планы, — подхватила де Кокер. — Договаривались насчет среды.
— А в среду за неделю до убийства вы с ней виделись?
— Да…
— Славно повеселились! Ханнеке в первый раз пошла в «Страшилу» после переезда…
— И последний, — тихо добавила де Кокер.
— Она бы не захотела, чтобы мы так думали об этом, — заметила Гроблер.
— Знаю…
— Она что-нибудь рассказывала о своей квартире? О переезде, о строителях?..
— Сказала только, что не знает, почему так долго тянула с переездом.
— Ей очень нравилось в Кейптауне…
— И еще она говорила, что квартира у нее — просто сказка…
— Мы еще обсуждали, кого она позовет на новоселье…
— Она хотела устроить новоселье в феврале…
— Если позволит работа…
— Она проводила на работе невероятно много времени…
— А о трудностях со строителями — ничего? — уточнил Гриссел.
— Ничего.
— Может, она на кого-то злилась?
— Только на агентов.
— Каких агентов?
— По недвижимости. Они обещали, что, когда она переедет, у нее будет вай-фай, но беспроводная связь еще не работала…
— Ну она им и устроила!
— И все?
— Да.
— Ей никто не докучал?
— Нет.
— Может, были какие-то проблемы с фирмой, которая перевозила вещи?
— Нет.
— А с охраной?
— Нет.
— А на работе?
— Только переработка…
— Ни с кем не было разногласий?
— Нет.
— Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?
— Да, конечно.
— Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?
— Конечно.
— Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…
— Вроде нет…
— Кроме Алберса, — вдруг вспомнила де Кокер.
— Возможно, — кивнула Гроблер. — Она отдала за него пятнадцать тысяч…
— Вы о чем? — не понял Гриссел.
— О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.
— Та, что с полосками? — уточнил он.
— Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».
— И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?
— Это же Алберс! — повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.
— И больше ничего?
— Нет! — хором ответили подруги.
— Она не говорила о пропаже ключей?
— Нет…
— А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?
— Запасной ключ от ее квартиры? — спросила де Кокер.
— Совершенно верно.
— Я знаю.
— Она сказала вам, кому…
— Нет, она дала мне запасной ключ.
— Вам?
— Да.
— От ее новой квартиры?
— Да…
— И что вы с ним сделали?
Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок — розового медвежонка на кольце с одним ключом.
— Вот он.
На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:
— Фо па…
— Что такое? — удивилась де Кокер. — Меня о ключе никто не спрашивал.
— Когда она дала вам ключ?
— 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…
— На съемках в Мозамбике, — пояснила Гроблер. — Жара там адская…
— Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…
— Но они расстались, — подхватила Гроблер.
— Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, — добавила де Кокер.
— Да, точно, — кивнула Гроблер.
— Подождите, пожалуйста. — Гриссел вскинул руки вверх. — Кто такой Большой?
— Эган, — ответила Гроблер.
— Рох, — пояснила де Кокер.
— Почему Большой? — удивился Гриссел.
— Это из «Секса в большом городе», — пояснила Гроблер.
— Не смотрите сериал? — спросила де Кокер.
— Нет, не смотрю, — признался Гриссел.
Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.
— Мы прозвали Эгана Большим, — сказала де Кокер.
— И очевидно, не без причины, — кокетливо улыбнулась Гроблер. Гриссел решил, что она флиртует со всеми мужчинами — просто так, чисто автоматически.
— И она сама рассказала вам о том, что произошло у нее с Рохом в декабре?
— Конечно, — ответила Гроблер. — У нас не было секретов друг от друга.
— Что она сказала?
— «Девушка должна делать то, что она должна делать».
— У нее ведь появились такие красивые щенята, их надо было выгуливать, — выпалила де Кокер и тут же в притворной скромности прикрыла рот рукой. Потом она ткнула пальцем в Гроблер и воскликнула: — Ты первая все начала!
Зазвонил мобильный Гриссела. Он хотел объяснить подругам, что его назначили главой объединенной следственной группы и он должен ответить, но вдруг сообразил, какими напыщенными покажутся им его слова. Поэтому он просто извинился, встал и направился к выходу.
— Гриссел, — сказал он, выходя в коридор и закрывая за собой дверь, хотя мыслями еще находился с подругами Слут.
— Ханнес Прёйс просил, чтобы я переправил вам по электронной почте ежедневник Слут, — произнес мужской голос, торопливый, хриплый и немного смазанный. — Но у нас нет вашего электронного адреса.
— Я приеду к вам через час, — ответил Гриссел. Он не помнил, чтобы просил Прёйса переслать ему ежедневник Слут…
— Распечатывать слишком долго, мы лучше перешлем его…
— Ладно. — Он продиктовал адрес своей электронной почты.
— Спасибо! — Его собеседник нажал отбой.
Гриссел покачал головой, убрал телефон и вернулся.
— Извините, — повторил он, обращаясь к двум женщинам. — Так на чем мы остановились?
— На Большом, — подсказала Гроблер.
— Да, верно… Значит, она рассказала вам, что произошло у них с Эганом в декабре.
— Все рассказала, — кивнула Гроблер.
— По ее словам, у них произошел всего лишь однократный…
— Перепих, — подсказала Гроблер.
— Однократная встреча, — уточнил Гриссел.
— Да, — кивнула де Кокер.
— А других мужчин у нее не было?
— Как же, были, — ответила де Кокер.
— Ханнес Прёйс, — уточнила Гроблер.
— Свинья! — воскликнула де Кокер.
— Ханнес?.. — У Гриссела снова зазвонил телефон. С губ рвалось привычное ругательство. Он поспешно вынул из кармана телефон и снова встал.
— Да не выходите, мы все понимаем, — сказала Гроблер.
— Вы ведете следствие и так далее, — подхватила де Кокер.
На дисплее высветился номер УРОВП. Как не вовремя! Значит, Ханнес Прёйс… Версию с запасным ключом придется перечеркнуть, но появляется новая…
И все же ему пришлось ответить.
— Извините, — сказал он подругам и бросил в трубку, привстав и отвернувшись к двери: — Гриссел!
— Бенни, говорит Фани Фик из ЦУИ. Тебе только что звонили с незнакомого номера? Это был стрелок.
— Что?!
— Соломон. Стрелок. Номер тот же самый, с которого он вчера звонил в участок в Милнертоне.
— Ах ты…! — не выдержал Гриссел, не успев сдержаться, и виновато посмотрел в глаза толстушки Алдри де Кокер.
