В кои-то веки Элли радовалась, что сегодня дежурит рано утром. Не пришлось сидеть за столом напротив Макса. Ночью она почти не спала, да и он тоже. Сколько раз Элли хотелось дотронуться до мужа рукой и просто спросить «почему?», но она до сих пор рассчитывала, что, если будет молчать о проблеме, та исчезнет сама собой.

В довершение всех проблем Элли никак не могла найти пропуск. В конце концов зашла вместе с коллегой, но теперь об утере важного документа придется доложить начальству. Элли всегда носила его на шее, а когда уходила из больницы, снимала и прятала в сумку. Наверное, выронила у Джорджии. О том, что ей нужен новый пропуск, Элли решила сообщить потом, в перерыве или в конце смены, а сейчас надо сосредоточиться на деле.

– Элли, на тебе прямо лица нет. Что-то случилось?

Элли обернулась. К ней подошел доктор Сэм Брэдшоу, только что завершивший обход. Элли ответила слабой улыбкой.

– Спасибо за комплимент, Сэм. Просто не выспалась, а так все нормально.

– Уверена? Может, помощь нужна?

Сэм был чудесным человеком, и сейчас Элли больше всего хотелось утянуть его за собой в кафетерий и поведать обо всех бедах непредубежденному слушателю. С тех пор как три месяца назад Сэм начал брить голову в попытке скрыть преждевременное облысение, в присутствии женщин он чувствовал себя увереннее. Несмотря на вытянутую форму лица, из-за которой казалось, будто Сэм постоянно в плохом настроении, его доброта и мягкость весьма импонировали некоторым молодым медсестрам. Но Элли понимала, что у доктора Брэдшоу просто нет времени выслушивать ее жалобы. Оглянувшись на кровать Эбби, Элли подумала, что ей давно пора сменить Марию.

– Сэм, ты прелесть. Но сейчас мне надо работать. Пойду к Эбби. Кстати, как она? С тех пор как я ушла, никаких изменений? К слову сказать, не хочу жаловаться, но ушла я всего двенадцать часов назад.

Сэм рассмеялся:

– На следующей неделе снова будем работать в полном составе, тогда и отдохнешь. А что касается Эбби – пациентка определенно идет на поправку. Держит глаза открытыми по несколько минут подряд и даже пытается говорить. Правда, пока ни слова произнести не смогла, но очень старается. Реакции улучшаются, в том числе и на боль. Так что новости отличные. И вот еще что, Элли…

Она обернулась.

– Если все-таки понадобится помощь, не стесняйся. Сделаю все, что смогу.

Элли с благодарностью сжала руку Сэма. Говорить ничего не стала – боялась расплакаться. Ну почему от добрых слов плакать хочется больше, чем от резких?

Подойдя к кровати Эбби, Элли обратила внимание, что сегодня Кейт выглядит намного бодрее. Мария ласково разговаривала с девочкой, и Эбби определенно реагировала на ее слова, хотя пока еще рано судить, есть ли нарушения мозговой деятельности. Кейт и Мария обернулись к Элли. Мария отчего-то изменилась в лице. «Должно быть, и впрямь выгляжу как привидение», – подумала Элли. Выходит, Сэм не преувеличивал.

– Привет, Элли, – весело поздоровалась Мария, однако жизнерадостный тон звучал наигранно. – Рады тебя видеть.

Передавая пациентку на попечение сменщицы, Мария в двух словах рассказала о ее состоянии.

– Слушай, может, мне задержаться? – спросила она, встревоженно вглядываясь в лицо Элли.

– Нет, иди домой. Я справлюсь. Только что разговаривала с доктором Брэдшоу, и он ввел меня в курс дела. – Элли улыбкой выразила признательность и повернулась к маме Эбби: – Доброе утро, Кейт. Вы, должно быть, на седьмом небе от счастья. Такая динамика!

– Не то слово, – подхватила Кейт. – Брайан даже снова на работу вышел. Эбби все лучше и лучше, буквально с каждым часом!

– А полиция? Не удалось напасть на след преступников? – спросила Элли.

Закусив губу, Кейт покачала головой:

– Нет. Делают все, что могут, но вперед так и не продвинулись. Неизвестно, кто приехал за Эбби – мужчина или женщина, вдобавок никаких следов «Хлои» – этот человек хитер и не оставил ни единой зацепки. Да и водителя, который сбил нашу девочку, тоже разыскать не удается. Остается надеяться, что у кого-то из деревенских хватит смелости сообщить о человеке, который уезжал из дома в ночь с пятницы на субботу. Это единственный шанс.

Тут Элли охватили мучительные угрызения совести. Она ведь до сих пор продолжает скрывать, что ехала по проселочной дороге той ночью – и не только она. Нет, так нельзя. Вдруг Элли заметила что-то важное, но не придала этому значения? А если не она, то Шон. Но оба молчат, лишь бы спасти собственную шкуру. Это неправильно! Что подумает Кейт, когда узнает, что добрая медсестра, сочувствующая ей и переживающая за судьбу Эбби, могла бы помочь расследованию, но не сделала этого? Элли и так уже совсем запуталась, а теперь вдобавок ощутила острое презрение к самой себе.

Она тихо сидела возле кровати, рассеянно слушала, как Кейт вполголоса разговаривает с Эбби, но мыслями была далеко. Элли вспоминала ту ночь. Ночь аварии.

Когда Элли выехала из дома, было десять минут первого. Она прекрасно знала, что Макс вернется не скоро. Муж был из тех, кто покидает вечеринку последним. Элли боялась, что ее машину заметят, и постаралась свести риск к минимуму – решила добираться в объезд, и на проселочную дорогу выехала в том месте, где она только начиналась. Встретиться договорились на узкой дорожке, которая вела к заброшенному амбару – то есть примерно в полумиле от места, где произошел несчастный случай. Вместе с воспоминаниями на Элли снова нахлынули печаль и страх.

Как только она остановила машину, пассажирская дверца распахнулась, и внутрь запрыгнул Шон. Элли попыталась сделать ему выговор, но скоро поняла, что желаемого эффекта ее слова не окажут.

– Ты не должен был мне звонить. Зачем ты на меня давишь, это непорядочно! А когда я была на кухне, ты меня очень напугал! Ты что вытворяешь? Прекрати эти выходки!

Шон попытался обнять ее за плечи.

– Отстань! Не хочу, чтобы ты меня трогал. Разве не ясно? Я совершила ошибку, зашла слишком далеко. Хватит! Ты ведешь себя глупо. Неужели не понимаешь?

Шон выглядел обиженным и задетым. Настолько, что Элли даже показалось, что он вот-вот расплачется. А этого она допустить не могла, ведь в сложившейся ситуации виновата именно Элли.

– Прости, – произнесла она. – Понимаю, это моя вина. Я ведь знала, как ты ко мне относишься, просто ты оказался не в то время и не в том месте. Давай просто забудем этот эпизод, будто ничего и не было.

Шон повернулся к ней лицом, и, увидев выражение его глаз, Элли невольно отвела взгляд.

– Хочешь сказать, что между нами все кончено? Нет, Элли, так просто я не сдамся.

Шон говорил тихо, но в голосе звучала угроза. Элли стало не по себе.

– Как может быть кончено то, что не начиналось? Тебе придется с этим смириться. У нас ничего не получится.

Шон продолжал смотреть на нее, но Элли не поднимала глаз. Она боялась того, что увидит, поскольку чувствовала: настроение Шона изменилось и боль уступила место гневу.

– А теперь я тебе расскажу, как все будет, – начал он. – После того, что между нами произошло, я не могу и не хочу жить без тебя. Вернее, мне и не придется жить без тебя. Оба мы отлично знаем, что у Макса любовница. Ты от него уйдешь, или он от тебя – в любом случае это вопрос времени, и я готов ждать. Скоро ситуация разрешится сама собой. А до тех пор, Элли, где бы ты ни была, я буду рядом. Буду наблюдать за тобой – но учти, если мне не понравится то, что ты делаешь, мое терпение закончится.

Элли снова взглянула на него и испугалась, увидев во взгляде Шона решимость. Испугалась по-настоящему. Элли не боялась, что Шон может причинить ей вред, но поняла, что он угрожает ей – не делом, а словом, и это было гораздо страшнее.

– Пожалуйста, перестань. Не знаю, что еще тебе сказать, но, умоляю, давай просто про все забудем…

– Послушай внимательно, Элли. Ты мне очень дорога. Ради тебя я готов на все. Понимаешь? На все. Даже если Макс в конце концов выберет тебя, а не эту красотку Аланну, он передумает, когда узнает всю правду. Как ты соблазнила меня. Как заглядывалась на меня несколько месяцев. Сколько времени мы провели вместе. После этого Макс уже не захочет быть с тобой.

Элли потрясенно уставилась на Шона:

– Неправда! Я тебя не соблазняла! Всего один раз поддалась, но даже тогда сумела вовремя остановиться! А того, что ты тут расписываешь, и близко не было! Конечно, в том, что я натворила, гордиться тоже нечем, но все совсем не так плохо, и ты это знаешь!

Шон улыбнулся с неприятной усмешкой:

– Как по-твоему, кому из нас поверит Макс? Неужели хочешь рискнуть? Подумай как следует, прими решение, а я подожду. Ты меня не заметишь, но я буду рядом.

Элли расплакалась.

– Пожалуйста, не надо больше. Ну что мне сделать, чтобы убедить тебя? Если скажешь хоть слово Максу, это причинит ему боль. Хочешь, чтобы я тебя умоляла?

Стараясь сдержать рыдания, Элли посмотрела на Шона. Он обнял ее и притянул к себе. На какую-то секунду Элли стало приятно оттого, что ее утешают.

– Поцелуй меня, Элли. Всего один поцелуй, сейчас мне больше ничего не нужно. Иди сюда, милая. Обещаю, все будет хорошо.

Элли помнила, как злилась на саму себя, но боялась, что Шон все расскажет Максу, если она не уступит. Элли отыскала в кармане бумажный носовой платок и высморкалась. Шон притянул ее ближе. Элли позволила себя поцеловать и ощутила осторожные прикосновения его языка, в то время как рука спустилась на грудь и начала нежно гладить ее. Шон зашел слишком далеко. Элли затошнило, и она отпихнула его в сторону.

– Ты сказал – всего один поцелуй. И не надейся на продолжение. Даже не думай. Убирайся из моей машины! Сейчас же!

Горестно всхлипывая, Элли опустила голову на руль. Слезы лились сплошным потоком, и сквозь собственные рыдания она едва различила его голос у себя над ухом:

– Не думай, что между нами все кончено. Нет, все далеко не кончено.

Шон говорил приглушенно, но Элли явственно уловила сдерживаемую ярость. Шон распахнул дверцу, и Элли даже не услышала, а почувствовала, как он вышел из «мерседеса». Впрочем, хлопок дверцы его собственной машины даже глухой услышал бы. Шины взвизгнули, из-под колес полетел гравий, и Шон стрелой унесся в сторону темной проселочной дороги.

Элли плохо помнила, как завела машину и медленно доехала до дома. Почти ослепленная горькими слезами, без устали катившимися по щекам, Элли тоже повернула на проселочную дорогу, чтобы не ехать через деревню. Хорошо хоть сообразила поехать длинным путем, где меньше вероятности наткнуться на знакомых.

И тут Элли вспомнила то, что заставило ее резко вздрогнуть. На дороге была машина. Сосредоточившись на собственных переживаниях, Элли совсем о ней забыла. Фонари на проселочной дороге отсутствовали, и фары автомобиля были включены на полную мощность. Из-за бьющего в глаза света Элли мало что смогла разглядеть, но заметила, что машина была темная – скорее всего, синяя или черная. И это определенно был крупный седан. В одном Элли была точно уверена: водитель хорошо ее разглядел. А темно-красный «мерседес» в деревне и вовсе был один – ее собственный. Тогда почему никто не донес на Элли в полицию? Человек с чистой совестью непременно рассказал бы о ее приметном автомобиле.

Но нет, все молчали.

Вдруг водитель – тот самый человек, который сбил Эбби? А вдруг это был ее похититель? Элли была просто раздавлена чувством вины. Если ее догадки верны, значит, Элли уже почти неделю скрывает от полиции важную информацию.

– Элли! Элли! Что с вами? – встревожилась Кейт. – Я с вами разговариваю, а вы как будто и не слышите. У вас какие-то проблемы?

Элли постаралась взять себя в руки. Как только дежурство закончится, она первым делом отправится в полицию. Нельзя становиться укрывательницей. Элли поступит как должно, и будь что будет.

– Простите, Кейт. Просто перед уходом хотела сделать кое-что по дому и забыла. Так, пустяки. Не обращайте внимания. Извините, вы что-то хотели?

– Нет, ничего особенного. Просто предупреждала, что пойду перекусить. Вы ведь будете здесь? А еще не мешало бы чуть-чуть подышать свежим воздухом. А вы пока работайте, проводите тесты… Не буду вам мешать.

Кейт поцеловала Эбби в лоб, и Элли улыбнулась.

– Скоро вернусь, девочка моя, – прошептала Кейт.

Оставшись наедине с пациенткой, Элли занялась обычными обязанностями: вымыла больную, сменила бинты. Элли рада была убедиться, что ноги девочки теперь выглядят гораздо лучше, раны на ступнях благополучно заживают. Между тем наступило время перерыва, и Элли договорилась с медсестрой, дежурившей около пациента на соседней кровати, чтобы та краем глаза следила за Эбби. Сестра была незнакомая – должно быть, кто-то из сиделок, – но Элли не сомневалась, что ей можно смело доверить девочку.

На перерыв отводилось довольно много времени. Обычно Элли столько было не нужно, но на этот раз требовалось собраться с мыслями и решить, что именно она скажет в полиции. Как Элли ни боялась последствий, на этот раз уклониться от долга она не могла. Элли представила, какое презрение отразится во взгляде Кейт, если та узнает, что полиция давным-давно могла бы выйти на водителя машины, а это, в свою очередь, помогло бы пролить свет на похищение. Элли нарочно попросила, чтобы во время всех дежурств ее прикрепили к Эбби, и в сочетании с пособничеством преступнику ее намерения могут быть неверно истолкованы – им может быть приписан совершенно другой, зловещий смысл.

Элли описать не могла, какие чувства испытывала по отношению к себе, но слово «презрение» определенно было недостаточно сильным. Видимо, по этой же причине Элли вдруг стало трудно глотать, а голова прямо-таки раскалывалась от боли.

Зайдя в отделение следом за старшей медсестрой Брендой, Элли направилась в сторону кулера возле кабинета врача. Она только что выпила чашку кофе, но от волнения в горле совсем пересохло. Глотать становилось все труднее и труднее. Бренда обогнала Элли и, наполнив водой два пластиковых стакана, озабоченно повернулась к ней.

«Вот только не надо расспрашивать, что со мной», – мысленно взмолилась Элли. Должно быть, выражение ее лица было достаточно красноречивым, потому что Бренда ограничилась жалобами на плохое лето.

Слабо улыбнувшись, Элли направилась в сторону палаты и тут застыла.

Странно… Сэм не говорил, что собирается еще раз осмотреть Эбби. Нахмурившись, Элли обернулась к Бренде.

– Не знаешь, что Сэм делает с Эбби? – спросила она, указав на кровать девочки, вокруг которой были задвинуты занавески.

Бренда молча кивнула в сторону кабинета врача, и над картотечными шкафчиками Элли заметила лысину Сэма, разговаривавшего по телефону.

– Мама Эбби вернулась? – выпалила Элли.

– Вроде нет. По крайней мере, я ее не видела.

По коже у Элли пробежали мурашки. Бренде ничего объяснять не понадобилось – она все поняла по взгляду коллеги. Бренда одним пинком распахнула дверь в кабинет и крикнула:

– Сэм! У нас ЧП!

Но Элли уже бежала в палату. Она догадывалась, что произошло. Уже через несколько секунд она очутилась напротив кровати, возле которой дежурила сиделка, и, не сбавляя шага, рявкнула:

– Кто там с Эбби?

Конечно, она понимала, что девушка не виновата. Сиделка, мерившая больному пульс, вздрогнула и подняла глаза.

– Врач. Обследование проводит, уже несколько минут… А что? В чем дело?

Элли и сама не знала. Может, она устроила панику на пустом месте. Но уже через несколько секунд, когда ее догнали Сэм и Бренда, Элли увидела, что они обеспокоены не меньше ее.

– Я сам, – твердо произнес Сэм и отдернул занавеску.

Но было слишком поздно. Полог качнулся с другой стороны, и Элли увидела фигуру в больничной форме, бегущую к ближайшему запасному выходу.

– Элли, сюда! – окликнул Сэм.

Стараясь не напугать других пациентов, Бренда прошептала:

– Сейчас позову охрану…

Но тут над запасным выходом сработала сигнализация, и стало ясно, что уладить дело по-тихому не выйдет. Однако охрана сейчас волновала Элли меньше всего. Она должна была узнать, успел ли неизвестный причинить вред Эбби. Отдернув занавеску, она последовала за Сэмом. Эбби изо всех сил мотала головой и, насколько могла, раскачивалась из стороны в сторону. Она пыталась что-то сказать. Испуганные глаза были широко распахнуты, и Сэм отчаянно пытался заставить девочку лежать смирно.

– Элли, успокой ее. Я должен осмотреть Эбби и убедиться, что ей ничего не сделали.

Элли присела у кровати и погладила девочку по голове, убирая волосы со лба. Но от этого стало только хуже. Эбби отпрянула так резко, будто прикосновение пальцев Элли обожгло ее.

– Тише, тише, – прошептала Элли. – Успокойся. Лежи смирно.

Эбби напряглась и выгнула спину дугой, при этом издавая такие горестные, испуганные стоны, что у Элли по всему телу пробежала дрожь.

– В чем дело? – спросил Сэм.

– Не знаю. Я с ней просто разговариваю, пытаюсь ободрить…

К кровати подбежала чуть запыхавшаяся Бренда.

– Охрана сейчас поднимется, – выговорила она, задергивая за собой занавески. – Боже мой, да что с ней такое? – спросила Бренда, заметив, в каком состоянии Эбби.

– Мне нужен один миллиграмм мидазолама. Девочку необходимо успокоить.

Бренда отправилась за лекарством, а Элли принялась гладить Эбби по руке. Кажется, это не вызывало у девочки негативной реакции. Элли больше не пыталась разговаривать с ней – теперь она просто тихонько напевала.

– Элли, – тихо окликнул Сэм и кивнул в сторону края занавески, на полу возле которого валялась одна из подушек Эбби.

Сэм был потрясен до глубины души, и Элли полностью разделяла его чувства. Все было ясно и без слов. Сэм достал из кармана перчатки и, натянув их, поднял подушку за угол. Между тем вернулась Бренда с успокоительным для Эбби. Переводя взгляд с Сэма на Элли, старшая медсестра озадаченно нахмурила лоб.

– Скажи охранникам, чтобы дежурили у двери, – велел ей Сэм. – И вызови полицию.

Элли старалась не подавать виду, что напугана, иначе ее настроение могло передаться Эбби. Она снова попробовала петь, но вынуждена была замолчать – слишком сильно дрожал голос. Эбби продолжала мотать головой из стороны в сторону, но уже с меньшей силой. Казалось, девочка хотела что-то сказать. Эбби стонала, не в состоянии выговорить ни слова. В чем дело, в физической боли или страхе, пока было не понять. Наконец лекарство оказало благотворное воздействие, но перед тем как заснуть, Эбби сумела-таки выговорить одно слово. И на этот раз Элли явственно его расслышала.

В отделении установилась тревожная, напряженная атмосфера, а треск полицейских раций в коридорах только усиливал подавленность персонала. Элли, Сэм, Бренда и сиделка дали показания, но ничего ценного сообщить не смогли. Кто именно проник в больницу и действительно ли этот человек совершил покушение на Эбби, пока было не ясно. Просматривали записи видеокамеры возле входа в отделение, однако картинка была нечеткой, поэтому решено было отследить маршрут неизвестного по всему зданию.

По результатам осмотров выяснилось, что Эбби не пострадала. Однако не было уверенности, что ее пытались именно задушить, поэтому на всякий случай заменили все, во что можно было подмешать яд, – от кувшина с водой до капельницы. Элли понимала, что коллеги так же, как и она, чувствуют себя виноватыми в недосмотре, однако их совесть не отягощал дополнительный груз.

Кейт Кэмпбелл вернулась в отделение с пакетами. Похоже, решила на радостях пройтись по магазинам. Веселая и ободренная, она сразу полезла в пакет за новой красивой пижамой, которую купила для Эбби. Кейт явно была довольна, что дочка спокойно спит.

Элли оглянулась в сторону поста медсестры и увидела, что Сэм подает ей знаки.

– Извините, Кейт, но с вами хочет поговорить доктор Брэдшоу.

Прежде чем удивленная Кейт стала задавать вопросы, Элли деликатно взяла ее под локоть и повела в сторону кабинета. Когда Сэм объяснил, что случилось и почему в больнице столько полицейских, Кейт побледнела как полотно.

– Да, я заметила их у двери, когда ждала, чтобы меня пропустили, – произнесла она. – Думала, произошла авария, вот и пришли записать показания. Мне и в голову не пришло, что это может иметь какое-то отношение к моей Эбби. Но почему?.. Почему?..

Вразумительного ответа на этот вопрос не смогли дать ни Элли, ни Сэм. Возможно, полиция сумеет разобраться, но уже сейчас Элли было ясно одно: произошедшее напрямую связано или с аварией, или с похищением.

– Как этот человек попал в палату? Посетителей просто так не впускают, а у персонала пропуска, – справедливо заметила Кейт.

– Я разговаривал с охраной, – ответил Сэм. – Посторонние в больницу не входили, всех проверили как полагается. Пропусков тоже никто не терял, так что вся надежда на камеры. Но чьим-то пропуском этот человек определенно воспользовался. Будем надеяться, его удастся вычислить при помощи видеозаписей.

Тут Элли стало нехорошо. Перед глазами все помутилось, точно она смотрела через треснутое стекло. Лицо Сэма разделилось на тысячу фрагментов, а его голос, казалось, доносился издалека. Сейчас не время признаваться, что это она во всем виновата, Кейт и без таких новостей сама не своя. Однако надо срочно поговорить с охраной. К счастью, способность нормально видеть быстро вернулась, да и головокружение прошло. Никто ничего не заметил. Не сводя глаз с ошеломленной Кейт, Сэм рассказывал все, что им было известно.

– Единственная свидетельница – сиделка, наблюдавшая за Эбби. По ее словам, в палату вошел врач и, подойдя к кровати девочки, задернул занавески. Впрочем, сиделка не разглядела, мужчина это был или женщина. На этом человеке была шапочка и форма. Фигуру под ней разглядеть трудно. Вдобавок этот человек мог нарочно напихать чего-нибудь под одежду, чтобы его потом было труднее узнать. Рост высокий – около ста восьмидесяти. Сиделке походка показалась мужской, но, сами понимаете, это еще ничего не значит.

Похоже, случившееся не укладывалось у Кейт в голове. Еще бы, после всего пережитого.

– Но главное, – прибавил Сэм, – с вашей девочкой все в порядке.

Он сидел подавшись вперед и сцепив руки на коленях, в глазах читались тревога и сочувствие.

– Вообще-то у нас отличные новости. Эбби двигалась – по-настоящему! – и даже издавала звуки. Реакции все лучше и лучше.

Лицо Кейт осветилось надеждой, и тут Элли наклонилась к ней и взяла за руку, на какое-то время забыв о собственных проблемах.

– Кейт, Эбби говорила. Она все пыталась произнести какое-то слово, а потом начала засыпать, и тут я разобрала, что она хотела сказать. Эбби звала вас, Кейт. Она сказала «мама». Я точно слышала.

Элли улыбнулась Кейт, но сразу пожалела о своих словах, увидев, как та побледнела. Кейт тяжело откинулась на спинку стула.

– Мы ли не окружали ее любовью? И все равно, даже через столько лет, она хочет видеть свою мать!

Элли присела на корточки рядом с Кейт и взяла ее руки в свои.

– Нет, вы ее мама. Я уверена, Эбби имела в виду именно вас. С чего вы взяли, что она говорила о той женщине?

– Элли, Эбби никогда меня так не называет. Ни разу в жизни не обратилась ко мне «мама». Она вообще это слово не употребляет, потому что так Эбби называла родную мать. А я всегда была только «мамочка» или «мамуся», но сейчас, когда Эбби в беде, она зовет эту кошмарную женщину. После всего, что та сделала с ней и Джессикой.

Элли не знала, что сказать. Она-то надеялась порадовать Кейт. Но ту, похоже, оставили последние силы – сказывалось утомление предыдущих дней. Откинувшись на спинку стула, Кейт в изнеможении закрыла глаза.